Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

 

Леонид Норкин  

 

Голос памяти

Часть 3.

 

    «ВЫ СЛУЖИТЕ, МЫ ВАС ПОДОЖДЕМ… »

 

Так уж случилось в моей жизни, что срочную службу в рядах доблестной Советской армии мне пришлось нести не со сверстниками, а значительно позже. К этому времени я  окончил Ясиноватский техникум транспортного строительства, женился, работал и учился на вечернем отделении Донецкого политехнического института. И тут меня настигла вездесущая «рука» Донецкого военкомата! В это время должны были призываться  ребята 1941 – 1943 годов рождения, а достаточной рождаемости  из-за Великой Отечественной войны не было. И правительство  приняло решение о призыве в ряды армии  мужчин в возрасте до 25 лет, невзирая на учебу в институтах, наличие военных кафедр, семейное положение и даже  состояние здоровья, то есть, все льготы были упразднены. Министр обороны Малиновский Р.Я. сделал единственную поблажку, разрешив служить по республикам, т.е. по месту жительства. И благодаря этому я попал не на Сахалин, как предполагалось раньше, а в Прикарпатье. И служил я от звонка до звонка три года!

Примерно такая же ситуация произошла и с нашим младшим сыном Александром, которого  призвали на срочную службу с дневного отделения Донецкого политехнического института, где имелась военная кафедра. Но подоспевший указ М.С.Горбачева возвратил сына  на студенческую скамью через 1год и 3 месяца.

Память возвращает меня в январь 1962 года, когда с повесткой, я пришел в городской военкомат. А оттуда меня уже не выпустили и в срочном порядке отправили на сборный пункт, так как команда  призывников в этот же день должна была  отправляться  в часть, а призывников явно не хватало. Вот меня и подхватили! Обычно  в военкомат за пополнением приезжали сержанты, а я удостоился «внимания» самого  военкома, и меня в его личном «уазике», в гордом одиночестве доставили на сборный пункт. Оттуда  мне удалось дозвониться домой жене и родителям, чтобы они привезли документы и вещи. И уже вечером нас отправляли со станции Донецк. Благодаря усилиям моего тестя, работника Управления Донецкой железной дороги, я узнал, что поезд идет в Львовскую область…

И  началась моя служба! Так как я был призван в авральном  порядке, то, попав сразу же в сержантскую школу города Золочева, я оказался со всеми документами на руках, и не стриженным (меня даже принимали за старослужащего). Наш призыв был, в основном, из Донбасса, а по возрасту были люди даже старше меня. Некоторые из них в шутку предлагали мне «смыться», раз документы на руках. Но, как честный комсомолец, проходя курс молодого бойца, я обратился в штаб с просьбой забрать у меня документы (приписное свидетельство, паспорт, комсомольский билет), за что  и получил благодарность от командования.

Возвращаюсь к нашему призыву, вернее, к его качественному составу. Я повторюсь, рассказывая, что, сняв все льготы, в армию были призваны  ребята, имеющие болезни (порой даже небольшие увечья), двоих детей, одиноких престарелых родителей и т.д. «Подметали» всех, невзирая ни на что!  И  уже  в первые месяцы службы  командование начало разбираться, кого же призвали  в армию. Оказалось, что некоторым было уже по 28- 29 лет, кто-то страдал гипертонической болезнью – их комиссовали. К примеру, Валеру Вяхирева из Донецка  комиссовали из-за наличия 2 детей. Кое-кого по состоянию здоровья отправляли в хозяйственную роту.

У меня в это время появился хороший друг, Валентин Король. Дружба с ним продолжалась потом еще многие годы, вплоть до его ранней смерти. Мы с ним были чем-то похожи: и внешне, и внутренне. У нас были одни взгляды на жизнь, одни интересы и даже почерк. Так его призвали с плоскостопием и отсутствующим пальцем на левой руке, ему тяжело было участвовать в марш-бросках и на занятиях физкультуры, особенно в подтягивании на канате. Тут нас выручала наша похожесть, я  просто делал второй подход к снарядам вместо него, и командиры ни о чем не догадывались. Мы с ним часто менялись дежурствами. Валентин любил дневную службу, а я ночную. Разведешь или сменишь посты, почитаешь и встречаешь рассветы….

Это были мои самые лучшие часы!

И о днях, проведенных с этим человеком, я сохранил самые теплые воспоминания.

Сержантская школа! Девять месяцев муштры, строевой, физической и политической подготовки! Но эти месяцы стали для меня настоящей военной и жизненной школой. Не могу сказать, что был лучше всех или мне было легче, чем всем. Я отлично стрелял, и моя физическая закалка с детства и выносливость позволяли мне спокойно переносить кроссы, марш-броски и преодолевать полосу препятствий. Сложнее давалась мне гимнастика – брусья, конь. Где бы мне ни приходилось служить впоследствии, я  всегда с удовольствием  принимал участие в соревнованиях (по волейболу, футболу, кроссу, ручному мячу).

Мое неоконченное высшее образование, да и возраст, давали мне некоторые преимущества: командиры обращались ко мне на «Вы», я выпускал  ротную стенгазету и боевые листки, и даже порой мне поручали проводить политзанятия.

    Свою службу я начал под Львовом, в городе Золочев (Злочів). Это небольшой, уютный городок в предгорьях Карпат был близок к Польше (и географически, и по населению, и по настроениям).  В старину  городок был приграничной крепостью, откуда следили за приближением врага, и  назывался он  «Зло чув!». Так что нынешнее название городка – это несколько искаженное название старинной крепости. Я хорошо помню узенькие улочки, центральную площадь с красивым католическим собором, поля цветущих маков…. В те годы нас, воспитанных в духе атеизма, поражало большое количество истово молящихся молодых людей в костеле.

Но больше всего помнятся приезды моей молодой жены! Тут мне и служба была в радость, и время быстрее шло…. Помню нас, молодых и красивых, гуляющих по улочкам городка и … мальчишек, бросающих нам вслед камни с криками: «Москали!». Помню польку Ядвигу, сдающую нам квартиру, помню «самоволки», из которых меня выручали друзья, перепрыгивающие через забор воинской части, чтобы  предупредить о намечающейся поверке. Два месяца моя Галочка, после 4 курса медицинского института, проходила практику в местной больничке, и мой командир, капитан Веприк не раз задавал мне вопрос: « Норкин, когда твоя жена уже уедет?». Ему, видимо, надоели мои законные и незаконные увольнения.

Больница находилась рядом с воинской частью и по утрам нас на крылечке встречала моя Галочка, в белом накрахмаленном халатике. Ей приходилось искать меня среди толпы молодых, одинаково стриженных, веселых и  поющих парней, которые, как по команде, смотрели в ее сторону. Но проходило несколько часов, и мы, уставшие от учений, уже не поющие, еле волокущие ноги, возвращались в часть. И снова моя Галочка – на крылечке. Теперь она находила меня в толпе безошибочно, потому что, кроме меня, в ее сторону уже  никто не смотрел.

Следует признать, что в годы моей службы у нас не было такого понятия, как «дедовщина», но случаи «разборок» бывали, если кто-то нарушал общепринятый порядок. Был, например, случай, когда  в роте начались мелкие кражи. У всех солдат в тумбочках лежали часы, приемники, музыкальные инструменты. Вежливо выставив меня из роты:

«Сержант, ты уйди ненадолго, а мы сами разберемся!», солдаты устроили «засаду» под кроватью.  Поймав вора, ему шваброй так набили голую задницу, что он долго не мог на ней сидеть.

Солдатские  шутки были в ходу всегда. Так, у нас служил парень, который сильно храпел. Сказать, что он всем мешал спать, это не сказать ничего.  Однажды ребята вынесли его, спящего, вместе с кроватью, в умывальную комнату, но и оттуда его могучий храп, многократно усиленный пустым помещением, сотрясал всю казарму. Но заставлять солдат – первогодков зубными щетками чистить унитазы нам и в голову не приходило!

А вот некоторые эпизоды моей воинской службы. Как-то на учениях полка наша рота находилась на правом фланге атаки условного противника и переходила вброд речушку. И вдруг раздается команда: «Залечь!». Можете себе представить выполнение этой команды, когда мы стоим по пояс в воде, в полной  боевой  готовности, с автоматами и пулемётами (а я в школе был пулеметчиком). Залечь не удалось, но посмеялись всласть. Выйдя на берег, мы продолжали наступление, на ходу выливая воду из сапог (не снимая  с ног, поднимая их вверх и вручая сзади идущему  солдату). Некоторые из нас, сильно находчивые, умудрялись прокалывать штыками сапоги, за порчу которых получали взбучку от командиров.

Помню, как зимой мы сдавали лыжный кросс. На лыжах, с автоматами наперевес и криками « Ура!» мы летели с горы, насмерть перепугав жителей окрестных деревушек. Подлетев к одной их них, мы нашли наглухо запертые ворота и окна домов. Что подумали  люди, можно себе только представить!Здесь уместно признать, что рос я единственным ребенком в семье, рядом были родители и бабушка. И естественным было предположить, что, попав в суровую солдатскую среду, я буду простужаться и натирать себе ноги. Но ничего подобного не произошло. За три года службы в армии я ни разу(!) не растер себе ноги (в бою потертости ног приравниваются к ранению, потому что  такой боец уже не воин), не простудился и не закурил!

Еще одно сладкое воспоминание. Я тогда служил в Николаевской области, наша часть находилась в селе Терноватом. Зима 1963 года была такой суровой (минус 35 гр.) и снежной, что старожилы говорили о том, что такой зимы в их краях не было лет 100. Галочка использовала свои зимние каникулы для приезда ко мне, и я встречал ее на железнодорожной станции Красная Заря. Мы шли по снежной целине около 7 километров, радуясь встрече, перебивая друг друга, и говорили, говорили…, пока не оборвалась ручка на чемодане. Проявив солдатскую смекалку, я снял поясной ремень, связав им, чемодан и сумку. Так перебросив поклажу через плечо, мы продолжали свой путь. А местность была холмистой, и это иногда подводило нас. Казалось, что вот-вот уже и пришли, мы на вершине холма, и  светятся огоньки воинской части, а, спустившись вниз, в ложбинку, видим, что перед нами очередной холм и огоньков, как ни бывало. Галочка, в бабушкиных валеночках, уже устала, осела на пятки и шла с большим трудом. И, если на первых километрах пути она пела, то к концу пути, она, бедняжка, и петь перестала. Но все равно мы были счастливы!  По прибытии в часть мы разместились в крохотной комнатушке командира роты, который любезно нам ее предоставил (кстати, мы называли его Котовским из-за абсолютно лысой головы). Я растопил печь дровами и ушел на кухню, а моя Галочка начала разбирать разносолы, которые привезла с собой. Но, отведав солдатской пшенной каши с мясом, она призналась, что вкуснее этого она ничего не ела!

Но воинская служба есть воинская служба, и вскоре меня перебросили в Одессу, а оттуда в другое место службы. Но нужно сказать, что она, моя любимая, всегда была рядом!

В Одессу Галочка привозила  мою гражданскую одежду, и я, войдя в гостиницу « Пассаж» военным, через несколько часов выходил из нее абсолютно гражданским человеком, и мы бродили по  городу.

Моя срочная служба окончилась, когда мне было уже 25 лет. К этому времени многие мои командиры  оказывались моложе меня на несколько лет.

    После службы в армии я продолжил учебу в Донецком политехническом институте (заочное отделение с вечерним обучением). Мне пришлось восстанавливаться в институте для дальнейшей учебы  и на всех кафедрах пересдавать экзамены. Только профессор Шульгин (кафедра начертательной геометрии) меня приятно удивил, поставив  отличную оценку «автоматом». Эти воспоминания перекликаются с описанными мною ниже эпизодами встречи с известным певцом Соловьяненко.

Новая встреча с Одессой произошла уже через несколько лет, когда, после трехлетней учебы в Донецком политехническом институте, я перевелся в Одесский инженерно-строительный институт, который и окончил в 1970 году. Таким образом, «благодаря» службе в армии, моя учеба продолжалась 9(!) лет. И снова любимая Одесса, её  удивительные люди, колоритная речь и выражения, памятники, Потемкинская лестница и, конечно, Черное море! Экзамены, зачеты,  студенческое братство, авиа перелеты Донецк-Одесса и обратно…. Кстати, о последних! Помните популярную рекламу тех лет (или,  как сейчас говорят, бренд): «Летайте самолетами аэрофлота!» И в целях экономии времени приходилось воплощать рекламу в жизнь.

В то время моя мама жила в переулке Орешкова, в доме, где находились кассы аэрофлота. Ей приходилось с раннего утра занимать очередь, чтобы  я мог приобрести билет. Рейсы на Одессу обслуживали самолеты АН-10, громоздкие, низко сидящие на брюхе, четырех моторные  машины. На взлетную полосу их буксировал и заправлял специальный транспорт. Причем, если один из четырех моторов не заводился, то остальные  выключались, и всё начиналось сначала. Это могло продолжаться по 30-40 минут, и было довольно тягостно для сидящих в  самолете пассажиров. Но впечатления от полета были значительно ярче.

 

 Мы летели над морями:  Каховским, Азовским и Черным и с высоты птичьего полета было интересно наблюдать за цветовой гаммой воды: от желтого цвета мелкого Азовского моря до темно-синего -  Черного.

 Здесь уместна аналогия.

 

В 2003 году мы   побывали в древнем городе Баварии, Пассау. Незабываемой оказалась теплоходная экскурсия к месту слияния трех рек, Дуная, Инна и Ильца. Ведь вода в каждой реке имеет свой цвет, и четко прослеживается место  их слияния. Впечатляющее зрелище!

Однажды, на подлёте к Одессе, мы почувствовали что-то неладное: под нашими ногами раздавался  какой-то стук, самолет не приземлялся, а странно кружил над аэродромом, и, наконец, стюардесса  напряженно-спокойным голосом объявила, что мы летим в Кишинев, так как Одесса нас не принимает. На взлетно-посадочной полосе в Кишиневе нас встречали: справа стройные ряды пожарных машин, а слева – машины «скорой помощи». Позже, уже в аэропорту, перед посадкой в автобусы, которыми нас отвозили в Одессу, нам сообщили, что в самолете не выходили шасси и тросы  рубили топорами. Подобная ситуация была в те годы под Харьковом,  самолет АН-10  разбился и погиб известный артист-пародист Виктор Чистяков.

Была еще одна ситуация в аэропорту Одессы, когда нас, пассажиров, ожидающих посадки, начали срочно выводить из здания. Дело в том, что  в приземлившемся реактивном самолете  ТУ-104  не раскрылся и запутался парашют для торможения, и мы с ужасом  смотрели, как огромная машина на большой скорости движется прямо на нас. К нашему счастью, лайнер остановился в нескольких метрах от здания.

Вспоминая свои полеты («во сне и наяву»), хотелось бы рассказать об  интересном аэродроме в г. Саратове, где я был  на курсах усовершенствования. Несмотря на то, что в городе  находился завод по выпуску самолетов ЯК-40 и ЯК-42, аэродром был настолько мал, что принимал только самолеты вышеназванных типов. А взлетная полоса была  очень короткой и заканчиваясь глубоким обрывом-балкой. Так что самолеты практически не разгонялись, а взлетали над обрывом, как дельтапланы. Это было  необычно!

Кстати, эта балка была известна в городе еще и тем, что одно время там жила масса лягушек и однажды, мигрируя, они заполнили автотрассу, создав многочасовую  «пробку» на ней.

 

Здесь уместна аналогия. Уже живя в Германии, в экскурсиях по Европе, мы

                                             с удивлением  наблюдали, как защищают

                                             автомобильные трассы сетками, чтобы животные

                                              не попадали  на дорогу. А в некоторых местах,

                                             наряду с  заграждениями работали целые отряды  

                                             защитников природы, организовывая  перенос    

                                             лягушек на другую сторону дороги.

 

Мне вспоминается  Одесса тех далеких лет, когда в  небезызвестный парк Победы можно было попасть, только  перейдя по мостику открытый канализационный коллектор (так называемую, клоаку). Что там только не плавало!?  Старые тазики и чайники, керосинки и бутылки, тряпки  и  ….

Там же в парке мы проходили геодезическую практику. Окончив ее, сдавали зачетные работы. Конечно, одесситы и севастопольцы  с полным на то правом подписывали под ними «Город-герой ». А наш старенький и наивный преподаватель был приятно удивлен, увидев наш отчет, подписанный студентами из Донбасса: «Город-герой Донецк!»

Прочитав объявление в подъезде «Лифт вниз не поднимает!», услышав вопрос из остановившегося автомобиля к продавцу цыплят: «Почем покойнички?» и реплику кондуктора  движущегося, как в десятибалльный шторм, трамвая: «Закрепитесь и расплатитесь!» я понял, что  нахожусь в Одессе!

А нравы знаменитых одесских двориков, когда раздавался  звонок колокольчика, и жителям было неведомо, кто въехал во двор – мусоровоз, молоковоз или продавец керосина. Со всех сторон, с разными емкостями к приехавшему сбегались соседи и нередко случалось так, что мусорное ведро тут же, освобождалось от мусора и подставлялось под керосин.

 

И вновь о хитросплетениях человеческих судеб!

Через десятилетия судьба привела нас в Германию, в древний, уютный и спокойный город Регенсбург (на юге Баварии). И оказалось, что наша любимая Одесса и Регенсбург -  города – побратимы. И, благодаря очень энергичной и инициативной женщине, настоящей одесситки, Регине Тульчинской, мы вновь почувствовали себя ее земляками, став членами «Интернационального Одесского Дома в Регенсбурге». Наша работа и общение с хорошими людьми дает нам огромный творческий заряд!

 

Я возвращаюсь к воспоминаниям о Саратове.

Примечательно, что с этого памятного 1976 года я ношу усы. Дело в том, что вылет из Донецка в Саратов задержался на пару дней, я возвращался домой и снова уезжал в аэропорт…. Конечно, я перенервничал, простудился и вся верхняя губа оказалась в герпесе(лихорадке). Это мешало мне бриться, и домой я возвратился через месяц… с усами. С тех пор их и ношу!

Находясь там, на курсах, жил  у своей тети Муси – папиной двоюродной сестры.

В свободное время  исходил этот своеобразный  город, который несет свое название от имени горы Саратау (Белая гора), вдоль и поперек.  Улицы города расположены вдоль реки Волги, а проспекты  упираются прямо в реку.  По переброшенному через Волгу 1,5 километровому мосту (проезд по нему стоил 5 копеек) можно было попасть в город Энгельс. Это была столица Автономной республики немцев Поволжья.

 

Здесь уместна аналогия. Почти 9 лет мы живем в Германии. Среди

                                              русскоязычных эмигрантов много немцев -

                                               переселенцев, немало настрадавшихся в

                                              годы  войны. Республики Поволжья в России не

                                               существует! Но в прессе постоянно ведется

                                              обсуждение  вопроса ее возрождения.    

 

     В Саратове тогда  меня поразил художественный музей, основанный  родным братом писателя Радищева. Этот музей считался третьим в Советском Союзе после Эрмитажа и Третьяковской галереи по собранию картин русских художников. Я бывал и в Эрмитаже и в Третьяковке, но в Саратовском музее  любовался незнакомыми мне работами Левитана, Васнецова, Репина, Петрова-Водкина.

До сих пор у меня перед глазами мрачная картина Левитана, с первого взгляда  изображающая кладбище. Но, рассмотрев картину с иного ракурса, понял,  что это вырубленный лес с темными пнями, напоминающие надгробные памятники.

 

МОИ   ИНТЕРЕСНЫЕ  ВСТРЕЧИ …

 

Считаю, что встречи эти порой бывали случайными, так как я никогда не был фанатом, подкарауливающим своих кумиров, чтобы взять  у них автограф, сфотографироваться рядом или вручить цветы.

Моя встреча с  ХРУЩЕВЫМ НИКИТОЙ СЕРГЕЕВИЧЕМ произошла в далекие 50-е годы прошлого столетия. Мне тогда было не более 6-7 лет. Праздновали «День 7 ноября – красный день календаря!». На площади,  возле Ворошиловского райисполкома (а тогда Сталинского обкома партии) возводилась трибуна для партийных боссов и гостей. И вот на эту гостевую трибуну я  шел с нашим соседом, старым большевиком  Рыльским-Рыловниковым, имевшим специальный пропуск на нас обоих.

Я по-мальчишески волновался, боясь пропустить военный парад, и спешил впереди своего соседа. Будучи несколько обескуражен бесцеремонным вторжением в мои мысли милиционера, боковым зрением я увидел, как к трибуне приближается коренастый мужчина в длинном сером плаще и широкополой шляпе (тогда это была униформа высокопоставленных лиц, но я, конечно, не знал об этом). Оказавшись рядом со мной, он погладил меня по голове, взял за руку, широко улыбнулся и сказал милиционеру: «Пропустите! Это со мной!». Значительно позже я узнал, что это и был Никита Сергеевич Хрущев – Первый секретарь компартии Украины, а затем и глава Советского государства.

Память возвращает меня в далекий 1964 год, в годы моей срочной службы в рядах Советской Армии. Шли выборы в Верховный Совет Украины. Я стоял в вестибюле Дома офицеров рядом со старшиной Исаенко Андреем Михайловичем (участником Великой Отечественной!). Его вид в парадной форме и иконостасом  орденов и медалей впечатлял! И вдруг рядом с нами останавливается крепко и ладно сбитый генерал в форме артиллериста в сопровождении начальника политотдела части, подполковника Бальбуха Николая Григорьевича. Поздоровавшись с нами за руку, генерал спросил меня: «Как идет служба, сержант?» (Не часто тебе подают руку генералы!) И я ответил: «Отлично, товарищ генерал!», а Бальбух представил меня, как лучшего командира отделения, активного комсомольца. Слышать это было приятно!

В зале генерал, как  кандидат в депутаты  Верховного Совета Украины, рассказал о себе присутствующим солдатам, сержантам и офицерам. Это был командующий противовоздушной обороны восточного округа Украины  АРТЕМ  ФЕДОРОВИЧ СЕРГЕЕВ – сын известного деятеля, революционера, «Артема» (Сергеева Федора Андреевича). Генерал воспитывался в семье И.В.Сталина  вместе с его сыном Василием.

А, кстати, главная улица  Донецка носит имя Артема (отца), там же находится и  известный памятник ему.

Вспоминаю годы учебы в политехническом институте…

Предстоял экзамен по начертательной геометрии. Кафедру  тогда возглавлял прекрасный преподаватель, замечательный человек – Шульгин, с которым у меня сложились очень хорошие отношения. Вспоминаю ситуацию во время учебы в институте, когда, не сумев до конца построить чертеж по «начерталке», я схитрил и дорисовал его. Шульгин поставил мне отличную оценку с комментарием: «А у вас есть способности к рисованию». Конечно, он «раскусил» мою хитрость!

Рядом с Шульгиным я увидел его ассистента, молодого, светловолосого, худощавого. Это был СОЛОВЬЯНЕНКО  АНАТОЛИЙ  БОРИСОВИЧ. В те годы я помнил его поющим на студенческих вечерах со своим другом, Витольдом Паком – будущим профессором высшей математики. Окончив политехнический институт, Соловьяненко какое-то время  работал ассистентом на кафедре начертательной геометрии, но певческий талант оказался превыше всего. В годы учебы и работы в институте он вместе с В.Паком брал уроки музыки у известного  певца Коробейченко. Затем - учеба в консерватории, стажировка во всемирно известном итальянском театре «Ла Скала» (вместе с певцами Гуляевым, Муслимом Магомаевым, Атлантовым), ведущий солист Киевской оперы, народный артист. Это был настоящий «украинский соловей». Его называли «Шахтерским  герцогом».

Еще одна встреча с ним произошла уже спустя много лет на концерте Соловьяненко в Донецке, в театре оперы и балета. По окончании замечательного концерта, мы с Витольдом Паком вышли на сцену и вручили нашему именитому земляку огромный букет цветов.

Сегодня Донецкий академический театр оперы и балета носит имя Анатолия Соловьяненко, а на площади, у театра, установлен памятник певцу в образе герцога из оперы Дж. Верди « Риголетто».

В дни моего послевоенного детства в городе выпускалось  всего три газеты: «Социалистический Донбасс»,  «Радянська  Донеччина» и «Комсомолец Донбасса».  Я был знаком с Винником Александром Яковлевичем – писателем, редактором газеты «Соц. Донбасс» - очень серьезным, и дружелюбным человеком. Мы находили с ним общий язык, несмотря на разницу в возрасте. И у меня до сих пор хранится его книжка « Девушка из Калинки» с дарственной надписью мне, мальчишке.

Я уже рассказывал о том, что в юности я начал увлекаться  поэзией. Это увлечение дало мне возможность уже в зрелом возрасте встречаться и общаться с довольно известными поэтами, писателями Донбасса, Украины: Кравченко Анатолием Ивановичем, Жуковским Станиславом Витальевичем, Корытным Юрием Ефимовичем, Белашом Борисом Федоровичем, Куралех Светланой, Хаткиной Натальей, Лаврентьевой Еленой…

Расскажу о некоторых таких встречах.

Занимаясь в Политехническом институте в Донецке, уже после срочной службы в армии, я попал к преподавателю английского языка Борису Леонидовичу Радевичу(1912-1996). Я был добросовестным студентом, переводил заданные «тысячи», но, почувствовав  мою тягу к поэзии, к языкам, он предложил мне перевести английское стихотворение об Индонезии. У меня получилось, и с этого времени у нас сложились дружеские, доверительные отношения. Я приобретал в газетном киоске обкома партии  югославские, болгарские, польские газеты, и мы вместе их читали. Должен сказать, что Борис Леонидович прекрасно владел не только английским, но и немецким, и всеми славянскими языками. Он  был отличным переводчиком немецких поэтов, в основном, из ГДР. Одна из подаренных мне книг так и называлась «Рукопожатие друзей».  Я завидовал ему «белой» завистью. Жил этот человек очень скромно, а Союз писателей никакой помощи не оказывал. Мне даже как-то пришлось выкупить в магазине несколько десятков его поэтических сборников, сделав, таким образом, ему ненавязчивый подарок (денег от меня бы не принял). Я давал читать ему и свои стихи, получил от него весьма похвальный отзыв, что мне было  приятно. У меня собралась довольно приличная коллекция его книг, так что, бывая у меня дома, Борис Леонидович заметил, что у меня больше его книг, чем у него самого. Благодаря этому удивительному человеку состоялось мое знакомство и с прекрасной донецкой поэтессой Еленой Лаврентьевой, которую Радевич по-отечески опекал.

Встречи с поэтессой Натальей Хаткиной тоже оставили определенный след в моём творчестве. В мае 1999 года в еженедельнике «Моя семья» появилась ее статья о моем творчестве «Мысль семейная – мысль поэтическая». Этой, с моей точки зрения, чересчур хвалебной статьей автор явно поддержала  начинающего поэта.

…Прошли годы, многое в этой жизни изменилось, но неизменной остается моя тяга к слову, рифме… и к хорошим людям. И, продолжая свой рассказ о них, я хотел бы  познакомить вас с двумя  замечательными  поэтами. И пусть это времена не столь отдаленные, эти встречи оставили след в моей жизни и творчестве. Уже живя в Германии, я общаюсь с фрау Маргаретой  Мюллер – Хеннинг (Frau Margarete Müller-Henning). Судьба преподнесла мне дивный подарок, познакомив с этим удивительным человеком. Известная немецкая писательница, поэтесса, переводчик и просто милая, доброжелательная женщина, фрау Маргарет родилась в 1924 году в Киеве, в семье прибалтийских немцев, выходцев из Восточной Пруссии. Перед самой войной, в год окончания Маргаритой средней школы, семья попадает под преследования советских властей. И начинаются скитания… Украина, Прибалтика, Германия(г.Регенсбург, где фрау Маргарет живет до сих пор). Девушка много работает, учится. Окончила Университет по специальности переводчик английского  и украинского языков. Нужно сказать, что она прекрасно владеет многими языками – русским, украинским, английским, немецким и пишет стихи и прозу на всех этих языках.

После второй мировой войны Бавария стала зоной американских войск, и здесь Маргарите пригодилось великолепное владение английским  языком – она сопровождает американских солдат в их поездках по Европе.

В свое время у нее в доме гостил известный  русский поэт Владимир Солоухин, чьи сонеты были переведены  фрау Маргарет на немецкий язык. В своей библиотеке я храню несколько книг,  написанных ею с автографами, в том числе переводы сонетов В.Солоухина.

Я благодарен  фрау Маргарет за те переводы, понравившихся ей стихотворений, которые вошли в мои поэтические сборники.

 

 

 

Фрау Маргарете Мюллер-Хеннинг

 и Юрий  Каплан,

13.02.2008г.

