Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Эдуард Якобсон

Блокада

 Глава 7. Жизнь продолжается

 

Весенние солнечные лучи согревали не только наши тела, но и благоприятно отражались на моральном состоянии многих людей. На улицах стало оживленней. Многие стали выходить из своих «нор» просто погреться на солнце. Все реже и реже можно было встретить человека, закутанного с ног до головы в теплые одежды. Стали видны осунувшиеся, потемневшие от пережитого лица, но уже с глазами, выражающими интерес к жизни. Световой день увеличился, и тем заметней стали проявляться последствия невероятно морозной и трудной первой блокадной зимы. Скопившийся за зиму толстый слой плотного снега на открытых солнцу местах начал активно таять, вскрывая грязные слои нечистот. Угроза эпидемий нарастала, и это все прекрасно понимали. Компания очистки города стала первой необходимостью. Каждый, кто мог держать в руках лом и лопату, должен был принимать в этом участие.

Когда я приходил в тубдиспансер, где состоял на учете, за своей порцией соевого молока, то первым делом мне вручался тяжелый лом. Сил у меня хватало только на то, чтобы его поднимать, а дальше, падая, он делал свое дело сам. Важно было только не попасть по ноге. За несколько подъемов лома удавалось отколоть небольшой кусочек льда на тротуаре у входа. Это был очень тяжелый труд. Через каждую пару минут работы приходилось отдыхать. Но нас, как правило, было несколько человек, и примерно за час работы нам удавалось освободить около квадратного метра асфальта. Если до нас здесь уже работали, то от нагретой солнцем очищенной поверхности подогревалась кромка льда, и его можно было откалывать, подсовывая лом.

 Тубдиспансер находился на площади Льва Толстого. Размещался он в скверике небольшого особняка и отделялся от тротуара металлической оградой. При строительстве метро этот сквер был уничтожен и особняк снесен. На их месте теперь современное здание (на фото - с рекламой на крыше), где размещается Дом мод и вход в станцию метро «Петроградская».

 Больше часа работы, как правило, мы не выдерживали и, получив свои пол-литра соевого молока, расходились по домам. Трамвай еще не был восстановлен, и весь этот путь мне нужно было преодолеть пешком по Большой Пушкарской.

Молоко начали давать недавно и не регулярно, но я не пропускал возможности его получения, и это было большим подспорьем в нашем скудном рационе. Очень трудно об этом говорить, но то, что мы смогли использовать в течение всего марта продуктовые карточки отца, также несколько улучшило наше питание, даже при существовавших тогда мизерных нормах.

Брат прервал учебу в техникуме (которая практически прекратилась еще раньше) и, поступив на работу дезинфектором в Эвакогоспиталь № 65, начал получать рабочую карточку.

А вскоре и мама нашла в себе силы для работы кастеляншей в этом же госпитале, благо он находился сравнительно недалеко от нашего дома.

 

Эвакогоспиталь № 65 занимал ряд зданий бывшей Военно-Воздушной Академии (на фото - главное здание ныне Военно-Космической Академии им. А.Ф.Можайского).

В дни дежурств мама там питалась, и ей удавалось еще и приносить кое-что из еды и домой.

Кроме того, она умудрялась давать кому-то из госпитального начальства уроки игры на скрипке. Расплачивались с ней пищей. Видимо, госпитальное командование получало достаточное для этого довольствие. Однажды, помню, она принесла солдатский котелок, заполненный почти до половины перловой кашей, да еще и с маслом. Это была сказка!

В числе фотографий у нас было маленькое фото мамы этого периода (к сожалению, не сохранившееся), сделанное, вероятно, на пропуск в госпиталь. На этот снимок страшно было смотреть — это было лицо скелета, обтянутое морщинистой кожей. А ведь совсем недавно она выступала на сцене в фойе одного из центральных в городе кинотеатров на Невском проспекте в составе большого симфонического оркестра и считалась самой красивой женщиной в коллективе. Таких лиц, как на маминой фотографии, в городе было много, но встречались (правда, нечасто) и такие, которые значительно отличались от лиц блокадников. Всякие лица бывали...

В средине апреля было возобновлено трамвайное движение. Трудно передать ощущение, которое мне пришлось пережить, когда увидел и услышал движущийся и громко звенящий трамвай. Возвращалось уже почти забытое, прошедшее, как будто мирное, время...

А война давала о себе знать постоянно, но мы уже настолько к ней привыкли, что многое воспринималось, как совершенно обыденное явление. Воздушные тревоги объявлялись, как и раньше. Но к ним прибавились и регулярные артиллерийские обстрелы, проводившиеся методично, с характерной немецкой аккуратностью. Орудия били в основном с Пулковских высот в северном направлении. Наши окна выходили на юг, что определяло повышенную опасность. Насколько интенсивны были обстрелы — судить не берусь, но несколько близких разрывов мне довелось видеть своими глазами.

На соседней улице находится и сейчас завод, носивший ранее имя А.А.Кулакова. Один из главных его корпусов был как раз напротив наших окон.

 Как и вся промышленность города, завод полностью работал тогда на оборону. Сейчас уже не секрет, что завод освоил и серийно выпускал пистолеты-пулеметы, аппаратуру для специальной правительственной и войсковой связи, системы управления артиллерийским огнем, корабельные приборы и другую военную технику. Видимо, он и был объектом обстрела нашего района. Осколок от разорвавшегося на этом заводе снаряда по настоящее время сидит в стене одной из комнат нашей бывшей квартиры. Ещё один снаряд упал, но не разорвался, прямо под окном первого этажа. Если бы на 4 метра выше, то он угодил бы в комнату, где мы зимовали. Был случай, когда в двух-трех шагах от меня упал булыжник, выбитый разрывом снаряда на соседней улице. Однажды я ехал в трамвае, возвращаясь домой с очередной порцией соевого молока. Еще не доехав до улицы Ленина, пассажиры увидели появившиеся в начале Большого проспекта разрывы снарядов. Разрывы приближались. Трамвай остановился. Все спешно покинули его и укрылись на противоположной стороне проспекта, по диагонали от остановки, в угловом магазине (бывшем Торгсине), витрины которого защищали мешки с песком. Через несколько минут наш трамвай разметало очередным снарядом. Обошлось без жертв, но люди сокрушались. Правда, в основном тем, что дальше придется идти пешком.

Трудно понять, какую цель преследовали немецкие артиллеристы, простреливая насквозь, с начала и до конца, такую торговую магистраль, как Большой проспект Петроградской стороны. Тем, кто корректировал наводку, не могло быть неизвестно, что это одна из самых «мирных» улиц города. Кроме того, немецкое командование получало свежую информацию и непосредственно из зон обстрела. Шпионов в городе было достаточно. Задолго до наступления «белых ночей», с наступлением темноты при авианалётах хорошо было видно, как взлетали сигнальные ракеты, высвечивающие объекты, подлежащие ударам. Явно были и другие способы передачи шпионской информации. Но причём тут был Большой проспект ?! (Уже давно забыто то время, когда на Большой приезжали за покупками даже из отдаленных районов города. Здесь можно было купить в довоенное время, да и после войны, всё необходимое. Теперь магазинов не меньше, но они далеко не всем доступны).

 

На фотографии представлены музейные экспонаты - старые трамвайные вагоны довоенного времени. Такие вагончики сейчас уже используются только для экскурсий по городу.

На Большом проспекте давным-давно трамвайные линии сняты, как и на многих других улицах не только Петроградской стороны, но и по всему городу. А ведь было время, когда Ленинград считался «трамвайной столицей мира»!.

В период блокады такой трамвай был единственным видом общественного транспорта и интенсивно использовался для грузовых перевозок. Совершенно очевидно, что немцы воспринимали его как транспортное средство оборонного значения и не жалели снарядов для уничтожения контактной сети и подвижного состава. Если возродился трамвай, то значит, жив и город.

С наступлением тепла оттаял водопровод. Стало легче. После того, как прошли первые весенние дожди, народ взялся за лопаты. Осенью в скверах и парках копали «щели», как временные укрытия, а весной всюду, где только можно было, начали копать огороды. Сеяли и сажали всё, что могли раздобыть, как в семенах, так и в рассаде.

Занялись огородничеством и мы. Во дворе дома, под самыми нашими окнами мы вскопали две сравнительно большие грядки. Рассаду, скорей всего, раздобыла мама. В тот период пригородные совхозы помогали предприятиям города создавать подсобные хозяйства, снабжая их излишками семян. Не исключено, что при госпиталях были свои парники. Во всяком случае, я помню, мама принесла небольшой ящичек капустной рассады. Бережно отделяя маленькие росточки, мы засадили ими обе наших грядки.

Сколько я себя помню, родители, снимая дачу, всегда договаривались с хозяевами о выделении нам в огороде хотя бы небольшой грядки. Выращивали мы там лук, укроп и прочую зелень. Нам доставляло тогда удовольствие видеть результаты и пользоваться плодами своего труда.

Безусловно, опыт работы на земле имел определенное значение, но главным был, конечно, вопрос жизни.

Октябрь 2012

Эдуард Якобсон

 







<< Назад | Прочтено: 652 | Автор: Якобсон Э. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы