Memories

Л. Бипов

Не мои университеты,

или Инженер - это звучит гордо!

МЕМУАРЫ В ЭЛЕКТРОННЫХ ЭПИСТОЛАХ (МЭЭ)

«Поздний дебют, или Что я видел, слышал и подумал»

Эпистола 3.

«С Хлестаковым на дружеской ноге»

Здравствуйте, дорогой друг - электронный читатель!

Давненько мы с Вами мышек в руки не брали! И вот вновь я: 74 / 162 / 72 и 150 / 100 (по утрам), с в/о, без в/п, ПМЖ - ФРГ, женатый, творчески, но бескорыстно настроенный, - взялся за свои мемуары.

Кто пил, тот всегда запьёт, как говорят в народе о графоманах.

Вы, надеюсь, помните, что я — бывший москвич, а у москвичей, естественно, возможностей для достопамятных встреч с достославными людьми было несправедливо больше, чем у миллионов званых и непрошенных гостей столицы, которых скорее интересовали встречи с его величеством Дефицитом и билетами на обратную дорогу.

И всё же не всякий решится эти достопамятные встречи увековечивать электронно-печатным способом: кому ж охота стать беззащитной мишенью объективной критики или жертвой опровержений всезнающих современников. Но мне решительности не занимать, а в своём писательском таланте я более чем уверен. Подвести меня может только моя очевидная скромность.

Когда будете в Москве, обратите внимание, что вход в Дирекцию бывшего Императорского Малого театра выглядит самым демократическим образом, а именно: расположен он не, как у Большого театра, скрытно где-то сбоку, а прямо на фасаде рядом с общенародным входом. Подъезда как такового к нему нет, и дверь выходит прямо на тротуар.

Иду я как-то вдоль фасада театра, косясь на стену с афишами, и вдруг сталкиваюсь с Игорем Ильинским, выходящим из Дирекции к автомобилю, от которого я его невольно отрезаю. Он мне: «Позвольте!», а я ему: «Извините!». В этот вечер кумир советских любителей театра и кино играл Хлестакова.

Ну, как же после такой встречи удержаться, чтобы не похвастаться, что я с самим Хлестаковым на дружеской ноге!

Надо признаться, что мимо Малого театра, когда в нём не стало К.А.Зубова, я проходил равнодушно, другое дело — Большой зал Консерватории, или на языке музыкантов - БЗК! Там бывал довольно часто. Правда, как говорится, с женой. Случались интересные и неожиданные встречи, особенно в период расцвета застоя. Перед одной из них как-то вечером выступал по телевизору с рассказом о своей музыкальной жизни Мстислав Леопольдович Растропович. Внезапно на полуслове его прервали кинофильмом «Полосатый рейс».

Назавтра после работы я пошёл на концерт в Большой зал консерватории. Ожидая супругу с билетами, я стоял на знаменитой входной лестнице, по которой величественно рука об руку поднимались Галина Вишневская и Мстислав Растропович. Какой-то «музыковед» приблизился к ним и подобострастно посочувствовал Растроповичу: «Какая же это неслыханная бестактность, что вас вчера сняли с экрана!». А Растропович ему с улыбкой: «А что можно было поделать: тиггы гвались на экган!».

А теперь подробности. Маэстро был в чёрном пиджачном костюме, а примадонна ГАБТа почему-то в длиннополой шубе из мельчайшего каракуля с воротником -стойкой. В диалог своего Славы с «музыковедом» она, не поворачивая головы, строгим тоном вставила: «Ну вот, опять Растроповича обидели!». Наверно, я повидался со звёздной парой не в самое безоблачное время их супружества.

Однако и тридцать лет спустя, когда по российскому телевидению показывали часовую встречу с Галиной Павловной у неё дома, великий Мстислав весь час оставался где-то на заднем плане и показывался только со спины... Что после такой нашей встречи могу сказать о Растроповиче? Он - блестящий юморист и скромный супруг! А о себе? - Я слышал Растроповича!

И всё же больше всего встреч с великими музыкантами у меня состоялось ещё в период ознакомительных встреч с девушками. Так, в 1959 году Нью-Йоркский симфонический оркестр в Москве исполнял Пятую симфонию Дмитрия Шостаковича. Дирижировал Леонард Бернстайн, а замирал от восторга — Большой зал консерватории и автор музыки. После продолжительной овации он поднялся на сцену и тепло поблагодарил молодого маэстро за доставленную ему радость. А на следующий день, говоря в печати о блестящем исполнениии симфонии, признал, что в тот вечер она впервые звучала так, как он её задумал.

Вряд ли такая оценка могла устроить «нашу музыкальную общественность», особенно таких узаконенных Центральным Комитетом партии интерпретаторов Шостаковича, как Евгений Мравинский.

И стоило только американцу Бернстайну высказать в газетном интервью что-то неудобное для советского слуха, как в «Вечерней Москве» тут же появилась обязательная в таких случаях отповедь под заголовком: «Медведь Бернстайну на ухо наступил». Музыковеды не дремлют!

Лето 1959 года было важной вехой не только в моей биографии. Тогда, для советских людей, можно сказать, состоялось как бы официальное открытие Америки: в первый и последний раз проходила «Американская выставка в Москве». Вначале власти хотели показать её только тем, «кому следует», как их называет писатель–сатирик Войнович, однако новый вождь народа Никита Сергеевич Хрущев спокойно и смело возразил: пусть все желающие посмотрят, ведь они знают, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», а стало быть, ещё лучше, чем сейчас живут в Америке.

Оптимистический хрущёвский прогноз щё и сегодня можно прочесть на стене важнейшего павильона выставки достижений страны – «Космос». Хотя золотые слова перестройщики сорвали, чёткие тёмные следы - отпечатки всех букв всё же остались. Не такое ли случилось и с текстом знаменитого манифеста Маркса-Энгельса?

Но вернусь к выставке. Я там был, «Pepsi-cola» пил. Разливали бесплатно и без ограничения числа подходов к пепсичерпию. Однако у нас в те времена нигде и ни в чём самотёка не допускалось: за порядком наблюдали «кому следует». В газетах и по радио страстно осуждались организаторы акции за то, что унижали людей бесплатной подачкой, а сам напиток - за якобы гуталиновый запах и возможное, хотя и отдалённое, пагубное воздействие на организм советских людей.

И правильно предупреждали, ведь, в самом деле, что получилось через сорок лет? А вот что: «Молодое поколение страны выбирает „Pepsi“!».

Рядом с пепсипоилкой демонстрировалась неотразимая красавица «Шевроле-Импала», которую я решил заснять своим «Зорким». Только отвёл аппарат от глаз, как рядом уже стоит улыбающаяся «хозяйка» автомобиля - остроносенькая рыжеватая блондинка, пигалица в форме пионерки третьего отряда (светлый верх, тёмный низ и парусиновые полукеды). Тип для сравнения — Ия Савина в образе Аси Клячиной из одноименного кинофильма Андрона Кончаловского.

Тут же возник следующий хорошо запомнившийся диалог, в котором я весьма безуспешно пытался почувствовать себя на голову выше американки, ведь, согласно классику марксизма, она неосознанно «несла на себе ярмо капиталистического рабства» (И.В.Сталин):

-Фото цветное? (перевод – мой)

-No, it is not.

-Почему? Ведь это так красиво!

-It is very diffiсult.

- Совсем нет! Плёнку можно сдать в фотолабораторию и в тот же день получить готовые снимки.

Подавив в себе чувство «не чуждой нам, российским социал-демократам, национальной гордости» (В.И.Ленин), я должен был признать неприятный факт:

- We have no such laboratories yet.(У нас таких лабораторий пока ещё нет.)

- Машина нравится?

- Yes; it is.

- Какая машина у тебя?

- I have no auto.

- Как же ты ездишь на работу?

- We have good public transport and taxi.

- Кем ты работаешь?

- I am engineer.

- О, это очень серьёзная и выгодная профессия!

- Yes, it is.

- У тебя дом или квартира?

- Flat.

- Сколько комнат?

- Ten. (И это была сущая правда: квартира действительно состояла из 10 комнат, в которых совместно дружно проживали 11 семей, в том числе генерал и капитан, полковник и экс-супруга другого полковника, освободившийся зек и тюремный охранник, секретарь парткома и депутат Верховного Совета, кассир аптеки, уборщица в театре и другие неофициальные лица).

- При такой квартире нужна уборщица.

- There is already one.(Там одна уже есть).

Тут она, как мне показалось, cкисла и, взмахнув рукой, исчезла в толпе так же внезапно, как и появилась.

Возбуждённый первым в жизни международным контактом и довольный своим ярким и почти оксфордским английским я пошел, следуя марксистскому методу, от простого к сложному, а именно от автомобилей и цветных телевизоров к книгам.

В павильоне «Books and press» у подножья одной из многочисленных книжных гор я вторично увидел свою первую в жизни живую американку. Узнав меня в толпе посетителей, она приветственно и, как мне показалось, призывно помахала мне рукой, но я ограничился лишь ослепительной, как мне показалось, улыбкой и не стал отвлекать её от дела интеллектуального сближения двух великих народов.

Да если бы и захотел, не смог бы к ней подступиться, так как её взяли в плотное многослойное кольцо советские книголюбы, внутривидово боровшиеся за бесплатную новинку заграничной книготорговли — полиэтиленовые упаковочные пакеты.

Подобно кроткому агнцу, ушёл я от влекущей девушки в сторону моря ... Книг.

«Горы», «море» — это неплохие метафоры, но, пожалуй, для нашего человека образца 1917/1959 года более точной метафорой были бы «склад» или «база», где во все времена было всё то, чего, как тогда говорили, нигде не было: от бюстгалтеров и меховых шапок до крепких напитков и книжных новинок.

А всё-таки мир книг — особый! При попадании в него у истинного книголюба возникает душевный подъём, а следом, и раскованность. Глаза горят, руки хватают и перелистывают, спутники торопят.

Именно в таком состоянии находился энциклопедист и популяризатор физики милый профессор К-ский, когда он захватил на выставке американскую книжицу, понравившуюся его спутнице, а его на выходе захватили те, «кому следует». На товарищеском суде «атмосферу всеобщего негодования» разрядил другой профессор-энциклопедист, по-христиански вопросивший: «Да кто из нас в этой жизни хоть раз?» (прямо-таки рифма!). После этого неудачника-книголюба товарищи - учёные тут же простили.

Однако, вернусь-ка я во вновь открытую Америку и перейду от книг к музыке. Дело в том, что одновременно с выставкой проходил показ американского искусства. Вот здесь-то и пригодился богатый опыт московских декад искусства среднеазиатских союзных республик. Выступали звёзды американской эстрады Дик Кантино (губная гармошка) и дуэт певиц-сестер Берри (именно тогда-то и возродились и вновь засверкали «Очи чёрные»!), симфонический оркестр и виртуозы-исполнители классической музыки, такие как Исаак Стерн («Послушайте, у них Исаак...») и Марион Андерсон («Смотрите-ка, у них черная, а поет, как белая!»).

В тот памятный для меня «американский день» И.Стерн играл в Большом зале Консерватории. В фойэ выделялась пара (он - брюнет, она - блондинка), обсуждавшая на английском языке и с явно неместным интересом картину Репина «Тусовка славянских композиторов». Я подумал, не иначе, как американцы. Повезло в Москве ребятам, ведь пишут, что в Америке на Стерна не попасть. Меня-то, откровенно говоря, привлекла спина блондинки, до самых каблуков туго обёрнутой в чёрный креп. Заканчивая фразу, она отвернулась от картины и... blow (англ.)! Schock (нем.)! Отпад (новорус.)!

Да ведь это моя американка! Лягушка на службе — царевна на отдыхе! Лучше всех! И где! В БЗК — месте наивысшей концентрации меломанок с отличным экстерьером! (Теперь бы я не стал удивляться: достаточно сравнить использованную выше Ию Савину в разных образах, а именно простушки Аси Клячиной, с одной стороны, и столичной «Дамы с собачкой», - с другой). Ну, а кроткий агнец хорошо знал свое место... во втором ряду амфитеатра (30 рублей, или 27 долларов по тогдашнему курсу).

Уходя из концерта, я в последний раз увидел свою американскую мечту. Под дождём и без зонтика, в тесном взаимодействии со своим партнёром она по-нашему билась за свободное такси.

Присутствовавший на том концерте, заметьте, одновременно со мной Давид Ойстрах удивил слушателей тем, что не досидел до конца. Но уже на утро можно было прочесть в газете редкое в те времена искреннее признание: «Я ушёл раньше, так как был подавлен мастерством Стерна и вдруг осознал, что сам я так уже никогда не сыграю». Вскоре Давид Фёдорович поменял скрипку на дирижерскую палочку. Вполне очевидно, что дирижерская палочка легче скрипки.

Это верно: дирижерская палочка легче скрипки, но ведь есть струнные и потяжелее скрипки, например, домбра, на которой глубокомысленно и весьма продуктивно играл казахский акын Джамбул Жабаев. И вот что о нём мне рассказал дядя моего друга известный фотохудожник Борис Данилович Фабисович, человек весьма авторитетный: он видел самого Ленина, когда ещё в качестве подмастерья участвовал в официальной прощальной съёмке вождя в гробу.

За 70 лет своей деятельности он создал бесценную галерею портретов известных советских артистов и писателей, в том числе и Джамбула, стихи которого о Сталинской Конституции должен был знать наизусть каждый советский школьник. «Закон, по которому солнце восходит» — это оттуда.

Пока Фабисович настраивал свою нехитрую фототехнику, Джамбул сидел на тахте и под домбру непрерывно что-то пел по-казахски. «О чём он поёт?», - спросил Фабисович у его русского импрессарио. «Да, наверно, о Конституции». И тут Джамбул, не меняя ни позы, ни музыки, пропел по-русски: «Пла-ахой директор: ма-ало мануфактуры даёт!». Стало ясно, что Джамбул может не только новые законы астрономии открывать, но и пошутить.

Однако хорошо пошутить могут не только знаменитые акыны, но и простые люди, к примеру, бывший премьер Великобритании Маргарет Тетчер.

Во время её визита в Москву Российский химико-технологический университет имени Д.И.Менделеева, где я тогда работал, присвоил ей, химику по образованию, степень почётного доктора. При торжественном облачении её в докторский наряд произошёл небольшой курьёз. Мантия пришлась впору сразу, а вот с головным убором-конфедераткой пришлось повозиться, так как она то налезала на глаза, то спадала на затылок и портила причёску. Возникла заминка. И тогда, чтобы снять всеобщее смущение Тетчер пошутила: «Наверно устроители церемонии имели в виду размер моей головы до выхода в отставку».

Кроме весёлого, на нашей встрече с Маргарет Тетчер было много серьёзного. Прежде всего, докторская лекция проницательной Маргарет о будущем России без ленинизма, но с вечным холодным климатом — этим важнейшим, по ее мнению, фактором российской экономики.

Лекция была блестящей и останется незабываемой, так как на каждое из пятисот кресел были положены листы с русским текстом, которому могли бы позавидовать, с политической стороны, Александр Исаевич Солженицын, а с экономической – Егор Тимурович Гайдар.

Затем состоялся банкет, на котором я отсутствовал, разумеется, по уважительной причине. Однако присутствовал расширенный ЦК («ценные кадры») во главе с мэром Москвы Юрием Михайловичем Лужковым. Последний, будучи в приподнятом настроении, подарил Ректору РХТУ подпись на документе о почти безвозмездной передаче нового жилого дома для сотрудников Университета.

Почётный доктор, видать, не хотела отставать от Лужкова и подарила научно-исследовательскую технику, а возможно, и кое-что другое, но «не нам об етим говорить». Мне же она подарила, пожалуй, одно из самых ярких воспоминаний о событиях, происходивших в Большом актовом зале — БАЗе, как по-свойски мы его называли. Никакой пресловутой английской чопорности, прямо-таки англокоролевская простота и, — что особенно запомнилось, — доброжелательность к русским людям.

Да, это было яркое событие, хотя, как сказал бы мастер художественной прозы, кого только до неё не видели стены БАЗа! (И скромно добавлю: «И я тоже!»).

В БАЗе выступали министры и маршалы, послы и академики, звёзды театра, кино, эстрады да и просто артисты, из которых мне больше всех запомнился неповторимый Виулен Ривкин[1] в образе Александра Пушкина со словами Владимира Термана[2]:

«Там БАЗ всегда видений полон,

Там поутру прихлынут волны//

Студентов, жаждущих познать...».

В БАЗе нам читали лекции, как тупые (точно по Жванецкому), но страшные на экзамене доценты («Меня зовут доцент Иванушкин. Я вам буду давать экономику социализма».), так и по-житейски мудрые и милые на экзамене профессора («Забудьте, что вам говорил Иванушкин и запомните: кого бог обидел, тому и партия не поможет»), и даже учёные с мировыми именами, но «бумажные тигры» на экзамене, такие как Михаил Христофорович Карапетянц или Петр Петрович Будников[3].

Вспоминается, как здесь же в БАЗе торжественно отмечали юбилей Петра Петровича. Выступая с поздравлением, его харьковский коллега Г.В. Куколев рассказал шуточную легенду о беззастенчивом тиранстве царицы-грузинки Тамары. Она предложила заманчивый аттракцион для молодых мужчин: т р и ж д ы удовлетворить её любовное желание и получить необыкновенно большую премию. Но того, кто возьмётся за это и не справится, ждёт... страшно сказать что! «Я уверен,— заключил рассказчик,—что наш юбиляр и сейчас безусловно получил бы эту премию!». Вся аудитория, особенно сам 80-летний юбиляр, были в восторге от такой оценки. При необходимости выступавший мог бы обосновать свою уверенность тем, что Петр Петрович сумел т р и ж д ы получать от царя-грузина большие Сталинские премии и был Героем соцтруда. А ведь именно труд — решающий фактор успеха .…

А Петр Петрович и сам пошутить был не прочь. Когда он баллотировался в народные депутаты, на обязательный вопрос биографии об отце, который до 1917 года владел кирпичным заводом, с юмором ответил: «Отец был кирпичником». Это мне рассказал коллега, десять лет сидевший с ним наедине в одном кабинете.

Да я и сам сидел с ним, академиком, за одним столом,... когда сдавал экзамен по технологии силикатов. Ох и строг был Петр Петрович! То ли я, то ли мой друг Вилен Ривкин (сочтемся славой!) придумали на него сценический шарж: «А назовите-ка мне, пожалуйста, основной огнеупор». Справа подсказывают: «Шамот!», слева слышится: «Динас» и студентка «лепит»: «Шинас».

Петр Петрович кривится и с огорчением заключает: «Да нет же! Магнезит![4] Седатьно, детка, больше четверки поставить не могу!». Между прочим, пресловутое «седатьно» в лекциях заменяло ему обычные «так сказать», «это самое» и уж, конечно, «значит», то есть обычные лекторские слова–сорняки.

А сорняки-то бывают разные: где - пырей, а где - еврей. Инспектор Ленинградского обкома партии доложила, а сам секретарь обкома и член Политбюро ЦК КПСС Григорий Васильевич Романов сообщил партактиву города-героя, что во Всесоюзном институте огнеупоров, что на набережной Макарова, обнаружена недопустимая засоренность кадров, и тут же «ротозей» – директор института был снят с должности.

А ведь это был глубокоуважаемый доктор наук, авторитетнейший специалист и организатор производства, и к тому же ветеран войны - победитель немецкого нацизма.

И не стоит удивляться: история не иронизировала, а просто шла по своим непреложным законам, согласно которым победитель всегда полностью или частично перенимал идеологию побеждённого. А лицам, возомнившим из себя мемуаристов, оставалось действовать по закону русской грамматики, а именно «смотреть, видеть, ненавидеть, терпеть, зависеть, но вертеться, дышать и уж, конечно, гнать»[5], а лучше всего — трудиться. Не зря ведь на юбилее Петра Петровича говорилось о труде.

Спору нет, труд безусловно помогает успеху, но, бывает, помогает и мистика. И должен признаться, что чувствую в себе некую мистическую способность нечаянно осчастливить человека. Взять хотя бы случай с Г.А.Ягодиным. Я бывал делегатом отчётно-выборных конференций, где председательствовал Гена Ягодин. При выборах(!) комитета комсомола в составе 11 членов для голосования всегда выдвигали столько же кандидатур, и Гена «подводил черту». Я ему с места каждый год задавал один и тот же вопрос: «Почему при 11 кандидатах на 11 мест вы прекращаете выдвижение кандидатов? Разве это выборы?» и каждый раз получал один и тот же ответ: «Всё в порядке. У нас здесь не спортивное состязание!». В 1985 году Геннадий Алексеевич стал Министром высшего образования СССР.

Вот так: человек всего двумя фразами со мной обменялся и стал министром высшей школы. Но ещё более убедительный случай был до этого, когда я учился в школе. Тогда я всего-то только рядом с человеком постоял-помолчал, а его осчастливил: он стал министром, правда, средней школы.

А было так. Наш учитель математики Константин Сергеевич Богушевский серьёзно заболел, и мы посчитали, что с этого дня для нас наступило время свободы, и уж никто и не думал выполнять домашнее задание. Однако на третий день в класс вошёл новый завуч школы Евгений Иванович Афанасенко, который неожиданно для нас оказался учителем математики. Для него, бывшего офицера-фронтовика, дисциплина была превыше всего, и он тут же приступил к проверке последнего домашнего задания, при выполнении которого, как оказалось, надо было применить теорему Пифагора. Поглядев в классный журнал, он остановился на моей необычной фамилии и вызвал меня к доске. С куском мела в руках я долго мучился, и тогда с ближних парт послышался шёпот: «Штаны, штаны... равны, равны». «Нет, друзья, дело не в штанах, а в головке!», – заметил Евгений Иванович и погладил меня по моей несмышлённой. «Тут туман, а в тумане виднеется только двойка!». Некоторое время спустя Евгений Иванович получил должность Министра просвещения РСФСР. Вот такая мистика! А я, в свою очередь, получил основание похвастать: «За все годы учёбы в школе мне лишь один раз поставили двойку, но для этого понадобился потенциальный министр просвещения!» или «Когда я учился в школе, меня сам министр просвещения по головке погладил!».

Однако ясномыслящий читатель-материалист посчитает, что никаких мистических карьероускоряющих способностей у меня нет и быть не может. Всё, наверняка, было намного проще. Г.А.Ягодин служил в МАГАТЭ от Советского Союза, «а седатьно», был хорошо знаком и там, «где следует». Именно такие кадры и выдвигались при «новом мышлении». Ну, а Е.И. Афанасенко был красавец-мужчина и скорее всего предметом симпатии Екатерины Фурцевой, неслучайно карьерные пути обоих географически совпадали: она во Фрунзенском райкоме партии, он — во Фрунзенском наробразе (слово как страшилка для учащихся!), она в Политбюро ЦК КПСС, и он поблизости — в правительстве Российской Федерации.

А я всё же настаиваю на своем мистическом воздействии на карьеру людей, имевших со мной контакт. В самом деле, стоило мне лишь посмотреть на коллегу-сотрудника (Феликса, Юрия, Николая, Алексея), как он становился доцентом, а я—только старше и старше (от старшего инженера до старшего научного сотрудника). И вожделенную должность доцента кафедры получил я только благодаря отмене «старого мышления» («для меня проход был узкий: беспартийный и безрусский») уже в 55 лет, то есть в том же возрасте, что и святой от электротехники Георг Ом в университете Мюнхена.

И вот что ещё меня с ним сближает. До этого служебного возвышения великий учёный занимался тем, что накаливал электричеством разные проволочки и стерженьки, а затем на бумаге что-то на что-то делил, чтобы доказать, что к электричеству применима вполне очевидная житейская истина: в любом деле сила связана с напряжением и встреченным сопротивлением.

Я тоже до своего доцентства занимался электрическим накаливанием стержней и трубочек, доказывая их право на массовое производство. Только мои стерженьки были не металлические, как у Ома, а керамические из карбида кремния.

Но стоп! Об этом никакой скороговорки! Этот материал по своей исторической роли в жизни человечества и моей личной заслуживает отдельной эпистолы, подобной «Педагогической поэме».

И не меньшего достойны стерженьки и трубочки из него — электронагреватели, без которых просто-таки невозможно представить ни научно-технический прогресс в ХХ веке, ни скрытые от семьи и друзей личные достижения в этой «области моих научных интересов», как теперь важно пишут в так называемых резюме компиляторы, плагиаторы, профанаторы, а также настоящие инженеры и учёные (и я не боюсь этого слова, которое в нашем государстве рабочих и крестьян подменяли приземлённым «научный работник»).

А нет ли мистического в моей профессиональной судьбе? Единственным моим провалом при учёбе на силикатном факультете Менделеевки была неявка на экзамен по электротехнике. И в наказание за это мне, химику-силикатчику, было суждено всю жизнь работать именно в области электротермии.

Да и на силикатный факультет, где я оказался вынужденно, судьба привела меня тоже в наказание. И вот за что. Химия была последним из десяти экзаменов на аттестат зрелости. И я, «юноша бледный со взором»... потухшим, уже в первом часу ночи заканчиваю повторять пройденое по экзаменационным билетам.

Перед последним тридцатым: «Кремнезём. Кремниевые кислоты. Силикаты.» в изнеможении остановился и лёг спать. На экзамене «вытащил» именно этот единственный невыученный билет. Силикаты — на всю жизнь! Мистика!

И разве нет мистического и в таком повороте моей социальной судьбы? Одной из самых интересных и наболевших для меня тем истории всегда был германский национал-социализм. И вот я не думал - не гадал, а оказался в Германии, причем в месте происхождения, так сказать, «социалистической» составляющей этого массового шизофренического бреда - в Руре, точнее, в столице этой «красной земли» - Дортмунде, откуда Вы, дорогой и переутомлённый мною читатель, и получаете мои электронные эпистолы.

Вспоминаю первое предложение, встретившееся мне в так называемой «дополнительной» английской литературе: «The friends are thieves of time»[6] и приношу извинение за дружеское его похищение у Вас, дорогой Читатель, а заодно и за, возможно, встретившуюся недоорфографию и вкравшиеся опечатки.

С глубоким уважением, Л. Бипов

P.S. Как говорят на телевидении: «Оставайтесь с нами!». Следующая эпистола будет «В тени незабытых предков» с подходящим к ней эпиграфом из «Пародий» А.Архангельского. В отличие от Чехова, Александр Архангельский не был классиком беллетристики, но определённо служил образцом для всех советских литературных пародистов, а лично мне удалось посидеть с его вдовой Фирой в доме журналиста Петра Евсеевича Карпиловского за праздничным столом, хотя и на разных концах.

На стр. автора

<< Zurück | Gelesen: 500 | Autor: Бипов Л. |

Hat mir gefallen?

Bewertet: 0)

Kommentare (0)

Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich

Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.
Zur Anmeldung >>

dlt_comment?

dlt_comment_hinweis

Темы

Hat mir gefallen?

Autoren

«Partner» MedienHaus GmbH & Co. KG

PayPal: admin@partner-inform.de