 г.Регенсбург

 

 

 

 Еще одна встреча оставила память в моей душе и творчестве - знакомство и дружба с известным украинским поэтом, Юрием Капланом. Произошло это тоже благодаря фрау Мюллер, с которой мы организовывали в Регенсбурге поэтические вечера. Юрий Григорьевич был очень эрудированным человеком, энтузиастом своего дела  и отличным организатором (к сожалению, он трагически погиб 12 июля 2009 года в г. Киеве). В свое время он создал Конгресс литераторов Украины, насчитывающий более 800 авторов, издавал фундаментальные поэтические антологии, газету «Литература и жизнь». Его антологии: «Эхо Бабьего Яра», «На кресте голодомора», «Пропуск в зону Чернобыль», «Киевская Русь. Современная русская поэзия Украины», «Украина. Русская поэзия ХХ век» (в которой есть и моё имя!). Короткая, но памятная дружба с этим талантливым поэтом позволила мне многое узнать о поэзии, литературе, об известных поэтах. С подачи Юрия Григорьевича я стал полномочным представителем Всеукраинского творческого союза «Конгресс литераторов  Украины» в г.Регенсбурге.

 

 

Юрий Каплан носил титул четвертого  «Председателя Земного Шара». Этот титул, изобретенный поэтическим воображением Велимира Хлебникова и Сергея Есенина, передал Ю.Каплану украинский поэт Леонид Вышеславский.

Памяти прекрасного поэта и Человека посвятил такие строки Петр Толочко – профессор, академик Национальной Академии Наук Украины:

 

                         « Над грешным миром вознесён,

                          Всех президентов и премьеров выше,

                          Идет по жизни он, возвышен

                          Духовной памятью времён».

 

                                           

 ЭПИЛОГ

Я  долго не решался приступить к реализации своего плана о создании мемуаров и  долго работал над своими записями, сделанными десятилетия тому назад. Как мне не хватало родителей, близких людей, уже ушедших из жизни, чтобы спросить, узнать, услышать их рассказы…

И вот работа началась! Это было, как лавина, захлестнувшая меня, она  не давала  мне спокойно дышать. Я задыхался от воспоминаний, калейдоскопа мыслей, судеб, лиц и фактов. По ночам я воевал с фашистами рядом с отцом, лежал в окопах, стрелял…  

                                      

                                      Тревожит память, вздулись вены

                                      От Сталинграда и до Вены

                                      Прошел весь путь я до конца

                                      За ... своего отца.

 

Мой день начинался у письменного стола, там же он и заканчивался. Меня окружали тени незабытых предков, я разговаривал с каждым из них и вспоминал, вспоминал, вспоминал…

 

                            Покинув этот мир, уходят в мир иной.

                            Родных и близких круг сомкнулся надо мной.

                            Когда-нибудь и я  вольюсь в их тесный строй,

                            И вольная земля  подарит мне покой.

                            Ушедших караван зовет меня с собой.

                            А я ему кричу: «Ну, погоди. Постой!»

                            «О нас ты не забудь!» - я слышу голос их.

                            ………………………………………………

                            Мой не окончен путь, мой не закончен стих.

 

                                                                *  *  *

 

                              Листая страницы своих мемуаров,

                              Я думал о вечном и необратимом.

                              Считаю, пишу  их совсем  я  недаром -

                              Вполне своевременно, необходимо.

                              Уйдем мы когда-то – останется память.

                              Историю нашу допишут потомки.

                              А светлые дали пусть молодость манят.

                              Пусть прошлое хлынет в сердца, как потоки.

                              И в будущем станет ОНО  им залогом,

                              Фундаментом мощным их жизни и счастья.

                              И важным началом, быть может, прологом

                              Историй и судеб для всех в одночасье.

 

                                                              *  *  *

 

          Последняя  страница.

                               Исписаны листы.

                                              А память, словно птица,

                                                                       стремится высоты.

          Летит ОНА сквозь вехи,

                               Сквозь судьбы, по годам,

                                             фиксируя успехи

                                                                       С потерей пополам.

 

          Летит ОНА, вздымая

                               всё прошлое волной.

                                            Порою нарушая

                                                                      событий строгий строй.

          То сладостно волнует,

                               то сердце обожжет.

                                            То легкий ветер дует,

                                                                      то пламень или лёд.

          А память – это опыт,

                               способность сохранять.

                                            Вновь слышу её «топот».

                                                                      Спешит ОНА опять.

 

   2010-2011г.г.

г. Регенсбург


 





<< Zurück | Gelesen: 496 | Autor: Норкин Л. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren