Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Елена Айзенберг

 

МОИ ДЕТСКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ:

блокада, голод и конфеты «Подушечки»...

Материал с сайта „www.phoenix-cologne.com“

2011-12-06

 

Далеко не все хорошо помнят свое детство. Но есть люди, которые могут рассказать подробно, что происходило в далекие годы их жизни. И эти воспоминания становятся бесценным кладом.

О блокаде Ленинграда во время Великой Отечественной войны написано очень много, и большинство из тех, кто вырос в Советском Союзе, знают о подвиге города и его жителей. Но ведь мы хотим, чтобы об этом знали и дети, которые выросли уже в эмиграции. О героизме советских людей не рассказывают на уроках истории в немецких школах, и мы, взрослые, должны восполнить этот пробел. Потому что то, что пережили люди во время этой страшной войны, не должно повториться. И забыть об этом тоже нельзя.

Рядом с нами живут уникальные люди, живые свидетели истории. И каждое свидетельство такого человека – истинный исторический факт.

В центре Фрэхена живет удивительно скромная и добрая женщина – Фаня Хоневна Быховская, приехала она в Германию по линии еврейской эмиграции с дочерью и внуком. Живет себе тихо и незаметно, каждый день благодарит Всевышнего за то, что тот дал силы пережить второй инфаркт, за то, что есть люди, которые помогают, за то, что дышит, ходит, наслаждается каждым отпущенным днем...

У нее редкая память, может рассказать любые подробности детских, юношеских лет.

Ф.Б.: Всю жизнь я прожила в Ленинграде – на улице Марата, потом на Канале Грибоедова. У мамы и папы я была одна, но у меня был двоюродный брат Юлик, которого я очень любила. Хорошо помню праздничные дни 7 Ноября, 1 Мая – с балкона в квартире нашей тети на углу Невского и Пушкинской мы часами наблюдали, как идет демонстрация. Из самых моих ранних впечатлений – помню похороны Кирова, у меня в памяти запечатлелось, что была полная тишина и сплошное движущееся море голов по Невскому проспекту до Московского вокзала.  Это был 1934-й год, и мне было всего три года.

Е.А.: А начало войны Вы помните?

Ф.Б.: Начало войны помню, как сейчас Мы жили на даче в Мариенбурге, это не доезжая Гатчины. В тот день 22 июня папа нам сказал: «Началась война»... Три дня и три ночи через Мариенбург не переставая шли войска. Жара... Когда мы уезжали на дачу 5 июня, еще была жуткая холодина, а когда началась война, наступила вот такая жара. Грунтовая дорога, пылища стоит страшная, в воздухе - облако грунтовой пыли. Солдаты идут уже трое суток, некоторые падают... Мы все, ребята, стоим с двух сторон по обочине дороги, и у каждого либо бидончик, либо ковшик с водой. И кружка. Мы были счастливы, если кто-нибудь из солдат протягивал руку, и мы давали попить воды.

Через три дня и три ночи все как отрезало. Войска перестали идти, а 25-го мы уже вернулись в Ленинград.

Е. А : А как все это было в Ленинграде – помните?

Ф.Б.: Помню. Мы жили на улице Марата, в коммунальной квартире. У нас были очень хорошие люди: две еврейские семьи, две русские, одна из них – Хлебосоловы, бывшие хозяева этой квартиры. Когда отбирали площадь и их «уплотняли», им досталась одна комната. В другой комнате жила Екатерина Николаевна с семьей, она была дворянка, ее муж пел в церковно хоре (что отнюдь не поощрялось). И вот была наша семья и семья Букиных. Когда началась война, папа первым долгом заготовил нам дрова, втащил в комнату и сложил за шкафом. Так что потом, когда начались холода, два-три полешка мама всегда клала в печку, чтобы можно было хотя бы воду разогреть.Окна в комнате завесили. А потом папа получил повестку из военкомата. Первое время его часть стояла в Ленинграде, и мы с мамой почти что каждый день к нему ходили, они размещались в Московских казармах. Вы знаете... он нам каждый день отдавал сухарь. Он там спал с этих сухарем в кармане... В Ленинграде уже был настоящий голод. А потом их часть послали на «Невский пятачок», папа был санитаром вытаскивал раненых с поля боя. ...А потом его самого ранили. Мы к тому времени уже пережили страшную блокадную зиму и весну. Нас уже давно собирались эвакуировать,а когда мы получили письмо, что он в госпитале, и что ему дают шесть месяцев на долечивание и отправляют в Уфу, мама пошла в военкомат и ей дали направление на эвакуацию тоже в Уфу. Сначала была переправа через Ладогу. На баржу нас внесли на руках, потому что от слабости  ходить мы уже практически не могли. Людей было много, сидели вплотную друг к другу. Это был июль, но дул такой ветер, что мы жутко закоченели. Три с половиной часа ехали через Ладожское озеро. Самое страшное было, когда начиналась бомбежка или обстрел, мама меня укрывала своим телом, а люди кругом начинали молиться. В общем, как-то перебрались на тот берег, и там уже нас посадили в эшелон. Два с половиной месяца мы ехали в теплушке, а папа уже знал что мы едем, и он каждый божий день ходил нас встречать…

Е.А.: А как вообще ребенок воспринимает все это?

Ф.Б.: А Вы знаете, казалось что другой жизни быть не может. Как будто все так и должно быть. Мама ходила рыть окопы, потом дежурила на крышах. Мы, ребята, на чердаке тоже ловили «зажигалки», совали их в бочки с водой или засыпали песком. Казалось, что по-другому не бывает. Вспоминаю, когда ехали в эвакуацию, тоже ко всему привыкли: вид нашего поезда был, вы сами понимаете, какой: в теплушках ехали старики, дети, все ободранные, всем надо в туалет, висят тряпки и прочее и поэтому, конечно, состав всегда пускали на станциях по запасным путям. Один раз, не знаю в каком городе, наш эшелон стоял, а на соседней платформе стоял другой эшелон, знаете, такой, какие бывали до войны, причем напротив нашего вагона виден был мягкий вагон. В этом вагоне была открыта дверь, и стояла девочка и ее мама. Девочка была в таком красивом платьице, с бантами, такая ухоженная, и мама красиво одетая. Я могу сказать, что я смотрела на них с изумлением, а та девочка смотрела на меня с неменьшим изумлением. Я смотрела на нее, как на какое-то чудо, которое появилось неизвестно откуда, я не представляла себе, что есть еще какая-то другая жизнь. Мы думали: война, фронт, и все – и ничего другого быть не может. Когда дело подошло к весне, трудно даже представить себе, на что был похож город. Об этом же не говорят. А вы представьте себе, когда из всех окон выливали нечистоты, что творилось во дворах...

Е.А.: Да, об этом не принято говорить. Говорят, что не работал водопровод, не работала канализация, а как все это на самом деле было...

Ф.Б.: А было так: поначалу у кого были силы, выходили, выливали в люки, потом уже сил ни у кого не было, выливали просто из окошка. Представьте себе, на что были похожи дома. Правда, у нас в доме был дворник Емельян, светлая ему память татарин, он, как мог, поддерживал чистоту во дворе. А у него в дворницкой вечно торчали все ребята. Люди не были равнодушны друг к другу, сочувствовали и помогали, как могли. Но было, конечно, и другое... Комнату рядом с нами занимала секретарь партийного комитета кондитерской фабрики им. Крупской ...Я вам могу сказать, что У НИХ БЫЛО ВСЕ. У них было и варенье, и печенье.

Е.А.: Это вот в голодное время?

Ф.Б.: В голодное время – и сахар, и мед, и все, что угодно. Они ни в чем абсолютно не нуждались. Эта секретарь парткома покупала у бывшей хозяйки нашего дома  всякие безделушки и дорогие вещи – за что? Конечно, за еду.

Е.А.: Откуда же у них это было? Ведь фабрика наверняка не работала, может, из старых запасов?

Ф.Б.: Я не знаю, откуда, но у них было все. Я Вам могу сказать, что у нас в комнате стояли дубовые красивые стулья, с кожаными сиденьями и с такими кнопочками. Когда-то в двадцатые годы кто-то из родных уехал в Америку и папе отдали шесть стульев. Вот эти стулья  мы продали этой женщине, секретарю парткома - за два кило хлеба. У них было все.

Е.А.: Я где-то читала, что даже в самое голодное время в обкоме партии было все, даже пирожные «эклеры». Я не понимаю, как это.

Ф.Б.: Вот и у них  все было.

Е.А.: Ну они хотя бы делились с кем-то?

Ф.Б.: Вот, я говорю, что мама продала шесть стульев за два кило хлеба. А еще у меня был новый велосипед, что было большой редкостью так вот  его мама продала за 400 граммов конфет «подушечек».

Е.А.: А как вы жили в Уфе в эвакуации?

Ф.Б.: Сначала спали втроем в односпальной железной кровати, потом нам дали комнату в другой квартире. Рядом жила женщина немка Алевтина Адольфовна, ее не выслали, потому что зять был офицер, служил на фронте. У нее был внук Вовка, которого все дразнили немцем, фашистом, бандитом, никто во дворе не хотел с ним  играть. А мы с ним очень подружились, Вовка этот вечно приходил ко мне, мы с ним книжки обсуждали, болтали. Потом я пошла в школу. Первый год школа была в мечети. Холодрыга... Мечеть каменная, неотапливаемая. Мы сидели по три человека за партой, все в своих зимних одежках.Чернила застывали в чернильницах-непроливайках. А чернил не хватало. Один знакомый врач выписал мне зеленку, и вот этой зеленкой из аптеки я писала. Тетрадок тоже не было. Где-то папа раздобыл рулон обоев, разрезал их и сделал мне тетрадки. Это был третий класс, в четвертом классе нас перевели из мечети куда-то в другое место, в бывшую школу. Занимались в четыре смены, последняя заканчивалась уже поздно вечером. Училась я хорошо, получила грамоты за третий-четвертый класс. В эвакуации в общей сложности мы были год и десять месяцев. Вернулись в Ленинград, когда блокада уже была снята. Папу опять послали на фронт. Спустя какое-то время, он снова попал в госпиталь, вернулся домой еле живой. Я училась  в женской школе. Потом хотела поступать на восточный факультет, изучать древние языки: иврит, арамейский. Но мне сказали: ты в своем уме, на этот факультет берут 4-5 человек, причем по решению КГБ, НКВД, а ты, еврейка, куда суешься? Ну я туда не пошла, а близко от меня был химико-технологический институт, туда я поступила.

Е.А.: Так что еврейский вопрос Вас тоже коснулся?

Ф.Б.: Конечно. После окончания института я получила распределение на работу в воинскую часть, как это называлось - «почтовый ящик», это был морской институт, там разрабатывали покрытия для судов, для подводных лодок. Но начальник отдела кадров сказал мне открытым текстом: «Вы знаете,у нас десять процентов евреев есть, и мы больше не возьмем, и Вы стенку лбом не прошибете». После этого мне в моем институте дали справку, что я могу устраиваться на работу самостоятельно. Я нашла себе работу на заводе «Краситель» сменным мастером, а потом оттуда я перешла на объединение ЛОМО.

Е.А. Следующий вопрос очень личный. У вас стоят замечательные портреты Вашего мужа, я знаю, что не просто вспоминаете его, а считаете каждый день, который прошел без него. Расскажите о нем.

Ф.Б.:Мы познакомились у одной общей знакомой. Лёвины родители погибли от голода в блокаду, он и сестра были в разных детских домах, потом тетя, мамина сестра, забрала их домой. Работал он сначала в жестяной мастерской, потом закончил курсы электромонтеров, потом его взяли на ЛОМО, он был начальником механического цеха. Я вышла за него замуж, когда еще училась в институте. Прожили мы вместе 46 лет, в 57-м году у нас родилась дочь Аня.

Е.А.: Но Вам легче жить без него здесь, чем если бы Вы остались в Санкт-Петербурге?

Ф.Б.: Я даже сама не знаю, что сказать, ведь я сама от себя хотела убежать, потому что там мне все напоминало Лёву. Здесь не напоминает, но от себя убежать не получается. Каждое утро я говорю ему: «Доброе утро тебе». Я думаю, что мы когда-нибудь еще встретимся и что эти руки меня еще обнимут...

Е.А.: А как Вы считаете, это не просто красивая фраза, а серьезный вопрос: Что для человека главное в жизни?

 Ф.Б.: По-моему, главное – это самому оставаться человеком. Никому никогда не желать зла. Всегда видеть в человеке добро. И всегда, по-возможности, помочь. Конечно, в Советском Союзе мы всю жизнь прожили во вранье, нас всю жизнь обманывали, но тем не менее, все равно много было хорошего. Потому что в самих людях было хорошее.


 Елена Айзенберг







<< Назад | Прочтено: 563 | Автор: Айзенберг Е. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы