Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Михаил Гаузнер

 

МУДРЫЙ ЧЕЛОВЕК С НЕЛЁГКОЙ СУДЬБОЙ

 

Я, молодой инженер-конструктор, не так давно окончивший институт, тянулся на работе к людям ярким, привлекавшим меня своими интересными суждениями, знаниями, опытом, полезными советами.  Бурштейна, технолога цеха, в котором собирались спроектированные мною станки, я к таким людям не относил. Он был  старше меня лет на десять. Небольшого роста, неброский, говорил негромким голосом с едва уловимым акцентом, короткими фразами, на вопросы отвечал односложно, как мне казалось – без особой заинтересованности. В общем, не привлекал он меня, молодого максималиста, тем более что по делу я мало с ним сталкивался.

Только через несколько лет, когда я начал общаться с Бурштейном часто и по серьёзным вопросам, я понял, насколько был неправ. К тому времени Александр Соломонович стал в нашем СКБ (специальном конструкторском бюро) одним из представителей завода - изготовителя. Сдержанный, немногословный, неторопливый,  он всегда глубоко вникал в суть проблемы (не только своей, технологической, но часто и конструкторской), давал толковые, взвешенные советы, находил пути решения самых сложных вопросов. И всё это спокойно, ненавязчиво, но очень логично и аргументировано.

Чем больше я узнавал его, тем больше чувствовал, что этот умный (а иногда мне казалось – мудрый) человек прожил непростую жизнь, прошёл через серьёзные испытания. Но он никогда не касался этих вопросов, не впускал в свой внутренний мир даже после того, как мы стали приятелями и явно относились друг к другу с симпатией. Хоть он давно стал для меня Сашей и мы перешли «на ты», обо мне и обстоятельствах моей жизни знал он намного больше, чем я о нём.

Но однажды это положение изменилось. Мне пришлось срочно искать, куда в разгар лета пристроить жену и дочь на время моего неожиданного отъезда в длительную командировку. Одним из нескольких знакомых, к которым я обратился, был Саша, у которого на Каролино-Бугазе был небольшой домик. Я попросил его поинтересоваться у соседей, не сдаст ли там кто-нибудь комнату. Саша ничем меня не утешил – у всех занято, о сдаче комнаты обычно договариваются ещё весной.

До моего отъезда оставались считанные дни. Увидев, как я расстроен, Саша сказал: «Единственный вариант – мой чердак, но это несерьёзно. Там жарко, нет даже минимального комфорта. Если хочешь, можем вечером съездить и посмотреть». Выхода не было, мы с женой съездили и согласились. Нашли какие-то раскладушки, табуретки, прикрепили несколько крючков к изогнутым листам фанеры, имитирующим стены, и выехали. На следующий день  я улетел на КамАЗ.

Вместе с моими «девочками» выехали наши ближайшие друзья со своим сыном, потом – их родственница с дочерью. После возвращения присоединился к ним и я. Там уже был сплочённый «колхоз», численность которого за счёт наших друзей – и одесситов, и приехавших из других городов – временами доходила до десятка, иногда больше. Саша относился к этой ораве гостеприимно, по-дружески, помогал решать бытовые вопросы.

Этим летом я узнал Сашу с не знакомых мне сторон. Прежде всего, он оказался необыкновенным тружеником. Все работы по строительству дома в течение ряда лет вёл сам, без чьей-либо помощи. Сам выложил фундамент, сам возводил стены. На мой вопрос, как он мог это делать, спокойно ответил: «Не спеша», и объяснил: когда выложил  нижние ряды ракушечника, приставлял к ним лестницу, взбирался по ней с очередным (достаточно тяжёлым!) блоком в руках и укладывал его на раствор. И так в общей сложности около 300 раз!

– Неужели ни разу никого не привлекал для помощи? – спросил я.

– Привлекал. Наклонные стропила крыши невозможно устанавливать самому; один должен держать первое, другой приставлять и соединять с ним второе. Иногда поднимал с чьей-то помощью тяжёлую балку.

– И всё?

– Наверное, всё.  

Сам засадил весь участок виноградом, фруктовыми деревьями, вырыл ямы под колодец и под туалет. Меня, сугубо городского жителя, это потрясло.

При частом общении в нерабочей обстановке проявилось прекрасное Сашино чувство юмора, терпимость, глубокие знания истории, любознательность, ум. Мои друзья обращались к нему, конечно, по имени и отчеству, но за глаза часто называли не Сашей, а Соломоном – не только по созвучности с отчеством, но и отдавая должное его неоднократно проявлявшейся житейской мудрости («мудрый Соломон»).

Так постепенно мы сблизились, и теперь на работе редкий день обходился у нас без общения. Он искренне интересовался всем, связанным с моей семьёй, моими друзьями. Я узнал, что после войны Саша окончил наш Политехнический, поработал по распределению несколько лет на военном заводе в Омске, потом вернулся в Одессу. Но во всём, что касалось его молодости, он по-прежнему оставался закрытым.

И только в начале 80-х, когда узники гетто и лагерей смерти начали оформлять свой статус, как-то под настроение его «прорвало». Тогда я узнал, что пережил в юности этот человек.

Перед оккупацией Одессы его семья не успела эвакуироваться. На следующий день после взрыва 22 октября румынской комендатуры на Маразлиевской,  на деревьях и столбах Александровского проспекта, у вокзала, рынков и в других людных местах города было повешено много сотен людей. Семью Саши вместе с тысячами евреями погнали в тюрьму, где условия были ужасными. Иногда мужчин уводили оттуда на разминирование аэродрома. Их выстраивали в плотную шеренгу и заставляли идти по полю, подпрыгивая;  некоторые подрывались на минах.

Саша чудом избежал участи одного из 25 тысяч уничтоженных и сожжённых в артиллерийских складах на Люстдорфской дороге. Он был в колонне, которую гнали туда, но ему повезло.… О тех страшных днях Саша рассказывал очень скупо, а я не считал возможным спрашивать.

В начале ноября их неожиданно освободили из тюрьмы – вероятно, из-за угрозы эпидемий. Началось мучительное ожидание своей участи, издевательства вчерашних соседей, дворников и других мерзавцев.

О пребывании с начала января 1942 г. в гетто на Слободке и последовавшем их перемещении в жесточайший мороз в лагерь смерти в Доманёвском районе Саша только упомянул; видимо, слишком тяжело было вспоминать. Про выживание в лагере, издевательства, смерть близких говорил мало; чувствовалось, что это ему очень тяжело. Пересказывать не буду, боюсь исказить факты и заменить их услышанными от других людей. Но про один эпизод, не похожий на другие и хорошо запомнившийся, расскажу.

Вместе с Сашей в лагере была его младшая сестра; из всей семьи удалось выжить в 1944 г. только им двоим.  Когда Красная Армия уже освобождала Украину, румынские власти объявили, что отпустят из лагеря детей до 14 лет, у которых есть  родственники в Румынии. Семья Саши до войны жила в Бессарабии, румынский язык был у них после идиша вторым родным, поэтому они по-румынски заявили, что родственники есть. Саша в указанную возрастную категорию уже не попадал, хотя выглядел этот измождённый юноша совсем мальчишкой. Сестра условиям соответствовала, и её отправили в Румынию. С тех пор Саша о ней ничего не знал и допускал, что её давно нет в живых.

И вдруг во второй половине 80-х Саша неожиданно получил от неё письмо! Оказалось, что сестру с группой еврейской молодёжи переправили из Румынии в Палестину. Работала, училась, взрослела. Через несколько лет вышла замуж за парня, давно жившего там с родителями. Он смог получить медицинское образование и со временем стал профессором, ведущим отоларингологом Израиля. Она с мужем вырастила детей, побывала во многих странах, где он читал лекции и производил показательные операции по своим оригинальным методикам.

В первое время сестра не знала, где искать Сашу, а потом её убедили, что этого делать нельзя – в Израиле было известно, что наличие родственников за границей очень усложняет советским людям жизнь и может быть опасным. Шли годы, десятилетия. Только в начале «перестройки» она решилась начать поиски через Красный крест, и через год с лишним ей сообщили адрес Саши.

И вот, наконец, через сорок с лишним лет они встретились. Приехала незнакомая женщина не первой молодости, в которой Саша, конечно, не мог узнать еле живую девочку из 44-го года. Не буду описывать чувства этих родных людей, которых жизнь так безжалостно разлучила…

Через пару дней после встречи они поехали на машине в Доманёвский район, побывали в Богдановке,  Мостовом – тех местах, где они чудом выжили и где погибли их близкие. А через некоторое время Саша с семьёй подал документы на выезд, вскоре они уехали и оказались в Америке.

Я не знал точной даты и даже года его рождения. По моим расчётам, в 1995 г. Саше должно было исполниться семьдесят. Используя свои многолетние добрые отношения с работниками завода, я попросил найти в отделе кадров его личное дело и выяснил, что он родился 17 октября. На первом появившемся в нашем СКБ персональном компьютере по моей просьбе набрали насколько написанных мною и коллегами тёплых пожеланий в стихах и в прозе, поместили какие-то шутливые картинки, и этот «документ» отправили с оказией по имевшемуся у меня его  адресу. А в день юбилея я позвонил Саше по телефону и, предвкушая ожидаемый эффект, ликующим голосом поздравил.

Он, как обычно, несколько секунд помолчал, потом сдержанно поблагодарил и сказал: «Возможно, ты  не обратил внимание, что я никогда не отмечал свой день рождения. В этот день начались наши несчастья – в Одессе стали хозяйничать румыны и немцы. Я, конечно, очень благодарен тебе и другим ребятам, но этот день для меня так и не стал праздником».

В 1996 г. мы с женой были в гостях у наших многочисленных друзей в Америке и, конечно, встретились с Сашей. Он с семьёй поселился в Бруклине. Оба сына работали, внуки учились. Мы вспоминали события нашей жизни, общих знакомых и сотрудников, Бугаз, моих друзей, ставших за несколько летних сезонов на чердаке его домика близкими и ему.

С тех пор мы пару раз в году перезванивались, расспрашивали друг друга о наших близких. Год назад Саша вскользь упомянул, что принимает лечение в связи с некоторыми проблемами онкологического характера, и сразу перешёл на другое, дав понять нежелательность этой темы.  Говорил он с трудом, и мне показалось, что разговор его тяготил. Больше он не звонил, а мои попытки были неудачными.

В этом году Саше должно было исполниться девяносто. Несмотря на услышанное  двадцать  лет назад, я 17 октября всё же позвонил, опасаясь, что могу услышать неприятное известие. К сожалению, так оно и случилось – Саши несколько месяцев назад не стало.

Светлая память этому большому труженику и мудрому человеку!

 

 







<< Zurück | Gelesen: 564 | Autor: Гаузнер М. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren