Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Анатолий Марголиус   

Мои воспоминания 

(продолжение)

 

 Трубный институт в период  перестройки.

Рождение Вити. Смерть мамы.

 

Политика перестройки была провозглашена в СССР после прихода к власти М.С.Горбачёва в 1985 году. Однако ослабление режима изоляции от капиталистических стран уже чуствовалось к концу правления Л.И.Брежнева, т.е. ещё до 1982 года. Стало легче выезжать за рубеж, было разрешено воссоединение семей, живущих в разных странах, отменён запрет на браки с иностранцами. Была разрешена эмиграция в Израиль. Правда, при этом выезжающие должны были преодолеть массу бюрократических препон и выдержать откровенное издевательство на таможне.

Мы во ВНИТИ  тоже почуствовали новые веяния: был заключён контракт с тремя европейскими фирмами (Mannesmann, Valurek, Clesid) на сооружение цеха по прессованию труб из высоколегированных сталей. Цех должен был быть построен на Волжском трубном заводе (ВТЗ) в городе Волжский рядом с Волгоградом (на другом берегу Волги). В 1979 шло проектирование цеха, поэтому заведующий моей лабораторией А.Е.Притоманов неоднократно  ездил в Германию и Францию. К 1983 году  в командировки  за рубеж выезжали и другие сотрудники нашей лаборатории, но не я. Я познакомился с некоторыми иностранцами только тогда, когда этот цех уже был построен.  Иностранцы в цеху налаживали оборудование, а я часто ездил в цех прессования в командировки.

С нами  больше других  общался очень симпатичный француз  Мишель Перно из Дижона. В беседе со мной он рассказал о своём хобби – коллекционировании записей классической музыки.

Из одной зарубежной поездки  Притоманов  привёз микрокалькулятор, тогда для нас это была новинка.  Все сотрудники столпились вокруг стола, где наш начальник  демонстрировал  возможности  калькулятора. И тут случился казус: едва Притоманов набирал  числа на клавиатуре, я тут же  сообщал результат: как я уже писал, работая в Гипромезе, я  натренировался в умножении многозначных  чисел в уме.

Перестройка  была задумана с благими намерениями, но, как сказал известный государственный деятель Черномырдин: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Сначала началась инфляция, деньги обесценивались чуть ли не каждый день. Затем наступил упадок  промышленности, нарушились хозяйственные связи и начали исчезать продукты питания. Правительство попыталось ввести что-то вроде карточной системы, как во время  войны, но это почти не помогало.  Произошёл  развал  СССР, образовался  СНГ – Союз независимых государств. Нарушилось взаимодействие между частями бывшего СССР, из-за отсутствия заказов и финансирования начался развал промышленности и сельского хозяйства. В начале 1991 года продукты  питания можно было купить только на рынке по очень высокой  цене. Я помню, как в это время я возвращался домой с пустыми руками из магазина и встретил очень пожилого  чeловека. Он спросил: «Скажите, есть ли какая-нибудь еда в магазине?». Но там во всех витринах  были выставлены почтовые открытки.  На многих предприятиях  зарплату выдавали не деньгами, а своей продукцией. На Новомосковском  металлургическом  заводе (это недалеко от Днепропетровска) есть цех эмалированой посуды. Через Новомосковск  проходит  очень оживлённая автотрасса  Москва – Симферополь. На протяжении нескольких километров  на обочинах дороги  сидели люди и продавали  эмалированые чайники, кастрюли, миски, т.е. то, что им выдали вместо зарплаты.

После пуска цеха прессования на Волжском трубном заводе иностранцы подарили нашей лаборатории  компьютер PC-XT.  Я  тогда впервые увидел компьютер.  Как я потом узнал, этот компьютер  был устаревший, так как тогда уже  эксплуатировались более совершенные компьютеры  286 и 386  серий. Вся наша лаборатория начала осваивать новинку, но почему-то ребята освоили в основном только карточные игры.

В журнале «Радио», который я получал многие годы, появилось описание радиолюбительского компьютера «Микроша», но собрать его сам я не мог, т.к. в Днепропетровске невозможно было достать нужные микросхемы. Через некоторое время я увидел в  продаже в нашем универмаге  готовый  компьютер «Микроша».  Уже был 1991 год. Я решил, что сейчас самое важное, чтобы Дима, а затем и  Витя начали осваивать компьютер. Это был один из самых примитивных компьютеров. Он должен был работать совместно с  телевизором и с  магнитофоном, т.к. постоянная память у него была на магнитофонной ленте, причём обьём этой памяти  до смешного мал – несколько десятков килобайт. С «Микрошей» мы возились около трёх лет. Затем в нашем институте появилось несколько более современных компьютеров, а самый первый вышел из строя. Я его принёс домой, проконсультировался по телефону с одним знакомым и сумел  отремонтировать. Кроме того, в блоке постоянной памяти компьютера с магнитных дисков начало осыпаться магнитное покрытие. Обьём постоянной памяти, и без того небольшой, стал ещё меньше (кажется, 10 МВ). Но всё-таки опыт работы на этом компьютере оказался очень полезным  для Димы.

У меня перестройка по  времени  ассоциируется  с проникновением западных технических  новинок  в СССР, в частности с ширококим распрстранением  пластмассовых (полиэтиленовых) бутылок. Дешёвый полиэтилен был синтезирован в 1953 году. В 1957 г. я  впервые увидел глазные капли в гибкой  пластмассовой бутылочке. Для того, чтобы капать в глаза, достаточно было слегка сжать бутылочку, а пипетка уже не нужна. Эту бутылочку привёз из США  знакомый тёти Клары. Затем  появилась полиэтиленовая прозрачная плёнка и пакеты из неё. В первое время эти пакеты были дефицитны, некоторые хозяйки ухитрялись  мыть пакеты и использоавать многократно. О том, какое впечатление произвела плёнка на население, хорошо написал  корреспондент «Комсомольской правды»  Песков в документальной повести  «Таёжный тупик».В  шестидесятые годы в глухой  сибирской тайге геологи случайно обнаружили семью Лыковых, которые из религиозных побуждений  в 1920 году ушли от людей и больше сорока лет  не поддерживали ни с кем никаких контактов. Они вели натуральное хозяйство:  собирали грибы и ягоды, имели огород и охотились. Лыковы впервые  услышали радио, увидели электрический фонарик , вертолёт и многое другое. Корреспондент спросил, что из этих новинок произвело  на них наибольшее впечатленике. Глава семьи  указал на полиэтиленовый пакет и сказал: «Вот это. Прозрачное, как стекло, но не ломается». Большие  полиэтиленовые бутылки я впервые увидел на Волжском  трубном заводе в 1986 году. На строительстве двух новых цехов там работало много иностранцев. Они все считали, что экология  в СССР ужасная и воду из водопровода пить нельзя, привозили с собой ящиками минеральную воду и пили только её. Территория всего завода была усеяна пустыми полиэтиленовыми бутылками.Наши люди их подбирали и использовали дома. В то время молоко в основном продавали  из цистерн. Все покупатели приносили свою посуду, полиэтиленовые бутылки для этой цели очень удобны. Их затем мыли и использовали многократно. Некоторые подбирали эти бутылки и продавали на базаре. Особенно доволен был наш сотрудник Виталий Богомазов, химик. Он применял эти бутылки в лаборатории для хранения реактивов. Через 2-3 года  напитки в такой таре появились и в Советском Союзе.

После 1986 года сотрудники нашей лаборатории регулярно ездили на ВТЗ. Обычно мы приезжали или прилетали в Волгоград, а затем автобусом, проехав  через весь город и  плотину  Волгоградской гидроэлектростанции, попадали в Волжский.

Волгоград вытянут узкой полосой длиной около 90 км  вдоль правого берега Волги.  Вдоль главной улицы – проспекта Ленина - проходит линия метротрама: это обычный трамвай, значительная часть пути которого проходит под землёй на небольшой глубине. Вдоль  проспекта расположен Мамаев курган с памятником защитникам Сталинграда,  металлургический завод  «Красный Октябрь» и  тракторный завод. Оба завода  расположены  на узкой полосе земли между берегом Волги и проспектом Ленина. На крыше одного из цехов были установлены два лозунга, написанные  гигантскими буквами: «ВПЕРЁД К ПОБЕДЕ КОММУНИЗМА!» и «ВЫШЕ ЗНАМЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО СОРЕВНОВАНИЯ!» - типичные лозунги времён СССР.

Во время первых командировок на ВТЗ мы обратили внимание на то, что почти каждый день во всём городе  ощущался сильный запах, похожий на запах перекисшего борща. Местные жители нам сказали, что это запах вредного сернистого соединения меркаптан, и выделяет его  расположенный в городе завод резинотехнических изделий. Кстати, благодаря этому заводу в Волжском легко было купить очень дефицитные тогда резиновые детали для автомобилей: прокладки, уплотнители, ремни. Через некоторое время мы обнаружили, что этот запах исчез. Оказалось, что иностранцы, занимающиеся наладкой своего оборудования на ВТЗ, были очень недовольны и сами подыскали на Западе фирму, которая по договору с заводом изготовила и установила фильтры, полностью   поглощающие меркаптан.

В восьмидесятые годы в нашей семье произошли и радостные, и печальные события, как это всегда бывает в жизни. В 1980 году Ира окончила институт, а Дима - школу. В 1982г была свадьба  Иры с Борей Падериным, сыном нашей соученицы Иры Левиной. 12 июня 1984г  у Иры родился сын Витя. Сначала Ира с Витей жила вместе с Бориной бабушкой Еленой Яковлевной, а затем в квартире моей мамы на жилмассиве Тополь. Когда Витя немного подрос, Ира его водила в детский садик там же на Тополе.   Витя в 1991г пошёл в 1 класс в ту же школу №81, где учились и Бэла, и Ира, и Дима, причём учительницей в младших классах у Вити была Анна Марковна Ортенберг, у которой учился Дима.   Ира работала в Укргипромезе, где раньше работал я. Она иногда ездила  в командировки - то в Москву, то в Киев – и тогда Витя ночевал у нас. Обычно я его укладывал спать и перед сном что- нибудь ему читал. При этом я почти сразу засыпал. В этом случае Витя меня толкал и говорил: «Толя, не спи!» После того, как Витя поступил в школу, Ира с Витей перехали жить к нам на улицу К.Либкнехта.

В 1981 мама  получила отдельную квартиру, которую она ждала  много лет. С 1924 года наша семья арендовала квартиру у армянской семьи Симонян. В этой квартире я родился. В эту же квартиру мы вселились спустя несколько месяцев после возвращения из эвакуации. Наши хозяева были не очень довольны, они сами хотели пользоваться всей площадью своего дома, но поделать ничего не могли, так как  было принято постановление правительства о том,  что семьи погибших на фронте занимают ту жилплощадь, которую они занимали до войны, а по мере строительства новых домов этим семьям выделят государственные квартиры в первую очередь. Именно этой «первой очереди» мама ждала 36 лет.

Квартира была расположена на новом жилмассиве  «Тополь» довольно далеко от нашей старой квартиры, расположенной в самом центре города. Сразу же после этого радостного события (в те годы получение квартиры было очень важным событием) мама решила, что эта квартира будет для  Иры, чтобы  после замужества она могла жить в своей собственной квартире. Нужно заметить, что в те годы многие молодые семьи жили вместе с родителями, т.к. квартир на всех не хватало. Мама оформила своё проживание в нашей старой квартире, а Ира – в её  новой, т.е. мама произвела так называемый родственный обмен. При этом маме пришлось преодолеть много бюрократических препятствий, посещать кабинеты районных и городских начальников, а ведь маме в то время уже было 78 лет.

Вообще роль мамы в жизни моей семьи трудно переоценить. Особенно много мама нам помогала после смерти Елизаветы Борисовны. Мама каждый день приходила или приезжала к нам. Со старой квартиры на улице Бородинской дорога к нам занимала около получаса пешком, а с  «Тополя» нужно было ехать двумя троллейбусами с пересадкой - около часа. Мама часто готовила  еду для нас у себя дома и привозила всё готовое. Каждый раз мама приходила с полными сумками. Она любила и умела вкусно готовить, ремонтировала и перешивала одежду детей. Она никогда не сидела без дела. Телевизор мама смотрела редко. Я и Бэла целый день были на работе, а я ещё много времени проводил в командировках, так что мама много времени была с нашими детьми. Внуков мама  любила беззаветно, она вложила в них  все силы, умение, чуства. Она ещё успела 2 года пообщаться со своим правнуком Витей, при этом мама была счастлива. Дети и внуки – самая большая мамина любовь. В конце 1986г мама начала болеть и долго пролежала в больнице. В начале 1987г её выписали домой. Дома она ещё немного ходила. 2 марта 1987г мама умерла, ей было 83 года.  

Насколько я помню, за всю свою жизнь  мама болела и лежала в больнице всего 2 раза: до войны она упала с лестницы и ей зашивали губу; ещё раз , кажется, в  1947г, мама и Рая вместе лежали в больнице с воспалением лёгких. Домой к маме, по-моему, врачи никогда не ходили. После смерти мамы я остался старшим в семье и почувствовал тяжёлый груз ответственности. Пока жива мама каждый человек чуть-чуть ощущает себя ребёнком. Одно дело, когда есть близкий человек, старше и мудрее тебя, с большим жизненным опытом. И совсем другое дело, когда ты сам должен  нести ответственность за все решения.

Когда я говорю о маме, то сразу вспоминаю бабушку. Я её хорошо помню,  помню, как она выглядела незадолго до своей смерти. Мама и бабушка были очень похожи друг на друга и выглядели совершенно одинаково, а ведь бабушка дожила только до 69 лет, т.е. прожила на 14 лет меньше мамы! У каждой из них была тяжёлая жизнь, обе они потеряли мужей в возрасте 37 лет и воспитывали детей в очень тяжёлые годы сами, а у  мамы, кроме того, погибли в молодом возрасте старший сын и любимый племянник. Тем не менее мама прожила на 14 лет дольше. Я могу это обьяснить только тем, что у мамы было больше жизненной энергии, у мамы была  более интересная и разнообразная жизнь, ведь она всегда работала в коллективе , и, главное, появились  внуки и правнук, которых мама любила беззаветно.

Теперь с высоты своих лет я понимаю, сколько я потерял от того, что не смог серьёзно пообщаться с папой ( мне ещё не исполнилось 7 лет, когда он ушёл на фронт),что я не расспросил о его жизни, о его предках, о его работе, о его друзьях. Мама мне рассказала о многих родственниках,  но теперь я понимаю, что о некоторых из них я узнал мало. Я мог только догадываться, почему первым из Облпромсанстанции на фронт добровольно ушёл папа, хотя должен был пойти другой врач, более молодой и, к тому же, не имеющий детей. В 1941г, после начала войны, по возрасту отец не подлежал мобилизации. У меня есть два возможных обьяснения этого поступка отца. Первое предположение: умелая пропаганда и патриотические настроения большей части населения, далеко не все понимали истинную роль Сталина в создавшемся положении. Второе предположение: попытка избежать возможного ареста и фантастического обвинения во вредительстве или о шпионаже в пользу, например, Аргентины. Я читал о нескольких случаях, когда люди, предупреждённые о возможном аресте, шли на фронт, и НКВД их там не преследовал. Некоторые сведения я узнал уже тогда, когда мамы не стало, из анализа и сопоставления множества документов из нашего архива, который заботливо сохранила мама в сложных условиях войны и эвакуации.

В восьмидесятые годы произошло ещё одно печальное событие – 13 апреля 1984г умерла тётя Клара, ей было больше 87 лет. (О тётё Кларе я напишу дальше).

В 1991 году, после распада СССР, Украина стала независимым государством. Научно-исследовательскую работу по котельным трубам с внутренними винтовыми рёбрами, которую я вёл во ВНИТИ,  должно было финансировать министерство энергетики Украины. Я часто ездил в Киев в это министерство, познакомился с некоторыми сотрудниками. Все они считали, что такие трубы,  повышающие коэффициент полезного действия электростанций  и удлиняющие срок межремонтного периода, нужно производить в Украине, но денег на организацию производства таких труб не было. На всех тепловых электростанциях должна быть специальная служба, которая следит за состоянием котельных труб, определяет сроки их замены и, таким образом, предотвращает возможные аварии котлов. Однако при отсутствии финансирования эти службы фактически ликвидировали.  Энергетика Украины находилась в ужасном состоянии, очень много  труб в действующих электростанциях необходимо было заменить, но даже обычных котельных труб не было. Коэффициент полезного действия котлов уменьшался, расход топлива и вредные выбросы в атмосферу возрастали. Аварийные участки котлов просто заглушали, что ещё более ухудшало КПД.  Средств на покупку труб не было. Наш институт остался почти без финансирования. Мы пытались найти заказчиков за рубежом. Несколько таких научно-исследовательских работ институт выполнил, но этого было мало. Наши сотрудники месяцами не получали зарплаты.

Примерно в 1993 – 1994 г. Минэнерго Украины попросило наш институт дать свои предложения по использованию частично изготовленного до распада СССР  оборудования  цеха прессования  труб большого диаметра на Новокраматорском машиностроительном заводе (НКМЗ). Этот цех должен был изготавливать трубы диаметром до 1200мм с толщиной стенки более 100 мм. для электростанций и химической промышленности. Нигде в мире таких труб тогда не делали. Вместо одной трубы такого диаметра применяли несколько труб меньшего размера, но при этом значительно возрастали потери знергии, КПД котла уменьшался. Трубный пресс, запроектированный для нового цеха, должен был иметь гигантское усилие – 45000т. К моменту распада СССР, когда было прекращено финансирование, было изготовлено около половины оборудования и начато строительство здания цеха. Для продолжения строительства нужны были огромные деньги, которых Украина не имела. Минэнерго решило узнать мнение  учёных о возможности использования уже изготовленых деталей. Кстати, только для сохранеия этих деталей в течение нескольких лет нужно было затратить солидные деньги на их консервацию. От нашего института этой работой занимались Олег Цвиркун, специалист по литым трубам, и я. Я поехал в командировку в Краматорск, чтобы осмотреть изготовленное оборудование и здание цеха. Жил я там у родственников Бэлы, Лили и Миши Белкиных. Лиля – врач-рентгенолог, а  её муж Миша Белкин – профессор, заведовал кафедрой металловедения в Краматорском индустриальном институте. К сожалению, в 2008г их не стало.

Частично выполненные строительные работы по новому цеху производили большое впечатление. Был изготовлен фундамент пресса с заглублением 30м. Ещё на 30м пресс должен был возвышаться над уровнем пола. Тридцатиметровое углубление имело диаметр больше 10м и было залито дождями,так как крыши  цеха на этом участке ещё не было. В воде плавали лягушки. Два другие пролёта были готовы. После моего возвращения из Краматорска мы решили предложить министерству изготовить более простой горизонтальный пресс, так называемый штоссбанк, в котором можно использовать  большинство изготовленных деталей. Производительность такого пресса меньше, но на нём можно будет прессовать большую часть первоначального сортамента. Конечно, нужны будут ещё деньги, но намного меньше, чем в первоначальном варианте. Так мы и доложили в министерстве. Время шло, а денег не выделяли. Так эта работа и закончилась безрезультатно. Изготовленные детали не нашли применения.

Заместитель директора ВНИТИ Генадий Иванович Гуляев имел личные связи  в США и Англии. Он поехал в Америку и заключил с фирмой  Timken, выпускающей шарикоподшипники, договор на  исследование технологических свойств новой стали. Эту работу поручили мне. Фирма хотела изготавливать из этой стали специальные трубы, из которых, в свою очередь, делают подшипники. К нам приехали два представителя фирмы и привезли образцы для исследования металла и несколько заготовок  для изготовления опытных труб. Когда я узнал химический состав стали, то понял, что это почти чугун, а не сталь – там было очень большое содержание  углерода. Пластичность такого металла  невысокая, что и подтвердили испытания образцов. Такой металл можно попытаться деформировать только прессованием, и то без  гарантии. Я предложил американцам изготовить  опытные трубы на нашем прессе, но на фирме прессовых установок нет,  арендовать такую установку фирма не хочет и просит  попытаться  прокатать заготовки на стане поперечно-винтовой прокатки. У нас был такой стан, но он несколько лет простоял на нашем опытном заводе,  его срочно вернули в институ, но смонтировали не полностью. Я взялся  за налаживание стана,  почти месяц возился  с механическим и электрическим  оборудованием и всё наладил. Американцы всё время интересовались, как идёт подготовка  эксперимента  и заходили в нашу лабораторию, где я возился со станом.  Тут нужно заметить, что половину нашего главного корпуса  у нас арендовала процветающая фирма  «Интерпайп» во главе с Виктором  Пинчуком,  о  котором  я  писал  ранее  в  разделе  «Работа в  Укргипромезе и  в  ПКТИ». Во дворе института  стояло много дорогих автомобилей  сотрудников «Интерпайпа». Один из американцев, указывая на одну из машин, сказал, что у него была точно такая, но её забрала себе жена, и он купил себе другую. Затем он попросил показать  мою машину и был удивлён, узнав, что её у меня нет.

Я наладил стан поперечновинтовой прокатки и  прокатал  американские заготовки при раличных  режимах. Однако, как я и предполагал, при всех режимах из валков выходил сплошной брак. Я написал подробный отчёт о проделанной работе и рекомендовал попробовать этот металл деформировать на прессе. Отрицательный результат  не перечёркивал  нашу работу. Эта информация также была полезной.

Хотя всю работу – и теоретическую часть и прокатку – выполнил я, при отправке отчёта в США  Гуляев  мою подпись  убрал и сам подписал отчёт. Когда я спросил, почему нет подписи автора, т.е. моей, то Гуляев сказал, что они признают только  подпись директора или заместителя. Я уверен, что это неправда, подпись автора должна быть всегда. Фирма  заплатила за исследование 25000 долларов. Мне перепало 100 долларов, Гуляев получил намного больше. Это была последняя официальная научно-исследовательская  работа,которую я выполнил в  Трубном институте.

В  институте осталось  около 200 сотрудников. Мы ходили на работу, но нам ничего не платили. Более молодые и энергичные сотрудники  пытались искать себе другую работу. Очень многие занялись торговлей. Они ездили в Польшу или в Турцию, покупали там дешёвую одежду и обувь и продавали в Днепропетровске на вещевых рынках. Эти рынки занимали територию бывших колхозных рынков, а самые большие рынки были на стадионах. Один рынок находился около нашего дома. Это давало нам небольшой доход. Бэла договорилась с несколькими  продавцами, которые в конце дня на ночь приносили свои большие сумки с товаром к нам домой, а на следующее утро их забирали и несли на рынок.

Я однажды тоже совершил торговую операцию. Как-то в Волжском я купил большой бинокль. Оказалось, что советская оптика пользуется большим спросом  в Польше. Один  знакомый Иры часто ездил  туда  торговать.  Там он  поменял этот бинокль на джинсы для Димы и для Иры. Джинсы в то время у нас только начали появляться. Они пользовались большим спросом и их трудно было достать.

Последний  раз  я  работал  в Трубном институте  не научным сотрудником, а рабочим -  оператором прокатного стана. В городе Павлограде (недалеко от Днепропетровска)  находилось предприятие, изготавливающее минеральную вату – великолепную высокотемпературную  теплоизоляцию. Основной инструмент установок для получения ваты – платиновые пластины с установленными в них стаканчиками, имеющими множество отверстий диаметром  0,05 мм. Расплавленные минералы при температуре около 1000 градусов продавливают через эти микроотверстия и получают тончайшие нити минеральной ваты. Один из наших сотрудников, Миша Медвинский, договорился с этим предприятием о том, что мы прокатаем  платину. В  нашей лаборатории был старый стан для прокатки листов. Я его отрегулировал, наладил нагревательную печь и в течение  нескольких недель занимался прокаткой платины - одного из самых дорогих металлов. Это была сложная работа. Платиновые заготовки были небольшие – до 0,5 кг. Толщина готовой пластины 1 мм.Прокатка небольших пластин была сложной, так как при небольшой площади  пластины трудно выдержать её равномерную толщину. Медвинский получал и сдавал платину по весу  с точностью 0,2 грамма. Поэтому приходилось в конце работы каждый   раз  тщательно осматривать прокатный стан и пол и подбирать мельчайшие кусочки металла. Но за эту работу  мне  заплатили. Всего через мои руки прошло 30 кг  платины.  Я пробовал также  выполнить в прокатанных полосах  необходимые отверстия, Как раз в это время я имел ещё одну работу – я обслуживал лазерную установку в  химико- технологическом институте ( ДХТИ).  Я был знаком с заведующей лабораторией  химических  элементов электропитания  Еленой  Шембель. Крышечки к  элементам  электропитания приваривали лазером.

Лазерная установка частенько выходила из строя. Я хорошо разобрался в схеме установки – это всё та же электроника – и поэтому быстро справлялся с неполадками. Кроме того, я устроил Диму на работу – он приваривал крышечки. Я попытался  прожечь  отверстия в платиновых  полосах лазером. Отверстия диаметром 0,05 мм получились, но они  были некруглыми, с неровными краями. Я занялся изучением литературы по получению микроотверстий. Самый подходящий способ – электроискровой. Схема такой установки несложная, я её изготовил и приспособил к своему настольному сверлильному станку. Отверстия в такой установке образуются в результате проскакивания искры между основанием (в данном случае – платиновым стаканчиком) и медным электродом диаметром 0,04мм. Такие электроды я изготавливал сам путём поперечной прокатки отрезков медной проволоки диаметром 0,05мм между закалёнными полированными плитами. В процессе электроискрового сверления заготовка должна быть погружена в керосин. На моём рабочем столе всё пропахло керосином, но отверстия я получил. К сожалению, эту работу  я не закончил, так как заказчик передал  её  другой организации.  

Как я уже отмечал, в течение двух последних лет  работы в институте  нам совершенно не платили зарплату. Приходилось  как-то выкручиваться. В это время в городе появилось много пунктов по приёму металлолома. Особенно высоко ценилась нержавеющая сталь и медь. За долгие годы радиолюбительства у меня скопилось много медных проводов, медных болтов и гаек. В нашем саду имелись запасные бронзовые вентили, от старых хозяев остался большой медный бак. Во время работы во ВНИТИ я часто испытывал образцы высоколегированной стали. Обычно после испытания разорванные образцы выбрасывают. Я же  весь металл сохранял.  У меня скопилось больше 200 кг металла. Все эти  отходы, превратившиеся в ценное сырьё, я продал.

Некоторое время я сотрудничал с соучеником  Димы Олегом Кирносом. Во время перестройки он открыл собственную фирму по производству сварочной порошковой проволоки, которая широко используется при  сварке легированной стали. Он также осваивал новейшую технологию  выплавки сложнолегированных сталей при помощи самораспространяющегося высокотемпературного синтеза. Как-то Кирнос через Диму обратился ко мне с просьбой  познакомить его  с сотрудниками некоторых заводов, которых я знал. Он искал  заказчиков для своей продукции. Я  познакомил его с некоторыми руководящими  работниками  Днепропетровского  трубопрокатного  завода  им. К.Либкнехта, а затем вместе с моим  сотрудником  Борей  Павловским  с той же целью  повёз его на Таганрогский  трубопрокатный  завод. Кирнос  оплатил  мне  потраченное  на него время.

Сын моего сотрудника по ВНИТИ Адика Малкина открыл собственный магазин и ему требовались полиэтиленовые пакеты, которые тогда не продавались. Полиэтиленовую плёнку в рулонах можно было купить. Адик обратился ко мне с просьбой изготовить установку для сварки такой плёнки. Принцип действия таких установок я знал: сварка ведётся разогретой проволокой, которая прижимает двойной слой плёнки к термостойкому упору. Я изготовил такую установку. Больше всего времени занял подбор температуры сварки, которая регулируется силой тока, разогревающего проволоку. После ряда экспериментов я подобрал силу тока для плёнки различной толщины. На этой установке можно было изготавливать пакеты различного размера.

Ещё  одним  источником  заработка  стали консультации  студентов  при выполнении  курсовых и дипломных  проектов. В газетах  было много обьявлений о консультациях  по  математике, физике, механике, но почти никто  не консультировал  по химии.  Меня всегда интересовала  органическая  химия, её  новейшие  достижения,  те физические  методы, которые  позволили изучить свойства сложных соединений. Я поместил обьявление  о консультациях по химии. Спустя  неделю  ко  мне начали звонить и приходить студенты. Предварительно я взял в институтской библиотеке  несколько  толстых  учебников по органической химии,  с интересом их прочитал и обновил свои знания. Для решения студенческих заданий мне пришлось каждый раз основательно копаться в литературе. Подтвердились слова нашего преподавателя Льва Анатольевича Гузова об инженерном образовании: инженер должен иметь представление о нужном предмете в целом и быстро сообразить, в какой книге можно найти ответ на каждый конкретный вопрос. Каждую неделю  я в письменной форме давал  несколько  консультаций студентам.

Ещё одно  место подработки я нашёл на заводе «Автозапчасть», где работала  Бэла. Завод получил рекламации на свою продукцию, причём забраковали качество поверхности деталей и качество резьбы на деталях. На заводе не было специалиста, который бы это мог проверить. Определять шероховатость поверхности я  умел - мне приходилось пользоваться профилографом – а методы контроля параметров резьбы я быстро освоил по соответствующей литературе. На заводе  проблема осложнилась из-за того, что заводской профилограф был неисправен. Профилограф – это электронный прибор; я разобрался в его схеме и отремонтировал. Я выполнил все необходимые замеры, после чего стало ясно,  кто виноват и что послужило источником брака. Эту работу завод мне оплатил, правда, через 2 месяца.

 

 







<< Назад | Прочтено: 565 | Автор: Марголиус А. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы