А.Хасин

Д  О  Ч  Ь    П  О  Л  И  Ц  А  Я

         В одной из программ российского телевидения – «Пусть говорят» Андрея Малахова – рассказывалось о ребятах 8-10 лет, совершивших настоящие подвиги.

         Один вытащил из загоревшейся деревенской избы годовалую сестренку, получив при этом серьезные ожоги. Другой бросился холодной осенью в  реку и спас упавшего туда товарища. Были и другие примеры удивительного героизма собранных на эту передачу ребят.

          Глядя на этих маленьких героев, я вспомнил восьмилетнюю девочку, спасавшую меня от голода в моем концлагерном детстве.

         О ней и хочу рассказать…

         Моя мама любила повторять: «Свет не без добрых людей». В страшные годы фашистской оккупации я не раз убеждался в правоте ее слов.

         Когда в начале лета 1942 года наш этап, последний из Одесского гетто, пригнали в Доманёвку и мы уставшие, голодные сели на землю недалеко от небольшой церквушки, к маме подошла какая-то женщина и спросила:

         - Звидки вы?

         - Из Одессы, – ответила мама.

         Женщина посмотрела на меня, на сестру, вздохнула и ушла. Но вскоре вернулась с крынкой молока:

         - Нехай диты попьють.

         Из Доманёвки нас погнали в Карловку. Во всех бараках нары были заняты предыдущими этапами, и нам ничего не оставалось как примоститься  в одном из бараков на земляном полу.

         Так бы мы и спали, если бы не деревенский кузнец. Он привел одному из охранявших лагерь полицаев подкованного коня и из любопытства заглянул в наш барак.

         Увидев, что мы лежим на голой земле, он сказал маме, что ночью натаскает нам из расположенного неподалеку от лагеря коровника солому.

         Так он и сделал, и у нас появилась, как говорила мама, «приличная постель»…

         А теперь о дочери полицая.

         Фамилия его была Луценко. О нем говорили, что его свирепый вид наводит ужас даже на односельчан. А об узниках концлагеря и говорить нечего!

         В то наше первое концлагерное лето его дочка приносила ему в лагерь «исты». Конопатая, босая, в выгоревшем платьице, на нас она смотрела с испугом. А когда выходила за ворота лагеря, домой пускалась бегом!

         Однажды я встретил ее у колодца. Она мыла солдатский котелок, в котором приносила отцу еду.

         Когда я подошел к колодцу набрать воду в заменявшую нам ведро ржавую кастрюлю, она, увидев меня, испуганно отскочила.      

       Неожиданно для себя я схватил ее за руку:

         - Как тебя зовут?

         Она вырвала руку:

         - Ты шо?

         И тут я со страхом подумал: сейчас побежит, пожалуется отцу!

         Но она потерла руку и сказала:

         - Мэнэ Лида. А тэбэ?

         Я сказал.

         Она оглянулась по сторонам и спросила:

         - Скажи, а чого це вас так мордують?

         - А за то, что мы Христа распяли.

         - А колы ж це було?

         - Больше тысячи лет назад.

         - Так ты ж тоди ще не жив!

         - Ну и что? Все равно виноват!

         - Лидка! – прогрохотал за бараками сиплый голос полицая. – Куды ты пропала?

         - Ой! – заметалась она. – Побигу! А ты приходь сюды завтра.

         И убежала.

         Когда я сказал маме, что познакомился с дочерью Луценко, мама ужаснулась:

         - Не смей к ней подходить! Полицай тебе голову оторвет!

         Но на следующий день меня, как магнитом, потянуло к колодцу.

         Как и накануне, она мыла солдатский котелок. Увидев меня, облизнула потрескавшиеся губы и быстрым шепотом сказала:

         - Приходь зараз до старого сарая. Батько впевненный, шо я до дому побигла. Шукать не будэ. Приходь!

         В конце лагеря стоял полуразрушенный сарай. Камышовую крышу его растаскали зимой по баракам на «паливо». Стены тоже обвалились, и оставаться в сарае незамеченными можно было только сидя на полу.

         Лида уже сидела там, на полусгнившей соломе, и когда я вошел, подвинулась, давая мне место.             

         Не успел я усесться, как она сказала:

         - Так расскажи, як же Христа распялы?

         Я стал рассказывать евангельскую легенду, которую знал со слов мамы.

         Лида слушала, раскрыв рот и не сводя с меня глаз. Но когда я сказал, что мать Иисуса, пресвятая дева Мария, была еврейкой, она воскликнула:

         - Ты шо! Не може буты!

         - Как «нэ можэ буты»? Ты спроси мать, отца.

         - А шо воны знають? Маты цилый дэнь у поли або в огороди працюе. А батько тильки самогон пье, та вас доглядае!

         Вдруг она вскочила:

         - Побигу! А ты трошки посыдь, шоб нас удвох не бачылы. А завтра прыходь. Батько кажэ, шо вы уси з Одессы. Я хочу знаты, шо це за город такий…

         От мамы я как-то слышал: «В любом несчастье нужно иметь кусочек счастья».

         Таким «кусочком счастья» стало для меня знакомство с этой девочкой.

         Когда на следующий день я прибежал в сарай, она сидела уже там, разложив на чистой тряпочке несколько помидоров, хлеб и кусок отварной курицы.

         Мне показалось – я вижу это во сне!

         А Лида деловито сказала:

         - Поишь. А потим расскажешь.

         Съев всё в один присест, я стал рассказывать о нашей одесской жизни.

О 16-й станции Большого Фонтана, где каждое лето отец снимал дачу и по утрам, взяв напрокат лодку, выходил со мной в море ловить бычков. О Дворце пионеров, из широких окон которого виден порт, и где в читальном зале Дворца я зачитывался книгами Жюля Верна, Фенимора Купера, Джека Лондона, Майн Рида и Стивенсона. О Потемкинской лестнице, ведущей с Приморского бульвара в порт, на которой кинорежиссер Сергей Эйзенштейн снимал свой знаменитый фильм «Броненосец Потемкин». Об Оперном театре, куда мама водила меня каждое воскресенье. И о музыкальной школе Столярского, о которой мечтала моя мама, чтобы я туда поступил…

         Лида слушала, затаив дыхание, не спуская с меня глаз.

         Для нее, девочки из глухой украинской деревни, всё что я рассказывал казалось таким же нереальным, какой нереальной в условиях голодной концлагерной жизни показалась мне принесенная ею еда…

         Так я встречался с ней в этом полуразрушенном сарае, убегая из нашего барака под разными предлогами, чтобы в очередной раз рассказать Лиде о нашем прекрасном городе.

         А она приносила еду. Я ел и мучился от того, что не могу поделиться этой едой с сестрой и мамой, потому что боясь за меня они сделают всё, чтобы эти свидания прекратить…

         В одно из таких свиданий я узнал, что Лида не умеет даже читать. Ей было семь лет, когда началась война, и в школу она уже не пошла. Она принесла мне как-то букварь и попросила, чтобы я научил ее складывать буквы в слова.

         Я с увлечением принялся учить ее чтению, и когда она впервые  самостоятельно прочитала какую-то фразу – обняла меня и поцеловала!

         Но всему приходит конец.

         В какой-то день она не пришла. Не пришла и на следующий. Прибегая в сарай, я ждал, что вот-вот она придет. Но ожидания были напрасны…

         Прошло еще какое-то время, и однажды, когда я пришел за водой к колодцу, туда прискакал на коне ее отец, полицай Луценко.

         Осадив коня, он посмотрел на меня мутными от самогона глазами и со всей силы хлестнул по спине кнутом. Хлестнув меня еще несколько раз, развернул коня и ускакал.

         А потом его перевели из Карловского концлагеря в Доманевский, и надежда снова встретить его дочь пропала для меня навсегда…

          Увидев в программе Андрея Малахова ребят-героев, я вспомнил эту милую деревенскую девочку с маленькими шершавыми руками и добрым сердцем.

         Не знаю, как сложилась ее судьба, но уверен: выросла она добрым и отзывчивым человеком, не похожим на своего свирепого отца…  

                                                                                   Аркадий Хасин

ДОЧЬ ПОЛИЦАЯ

• Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
  Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich

  
  Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

  Zur Anmeldung >>