Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 

Арнольд Гурман

 

Опустела без тебя земля

 

 

НАЧАЛО

Сегодня 19 апреля  2012 года.  В  этот  день, родная,  тебе  исполнилось бы 75  лет.  Собралась  бы вся наша семья, родственники и друзья. Как и пять лет тому  назад,  говорили  бы  о  тебе  хорошие  слова,  вспоминали  бы  нашу молодость  и  самые  памятные  события  твоей  и  нашей  жизни.  Но  Господь лишил нас этого юбилея и Золотой Свадьбы (14  июня  2008 года). Тогда  я уговорил  врачей  медицинского  реабилитационного центра отпустить тебя домой на один  день. Пришли  дети и  внуки.   Мы скромно отметили Золотую годовщину  нашей свадьбы, а  хотелось отметить  её  шумно  и  весело. Пятьдесят  лет  вместе – это  дар  небес.

 

                  Я с мамой и папой                                     Инна в свою прекрасную пору

 

Солнышко  моё,  ты,  конечно,  помнишь,  как  мы  впервые  встретились  7 ноября  1956 года.  Меня пригласила  на  вечеринку  моя  знакомая  и  твоя подруга Элла. Я  пришёл  с  Лорой  Беренштейн.  У  меня  были  с  ней сложные взаимоотношения, она  пошла  со  мной  очень  неохотно. На  вечерея старался уделить ей  максимум  внимания,  пытался  её  развлечь,  но  она оставалась  грустной, что было ей  совсем не свойственно.  Моё  внимание сразу  привлекла   девушка,  скромно одетая,  с  необычными  чертами  лица  и удивительным  разрезом  глаз,  красивыми  и пышными  волосами.  Ты вела себя  очень  сдержанно.  На тебя с интересом поглядывали  не  только  я,  но и мои  товарищи.  Пару  раз  я  приглашал  тебя  на танец,  мы  танцевали  молча, и  после  каждого  танца  мой  интерес  к  тебе  всё больше  возрастал.  Мне хотелось  танцевать  только  с  тобой,  но  я  не  мог  себе позволить  перестать уделять  внимание  Лоре,  переключившись  на незнакомую  девушку, которая вдруг  меня  так  приятно поразила.

Я  ушёл  после  вечера  провожать  Лору,  а  тебя   провожали  мои товарищи.  После  этого  вечера  я  обратился  к Элле  с  просьбой,  чтобы  она познакомила  меня ближе  с девушкой,  которую  зовут  не  то  Нина,  не  то Инна. Но  Элла – сваха, сказав,  что  эту  девушку  зовут  Инна,  заявила, что  у неё  есть  хороший  парень Саша. Он – курсант  военного  училища, не смог в этот вечер  получить увольнение  у начальства. И  вообще,  что  эта девушка  не для  меня, что  я могу  идти целоваться со своей  Лорочкой, что  она (Элла) рассчитывала  меня  познакомить  со  своей подругой  Фаней.  Я, конечно, «был  ей  очень  благодарен за  внимание»  ко  мне.

Прошёл год. За  этот  год  я  так  с  тобой  и не встретился. За  этот  год мои взаимоотношения  с  Лорой  ещё больше  усложнились  и  остыли.  Я  её  не понимал. Она  играла  со  мной,  как  кошка  с  мышкой – то приблизит, то отдалит.  А её  подруга  Ара  Шенкерман  весь  этот  год  пыталась  меня убедить,  что  я  напрасно теряю время,  что  для  меня  вообще  нет  лучшей пары,  чем  она сама:  красивая, умная,  весёлая и  увлечённая  мною. Она говорила: «Ну  чем  я  хуже  Лоры? Ты внимательно присмотрись  ко  мне и поймёшь, что мы  созданы быть вместе». Ара – славная  еврейская  девочка, волосы  тёмные,  глаза  огромные,  очень  умная  и  весёлая,  прямая и откровенная.  Спортом  она  себя  не  утруждала.  Одевалась  очень  ярко  и вызывающе.  Я,  как  она  говорила, её очень  волновал,  она  не  могла  понять, что  я  нашёл  в  её  лучшей  подруге  Лоре  и  почему «дурная»  Лорка морочит мне голову?  Ара  и твоя  подруга  Элла   не  понимали,  что  самое  главное – любовь.  Любовь – основа жизни!

 

ЗНАКОМСТВО

Через год на вечер, посвящённый сороковой годовщине  Октябрьской революции, я  всё  же  пришёл к  Элле, меня  влекла  туда  неведомая  сила.  Со мной  была  Ара.   Она  радовалась  моей  размолвке с  Лорой.  На  вечере  среди многих  гостей  я,  прежде  всего,  искал,  Инночка,  тебя.  Курсанта  Саши рядом с  тобой  не  было.  За  прошедший  год  ты  стала  ещё интереснее.  Я  решил исправить  прошлогоднюю  ошибку,  которую  допустил из-за Лоры, не познакомившись с  интересной  девушкой.  Мне  показалось, что  и  ты  не возражала  ближе  познакомиться со  мной.  А  своим  товарищам я заявил, что в этот раз  я намерен пойти  провожать  Инну, чем  немало  их  взбудоражил. Сошлись на том, что пойдём провожать тебя вместе, чтобы  ты  сама  решила, кто  тебе интересней.

Провожали:  Гриша Железняк,  Гена Лобашов и я. Ты  была  нейтральна  по отношению  к  нам.  Мой внутренний  голос  говорил  мне,  что  я основательно увяз,  что пришло время мне поднять  руки и  капитулировать перед этой хрупкой девушкой.  Нашей  судьбоносной  встрече  предшествовали  мои неудачи  во  взаимоотношениях  с  девушками.  Те  девушки,  которым  нравился я,  а  их  было  немало, оставляли  меня  равнодушным,  и  наоборот – те,  кто нравились  мне,  предпочитали  других  парней.  Теперь  я  понимаю,  что   вёл себя  очень  робко,  не  умел  и  не  хотел  бороться,   не  умел   и  не  хотел  их добиваться,  считая  это   недостойным  делом,  что   «насильно  мил  не будешь».  Напомню  тебе,  Инночка,  этих  девушек  поименно…

 

ДЕВУШКИ   МОЕЙ   ЮНОСТИ

Нина Беспалова – одноклассница, красавица,  спортсменка,  актриса, предмет  внимания   многих  моих  товарищей.  Я  тоже  издали  любовался Ниной  и не верил, что  могу  заинтересовать  такую  яркую  девушку, как она. У неё  были  очень  органичные  черты  лица,  белокурые  волосы  и  чуть  с горбинкой,  очень  аккуратный  носик.  Фигура  стройная,  классической  формы, как  с  полотен  выдающихся  художников.  Она  не  пользовалась парфюмерией, но   запах  от  неё  исходил  такой  сладкий,  что кружило  голову.  Руки  и пальцы  были  тонкие, изящные,  очень  правильной, с моей точки зрения, формы.

Вышло  так, что наш школьный преподаватель  физкультуры   Д. В. Долгонос, который  руководил  танцевальным  кружком, поставил  меня  и Нину  в пару.  Мы  готовили  к  городскому  конкурсу  танец   гопак.   Короче, мы  станцевались  и, как  мне  казалось, влюбились  друг  в  друга.  С  тех  пор мы  были  неразлучны:  ежедневные  объятия  и  поцелуи,  признания  в  любви и  обещания  всю  жизнь  быть  вместе. Но случилось  непредвиденное.  Я получил  травму  колена,  попал  в  Еврейскую больницу на  улице Мясоедовская. За  две  недели Нина  посетила  меня  один  раз и пропала. Я очень  волновался  и  переживал.  Телефон  в  то  время  был  недоступной роскошью.

Как  только  меня  выписали,  я  в  первый  же  вечер  поплёлся  на костылях  к  Ниночке  в  Лейтенантский  переулок.  Уже  стемнело.  Я  подошёл к  самому  дому.  У  подъезда  стояли  двое,  прижавшись  тесно-тесно   друг  к другу.  Это  были  Нина  и  мой  близкий  друг. Моя  голова  пошла  кругом,  я еле  устоял  на  костылях.  Всё  померкло,  ведь  меня  предали любимая девушка и верный друг. Я принципиально не стал  бороться  и выяснять  отношения, продолжал  с  ними  общаться,  но  на  общих  основаниях,  как  со  всеми остальными  товарищами.  Насколько  мне  известно, они  после  этого  больше не встречались.

Этот  случай надолго  подорвал  мою  веру  в  любовь  и  дружбу.  Я  долго и  тяжко  страдал, но не подавал вида. Вылечил  колено,  получил  диплом  о среднем  образовании,  поступил  в  институт.  Однажды  случайно  встретил знакомую  девушку  по  имени  Рита  Рутгайзер.  Она  окончила  школу  на  два года  раньше  меня.  Миленькая,  стройная,  очень  умная  и  практичная.  Она увлекла  меня,  мальчишку–первокурсника,  своей  созревшей  женственностью. Большие,  немного  испуганные  глаза, очень правильные  черты  лица  в восточном  стиле,  взгляд  с  постоянной  грустинкой  и  поволокой, каштановые волосы  и  скромная  прическа.  Фигура  могла   привлечь  взгляд  любого мужчины.  Она – гимнастка,  но уже  прекратила  заниматься  спортом.

Снова  объятия,  поцелуи,  но  уже  без  признаний  и  обязательств.  Запах от  неё  был  очень  приятный,  она  пользовалась  духами,  но  не  красилась. Всё  было  легко  и  просто  до  тех  пор,  пока  она не решила  пригласить  меня на  свой  день  рождения.  Я  растерялся,  сообразив,  что  это  будут  смотрины. Будет  вся  её  аристократическая  семья,  и  я – в    центре  внимания.  Рита тогда  уже  созрела  для  замужества,  а  меня  ещё  «не  волновали  этих глупостей»,  кроме  того  я  ещё  не  оправился  от  травмы,  которую  нанесла мне  Нина.  Тогда  я  придумал  «хитрый  финт»:  купил  подарок  и  цветы, пришёл  к  Рите  утром  в  день  её  рождения,  поздравил  и,  сославшись  на уважительную  причину,  предупредил,  что  вечером  прийти  не  смогу. Ну, и глупый же пацан я был тогда, глупый и наивный!  Все  последующие  попытки Риты  наладить  со  мной  отношения  я  отвергал  под  разными  предлогами, считая  подлостью  морочить  голову  хорошей  и  приличной  девушке,  на которой  я  не  собирался  жениться.  Опять  неудача  и заслуженное поражение. Позже  Рита  вышла замуж  за  моего  коллегу и друга  Виктора  Шеля.  Они, слава  Богу, вместе до сих пор.

Лора  Беренштейн – моя  сокурсница,  гимнастка-  перворазрядница, окончившая  школу с золотой медалью,  шутница,  хохотушка,  заядлая театралка. Её  папа  был  главным  администратором  Украинского  драмтеатра. Она  была похожа   не  то на  японку,  не  то  на  эскимоску. У  неё  были  темные смешливые  глаза  и темные  курчавые  волосы,  Когда  она  улыбалась,  то  её глаза  превращались  в  щёлочки,  а  улыбалась  она  почти  постоянно,  потому что  её  всё смешило.  Она  была  очень  гибкая  и  стройная,  как  и  подобает гимнастке. С  Лорой  мы  близко  познакомились в Ростове  на  всесоюзных соревнованиях  спортивного  общества  «Буревестник»,  где  мы  вместе выступали  в  составе  сборной  нашего  института.   Лора  очень  мило  строила мне  глазки,  добиваясь  моего  внимания,  т. к. я  её  не  сразу  разглядел. Всякий раз,  когда   к  ней заходил  домой,  она  не  появлялась,  пока  не  приведёт  себя в  порядок,  пока  не  освежит   себя  духами.  На  море,  находясь  в  купальнике, она  вела  себя  очень  раскованно,  без  признаков  жеманства.

Я  впервые  в  жизни  стал  упорно  добиваться  внимания Лоры, что прежде  было  против  моих  правил:  делал    подарки,  сочинял    стихи, рисовал  её  портреты,  посвящал  ей  свои  победы  на  стадионе  и  на концертах  самодеятельности, пытался  выяснять  с ней  отношения  в откровенной  беседе. И  вот,  когда  я  ею  увлёкся по-настоящему  и  мы  стали встречаться, она  вдруг   потеряла  ко  мне  интерес. Все  мои  старания разбивались  о  стену,  отстоящую  на  расстоянии  вытянутой  руки.   Однажды она мне  сказала: «Аркаша, ты  для  меня - человек, о котором я могла  бы только мечтать,  если  бы  не  некоторые  обстоятельства».  Позднее  я узнал,  что  она влюбилась  в   аспиранта  Кошкина,  за  кого  позже  и  вышла  замуж.   А пока, на всякий  случай,  она  держала  меня  про запас.

От этих одесских красавиц сильно отличалась другая моя однокурсница, Римма  Снегирёва, приехавшая из далёкого  Казахстана и жившая в институтском общежитии. Милая,  скромная  и  тихая  девушка,  явно  не красавица, типично  славянское  лицо,  каштаново–рыжеватые  волосы,  фигура стройная, гибкая   и  сексуальная.  Глаза  грустные  и  добрые–добрые. Вся  она – воплощение  доброты  и  нежности. Руки тёплые  и  ласковые, как  у  мамы. Восточная  кротость  и  верность  без  капризов  и  упрёков.  Такую  девушку парни  должны  любить  и  ценить, носить  на  руках, но  ей  фатально  не везло. Ужасная  несправедливость,  прежде  всего  с  моей  стороны.

Мы  подружились  с  Риммой  в  колхозе,  куда  студентов  часто  посылали на  уборку  урожая.  Она  меня  заинтересовала  своим  очень серьезным отношением к  жизни, к  любви, к  друзьям,  к  заботе  о близких  людях. Её  отец был  инвалидом  войны  без  двух  ног. Римма выросла  в  тяжелейших условиях большой  многодетной  семьи,  была  приучена  к  труду  и  серьёзным семейным  обязанностям.   Она  стала  для  меня  очень  верным  и преданным другом.  Заботилась  обо  мне, организовывала  моё  питание,  мой  ночлег  (в колхозе),  постоянно  и  скрытно  «болела»  за  меня  на  экзаменах  в  институте, на  трибунах  стадиона, на  концертах  самодеятельности  с  моим участием, дарила  памятные подарки,  например,  театральный  бинокль  ко  дню  моего двадцатилетия.  Этот  бинокль  я  храню  и  сейчас.

Я  очень  хотел  полюбить  её,  но  мои окрепшие  мужские  гормоны сопротивлялись, оставаясь  холодными.  Римма  никогда ничего от меня  не требовала,  не  упрекала  меня и тогда,  когда я  бывал  у  Лоры.  Позже она также  знала,  что  я влюбился  в  девушку Инну.  Она  без  приглашения пришла  с моими  друзьями  на  нашу  свадьбу.  Я  не хотел  причинять  ей боль  этим приглашением,  не  зная  вообще,  как смотреть ей  в  глаза…

Инночка,  признаюсь тебе, что на следующий день  после  нашей  свадьбы и первой  брачной  ночи я  провожал  Римму на вокзале.  Мы  расставались навсегда, оба  с трудом  сдерживали  слёзы,  молча смотрели друг  на  друга, пока  поезд не увез  её навсегда.  Больше  я  никогда  её  не видел,  но  всю жизнь  интересовался  её  судьбой, которая  сложилась  у  неё очень  неудачно, даже трагически.

 

ЗАРОЖДЕНИЕ  ЛЮБВИ

Любовь моя, я познакомился  с  тобой,  имея  опыт  «побед»  и «поражений»  во  взаимоотношениях  с девушками. Но в этот раз  всё  было  не так.  Во  мне  сработал  какой–то  триггер,  я  почувствовал,  что  встретил  свою судьбу,  что  без  тебя  не  представляю  мою  дальнейшую  жизнь,  что в  меня вселился бес. Ты покорила меня необычной редкой  красотой, это было как взрыв, как помешательство. Я никогда  ничего  подобного  не встречал. Главное – что  и  ты  «положила  на  меня  глаз». Я это чувствовал, иначе  никогда бы не действовал так смело и настойчиво, понимая, что мы – две  половинки  одного целого.   Возможно,  с  любой  другой  женщиной  я  бы  в  жизни  меньше страдал, но все страдания, которые уготовил  нам  Бог, нас  только сближали  и укрепляли.  Я  думаю,  именно  это  называется  любовь,  всё  остальное – суррогат.   Как  же  быть иначе?

Однажды  вечером  я  подошел  к  твоему  институту,  где  ты  училась  на вечернем  отделении,  чтобы  встретить  тебя  после  занятий.  У  входа  стояли молодые  люди  и  ждали  своих  дам  сердца,  ведь  в  кредитно–экономическом институте  учились  одни  девушки. Прозвучал звонок, и из ворот повалили девушки, их разбирали кавалеры  и  уходили  парочками.  Моё  сердце  бешено колотилось. Наконец,  вышла  ты  и  очень  удивилась,  увидев  меня:  «Я совсем тебя  не  ожидала,  что  вдруг  ты  пришёл?»  Я  отшутился,  и  мы  пошли домой, долго  стояли  у  парадного  входа,  потом  я  проводил  тебя  на  третий  этаж до входа  в  квартиру.  Дверь  захлопнулась,  и  я  услышал: «Инка,  почему  сегодня так  поздно!?»  Твой  ответ  я  не  расслышал.  

Начиная  с  этого  дня,  целый  день  я  ждал  вечера,  и  каждый  вечер  я встречал  тебя  после  занятий,  мы  медленно  шли  к  твоему  дому, обмениваясь  рассказами  о  прошлой  и  настоящей  жизни.  Так  начиналась  и крепла  наша  любовь,  похожая  на  сон.  У  меня  уже  не  было  занятий  в институте,  дипломный  проект  я  писал  дома,  готовился  к  преддипломной практике  и  к  защите  дипломного  проекта. Пришла  весна  1958-го года.  Ты днём  работала  в  городском  аптечном  управлении,  а  вечерами  училась  в институте.  Для  наших  встреч  оставались  поздние  вечера  и  выходные  дни. Я  приглашал  тебя  в  кино,  в  театр,  в  цирк,  на  стадион,  на  студенческие вечера.  На  ресторан  моей  стипендии  не хватало.  Именно  эта  деталь  дала тебе  основание  думать, что  я  настоящий  жмот.  Однажды  произошел конфуз: мы  проходили  мимо  кондитерского  магазина,  я  предложил  зайти  и  купить конфеты,  Ты  указала  на твои  «любимые  сосательные  леденцы». Я, не подозревая  подвоха, купил их, тем самым вызвал  повод  упрекать  меня  всю последующую  нашу  жизнь в  неслыханной  скупости.  Тогда спрашивается, почему  ты  вышла  замуж  за  скупердяя  и  почему  всю  жизнь  ты  называла меня  транжирой,  не  знающим  цену  деньгам?  Просто  у  тебя,  моя  любимая, всегда  были  проблемы  с  логикой.

 

ИСПЫТАНИЕ  РАЗЛУКОЙ

Я  получил  направление  на  практику  в  Подмосковье   на  радиоцентр, т.к.  тема  моего  проекта  была такая: «Коротковолновый  радиопередатчик Москва – Хабаровск».  Туда  поехала  целая  группа  наших  студентов,  у которых  были  подобные  темы  проектов. В  их  числе  была  Римма Снегирёва.   А  Лора  Беренштейн  проходила  практику  на  автоматической телефонной  станции  (АТС),  которая   находилась  недалеко.  Практика длилась 1,5 – 2  месяца. Всё это  время я  имел  возможность  проверить  истинность моих  чувств.   Лора, Римма, все  мои  возлюбленные  и  поклонницы  померкли в  моих  глазах.  Я  не  понимал, как  я  мог  так  заблуждаться   раньше. Всё  это время  я  не  переставал  думать  о  тебе,  проклиная  этот  диплом  и  эту практику. С  большим  трудом   дождался   окончания   этой  «пытки».

Поезд  Москва–Одесса  в  те  годы  шёл  до  Одессы  24  часа,  но  они показались  мне  вечностью.   Последний  час  от  станции  Раздельная  я простоял  в  тамбуре  в  полной  готовности,  как  на  низком  старте.  Когда поезд  сбавил  скорость  и  достиг  платформы,  я  спрыгнул  на  ходу  и,  не сбавляя  темпа,  помчался  от  вокзала   к  тебе  домой.  Бежать  пришлось  три квартала,  взлетел  на  третий  этаж  и,  задыхаясь  от  бега  и  возбуждения, позвонил.  Ты  открыла  дверь,  я  надеялся,  что  ты  бросишься  ко  мне  в объятия,  но  ты  как-то  очень  спокойно  среагировала  на  «явление  Христа народу».  Я  сделал  большие  удивленные  глаза,  а  ты  спокойно  меня спросила:  «А  как  там  поживает  Лорочка?»   Пришлось  всё  начинать сначала. Ты  не  сразу  поверила  в  мою  искреннюю  любовь. Потом ты  часто шутила: «Любимому  мужу  мне чужой бабы не жалко».  При  этом  ты  всегда  находила повод  приревновать  меня  к  девушкам  и  женщинам  без  всякого   на  то основания,  а  просто  так,  на  всякий  случай.

 

ДЕТИ  ВОЙНЫ

 19  апреля  тебе  исполнился  двадцать  один  год,  а мне  28 мая исполнилось  двадцать  три  года.    Я   защитил  дипломный  проект,  получил диплом   инженера  радиосвязи  и  направление  на  работу  в   Закарпатское управление  связи  на  радиоцентр  города   Ужгород.  Кстати,  на  мою  защиту дипломного  проекта  ты  не  пришла,  хотя  я  тебя  приглашал,  а  Римма, как всегда,  активно  «болела».  Любовь  к  тебе  всё  перевернула,  я  тебе  всё прощал  и  не  представлял  нашей  разлуки  в  связи   с   отъездом   в  Ужгород. Мы  решили  пожениться,  чтобы  не  потерять  друг  друга.

К  этому  времени  мы  уже  многое  знали  о  нашей  предыдущей  жизни. Ты  рассказала  мне  о  своих  родителях,  о  том,  как  вы  с  мамой  помогали папе  защищать  город  Севастополь,  о  том,  что  твой  папа  был  очень идейным  и  активным  коммунистом–комиссаром  и что  он погиб  в  боях  за Севастополь.  Я  узнал,  что  вы  с  мамой  попали  в  плен  к  немцам  и  вас ожидала  участь  остальных  евреев,  похороненных  во  рву,  но  вас  пощадил порядочный  немец,  который  позволил  вам  бежать  от  расстрела.  Я  узнал, что  вас,  бездомных,  приютила  в  селе  простая  женщина по фамилии Александрова  и  скрывала  вас  от  немцев и  соседей 7–8 месяцев,  до освобождения Ставропольского края Красной Армией.  Я  узнал,  как  вы возвращались  в  Одессу  «зайцами»   в  военном  эшелоне, сидя  в  бочке. Вы застали  разрушенную  и  разорённую Одессу.

Твоя  мама уходила на работу,  а  ты,  восьмилетняя  девочка,  болталась по улицам  без  всякого  надзора.  Однажды  ты  попала  под  грузовик,  который проехал  над  тобой,  а  ты  лежала  между  колесами.  Смерть  следовала  за тобой  рядышком,  но  Ангел–хранитель  вырывал  тебя  из  лап  смерти.  Я  со слезами  на  глазах  слушал  повесть  о  твоем   детстве  и  думал, что  это  чудо, что мы  выжили  и встретились после  всего пережитого. Я  в ужасе  думал,  что будет настоящая катастрофа,   если  жизнь  разлучит  нас.  Я  вспоминал  и рассказывал  тебе  о  своих  «подвигах» военных  лет, что  могли  привести  к гибели,  ведь  я  прошел  с  мамой  и  бабушкой  все прелести  эвакуации. Вокруг меня  и  на  моих  глазах  гибли  люди  от  бомб,  пулеметных  обстрелов  с воздуха, от болезней,   голода  и  холода. Об  этом  написаны  книги  и поставлены фильмы. Мы  убедились,  что  Бог  хранил   нас  для   того,   чтобы мы  встретились,  полюбили  друг  друга,  дали  потомство  и  шли  вместе  по жизни  до  конца.  Мы  свою  миссию  выполнили, это понятно  сейчас,  но тогда  мы  были  молоды,  и  у  нас  всё–всё  было  ещё  впереди.

 

ЖЕНИХ  И  НЕВЕСТА

Я   постепенно  стал  знакомить   своих  родных  и   родственников  с моей Инночкой.  Соседка  Лара  пригласила   нас  на  свою  свадьбу  в  кафе,  что  на углу К. Маркса и Дерибасовской.  Много  шума,  много  гостей,  знакомых  и соседей, в  их  числе – мои   мама  и  папа.  Невеста  попросила  меня  спеть, она была  наслышана  о  моих  способностях.  Я  пел  в  сопровождении  оркестра, ты  впервые  меня  слушала.   Пел  я,  откровенно  обращаясь  к  тебе:

 

Я  встретил  девушку -  полумесяцем  бровь,

На  щёчке  родинка,  а  в  глазах -  любовь.

Ах,  эта  девушка  меня  с  ума  свела,

Разбила  сердце  мне,  покой  взяла….

 

Гости  устроили  мне овацию, моя  мама  прослезилась,   только  ты делала вид, что  к  тебе  это  не относится.  Чтобы  познакомить  тебя  с дядей Гарриком,  я   пригласил  тебя  в  цирк.  Гаррик  посадил  нас  в  первом  ряду партера  из  уважения  к  тебе.  Меня  не  надо  было  сажать,  я  сам  всегда находил  себе  и  моим  друзьям  место,  чаще  всего  на  ступеньках.  Но  я  не подозревал,  что  ты  не  любишь  цирк: его  запах,  его  опасные  и рискованные номера  и  «придурочных»  клоунов.   Когда  мы после  представления прощались  с  Гарриком,  он  одобрительно  мне  подмигнул  и  показал большой палец.

Наконец  настало  время  познакомить  наших  родителей.  Мама  и папа нарядно  оделись  и пришли  к вам в дом на улице Чкалова  №51 (ныне Большая Арнаутская).  Твоя  мама Ася  Яковлевна сварила  вкусный  борщ  и  пожарила пышные  котлеты. Она  очень  вкусно  готовила,  но  почему-то забыла тебя этому  научить. Договорились  о  дне  и месте  свадьбы. Ася  Яковлевна сказала, что она  не  может материально  в  этом участвовать,  но  она  берёт на  себя большой свадебный  торт.  Мои  родители  «организовали»  белое  свадебное платье,  ваш  сосед сапожник Арон  сшил  и  подарил  тебе  лаковые  чёрные босоножки,  Петя  Штейсель  (муж моей двоюродной сестры  Лизочки)  пошил мне  костюм  тёмно–бутылочного  цвета,  я  носил  его  потом  лет  20. Договорились,  что  до  нашего  отъезда  в  Ужгород   мы  будем  жить  в  вашей квартире.

Привожу краткое описание квартиры: одна комната 18 кв.м. и  кухня  7 кв.м,  туалет, совмещённый  с  душем.  В  квартире  было  чисто  убрано,  но потолок  состоял  из  островков   самодельной неумелой штукатурки,  двери и рамы  окон  были  перекошены, не  запирались, т. к. стекла  Ася Яковлевна вставляла   сама,  входная   дверь светилась  щелями,  её  можно  было проткнуть  пальцем.  Замки  и  фурнитура  не  работали. В  кухне пол прогнил  и провалился,  он  был  накрыт  куском  линолеума.   В  туалете  не  работал бачок, воду  нужно было  набрать ведром  из крана  и слить  после  себя  в  унитаз. Душ представлял  собой  ржавое  сито-лейку,  висевшую  на проводе.  Вода  не нагревалась,  её  нужно  было  греть  в  ведре  на  печи  и сливать на себя  из ковшика.  Забегая  вперед,  скажу,  когда  я  хотел  произвести  частичный ремонт  своими  силами,  то  Ася Яковлевна    отчаянно  возражала,  говоря, что её  всё  это  устраивает,  что  она  к  этому  давно  привыкла.  Мне  всё показалось странным,  но потом  я  догадался, что она  не хотела  терпеть  в квартире  нового  хозяина.

 

СОВЕТСКАЯ  ЦЕРЕМОНИЯ  БРАКА  И  СЕРВИС

Помнишь,   Инночка,  мы  пошли   подавать   документы  в  городской ЗАГС,   который  находился  на Решельевской   около  оперного  театра.  Но  у нас  документы  отказались  принимать, так как мы  относились к ЗАГСу Кагановичского  района.  Глупые  мы и наивные.  Всё  было  просто: нужно было  дать  взятку,  но  мы  к этому   ещё   не  привыкли.  Пришлось  оформлять брак  в  районном   ЗАГСе,  без  марша  товарища Мендельсона,  без  ковров  и торжественных  слов  чиновницы,  без хупы  и  без  раввина.   Пришли  наши ближайшие  друзья,  мы  спустились  в   полуподвальное  помещение   с обстановкой  обычной  конторы.  Там оформляли   рождение  и  смерть,  нам предложили  оплатить  эту  услугу-церемонию.  Мы  поставили  свои подписи в  книге  регистрации  гражданских  актов, нам поставили штампы в паспортах, выдали брачное свидетельство,   пожелали  казённым  голосом  счастья,  на  все это ушло  минут 15 - вот и всё венчание

Первый семейный портрет в интерьере одесского фотоателье

Я  подарил  тебе  плюшевого медвежонка,  который  стал нашим талисманом  на  всю жизнь.  Почему  медвежонка – я не  знаю.  Медведь – умное   и сильное  животное,  наверное, мне  хотелось,  чтобы  наш союз  был крепким  и долговечным.  Так  оно  и получилось.  Через  50  лет  я подарил тебе  подросшего медвежонка,  надеясь  на счастливое  продолжение нашей любви,  но  Господь решил  иначе. Почему?  Не знаю… Но это пример  того, как  недорогой  и  скромный  подарок  может  стать дороже любых  жемчугов  и бриллиантов.  У  нас  даже  колец  не  было,  кольца  мы   купили  значительно позже. Мы  пошли  всей  гурьбой   в  фотографию,  сфотографировались   все вместе,  а  молодожёны сфотографировались ещё и отдельно. Через пару дней пришли за фотографиями.   Наша  фотография  нам  не понравилась, тогда  нам сказали: «Ладно,  приходите  завтра,  мы  вас  заново  сфотографируем». Они  не догадались  сделать  пару  резервных  дублей  по  такому  случаю.   Такой  был сервис...

 

АХ,  ЭТА   СВАДЬБА!..

Свадьба  готовилась  несколько  дней,  решили  её  проводить  в  нашей трёхкомнатной  квартире  с  захватом  квартиры  тети  Ривы   (старшая  сестра моей  мамы),  квартира  находилась  на  этой  же лестничной  площадке.  В подготовке  были  задействованы  все  мои тёти: тётя  Маня,  тётя  Рива,  тетя Роза,  тётя  Тася  и  даже  соседки,  все  трудились  в  поте  лица,  лишив  себя отдыха  и покоя. Твоя  мама  в  этом  процессе не участвовала.  Гости  состояли из  моей  многочисленной  родни,  соседей,  моих  и  твоих  друзей.  Ася Яковлевна  пригласила,  если  я  не  ошибаюсь,  четырёх  человек,  с  которыми она  случайно  встречалась  раз  в  году.  В  жизни  ей  никто  не  нужен  был, она  вся  была     поглощена   заботой  о  своей   персоне.

С друзьями после регистрации брака

Я  не  знаю, сколько  было  гостей,  но  все разместились,  сидя   буквально на  голове  друг у друга. Было шумно  и весело, нас поздравляли, желая  счастья. Гости   принесли  нам  подарки:  постельное   бельё,  скатерти,  покрывала, кухонную  и  прочую  посуду,  утюги. Тебе  подарили  куклу,  мне - гитару.  Кое-что дожило  до  настоящего  времени.   Ася Яковлевна  принесла  большой торт, который  тем не менее невозможно  было  разделить  на  всех  гостей. Этот торт ей  приготовили  в  кондитерском  цехе,  где  она  работала  бухгалтером  в  это время. Она  обращала  внимание  присутствующих на то, что этот  торт подарила  она.  Мы  сидели,  как  два  истукана,  испуганно  наблюдая  за происходящим. На  требование  «Горько!» мы целовались  и  не  могли дождаться,  когда  всё  это  шумное  пиршество  закончится.  Для  танцев  места не  было,  но  это никого   не  смущало.  Моя  мама  суетилась,  переживала  и так  измучилась,  что  потеряла  сознание,  а  Ася Яковлевна  сидела  и критически  наблюдала  за  происходящим.  Наконец,  гости  стали  расходиться, все  подходили, прощаясь, желали  нам  любви и счастья.  Мы не  возражали, не подозревая,  какую  цену  нужно  будет за  это счастье заплатить.


        ПЕРВАЯ   БРАЧНАЯ   НОЧЬ  И   МЕДОВЫЙ  МЕСЯЦ


Брачная  ночь  должна была состояться  в  вашей  квартире. Ася Яковлевна  не  догадалась переночевать где-то   в  другом месте.  Она устроилась  в  кухне, там  стояла кровать,  в  обычные дни  она любила днем там отдыхать. Мы  в  комнате устроились  на  кровати, которая стояла  в нише  комнаты. Брачное  ложе  было уникальным: односпальная кровать, сетка  провисала,  как гамак,  на  сетке  лежала пуховая перина, которая сползала  вниз, оголяя  металлическую раму. Мы оба  не знали, что  нам надо делать:  оба  были девственниками, а «в  СССР секса  не  было»,  школа, кино, телевидение, оберегая высокую нравственность советского человека, запрещали эту  тему. Я боялся  совершить грубое  неловкое движение, чтобы не обидеть тебя, ты была  ужасно  напугана.  Наша  любовь была единственным подсказчиком  в  этой  ситуации.  Наша  дочь,  возможно, была зачата в  эту  ночь, она - плод  нашей  безграничной  любви.  Возможно, поэтому  она   такая  любимая  и  удачная.


Повторный портрет новобрачных


По  дороге,  когда  мы  шли  к  нам на улицу Чкалова,  Ася Яковлевна  мне заявила: «С твоим отцом, возможно, я буду  дружить,  а  твоя мама   мне  очень не понравилась»  (надо же, нашла  удачное  время, чтобы  сказать  об  этом). И действительно, она  всю жизнь к  моей  маме  относилась с большим пренебрежением.  Но  самое  удивительное  то, что  и ты, Инночка,  не полюбила  мою  маму, не удостоила  её  именем  или именем и отчеством. Ты  к ней  обращалась,  как  к  незнакомому  случайному  человеку   и  не  доверяла  ей Леночку.  Позже Лена с  молоком  матери  впитала  это  враждебное  отношение к  своей  бабушке  Рае.  А  моя  мама  с  детства  была нянькой  детей  своих старших  братьев  и  сестёр,  помогала  воспитывать  моего  двоюродного  брата Бориса  и моих племянников  Дору  и Алика. Мама  очень  переживала, часто плакала  и  говорила: «Я  не  понимаю,  почему,  ведь я её  люблю,  как  свою родную  дочку».   Я  тоже  переживал,  применил  все  допустимые  меры убеждения,  вплоть до угрозы  развода,  но  ты  не  смогла  или  не  захотела уступить.  Я  сделал  было  шаг  к  разрыву, ушёл  из  дому,  но мой  мудрый папа  меня  остановил,   как  настоящий  кавалерист,  вовремя  натянув  повод: «Сынок,  жена   и ребёнок - дело  святое!  Ты  должен  ночевать  там,  где  твоя жена  и  ребёнок».

Мои  мама  и  папа, понимая, что наш медовый  месяц будет омрачён присутствием Аси Яковлевны,  срочно   купили  нам  путёвки  в  дом отдыха «Приморье», который  находился  рядом  с  пляжем  «Аркадия». Там  нас радушно  встретили, поздравили  как  новобрачных   и  разместили:  тебя - в женскую  комнату,  а  меня - в  мужскую.  Мы  встречались  только  в  столовой и  на  разных  культурных   мероприятиях.   Но  мы  так  любили  друг  друга, что никто   и   ничто   не   могли   повлиять  на   нашу всепобеждающую  любовь, которая сокрушала  все  преграды  на  её  пути.

 

РАБОТА   В   УЖГОРОДЕ

Быстро  пролетело  медовое  время. Нам  предстояло   отбыть   к  месту моей  службы,  в  Ужгород.  Мы  простились  с  родными  и  друзьями,  собрали свой  нехитрый   багаж,  гитару  и  куклу. На  вокзале нас  провожала  целая толпа.  Инночка, ты  была  худенькая–худенькая,  поэтому  папа  нам  сказал:      « Сынок, купи  ей  козла, чтобы  она  пила козье  молоко» (он часто путался  в тонкостях  русского языка). Но  вся  толпа  взорвалась  от  хохота,  а  он  только этого  и  добивался. Он  не  любил,  когда  люди  плакали,  он  делал  всё, чтобы они  смеялись.  Теперь  я,  вспоминая   своих   родителей,   понимаю,  что  мне очень  повезло  быть  сыном  таких  удивительных  и замечательных   людей, но об  этом  надо  рассказывать   отдельно.

 

 

 

Милости прошу в ужгородский

радиоцентр в наши дни

 

Радиопередающий  центр находился   в  поселке  в  12-ти  км от Ужгорода и  в  5-ти км  от  венгерской границы. Нас  поместили   в служебном двухэтажном доме,  на  первом  этаже. Мы  получили  двухкомнатную квартиру  с кухней  и удобствами.  Фантастика! Но  квартира  была  пуста, никакой мебели.  Односпальная  кровать,  подаренная соседями,  и деревянный топчан – скамейка.  Кровать  нас  устраивала.   Мы  были очень  стройными, так   что  еще  оставалось  место  для  куклы  и  медвежонка.   Два чемодана буквой  «Т»,  накрытые  скатертью  и  пристроенным  зеркалом, превратились в трюмо.  Рядом  со  столярным   цехом  я  нашёл  две  старые  оконные рамы  и несколько  старых  досок. Покрытые клеёнкой, они  превратились  в  кухонный столик.   В нём  мы  хранили  посуду, готовили  пищу  и на  нём  ели.  Пищу мы готовили на электроплитках,  за  электроэнергию  платить  не нужно  было,  так как  весь  поселок,  состоящий  из  двух  десятков  коттеджей  и  двух восьмиквартирных  домов,  получал  электроэнергию  от мощного трансформатора радиоцентра. Рядом  поселили семью  молодожёна  Вани Денисюка -  моего  сокурсника.

Меня  и  Ваню  назначили начальниками  смен. Таких смен  было  четыре. Смена состояла  из четырёх человек. На  первом  этаже  дежурил  помощник начальника смены, техник-радист,  там  размещалось  всё  управление электропитанием радиоцентра.  На втором этаже находились  пульты управления  двух   мощных передатчиков (20 кВт  и  150 кВт  в  антенном фидере). Здесь дежурил начальник смены (например, я) и две женщины  без специального  технического  образования. Их научили  следить за приборами  и под  наблюдением  инженера  или  техника нажимать кнопки.  Работа  велась круглосуточно,  ночью  было  особенно  трудно, потому  что  в  ночное   время происходило  большинство  технических неисправностей.  Днём  на  объекте находились  старший  инженер,  главный инженер,  начальник  технической лаборатории – люди с большим опытом.  Они  не имели  права  вмешиваться  в действия  смены,  но  могли  подсказать  вероятную причину  и  место возможной  неисправности,  а   ночью  приходилось  «решать загадки» самостоятельно  в  условиях  жёсткого  цейтнота.

 Работа   на  радиоцентре  мне  не  нравилась.  Смена  заступала  на дежурство  три  раза  по  восемь  часов.  В  нашу  задачу  входило  сидеть  за пультами,  наблюдая   по  приборам  о  состоянии   передатчиков.  Мы  раз восемь  за  смену  перестраивали  передатчики  на  другие  частоты,  следуя  за частотами   «вражеских»  передатчиков: «Голос  Америки», «Немецкая  волна», «Голос  Израиля»,  Будапештское радио,   Чехословацкое  радио  и  т.п.,  которые нам  приходилось  глушить.  Один  из  наших  передатчиков  работал  несколько часов  в сутки  на  Закарпатское  радиовещание.  Остальное  время  смена сидела  и занималась  сплетнями, обсуждая  личную  жизнь  своих сотрудников. Но когда случалась  неисправность, вся  бригада  бросалась  на  устранение этой поломки.  А  поскольку наши  женщины не знали схему и устройство, то вся ответственность ложилась  на   начальника   смены  и  его  заместителя.  Они командовали   всей  операцией   и  сами  участвовали  в  этом  «бою». К  слову, начальником  одной  из  четырех  смен была  женщина,  выпускница  нашего института,  старше меня  лет  на пять. Она  многому  меня  научила  и  дала много полезных  практических  советов,  её  муж  был  начальником лаборатории. Они  там  прижились  и  очень  хотели,  чтобы  мы  следовали  их примеру.

 

НАЧАЛО   СЕМЕЙНОЙ   ЖИЗНИ

Ты, Инночка,  оказалась  хорошей   домашней хозяйкой.  Готовила   пищу, убирала  квартиру,  ездила   в  город  на  базар  и  в  магазины,  совершала покупки,   общалась  со  старожилами  и  местными жителями  (венгры,  чехи, гуцулы  и  евреи).  Одновременно  ты  заочно  училась  в  институте. Современные   молодые  женщины  от  такой  нагрузки  сошли  бы  с  ума.  Мы с радостью  узнали, что  ты  беременна.  Будущего  мальчика   решили назвать Лёня,  потому что  твоего  папу  звали  Леонид.  С  каждым  днём  ты  всё больше  поправлялась, и даже  без  козьего  молока  становилась  неотразимой красавицей.  Питались  мы  нормально,  но по  вкусовым  качествам  пища, увы, уступала  стандартам   Аси Яковлевны.   Я  же  вылизывал  тарелки, приговаривая: «Сегодня  значительно  вкуснее.  Спасибо,  Иннуля».

Я  получал  715  рублей   в  месяц, это  был, конечно,  нищенский заработок  Нам  регулярно посылали  немного  денег  мои  родители.  Мы скопили  необходимую  сумму  и  купили в Ужгороде  полированный  шкаф местного производства (в  то  время  не  давали  платить  в  рассрочку, хорошо, что  не  потребовали  взятку!). Это была  такая  радость,  что  мы  танцевали вокруг  него,  даже  его  целовали.  Соседи  подарили  нам топчан, самодельные табуретки и старенький  стол.  Ты  повесила  на  окна  занавески, накрыла кровать  китайским   атласным  покрывалом,   стало  тепло  и  уютно.  Мы  от радости  часто  бегали  и  резвились,  как  дети. Однажды,  когда  ты  была  уже на  пятом  месяце   беременности,  мы в очередной  раз  дурачились,  ты убегала,  а  я  тебя   догонял.   Я, как известно,  очень  быстро  бегал,  догнавши, я  осторожно   прикоснулся   к  твоей  спине,  но  этого   было  достаточно, чтобы   ты   упала   на   асфальт,  растянувшись   во  весь  рост. Я  очень испугался,   понимая,  что  разбитые  коленки  и  локти  заживут, но  что  будет с Лёней,  который  уже  толкал  ножками  маму  и передавал   привет   папе?!

Слава  Богу,  все  обошлось,  и  мы  опять  могли  веселиться  и шалить,  но теперь  это  делали  очень  осторожно.  Нам  было  скучно:  кино  и  телевидения не  было.  К  нам  приходили  письма  от  мамы  и  папы, они  старались  нас радовать,  они тоже с нетерпением  ждали  Лёню. Письма  от своей мамы ты читала  всегда  со  слезами.    Ася Яковлевна  в  каждом  письме  писала,  что  у неё  могут  забрать   квартиру,  которая   принадлежала  швейной  фабрике  им. Воровского.   Вас  в  этот  дом  поселил  военкомат,  т. к.  вы  были  семьёй погибшего  офицера.  Она  настаивала,  чтобы ты  срочно  вернулась  в  Одессу, не  задумываясь обо  всех  последствиях  этого  шага.

На  первом  же  комсомольском  собрании  по  предложению парторганизации, - без  согласования со  мной, - меня  избрали  секретарём комитета   комсомола   всего Закарпатского  управления  связи.   Другой  бы радовался, что открылся  карьерный  горизонт,  а  я  огорчился,  т. к.  мне изрядно  надоело  играть  в  эти  идейные  игры. Но  в  моём  досье  для  КГБ все  мои ближайшие  родственники  были  коммунистами,  а  я сам  был  много лет  комсомольским   лидером.  Я  стал  без  особого  энтузиазма  заниматься комсомольской  работой, тем   более,  что  все  мои  комсомольцы,  а  их   было немало,  были  взрослыми  людьми,  которым  были  «до  лампочки»   все  эти фальшивые  игры.                                       

Когда   я  приходил  домой  после  ночной  смены, то  у  меня  была  такая усталость, как  будто  я  разгрузил   вагон  с  углём.  Ты  мне  очень сочувствовала,  купала,  кормила и укладывала спать. Я просыпался как «огурчик», бодрым, здоровым,  и  жизнь продолжалась. Старожилы нам объяснили,  что  так  влияет на новичков мощное  электромагнитное  поле.

 

ОПЯТЬ   РАЗЛУКА

Когда  срок  беременности  достиг  шести  месяцев,  мы  приняли решение, что  ты  поедешь рожать  в   Одессу, т. к. тут  далеко  поликлиника  и родильный дом, а у нас  нет машины, нет   и  общественного  транспорта. К тому же  у  тебя - порок  сердца,  и если что случится,  тут   у  нас  будут  проблемы.   Нам  очень тяжело  было  расставаться. Я  беспокоился  о  твоем  здоровье, а ты  боялась, что  я  без  твоей  заботы  умру  с  голоду. Ты  пошла к  соседу  венгру  и  купила двух  гусей,  которых  он  на  твоих  глазах  зарубил  топором. Гуси были ещё теплые, мы  их ощипали, разделали, ты  сварила  суп  и  жаркое, надеясь обеспечить  меня  пищей на долгое время. Глупенькая, ты  со мной  не посоветовалась,  желая  сделать мне  сюрприз. У нас не было холодильника, и зима не спасла бы  такое  количество  гусятины  от  порчи. Когда  мы  на вокзале  оторвались  друг  от друга,  я  посадил тебя  на  поезд,  вернулся  в поселок,   созвал  всех  своих  сотрудников, и мы  дружно сожрали всё это жаркое.

Ванина жена тоже уехала  на родину.  Ваня  готовил   мне  украинские борщи  и  отварную  свинину, а я  готовил  супы,  бульоны и котлеты, жарил картошку. Эти  обеды  мы  носили  друг  другу  горячими  прямо на смену.   Все сотрудники  нам  завидовали,  подтрунивали   и  сочувствовали,  ведь  столовой в поселке  не  было. Инночка, с  тобой  мы  переписывались  ежедневно. Почту привозил  служебный   автобус  два  раза  в  день. Я  его встречал, водитель вручал  мне  очередное письмо и  принимал  ответное. Он говорил, что мы его уже  загоняли, но  он будет  главным  гостем на  крестинах нашего сына  Лёни. Водителя звали Мухамед. Я так по тебе тосковал, что  это нельзя  передать словами. Старался  больше  спать, потому что  во  сне быстрее  проходит  время.

Рядом  со  мной  жила  семья  моей  подчинённой Гали.  Её  муж  был майором  и командовал  батальоном  пограничников, он  постоянно  находился на  границе, «чтобы   Венгрия  не напала на  могучий  Советский  Союз». Ко всему он был на десять лет старше своей  жены. А  Галя,  молодая  красивая блондинка,  под   всяким  предлогом   заходила  ко  мне, предлагая  свою помощь  в  приготовлении  пищи, прозрачно намекая, что  её  муж  очень  мало уделяет ей  внимания, что я   представляюсь  ей  идеальным  мужчиной  и мужем. В  соседнем  доме напротив, через  улицу,  жила  наша   сотрудница Люба.  Она  была  одинока  и  сексуально  озабочена,  по  рассказам  соседей она уже  успела  переспать  со  всеми  мужиками  поселка.  Меня  она  атаковала очень  искусно,  вечером  перед  окном, не  выключая  свет, она  звонила  мне по  телефону, устраивала  стриптиз и приглашала на ужин, Ваню она тоже приглашала. Я своим «тупым» поведением дал понять и той, и  другой, что я  в эти игры не  играю. Чем  немало  их  огорчил.

Дни тянулись  очень медленно, они  казались мне  бесконечными, я жил только  от  письма  до  письма.  А  какие  замечательные  письма  ты  писала, какие  удивительные  слова  находила  от  себя  и  от  Лёни!  Я  перечитывал  их по  нескольку  раз, местами  заучивал  наизусть. Мои  письма   к  тебе  полыхали таким  жаром, что могли  спалить  любое самое  холодное  сердце. Мы  долго потом  хранили  эти  письма,  и куда  они  потом делись - большая  загадка. Приближались  роды, твои  письма  стали менее  оптимистичными, чувствовалось напряжение и волнение. Я метался, как дикий  зверь в клетке, не имея возможности  быть  рядом  с  тобой.

Моя  служба  была  полувоенной,  под  строгим  оком  КГБ.  Радиоцентр и большое  антенное поле были  обнесены  высоким  забором. Территория охранялась  военизированной охраной,  состоящей  в  основном  из  венгров. Многие охранники   жили  в нашем посёлке  и знали  нас,  как  облупленных, а мы - их,  но  на  проходной  требовали  предъявить  пропуск. На  антенном поле, если не знаешь нового пароля, командовали: «Ложись!  Стрелять  буду!» и вызывали  начальника  караула.  Начальник  освобождал нас и  составлял докладную  начальству   о  нарушении  установленного  режима.   Получение отпуска  было  большим  событием,  об  этом  сразу  узнавал  весь  поселок, при этом  оголялась  смена,  и  объект  начинал  «хромать»  на  одну  из  четырёх ног.

 

ОДЕССА:

СКАНДАЛ  С  ТЁЩЕЙ  И РОЖДЕНИЕ  НАШЕГО  РЕБЕНКА

Когда беременность  приблизилась  к девяти   месяцам,  ко  мне неожиданно приехал  мой любимый  папа. Я был  очень  рад, он привёз последние  новости о тебе и обо  всех наших.  Всё  рассказывал   с  присущим ему  юмором, но  когда  я  его  спросил  о  тёще, он  стал  заикаться   и помрачнел.  Я  с  трудом  уговорил  его  рассказать  мне  подробнее. «Сынок, мы с  мамой  очень  переживаем,  нам  стыдно перед  людьми, что нам досталась, мягко  говоря, не та  махтейнесте. Она  такое творила! В ваше  отсутствие  её посещали разные  мужики, их жёны устраивали  ей  скандалы, соседи  грозили написать групповое  прошение администрации  фабрики, чтобы  её выселили, но они пожалели  Инночку, потому  что  она  выросла  в  этом доме». По рассказу отца, один  случай  превзошел  все  границы. К  ней  повадился  ходить двадцатилетний  пацан, а ей было 42 года. Она  решила его отвадить. Так  он её поколотил  основательно,  а сам  взял  и  повесился  в кухне.  Она  вовремя перерезала  верёвку  и  вызвала  скорую  помощь. Медики его  спасли  и вызвали  милицию. Они оба оказались в отделении  милиции.  Отцу позвонили на  работу, чтобы  он пришёл   и  подтвердил  своё  родство.  Он  пришёл,  но то, что он увидел,  повергло  его  в  шок.  Она  была  вся  синяя  от побоев.  Отца  знали и  уважали  во многих  государственных  и   общественных организациях. В милиции удивлялись, как он мог терпеть и довести дело  до такого позора. Он обещал, что подобное  больше не повторится. Мне он не хотел этого   рассказывать,  чтобы  я  не  переживал,  но  не  удержался.

На  ночь  я  уложил  папу в  кровать, а сам  лег на  топчан. Папа  уснул  и захрапел, а я  не  мог  уснуть,   хотя   никогда  не  страдал  бессонницей.  Стал ходить  по  комнате  взад  и  вперёд.  Отец  проснулся.

-  Чего  ты  не  спишь,  сынок?

-  Папочка,  Инна  родила.

-  Этого  не может быть, врач  сказал, что ещё  недели  две.

    Но  я настаивал на  своём, я явственно  почувствовал  это  на расстоянии. Мы  уже  не  заснули  до утра. Утром  я  ушёл на дежурство, а  папа на  служебном  автобусе  поехал  в  Ужгород.  Там,  на  почте, нас  ждала телеграмма до востребования  от  мамы: «Поздравляю  папу  и  дедушку. Инночка  сегодня  ночью  родила  девочку». Папа  позвонил из города  мне  на смену  и  сообщил  об  этом. Я  прыгал,  смеялся  и  плакал, как  ненормальный, и со  мною прыгала  вся  моя  смена. В  этот  день к нам  пришли  мои сотрудники  и  соседи, нас поздравляли,  пили  вино  и водку, закусывая  тем, что  я  наспех  приготовил,  и тем,  что  купил  папа, а также  тем, что  принесли гости  с собой. Папа, как  всегда, был в ударе, он устроил такой импровизированный спектакль одного актера,  что  вся  компания покатывалась со  смеху.  Когда  он утром  уезжал  в Одессу, его уже знал  весь  посёлок. Все его и меня поздравляли,  передавали  поздравление и  привет тебе, мамочка.

Через  несколько  дней  я  получил  письмо  от  папы, где  он   восторженно описывал красоту Леночки:  что  у  неё  черные  брови, длинные  ресницы  и длинная черная  шевелюра. Он буквально помешался на  любви  к этому чудесному созданию.  Он  каждый  день  её  посещал.  Следил  за  каждым  её движением.  Леночка росла, дед и она смеялись  и  плакали  вместе.  Он  ползал с  ней  по  полу. Она   не  сходила  с  его  рук. Сидела  у  него  на  плечах. Он  не знал,  как  лучше  её  порадовать. Зоопарк,  цирк,  кино, театр,  игрушки, парные гимнастические упражнения  стали  традиционными.  Другой  бы  мог устать, попросить  передышку, только  не  он. Папа  получал  наслаждение, когда ребёнок  радовался. В цирке, в театре  он  не  смотрел  на  выступление,  он смотрел  на  то, как  Леночка  реагирует на представление. Он как-то  увидел, как  ты,  Инночка, шлепала  Леночку  за  какой–то  её  детский  проступок.  Папа так  расстроился,  что  впервые  накричал  на  тебя: «Ты  - не  мать! Ты – мачеха! Это  же – ангел, а  не  ребёнок!  Это нужно  понимать!».

Я  продолжал  страдать  в  Ужгороде.  Наконец,  когда  начальник радиоцентра  Поляков  уехал  в  Одессу  на  экзамены  в наш  институт защищать контрольные  работы,  которые  мы  с  Ваней  ему  делали,  я  упросил  главного инженера,   который  замещал  Полякова,   дать  мне  отпуск,  и  он  не  устоял, отпустил  меня  в Одессу. Я  впервые  увидел Леночку,  когда  ей  было  уже полтора  месяца,  Я  на  неё  смотрю  и  не  могу  оторваться, передо  мной - моя мамочка  в  младенчестве.  Но  где  же эти  «черные  брови,  ресницы  и шевелюра»,  о которых  писал  мне  папа? Да-а, это всё впереди, это дедушка угадал, а пока  Леночке  купили  кроватку  и  коляску,  до  этого  она  спала   в корыте. Кроватка  стояла  в  кухне, а мы  спали  на  кровати, которая  стояла рядом.

В Одессе я узнал о событиях, происшедших  перед  самыми  родами.  У тебя  на  груди  образовался нарыв,  хирургу пришлось его вскрыть, вставить фитиль для  удаления  гноя. Ты  боялась,  что  не сможешь  кормить  грудью ребёнка.  Когда  подошло  время  рожать, тебя  повезли  в родильный  дом, который  находился  совсем  близко, туда  можно  было  дойти  и пешком, но из-за  нарыва  тебя  туда  не  приняли,   пришлось  ехать  в  родильный  дом, расположенный  в  другом  конце  города  на  улице  Комсомольской (опять совпадение:  это рядом с моим институтом, одесский мир тесен!).   Время  было ночное, тебя   поместили  в  родильное  отделение  и  ушли, оставив  одну. Такими  были  советские  порядки, всё шло под рефрен: «Главное -  это забота о человеке».

Когда  ты, пережив  все  боли и страхи,  родила,  и тебе показали   девочку, то ты  сказала, что этого  быть не  может, что  она тебе  не нужна,  у тебя должен был  быть  мальчик.  Ребёнка  унесли, а  тебя  оставили  опять  одну  в  мокрой постели, ты  лежала  в  луже,  звала  акушеров,  но  никто  к  тебе  не подходил. Я уже в который раз пожалел,  что  отпустил тебя  в  Одессу,  лучше  было  бы рожать в  Ужгороде,   чем  полагаться    на  помощь  и  заботу твоей мамы.  Она не  догадалась  заплатить врачам,   ведь  медицина  при  социализме  должна быть бесплатной….

 

ПРОЩАЙ, УЖГОРОД!

Быстро  пролетел  недельный  отпуск.  Я  уехал  с  твёрдым  намерением уволиться   и  вернуться  в  Одессу.  Тем  более,  что  у  меня   возник  конфликт с  самым  высоким  начальством  радиоцентра  из-за  того, что  я  заступился  за опального  нашего старшего  инженера  Москаленко,  который  не  давал высокому  начальству  расхищать  государственное  имущество,  хранящееся  на складе  радиоцентра. Поляков  находился  ещё  в  Одессе  на  экзаменационной сессии.  Я  опять  пошёл  к  главному  инженеру,   молодому   и толковому ленинградцу (фамилию его я забыл). Я  описал  ему ситуацию и  попросил уволить  меня  по  семейным  обстоятельствам.  Он  стал  меня  уговаривать  не уезжать. Рисовал  мне  мои  перспективы,  объясняя, что  он  планирует  уехать в Ленинград  и  поступить  в  аспирантуру. Что  я -  самый  реальный  кандидат на  его  место, что  в  Ужгороде  скоро   начнут  строить  телецентр,  и  что  я могу  стать  его строителем  и  главным  инженером.

Я ему  ответил, что  если  бы  всё  зависело  от него, то я поступил  бы  так, как он  советует.  Но  пока  начальником  будет  Поляков  под покровительством его  друга  начальника  Закарпатского  Управления  Связи,  мне  тут  вообще ничего  не  светит, они  мне  не простят  мои  оппозиционные  выпады. Согласившись  с  моими  доводами,  главный  инженер  подписал  мне заявление  об  увольнении.  Мне  повезло, Поляков  бы  меня  не  отпустил,  он бы  «сгноил»  меня  в  штате  радиоцентра. Это был  грубый,  жадный  и злопамятный  человек,  типичный  представитель  партийной  номенклатуры того  времени: неуч,  ворюга,  пьяница  и  бабник. Именно такие  люди загубили  СССР, а вовсе  не  американцы  и  сионисты.

 

ЧУЖИЕ   СРЕДИ  СВОИХ   И  СВОИ  СРЕДИ  ЧУЖИХ

Итак,  я – в  Одессе.  Нужно  искать  работу. Я обошёл  все  предприятия и организации, которые  имели  отношение  к радиосвязи, телефонной  связи, либо к электронике. Везде  я встречал  знакомых  и  приятелей: по школе  и  по институту, по  спортивной  школе  и  по  эстрадной  самодеятельности,  соседей и  товарищей  различных  молодёжных  компаний. Везде меня встречали с объятиями и  радостными  возгласами, но везде работники отдела  кадров, заглянув  в  мой паспорт, где  в  пятой  графе  написано «еврей», и  бросив взгляд  на  мой  отнюдь не  славянский  профиль,  отказывали  под разными предлогами  и  без предлогов.  Положение  становилось  критическим. Выручил меня  мой  дорогой  папа. Он  уговорил  своего  приятеля,  директора  завода кузнечного  и   прессового     оборудования  Колосова  Николая  Захаровича, принять  меня  на  работу  на  любую  должность и любую  зарплату.

Я получил  очень скромную  должность техника-конструктора  в конструкторском   бюро,  где  я  оказался  единственным  инженером-электриком на  всём заводе, на котором  работало  400  человек. Меня встретил с  напряжённым  недоверием коллектив  рабочих, инженеров и  служащих: очень  молодой, неопытный, да ещё  и  директорский  ставленник. Пришлось много  работать, много  учиться,  приобретать  опыт   в проектировании,  сборке и  наладке  станков. Электрические схемы  были  очень  простыми,  но механизмы  были  сложнейшими,  а  не  понимая  взаимодействие  узлов станка, электрическую  схему  не спроектируешь. Я  азартно учился у  всех, мне это нравилось, я почувствовал, что  это - моё  дело.  Постепенно,  со  скрипом  я был  принят  в  заводскую  семью.  Очень  скоро  меня  повысили  в  должности, при  этом  никто  не  ворчал.  Я  стал  инженером – конструктором  третьей категории, но учёба  продолжалась.

 

Леночка

 

Ты, Инночка,  растила  Леночку и одновременно  училась  в институте. Наконец, ты сдала  все экзамены, побывала  на  всех практических  курсах  и получила диплом  инженера – экономиста. Леночка  подросла  до  самой младшей  группы  детского  сада. Моя мама  помогала  с  радостью, но тебя, любимая,  она  не удовлетворяла, а Ася Яковлевна делала  нам  «большое одолжение», но ей ты  ребёнка доверяла. Парадокс?   Мы  не  стали ходить по предприятиям  и терпеть унижение, связанное  с  пятой графой в  паспорте, а сразу  папа  обратился к своему приятелю Колосову, и  он принял  инженера-экономиста на должность учетчицы  в сборочный  цех, куда  обычно  берут девочек  с неполным  средним образованием. Тебе  положено  было  вести учёт нарядов (документ,  выдаваемый   рабочим  на  выполнение  необходимых операций).

От сложности  и  количества  операций  зависела зарплата  рабочих. Очень скоро ты  освоила  и усовершенствовала эту нехитрую  работу, которая  раньше всегда  задерживала  работу бухгалтерии,  ты  представляла отчёты качественные  и  в  срок. Очень  скоро  тебя  полюбили  не  только  в  цеху,  но и во  всех  службах  завода.  Как  я  тобой любовался  и  как  гордился -  нет  слов, я  сам  завидовал   тому,  что  у  меня  такая  умная,  трудолюбивая  и  красивая жена.  Приблизительно  через  год  освободилось  место  в  плановом  отделе. Колосов  перевёл  тебя  в  плановый  отдел,  но  начальник  планового  отдела Крыжановский  был очень  недоволен,  что  ему  прислали  девчонку.  Однако очень  скоро  он  убедился,  что  эта  девчонка   стоит  двух  работников,  и  он успокоился.  Колосов  в  частной  беседе благодарил  папу  за  то,  что  он порекомендовал  ему  двух  отличных  работников.  А  Колосов  был  очень строг  и  скуп  на  похвалу.

Я  проработал   на  заводе  три  года: от того   времени, когда  рабочие цепляли  мне  на  халат  хвостик,  до  того  времени,  когда  я  спроектировал очень  сложную  электрическую  схему  координатного пресса  и  очень сложную  электрическую   схему   автоматической  линии   по  штамповке  из проволоки  мелких  винтов.  Мне  не  было у  кого  консультироваться,  с  кем советоваться.  Я  был  единственный  инженер-электрик  на  заводе.  Мне  ещё пришлось  придумать  транспортёры  для   подачи  этих  мелких  заготовок  с одного станка  на  другой  (с  производительностью 120  штук  винтов  в минуту)  и  бункера  для  накопления  заготовок.  Пришлось  перечитать  кучу технической  литературы  нашей  и  зарубежной.  Пришлось  посетить и свой институт связи,  и  политехнической  институт,  но транспортёров  для  таких мелких  изделий  я нигде  не  нашёл, пришлось  включить  свои  мозги, проделать массу  экспериментов.  Результат был  очень  забавным,  потому  как эти  винтики  бегали  и  прыгали, как  блохи, перемещаемые  вибрационными транспортёрами. Я успел создать на заводе  небольшую  лабораторию,  где были собраны  необходимые  измерительные  приборы, включая  осциллограф,  для наладки  и  испытаний  станков. Рабочие больше не испытывали  меня, прислушивались к  моему мнению и часто  обращались  за  советом. А  я продолжал  считаться  с их  мнением, уважая  их богатый  практический  опыт. Когда  я  уволился, то  мы  расставались  друзьями  со  многими  работниками завода,  и  потом мы продолжали  дружить  много  лет.  С Вадиком  Явником мы  друзья и сегодня.

 

ПЯТЫЙ   ПУНКТ   В   ДЕЙСТВИИ

Работа  на  заводе  перестала  меня  удовлетворять,  я  задыхался, достигнув потолка, хотелось  расти  и расти,  учиться у  более  продвинутых  и  опытных электриков.  Меня тянуло  к электронным, а  не релейным схемам.  Меня пригласили  перейти  на  большой  завод «Радиально Сверлильных  Станков»  в конструкторское  бюро  (СКБАРС),   где  проектировались  более  сложные  в электрическом   отношении станки.  На  заводе  работало  4 – 5  тысяч  человек, а  в  СКБ – приблизительно  500  человек.  Меня взяли на должность уже конструктора  второй   категории  и с  более  высоким  окладом.  Колосов  очень не  хотел меня  отпускать, но когда  я объяснил  ему  истинную причину увольнения,  то  он,  скрепя  сердце,  подписал заявление. Я увлекся  станками и совсем не жалел, что не работаю в системе  радиовещания. Ты  осталась  на заводе  КПО  и работала  там  ещё лет  15.

А  Николая Захаровича Колосова  райком  уволил  за  то, что  он  устроил «кормушку»  для  евреев.  Его  заменил  новый,  тупой  и  бездарный  человек. Он  очень  старался  угодить  райкому,  поэтому   назначил  начальником планового  отдела  женщину,  у  которой  всё  было  в  порядке  с  записью  в пятой  графе  паспорта, но  у неё  не хватало  ума,  знаний и  опыта,   однако амбиции  перехлёстывали   через  край.  До  неё  начальником  отдела  была Люся  Михайловна  Полнобродская, с  которой  ты,  Инночка,  дружила,  и  у неё училась.   А эта «мадам» учиться  и  работать не хотела, всю  работу  начальника планового  отдела  фактически  возложили  на  тебя.  Она  своими  указаниями только  мешала  работать. Это положение не могло не привести  к  конфликту, а когда  директор  принял  её  сторону, то ты  подала  заявление  и  уволилась. Такие  были  порядки  в  то  время.  Антисемитизм  принимал  чудовищные масштабы. Некоторое  время  ты  работала  на  заводе  по производству протезов  для   инвалидов  Афганской  войны,  на  мальчишек  без  рук и ног невозможно было  смотреть без  слёз. Потом ты перешла  на участок, который занимался  строительством  зернохранилищ  и  мельниц.   Перед  самой репатриацией  в Израиль  ты  работала  в  Одесском  Курортном  Управлении. Везде  ты  была   в  роли   экономиста  и  главного  бухгалтера,  везде  тебя уважали  и  ценили.

Я  проработал  в  СКБАРСе  16  лет,  там я  вырос  до должности  ведущего конструктора  и  опять  почувствовал  застой  в  своем  развитии, я проектировал очень сложные  схемы очень  сложных  станков,  но  в  схемах преобладали  контактные  и  релейные  аппараты. На  Западе  давно  работали станки  с  числовым  программным  управлением  (ЧПУ), мы же  топтались на месте, хотя  наши  станки  покупали  все  развитые  страны  мира, а  там вытряхивали  наши  электрические  блоки и заменяли  их  современными высококачественными.

На совещании  у  главного  инженера при переговорах с  представителями австрийской  фирмы  я  предложил  прекратить  эту позорную практику.   Если австрийцы готовы  поставлять  нам  импортную аппаратуру, то  мы  готовы  в кротчайший   срок переделать  документацию  и продавать  им  станки  с импортной  аппаратурой.   Австрийцы  «прыгали  до  потолка»,  они  покупали у  нас 120  станков  в  год. Таким образом у них  пропадала  головная  боль  по переделке электрооборудования,  и  этот пункт  договора приносил им огромную экономию в  их  гешефте.  Нашему  заводу  они  согласились  платить дороже   и  компенсировать  затраты  на  перестройку. В дальнейшем  все станки,  идущие  на  экспорт   в  развитые  страны,  выпускались  только  так.

Но  не  думайте, что  я лично  что-то  заработал  или  получил  премию. Ошибаетесь,  я  получил  «дырку  в  голове».  Я  стал  подумывать о  переходе на завод  Прецизионных  Станков  (ОЗПС), где уже уверенно  выпускали  станки  с ЧПУ. Такой  случай  представился.  На   совещании  я  встретил  своего  друга  и коллегу,  который  работал  начальником  отдела электрооборудования  в СКБПС.  Он  предложил  мне  перейти  к ним,  там  начальник  отдела  кадров был  казах (полковник   запаса),  который  очень  лояльно  относился  к  евреям. Завершился  шестнадцатилетний  цикл  работы  в  СКБАРС (в знаменитой «Радиалке»)  и  начался  шестнадцатилетний  цикл  работы  в  СКБПС по имени «Микрон».

 

ХОЖДЕНИЕ  ПО   МУКАМ

Первые  два года  в Одессе мы  жили  с  Асей Яковлевной, находясь постоянно  под  её  прессом.  Она делала всё, чтобы  выжить нас  из  этой квартиры, она  даже грозила  наложить на себя  руки. Мои родители приглашали  нас  к  себе, но ты  не  решалась  оказаться  в  перенаселённой квартире,  поэтому  нам  приходилось  скитаться.  Арендовать  квартиру  мы  не могли,  так как хозяева  не решались  отдавать  внаём  квартиру  семейной   паре с  ребёнком, опасаясь, что  в дальнейшем мы  не  захотим  выселяться.  Пару  лет мы  летом  жили  в  квартире  наших  дальних  родственников,  которые на  лето переезжали на дачу,  а мы  оставались сторожить  их  квартиру до  осени. Осенью  мы  собирали  свои  пожитки  и  уезжали.  Мы  понимали,  что   Ася Яковлевна - еще  молодая женщина, и  ей  нужно  устроить  свою  личную жизнь,  и  такая  возможность  представлялась  неоднократно, но  она  никому не  хотела «стирать кальсоны».  А  время  шло, мы  и  наша  дочь  оставались бездомными.

В  этот период  происходило  бурное  строительство  Ильичёвского морского  порта. Судоремонтному  заводу  порта  требовался  опытный конструктор-электрик.  Через  год они должны  были  сдавать  жилой  дом  для специалистов,  и  мы,  рассчитывая  на получение  квартиры  в  Ильичёвске, поехали  на  завод,  который  находился  в  20-ти км от Одессы. В  отделе кадров обрадовались  и  сразу,  до  рассмотрения документов, только  глядя  на  твой профиль,  предложили  должность экономиста. А  мой  нос  им  сразу  не понравился. Тогда  я  пошёл  к  главному  конструктору завода,  надеясь  на  его помощь  (это  он  обещал нам квартиру), но ни он, ни  главный  инженер завода, ни  даже  директор  не  могли  приказать отделу  кадров  взять  меня  на  работу. Там засели работники  КГБ – отчаянные  борцы  с  сионизмом. Когда  они сообразили, что ты – еврейка  и  моя  жена,  то  срочно  «вспомнили»,  что у них место  уже занято.  Мне  главный  конструктор  сказал,  что  он  будет  бороться и  через  пару  недель  мне  позвонит.

Когда  нашей  Леночке   было  5 лет,  случилась у нас  беда, которая  могла стоить  тебе  жизни. Ты  пошла  к  гинекологу  по  поводу  новой  беременности. Ася Яковлевна была  в  шоке, она  требовала  немедленного  аборта,  потому что «ещё одного ребенка  она  не  переживёт»,  как  будто  не  ты,  а  она  была беременна. Мои  родители обрадовались, они  оба  были из  многодетных семей,  им  очень  хотелось  ещё  внуков.  Но  проверка  показала,  что  у  тебя наряду  с  беременностью  имеет  место  ещё  опухоль (миома). Нужна  была срочная  операция.

Тетя  Фира свела  нас  со знаменитым  хирургом–гинекологом. Он подтвердил  необходимость  операции, но  прежде  посоветовал  сделать  аборт. Мы  поплакали, но  вынуждены  были  согласиться. Это «светило»  так  неумело сделал  аборт,  что  чуть  не  загнал  тебя  на  тот  свет.  Всевышний   вмешался, и  ты   поправилась.  Но  «светиле»  оперировать опухоль  мы  уже  не доверили. Тебя,  с  помощью  тети  Фиры,  да будет  светла её  память,  мы  поместили  в онкогинекологическое  отделение, где  командовала  замечательный  хирург  от Бога  и  святая  женщина – Раиса   Леопольдовна  Рапопорт,   проведшая  всю войну,  стоя  у  хирургического  стола   фронтовых  госпиталей.  Она  почти  1,5 месяца  готовила  тебя  к операции,  подбирая  «сопли»  предыдущего  хирурга. Ася Яковлевна  возмущалась  тем, что  врач  медлит  с  операцией, что она  уже очень устала варить  тебе  бульоны  и паровые   котлеты,  которые   я  каждое утро  перед  работой  приносил  тебе  в  больницу,  расположенную  на  далёкой Слободке.

Раиса  Леопольдовна  приказала  охране  не  впускать  Асю Яковлевну  в отделение, потому что  она своим  поведением мешает  тебя  лечить.  Операция прошла  успешно,  сказалось  её  хирургическое   искусство  и  душевное отношение  к  тебе  и  ко мне.  Мы  потом  подружились, приходили к ней в гости,  поздравляли  с праздниками. Она нам  сказала: «Дорогие  мои, у вас больше  никогда  не  будет  детей». Мне  было  28  лет,  а  тебе – 26…

В  этот  раз  я   вторично  убедился,  что   между  мной  и  тобой существует  мистическая   биологическая  связь. Ты  хотела  скрыть  от  меня день  операции,  чтобы  я  меньше  переживал. В  ночь перед операцией я почувствовал  необъяснимое  волнение  и не спал  всю ночь. Утром  я сказал Асе  Яковлевне, что  сегодня  будет операция, но она только  огрызнулась. А  я помчался  в  больницу. Нянечка  на входе  подтвердила  мои подозрения. Пообщаться с  тобой  мне  не  разрешили, ты уже  была  в  операционной. Я находился  в коридоре  и  молился,  как мог, чтобы  операция  прошла  успешно. Раиса Леопольдовна  вышла  из операционной вся  мокрая  от пота. Я не  знал, как  её  отблагодарить, и  сунул  ей  в  карман  конверт  с  деньгами.  Она обругала  меня   последними  словами  и послала в «нужном направлении» меня вместе  с  конвертом. Когда  я огорчился, она  добавила, что у неё есть  дни рождения,  есть  праздники,  но  почему–то  все  об  этом  забывают.  Мы, Иннуля,  её  не  забыли   и  дружили  с  ней  много  лет.  Из   всех  наших походов  мы  привозили ей  подарки  и  сувениры.  В  домашних  условиях  она была  добрая  и  мягкая,  а  в  больнице  все  её  боялись,  как мыши   кошку.  Я убеждён, что она теперь в  раю. Человек, спасший так много  жизней,  не  может быть  обделён    вниманием  Бога.

 

      РАДОСТИ   И   БЕДЫ   В   НАШЕЙ   ЖИЗНИ

 

 

 

Дедушка угадал и ресницы,

и брови, и косу у внучки Лены

 

Солнышко  моё,  мы  не  могли выезжать за границу, но  внутри  СССР  мы отметились во многих туристических походах: Окрестности Одессы, Москва, Ленинград, Карпаты,  Кавказ, Прибалтика, Карелия, Подмосковье,  Армения, круизы  по Крымскому  и  Кавказскому побережью Одесса – Батуми),  круизы  по  Волге (от Куйбышева  до Петрозаводска). Во  всех путешествиях  ты  наравне  со  всеми  носила рюкзак,  спала  в  палатке,  готовила  пищу  на костре  и  пела песни. Из всех  походов  мы привозили массу   впечатлений  и  много новых  имен друзей–туристов. Чаще  всего мы  вспоминали  Карелию, Карпаты, Кавказ  и  круиз  по  Волге.  Мы  никогда не  забывали  нашу Леночку,  она  уже  в  6  лет  получила  значок  «Турист СССР»,  она  чаще всего  была  с  нами.

Мы  никогда  не  были  богатыми  людьми,  но  жизнь  наша  была   богатая и насыщенная:   напряжённая творческая  работа,  активный  отдых,  посещение театральных  премьер,  органных  и  эстрадных концертов.  Нас  интересовали музеи   и  выставки,  мы  читали  умные и  интересные книги.  У  нас  всегда были  верные  и  талантливые  друзья.  Мы  любили  и  уважали  их,  они отвечали   нам  взаимностью.  Мы всегда  внимательно  следили  за  развитием нашей  доченьки  от  детского  сада  до  замужества.  Причём, наш  интерес носил  характер  участия  в  её  жизни, а  не  насилия  и  приказов.  Она дружила с  нами, а  мы дружили с  её  товарищами и друзьями. Мы  редко  срывались  с принятого   стиля  воспитания, а  если случалось, то  потом  долго  жалели об этом  и  казнили   себя  за  эту  слабость.  Леночка,  к  сожалению, росла  в условиях  нашей  материальной  скудности  и  жилищной  безнадёги.  Мы вселились  в  кооперативную  двухкомнатную  квартиру  в  1973-м  году,  когда Леночке  было уже 14  лет. Но  она  никогда у нас  ничего  не требовала, как это иногда  бывает,  а  мирилась  с  нашей  материальной несостоятельностью.

Квартира была приобретена в рассрочку, но где взять мебель? Это был страшный дефицит! Советский  режим  совсем  не ценил специалистов, живущих  на  одну зарплату, которые между тем  составляли  интеллектуальную часть  общества. Процветали  партийные  и  чиновничьи  функционеры,  воры и мошенники, а также те, кто предоставлял  всевозможные  услуги: торговцы, спекулянты,  взяточники. Они могли купить всё без хлопот. Но голь на выдумки хитра. Мы  заранее скопили  деньги   и поехали в Кишинёв - столицу Молдавии, где в магазинах, как говорили,  всё  же  ещё  продавалась  мебель. Остановились  на  ночь у моего  соседа  и друга  детства.  Анатолий  Шпиц  и его  жена   Фина   обосновались  в  Кишиневе,  он  был  главным  инженером ТЭЦ (тепловая  электроцентраль),  она – врачом-терапевтом. Мы сделали роскошные покупки!  Мы  купили  мебельную  стенку,  книжные  полки, раздвижную  кровать – диван, стол  и  6  стульев  и  кухонный  мебельный комплект. Всё купили  по государственной цене (без взятки). Впрочем, транспортировка  из Кишинёва  в Одессу стоила немало.

Но нашу радость омрачало то,  что  ты, Иннуля,  стала  часто  и  тяжело болеть:  то  сердце,  то  почки,  то  такие  болезни, которые  не  могли распознать лучшие  врачи  Одессы. Когда твоё состояние   дошло  до критического,  нам   посоветовали  поехать  в  Москву,  в   клинику академика Тареева.    Он уже  не  работал  по  старости,  но  иногда   консультировал. Заведовала  клиникой  его  дочь – профессор  Тареева. Я  принёс тебя  в больницу  буквально  на  руках: исхудавшую, покрытую пятнами  и  язвами. Тебя положили  в  палату  самых  тяжёлых  больных  и обречённых.   Бог послал  нам ангела-спасителя  в лице молодого  врача  кандидата  наук  Евгения  Шилова. Врачи   на консилиуме  выдвинули  пять  версий  диагноза. Все они  были очень грозными с возможным летальным  исходом.  Только  Евгений  Михайлович Шилов  не терял  надежды,  не верил  этим  диагнозам,  упорно   искал  пути спасения и - нашёл. Он  настаивал  на  шестом  диагнозе: воспаление  сосудов почек  (гломерулонефрит).

Шилов  настоял  на  тактике  борьбы  путём  применения  ударной  дозы таблеток  преднизолона,  начиная  с  четырёх  и  кончая  шестнадцатью таблетками  в  день. Ты ожила,  открыла  свои  великолепные глазки, улыбнулась,  появился  аппетит, стала  выходить  из  палаты  на  воздух. Мы часами  гуляли  по аллеям больницы.  Подружились  с  Е.М. Шиловым. При выписке  я  подарил   ему  огромную  и  дорогущую  книгу – альбом медицинской  энциклопедии «Болезни  почек».  Он  очень   обрадовался, потому что  не мог  себе  позволить  купить  такой  дорогой альбом.  Нас выписали,  мы  вернулись  в  Одессу,  но связь  с  Шиловым  не  прерывали: посылали  анализы, рентгеновские  снимки  и  при  необходимости консультировались  по  телефону.  Курс  лечения  длился    целый   год,  но  твоя  жизнь  была  спасена.

Через  год  мы  опять  поехали  в  Москву  на  обследование. Шилов показывал тебя  всем  иностранным врачам,  как  экспонат, который  удалось вытащить  с  того  света.    При  обследовании  у   тебя  обнаружили  в  левом лёгком  пятно  в  трёхкопеечную  монету.  Шилов  добился,  чтобы  тебя перевели  в  правительственную  больницу  в  пульмонологическое  отделение. В  больнице  лечились  министры   и  члены  их  семей,  там  все  врачи  имели кандидатские  и  докторские  степени.  Тебе  сделали  послойную  томографию и подтвердили  диагноз   Шилова.   Возник  вопрос:  оперировать или  нет. Ты сказала:  «Нет».  Тогда  решили,  что  мы  едем  в   Одессу  и   через  два  месяца высылаем  рентгеновский  снимок. Через  два  месяца  изменений  не обнаружили,  не  обнаружили  и  после  полугода, а  через  год  нас сняли  с учета  и  пожелали  удачи.   Сошлись  на  том,  что  это - последствие лечения преднизолоном.

Один из счастливых периодов жизни в Одессе

Мы  очень  любили  нашу  квартиру  и   гордились  ею.  Захотелось  её усовершенствовать,  Покупать   строительные   материалы  и  приглашать рабочих  нам  было  не  по  карману. Рабочие  перештукатурили   только потолки.  Остальное  всё  делали  своими   руками.  Из   командировки  в Москву  я  привёз:  унитаз,  линолеум  в  кухню  и  прихожую,  керамическую  плитку в  кухню, туалет  и  ванную,  самоклеющиеся   обои. Я  работал  каждый день  после  работы  на  заводе,  в   выходные  дни  и  выбрал   все  свои отгулы. Когда  мы  всё  закончили,  убрали  мусор,  паркетный  пол  покрыли  про

зрачным  лаком,  повесили  занавеси, ковры  и  портьеры, то наша  квартира «заиграла». К  нам  приходили  друзья  и  соседи,  чтобы  позаимствовать  опыт.

Денег  нам  всегда  не  хватало,  но  мы  были  богаты  друзьями:  по работе, соседями  в  доме,  бывшими  соучениками, сокурсниками,  туристами  и спортсменами.  Много  лет у  нас  была  компания,  состоящая  из  друзей  моей двоюродной  сестры  Милы Гурьевской и  нашего  родственника   Миши  Ценч. Основой  и стволом  компании  были  Соня  и  Миша  Ценч, такие добрые  и отзывчивые  люди  встречаются  очень редко.  Компания   была  дружная, шумная,  весёлая,  музыкальная,  любящая  выпить  и  сытно  пожрать. Взаимопомощь   и  поддержка  в  трудную  минуту  были  обычным  явлением. Наши  дети  и  внуки   охотно  веселились  с  нами,  потому  что  мы  вели  себя как  шаловливые  дети.  Теперь, когда  мы  постарели  и  многое  испытали, то пришли  к  выводу, что  хорошие  верные   друзья  порой  ближе  и  надёжнее родственников. Ты  очень  любила  приглашать  к  нам  друзей,  кормить экзотическими  кушаньями  (плов,  шашлыки, холодцы и  т.п.), выставляла всевозможные  консервы, которые  мы  без  устали  заготавливали  весь  летний период: соленья, варенья  и  компоты.  Как у  тебя,  слабой  и  болезненной женщины,  хватало  сил  и  желания  на  это  нелёгкое  гостеприимство?

Не  успели   мы  насладиться  нашей  замечательной  квартирой,  как  к нам постучалась новая беда.  На  левой  груди  у  тебя  появилось  затвердение, опухоль  величиной  с орех.  В  Одессе  нам  посоветовали обратиться  во всесоюзный  онкологический  центр в Москве.  Мы попали  в специализированное  отделение, где главным  врачом  был очень  приятный человек,  азербайджанец по национальности   (я забыл, к сожалению, его фамилию).  Ему  опухоль   тоже  не  понравилась, несмотря  на то, что биопсия не показала  онкологию. Он  решил оперировать.  Удалил  опухоль,  направил на  гистологию,   опухоль   оказалась   доброкачественной,  тогда   он посоветовал   нам  поскорее,  не  снимая  швов, бежать из  больницы, потому что  рядом   лежали  несчастные  женщины,  которым  пришлось  лишиться одной  груди, а  то  и двух.  Врач  признался, что за  тридцатилетнюю практику это  третий  случай.  Опять  Господь  вмешался  и  сохранил  тебя   для  нашей дальнейшей   жизни.

Каждый  раз,  когда  нам  приходилось  лечиться  в  Москве,  мы останавливались  у  наших  родственников  со  стороны  Аси  Яковлевны.  Дядя Саша  Берак – родной брат отца  А.Я.,   Леонид  Александрович – её двоюродный  брат,  Людмила  Николаевна – жена Леонида – благороднейшие, добрейшие  и  умнейшие  люди.  Они  делали  всё,  что  могли  и  даже  то, чего не  могли,  что  выше  всяких  человеческих  возможностей,  чтобы  нам помочь, посоветовать,  поддержать,  вселить  надежду.  Эти  люди  были  достойны самых  высоких  небесных  похвал.  Инночка,  мы  с  тобой  были  ими обогреты и  обласканы,  и  не  только  мы.  Их  дом  был  убежищем  для  всех страждущих. Непонятно,  почему  Господь  был так  суров по отношению к ним, лишив  их  в одночасье  любимого  сына  и  обожаемого  внука,  поставив  на  грань  гибели невестку  и  внучку.  Дядя  Лёня  не  пережил  этого  горя,  а  тётя  Мила  весь остаток  своей  жизни  несла  в  себе весь  ужас  этой  трагедии.  Низкий  поклон им  и  вечная  память  в  лице  наших  детей,  внуков  и  правнуков.  Аминь!

 

СНОВА   ПЯТЫЙ   ПУНКТ!

Леночка   блестяще  окончила  школу,  в   аттестате  красовались  одни пятёрки. Но  золотую  медаль  она  не  получила под  предлогом того,  что  её сочинение  о Ленине по содержанию  не  соответствует  уровню  золотой медали. Хотя  в  том  же году  она  писала  сочинение  на  эту  же  тему,  которое красовалось  на  районной  выставке  достижений  школьников.  Сочинение было   написано  в  форме   народной   былины  о  своём   вожде  и  богатыре.  В ту  пору  разгара  борьбы   с  сионизмом  поступление  в  институт  для  еврея было  большущей   проблемой.   Ректор  университета – мой   друг  по  спорту, доктор физико-математических наук  Виктор  Сердюк -  вынужден  был  при встрече  отводить  глаза  и  делать  вид,  что  мы  не  знакомы.

Тогда  я  обратился  за  помощью  к  моему  однокласснику  Мише Миракьяну   (доктору  математических  наук).  Он  обругал   меня  по  матушке  и сказал,  что  он  не  в силах  бороться  с  этими указаниями, но пообещал поговорить Витей Сердюком.   Витя  признался, что он, конечно, меня помнит и уважает, но потерять работу ему  не хочется. Он  посоветовал:  пусть  эта отличница поступает  на  вечернее  отделение   факультета   прикладной математики. Там  на  25  мест  25  абитуриентов,  вероятнее  всего  она  пройдёт. Но  в  приемной  комиссии  сидела  опытная  работница  КГБ, она  не  приняла документы,  потому что  не была представлена справка, что Леночка  работает по данной специальности. Выручил  мой  институтский товарищ  Эмиль Беккер, который  был  связан  со  многими  вычислительными  центрами Одессы.  Её  срочно  оформили   перфораторщицей  на  ВЦ. Нужно  было видеть кислую  рожу  секретаря  комиссии,  когда  она увидела  эту справку.  Но  она  не сдалась  и  обнаружила, что  комсомольская  характеристика - не  оригинал,  а копия.  Время  каникул,  школа  на замке. Пришлось совершать  детективный подвиг, найти  секретаря  комсомола и получить характеристику.

Секретаря приемной  комиссии  чуть  не  хватила   кондрашка, тогда  она сказала,  что  мы - отвратительные  родители, что  такую  замечательную девочку с  таким  аттестатом  направляем  на  вечернее  отделение. Но документы  пришлось   принять, при  этом   она   скрежетала  от  злости  зубами. Начались  вступительные  экзамены, где  на полную   мощность  работала антисемитская  система. После каждого экзамена  Леночка  выходила зарёванная,  так как  экзаменаторы  пытали  девочку по  фамилии  Гурман всеми испытанными  пытками,  но  она  терпела  и  не  сдавалась.  На  последний экзамен  из  25  человек  пришли  3  претендента,  остальные  отсеялись, получив  2  балла.   Последний  экзамен – русский язык, сочинение.  За сочинение  ей  поставили  3  балла, и это при том, что  у  неё, в отличие от меня,  врождённая  грамотность.  Опять  слёзы.

 Но  в  университет  её  зачислили.  Миша  и  Витя  получили  по  бутылке дорогущего  коньяка.   Миша   опять отругал  меня за  мои «жидовские»  штучки. Мы  с  Мишей   очень  любили  друг  друга  и любим  по  сей  день.  Он  сам - еврей  по  матери, по  отцу - армянин.

 

НАША   ЕДИНСТВЕННАЯ   ДОЧЬ  ВЫЛЕТАЕТ  ИЗ   ГНЕЗДА

Мы  решили   отдохнуть,  купив  путёвки   в  Прибалтику  на  пару  недель. Леночка  с  нами отказалась  ехать,  она   переросла  тот  возраст,  когда  едут отдыхать  с  родителями.  Одним  словом,  девушка   созрела. Она уже тогда встречалась  с  Зориком.  Ко мне стал заходить  мой  молодой  коллега  сосед Игорь.  Я  был  польщён,  полагая,  что  его  интересует  мои  опыт  и знания. Оказалось,  что  ему  запали  в  душу  прекрасные  глаза  и  очаровательная улыбка  нашей  Леночки.  Был  ещё  один  молодой  человек, с  которым Леночка  познакомилась на свадьбе  у  Ани  Ценч  и  Игоря  Богачука.

Мы  из  Литвы  часто  звонили  домой, интересовались   состоянием   дел  у нашей взрослой  дочери.   И  вдруг  мы   слышим: «Мама, папа, я выхожу замуж, подробности  по возвращении». Для  нас этот  звонок прозвучал,  как  взрыв  бомбы. Мы  еле дождались  срока  окончания  путёвки. Вернувшись, мы  узнали,  что   возмутитель нашего  покоя - это Зорик,  о  котором  мы очень  мало  знали.  Лена  всегда   знакомила нас  со  своими  друзьями  и  товарищами, мы ни  разу  не  опозорили себя   перед   ними. Мы   были  ошарашены.  Почему  спешка!?  Где горит!?  Почему  нельзя  было  дождаться нашего  возвращения и получить  наше родительское  благословение?  Загадка  по  сей день…

От  Лены  мы  такого  неуважения  не ожидали.  Этот  поступок  был   для   Лены совершенно  не  характерен.  Значит,  тому причина - любовь,  а  против  любви   у  нас не нашлось  аргументов.  События   стали   развиваться  лавинообразно.   Пришли родители  Зорика. Они  отчаянно  «погоняли лошадей»,  давили  нас авторитетом своего возраста  (нам  было  по  45,  а  их  возраст  приближался  к 60-ти).  Учили  нас  жить,  ссылаясь  на   какие - то  обычаи   и  традиции, которых  мы  не  знали.  Пугали  приближением  неблагоприятного  80-го  года. Их  не  интересовало, что  у  нас  сейчас  нет  денег  на  свадьбу. Они  хорошо знали, за что должны  платить  родители   невесты.  Все  наши  предложения провести   это   мероприятие  тише  и  спокойнее  остались  не  принятыми. Мы предлагали  собрать  самых  близких  людей, они же сказали, что  к  нам  на свадьбу  сможет  прийти  любой   желающий  (замашки  купеческие). После ЗАГСа  вереница  машин–такси  с участниками  церемонии  должна  заехать почему–то  в  наше «имение», испробовать  напитки и закуску  а  ля  фуршет. Шуму, который  подняли  таксисты, подъезжая  к  нашему «замку»,   вопреки нашей  просьбе  делать  всё  скромнее,  мог  позавидовать  сам  барон Ротшильд.

О  самой  свадьбе  мне не  хочется  даже  вспоминать. У некоторых может создаться впечатление, что  мы  были  настроены  негативно  по  отношению  к родителям  Зорика.   Бог  свидетель,  что  у нас практически,  не было врагов,  а те,  кому  мы  не  нравились, не  входили  в зону  нашего   общения.  Наши сердца  всегда  были  открыты  для тёплого  и человеческого общения. Родители - как  родители, семья -  как  семья.  А  то, что  они  жили  по  своим  семейным правилам, это  их право,  и  не  нам  их судить. Удивляла только  Лена, которая слишком  резко  поменяла семью. Нас это  огорчало,   мы  понимали,  что  иначе быть  не  может,  но  и  мы  не  собирались  менять  свои  взгляды  на  жизнь. Теперь,  спустя  много  лет,  мы  можем  низко  поклониться  их  светлой памяти,  поблагодарить  за  Зорика, который  стал  нам  родным сыном.  А Леночка  оказалась  дальновиднее  и умнее  нас.

 

ТЁЩА    И    ТЕСТЬ,   БАБУШКА    И   ДЕДУШКА

Молодожены  разместились в  спальной  комнате, а  мы – в   столовой. Им, слава  Богу, не пришлось  бродяжничать. Леночка  и Зорик  поехали  в свадебное  путешествие  на судне  «Адмирал Нахимов»  в  круиз  вдоль Крымского  и  Кавказского  побережья.  Лену  укачало  так,  что  обратно  они летели  на  самолёте. Сплошное  невезение, но только  после  этого  нам представилась возможность  ближе   познакомиться  с  Зориком  и  его  семьей. Зорик стал  нас  постепенно «завоёвывать»  своим   преданным  и  заботливым отношением  к  Лене. Оказалось, что  он  хороший  автомеханик,  что  он мастеровой, что  не  гнушается  любой  работы, что он очень хороший сын, приученный  выполнять волю своих  родителей.  Настоящие  испытания  нас ждали  с  появлением  нашей  любимой  внучки  Олечки.  Оказывается вдруг,что  её нужно  оберегать  от  сквозняков  (не  потому  ли  до  сих  пор  она не  может отделаться  от гайморита?). Пелёнки  нужно гладить утюгом с  двух сторон, пелёнки  нужно  сушить только  днём, засыпать  она  должна  только   в коляске   на  булыжной  мостовой,  где  её трясло   как  на  вибростенде, колыбельные  песни  должна петь вся  семья  по очереди.

Я очень опасался, чтобы  не повторился «клон»  Сусанночки  (племянница Зорика), которая  держала  в  кабальной  зависимости  всю  семью.  Она выбирала  себе  место за  праздничным  столом, она  решала  своё  меню  и  не давала  никому вставить  слова, всё  внимание  должно  было  уделяться  ей,  и это при том, что  её   бабушка  была  профессиональным  учителем  младших классов. Видно,  мы  чего–то  не понимали,  и наша  дочка  была  дурно воспитана.  Теперь мы знаем, что Сусанна  стала  достойным  и  уважаемым человеком,  она  создала  нормальную  семью, у  неё  замечательный  муж  и очаровательные  способные  дети.   Приятно ошибиться в своих опасениях…

Долго и тяжело  болел мой  папа,  он - добрый по  отношению ко  всем людям - превратился в деспота  по отношению к  моей  маме. Ей  было очень тяжело за  ним  ухаживать,  днём  и  ночью  он  не давал  ей  покоя, но почему-то,  кроме  Лизы  и  тети  Таси, никто, включая  и  тебя, родная,  не   собирался им  помогать.  Я  ежедневно  приходил  после  работы  и  помогал, как  мог, главное -  купал  его.  Мои  родители  незаслуженно  очень  страдали.  Папа умер. Это  не  укладывалось  у меня  в  голове. Такие   люди  должны  жить вечно,  их нужно  беречь.  Мамочка  осталась  сама  в   двухкомнатной квартире, которая  совсем  недавно  кишела,   как  улей.  Она  великодушно  предложила поселить  Леночку  и  Зорика  с  ребёнком  в эту квартиру, а она  займет нашу спальню. Тем  более,  что у  нас  был лифт, а  там  ей  стало  тяжело подниматься  на  третий  этаж. Но  этот  подвиг  был   воспринят окружающими либо  как  старческое  слабоумие,  либо  как  должное,  она  не  услышала  ни одного  слова   благодарности.

Я  с  большим  энтузиазмом  составил  проект  перестройки и  ремонта квартиры.  Хотел  принять  активное  участие  в  этих  работах  материально  и физически.  Пришёл  обсудить  детали  и  бюджет,  но мой  проект никого  не заинтересовал, на  мои  вопросы  отвечали  неохотно  и  односложно. Дали понять, что  моё  участие  не  требуется, «что  с  воза упало - то  пропало». Я - тот,  кто   родился  и  вырос  в  этой  квартире,  оказался  «с  боку  припёкой».  Я не  знаю, понимали  или  не  понимали  такую  мелочь  мои  новые родственники,  но  это  не  могло  не  задеть  моё  самолюбие,  особенно  меня беспокоило   равнодушие   нашей  любимой   Леночки.  Вы  скажете, что  я опять  придираюсь, что  мне это просто почудилось.  Если  это так,  то  я, с большим  запозданием,  готов  просить прощение у  Лены.   А  тогда   я   решил, что  самоустраняюсь: если  позовут  на  помощь, то  приду,   не  позовут – переживу.   Главное,  что  дети  получили  самостоятельную   квартиру,  не роскошную,   но  квартиру,  и  это  нас  радовало. Они не узнали  наших «хождений по  мукам». Теперь я  думаю, что  погорячился, обиделся,  ведь проще  было  тогда  попробовать  решить  всё  за  столом   переговоров.  Нужно было  понять,  что  их  побудило  так  поступить.  Теперь  я   каюсь.

Моя  мама  в  нашей  квартире  чувствовала  себя  не уютно, чужой приживалкой. Ты,  моя  радость, не  могла  преодолеть  своей  неприязни к  ней. Она  для  тебя  была  «Вы бы…»  Мама,  бедненькая,   очень  страдала,  часто плакала   и,  наконец,  попросилась  вернуться  назад.  Слава  Богу,  дети  не возражали. Я очень переживал, но  не  хотел  доводить дело  до  конфликта, кроме  того  меня  об  этом   очень  просила  мама.  Светлая  ей  память.  Так прошло  пять  лет.  Маме   исполнилось  80  лет. Она  слабела  на  глазах, ей стало   плохо,  скорая  медицинская  помощь  диагностировала  инфаркт. И мама перед госпитализацией  мне  сказала: «Сынок, это  всё…!». Но  она   месяц пролежала   в  кардиологическом  центре. Леночка  готовила  еду,  которую  я каждый  вечер  относил  в больницу.  Мне,  мужчине,  приходилось  купать  и переодевать  её,  а  она  стеснялась.

Дело  уже  шло к  выписке. Я, как  обычно, прихожу  вечером  за едой для мамы и застаю Леночку  в слезах: «Только  что  приходила  медицинская  сестра. Бабушка   умерла».  Она  и  тут  решила  не  быть  никому  в  тягость. Тихо  и скромно  умерла.  Врач, производивший  вскрытие, мне  сказал: «У  вашей маленькой  мамы   было  огромное  сердце,  оно  не выдержало и разорвалось». А  мы  безжалостно  гоняли  её  на  третий  этаж. Никогда себе  не  прощу. Мы похоронили  мамочку  рядом  с  папой,  кому она  была   верна  более пятидесяти  лет. Теперь  никто  их  не  разлучит, они  будут  вечно  вместе. Два странных  человеколюбца  –  люди  истинной  коммунистической  формации, которую   им   обещали  и  подло  обманули,  они  хотели  осчастливить  всех людей,  а  их  не  поняли.

Беда неотступно следовала  за  нами. Заболела Ася  Яковлевна, стала увядать и сохнуть,  к  врачам  она  не ходила  из-за  нелепого  принципа, у  неё в поликлинике  не  было  даже  истории  болезни.  Когда  состояние  стало критическим, мы  уговорили её показаться  замечательному  знакомому  хирургу в  больнице  на улице   Малиновского, где  нас  знала,  как облупленных, каждая нянечка. Это  было 30  декабря 1987 года.  Наступил  1988-й  год,  перестройка была  в  самом  разгаре, «деревянные»  деньги  были  дешевле  бумаги,  на которой  напечатаны.  Хирург  сказал:  «Завтра  я  её  оперирую,  иначе   она умрёт».  Оказалось,  что у неё  отказала  одна  почка,  она  была  злокачественная и  стала  разлагаться, эта  «бомба» в любой  момент могла «взорваться»  и тогда - перитонит и смерть. Мы  хотели  отблагодарить  хирурга  иностранной валютой, но где  её  взять?  Её  оперировали 31-го декабря, а второго  января она встала  и  попросила, чтобы  её  выписали. Врачи заявили, что  таких  пациентов  у них ещё никогда  не  было.

Ася Яковлевна  быстро  поправлялась  и,  наконец,  сообразила,  что  ей выгоднее  и  надёжнее  жить  с  нами, она  поняла,  что  жить  отдельно  для  неё опасно, нужен  уход  и забота.  Но она  боялась, что её могут  выселить  из  её квартиры,  потому что  она  там  не живёт, квартира  пустует. Тогда  мы  ей предложили   сделать  обмен. Её  квартиру  и  квартиру  детей  обменять  на одну трехкомнатную. Она,  скрепя сердце,  согласилась.  Подвернулся  обмен  с доплатой   со  стороны  разменщиков  (муж  и  жена  спешили  разбежаться). Доплату  разделили  на  три  части:  Асе  Яковлевне,  нам  и детям. За  этот поступок  тоже  никто  из нас  не  услышал  благодарности.  Вы  и  тут  скажете, что  это  не  так.  Ладно,  это  делалось  не  для  благодарностей.

Мы  за  эти  деньги  купили  полуразрушенную  усадьбу  в  деревне:  дом, сарай,  летняя  кухня, погреб,  ёмкость  для  трёх  кубов  воды,  старый  сад, старый  виноградник  и  всё это - на  площади  30  соток.  Деревня  Анатольевка находилась  в  75-ти  км  от  Одессы  на  Тилигулоберезанском  лимане.   К этому  времени  у нас  уже  был  автомобиль «Запорожец»,  который  служил нам  доброй  лошадкой  при  поездках  в  деревню.  Зорик  к  тому  времени  уже в  полной  мере  понял, что  мы  воспринимаем  его  как  сына,  что  все  наши усилия  направлены  на  облегчение  их  жизни,  настоящей  и  будущей,  а  не нашей. Он  с присущим  ему  энтузиазмом принялся  за  ремонт новой квартиры,  которая  находилась  на  девятом  этаже.  Теперь  он  чаще  со  мной советовался,  принимал мою  посильную  помощь,  мы  с  удовлетворением наблюдали  за  дружной  и согласной жизнью  детей.  Мы   радовались  каждому их  успеху.  Но  самый  важный  их  успех - это  Маратик,  которого  Леночка  с большими  проблемами  выносила.  В  этот период  Зорик  проявил  себя  с самой  замечательной  стороны. Мы  все  годы  мечтали  о  сыне, теперь мы поняли, что  Бог  за  все  наши  муки  подарил  нам  сына  и  внука

Усадьба,  которую  мы  купили  в  деревне,  была  полуразрушенной, пришлось   много  поработать, чтобы  в  ней можно  было  жить. Решающее участие  в  этом  принял  Зорик. Он  оказался  неутомимым.  Мы  мечтали обновить сад  и виноградник, купили  и привезли много саженцев, изучали журналы по агротехнике. Я себе  представлял, что пройдут годы,   наши  дети и внуки, сидя  в  тени  орешника  и яблони,  будут добром  вспоминать  своих родителей.  Оказалось,  что «добрые»  соседи   выкопали  и  растащили  все саженцы деревьев,  кустов,  виноградника  и  даже  роз.

К нам приблудилась  бездомная  собака,  которую  за  что-то  выгнали хозяева.  Мы  её  очень  полюбили  и  назвали   Дружок. Она привязалась  к нам, став  великолепным  стражем, она спокойно  и деловито  занимала  свой сторожевой  пост  ночью  и  в наше  отсутствие. Когда  мы  уезжали  в  город, мы  оставляли  соседу корм  для  Дружка, а  Дружок  каждую  пятницу  встречал нас  на дороге  далеко  от  деревни. Был  забавный  случай.  Глупенький Маратик  намотал   Дружку  на  шею  провод  и  стал  тянуть.  Дружок  терпел, терпел  и,  зарычав,  бросился  на  Маратика,  схватив  его  за  руку, но  не укусил  и  не ранил,  а  только  напугал  маленького  и  нас.  Собака  была  очень умная.  Наевшись,  она зарывала  остаток  в  огороде на  «черный  день». Однажды  мы  вернулись,  но  никто  нас  не встретил.  Наш  добрый  сосед сообщил   нам,  что  сосед–бандит,  живший  через дорогу, застрелил  Дружка. Он  застал  его  у  себя  в  огороде.     Жаль  его  очень.

 

МЫ  ГОТОВИМСЯ  К  ОТЪЕЗДУ

Мы   жили   в   нужде,  перестройка   и   инфляция   съели   все   наши сбережения.  Нам  не  на   что  было  купить  еду,  внукам - мороженное,  бензин «испарился»,  и  мы  не  могли  ехать   в  деревню,  в  огороде  у   нас произрастали   только   бурьян  и  паразиты,   все  кусты   с   трудом посаженного   картофеля  сожрал   колорадский   жук.  Весь  урожай   сада, кроме айвы,  убрали  «сочувствующие»  соседи.  Соседи же  неоднократно выламывали  металлические  решётки  на  окнах  домика  в   поисках   алкоголя. Ты,  Инночка,  и   Зорик  лишились   работы,  Леночка   получала  гроши  в школе.  Я  приносил  полный  дипломат  денег  (целый  миллион),  но  его хватало  на  одно  посещение  рынка.   Все  переходили   на  бартер  (обмен)  и на  доллары.  Всё  это подталкивало  нас  к  репатриации.  Решили:  «Хватит! Едем!»  Только  Ася Яковлевна.   крутила   всем  мозги,  хотела   остаться,  не представляя,  на  что  она будет там жить, и  кто  ей  будет  помогать  в  случае болезни. Она  только хотела,  чтобы  мы  оставили  ей  нашу  квартиру,  сами уехали  без  гроша   в  кармане. Все  её  капризы  и традиционный  эгоизм задерживали  всю  большую   семью, а  время  шло, нужно  было  на  что-то решаться  Утром  она, подумав,  давала  согласие,  а  вечером  или   на следующий  день  отказывалась.  Нам  нужно  было  продать  квартиру,  которая была  нам  так  дорога,  в  которой  мы  прожили 20  лет. Продать  мебель и вещи, которые  имели  ценность в то  сумасшедшее  время. Ты, моя  дорогая, и Ася Яковлевна выходили к магазину, стелили  на землю  подстилку, раскладывали  наши вещи  и  продавали   всё  за  бесценок.  Но  Ася Яковлевна стала  предъявлять права  на  эти вещи  и  вырученные  гроши  присваивала себе,  складывая  их  в  наволочку,  в  то время,  когда  у  тебя порой  не  было денег  на  хлеб.

Каждый  день  происходили  скандалы  по  пустякам. Ты  нервничала  и плакала  повседневно,  больше  от  обиды  и позора  за  такую  непутёвую  мать. Дело дошло до того,  что твоя  безумная   мать  взяла  в  руки  топор.  На  этом кончились  все  шутки.  Пришлось  вмешаться   мне,  потому  что  обычно  я соблюдал  нейтралитет. Я  отнял у  неё  это  оружие  и  спрятал.  Тогда   твоя мать в  бешенстве  набросилась  на   меня  и  стала  колотить  меня   домашним шлёпанцем.  Я  не   знал,  как  защитить  тебя   и  себя  от  этого   вампира,  по вине  которого  ты  ежедневно  плакала.   Её  психическая  атака  переполнила чашу  моего  терпения,  и  я    сорвался.   Этим  старым  шлёпанцем  я   отшлёпал её  по заднице  так, что  она  долго  не  могла  на  ней  сидеть. Она  подняла такой  визг, грозила  выброситься  с  четвёртого  этажа,  сбежались  соседи,  это был  час   позора  для   меня  и нашей  семьи. Что  я  мог  сказать  в  своё оправдание…  До   сих   пор   не  могу  себе  простить, (я  никогда  не  поднимал руку  на  слабого,  тем  более  на  женщину, тем более  на  старуху).

Слава  Богу!  Дети выручили  нас  и  в  этот  раз,  они  забрали  её  к  себе в квартиру,  уступили   ей  лучшую   спальню  только  для  того,  чтобы  наступило временное  перемирие. Вы опять  скажете,  что  она  была  больна,  что  ей следовало  посочувствовать, и  будете  правы. Но  почему  я должен  был сочувствовать  ей,  и  не  сочувствовать  Инне? Инна  всю  жизнь плакала от вздорного характера своей мамы,  а мама  плевать  хотела  на  все  её  слёзы. И, тем  не  менее, я  должен  был  найти более  гуманный  вариант, например, свою руку.  За  это  я  ещё  отвечу  перед  Богом, может быть.

 

ПРОЩАЙ,  ОДЕССА!   ЗДРАВСТВУЙ,  ЗЕМЛЯ  ОБЕТОВАННАЯ!

Мы  продали   квартиру,  машину,  гараж  и  дом  в  деревне, нам  уже выдали   все документы. Пришлось  уехать  раньше,  дети   ещё  отставали  с оформлением  документов,  ко  всему  тяжело  заболела  Людмила Соломоновна. В  нашей  жизни  нельзя  ничего  планировать, особенно  на длительный  период.  Обстановка,  условия  и  правила  очень  быстро меняются.  Провожать нас в  аэропорт   пришла  целая  толпа  родственников, друзей  и  соседей.   Мы  плакали  навзрыд:  тяжело  было  расставаться  с дорогими  людьми,  с  родным  городом,  с  большой, но  больной  Родиной,  с могилами  родителей  и  близких. Уезжали  с  уверенностью,  что  мы  никогда не увидимся  и никогда  не  вернёмся.

В  аэропорт Бен  Гурион мы прилетели  вечером, в ноябре быстро темнеет. Очень долго  тянулось  время  оформления  документов  (паспортов репатриантов). Нам  дали возможность бесплатно  поговорить со встречающими. Шекелями нас снабдили позже.  По  телефону  моя  сестра  Тина нам  сообщила, что  микроавтобус  доставит  нас  и  ручной  багаж  по указанному  адресу,  в  Петах-Тикву.  Когда  мы  садились  в  автобус,  пошел сильный   дождь,  и  мы  очень  быстро  промокли.  У   входа   в   дом  нас встретили  мои  сёстры  Тина  и  Полина и  моя  племянница  Аня.    Нас   тут же   уложили  спать.

Утром  Тина  за  ручку  повела   нас  в  банк,  на  рынок,  в  магазины.   Мы, как   дети   малые,  смотрели  по  сторонам,  удивляясь  всему  и  пугаясь  мысли, как   мы   сможем  самостоятельно  тут  жить. Через  пару  дней  Аня  и её  муж Юра  повезли  нас  в  Бат–Ям  в  съёмную   квартиру,  хозяйкой   которой   была сотрудница  Юры.  Там  в   трёх   комнатах   была   кое-какая  мебель,  в  кухне стоял  старенький  холодильник,  газовую  плиту   нам  привезла  Аня. Через пару  дней  нам   подключили   телефон   и  телевизор!!!    Мы  смогли  связаться с  детьми,  о   которых   мы  очень   волновались,  по которым  очень  скучали  и ждали  их  с  нетерпением.

 Поселились  мы  на  границе  города  Яффо.  Позвонили  всем  своим родственникам,  друзьям  и  коллегам.   Мой  сокурсник  и  коллега  Борис Песчанский  обещал  позвонить, но  не  позвонил, не объявился  по  сей  день. Зато  наши  друзья  молодости  Мила  и Лёня  Трахтенберг  примчались немедленно.  Они   и  тётя  Зорика  Циля  Бердичевская, светлая  ей  память,  с мужем  Ромой, а  также  их   дети  Сима  и  Эдик  Гольденберг  опекали  нас  так добросовестно,  что  мы  могли  положиться на  них,  как  на  самых  родных  и дорогих  нам   людей.  Боже!  Как  мы  им  благодарны!  Без  них  мы  бы заблудились  в  этом  новом  и  не  знакомом мире. Они   рассказывали  нам новейшую   историю  Израиля, знакомили с  достопримечательностями, с еврейскими  традициями  и  обычаями.  Теперь,  спустя  18   лет,  мы  хорошо понимаем, как  это  было  трудно  работающим  людям, они  ради  нас  лишали себя  отдыха. Эти замечательные люди  заряжали  нас  положительной энергией,  вселяли  надежду  на хорошую, достойную  жизнь.

Нам  пришлось  сесть   за  парту  в  ульпане   с  целью  изучения  иврита. Рядом  с  нами  учились  молодые  люди,  которые  нам   годились  во  внуки.  С нами  училась   одна   семья  Владимира Гликина, нашего ровесника,  кандидата наук   и  преподавателя  ВУЗа  в  городе  Донецке.  Мы,  конечно,  подружились и  поддерживаем  связь  до  сих  пор, хотя  они  теперь  живут  в  городе Ариэль. Я  учился  упорно  и  с  интересом, а  тебя,  православная  ты  моя,  учеба  не очень  интересовала,  ты  вообще не  могла  принять  еврейский  образ  жизни, тебя  больше  влекло  православие. Загадка..?    Все  твои  корни  по маме  и по папе  были  еврейскими. Во  время  оккупации  вся  мамина  семья  погибла  от рук  христианских  фашистов  и  полицаев,  но  это  не  повлияло  на  твоё  и мамино   мировоззрение. Твоя  мама  не  принадлежала  ни  к  какой  идейной или  религиозной   формации,  включая  социалистическую, за  которую  погиб твой  любимый папа. Она была  нигилисткой   и   жила  ради  себя  одной. Идиш  она  не  знала,  хотя  в  Одессе  каждый  второй  нееврей  немного  говорил  или  понимал   идиш.

Первое  время  в общении  со  старожилами  (ватиками)  старшего возраста меня  выручал  идиш.  Нам  объясняли, что  Израиль -   это  зеркало: как  в  него посмотришь,  так   оно  тебе  и  ответит.  Нас  тут  часто  обижали  и обманывали,  но  ещё  чаще   мы  встречали  людей,  которые  нам сочувствовали  и  помогали,  потому что  все  здесь  когда–то были  новичками (олим).  При  разговоре  с  нами  они  подкрепляли свою  речь  наглядными, понятными   жестами   и  заглядывали  нам  в  глаза, пытаясь убедиться, что  мы их  поняли, а если нет,  то  они  не   ленились   говорить  медленнее  и повторять  до тех  пор, пока  до  нас  дойдёт. Нам  объясняли, что израильтянин - как  кактус: снаружи – колючий, а внутри – мягкий  и сладкий.  Со  временем  я в  этом убедился, но  ты  продолжала  дуться  и  сердиться, ностальгируя  по прошлой  жизни.

 

ИЩЕМ  И  НАХОДИМ  РАБОТУ

Я сразу приступил   к   поиску  работы,  искал  очень  настойчиво  и упорно,  но   везде  меня,  прежде  всего,  спрашивали  о  моём  возрасте.  Я стал отшучиваться  и  огрызаться,  заявляя  хозяину,  что  я  к  нему  пришёл  не свататься,  я  ищу  работу. «Спроси,  что  я  знаю,  спроси,  что  я   умею, спроси, чем  я   занимался  более  тридцати  пяти  лет».  У   меня  из вежливости спрашивали  мой  номер  телефона, но  ни   один  не  позвонил.  Я   в  душе надеялся  на  своих  одесских   друзей  и  коллег,  которые  приехали   раньше  и успели   встать  на  ноги:  Петя  Вайслейб,   Гаррик  Шпон,  Марик   Купитман  и другие,  но они со  временем   развели  руками,  сказав,  что  не  представляли, какая  это тяжёлая  проблема.

Однажды  я  забрёл  в  бюро  по  трудоустройству,  и  мне  сообщили,  что в городе  Холон  на  заводе  «Ардан»  требуются  рабочие.  В  отделе  кадров завода  добавили,  что  им  требуются  квалифицированные  рабочие.  Тогда   я им  сообщил,  что  я  инженер, что 36 лет работал на  станкостроительных заводах  в  должности   инженера. Меня  пригласили  к  наёмному  директору (манкалю)  по  имени  Садия.  Он тоже  спросил,  сколько   мне  лет,  я  ответил  -  59,  он  заглянул  в  паспорт:  «Тебе  через  две  недели  - 60!?»  Я  ответил: «Но  пока  мне – 59,  и  я – инженер». Короче, он  согласился  взять  меня  с испытательным  сроком. Я  проработал  на  «Ардане»  четыре  года,   более того, я  рекомендовал  Володю  Гликина   и  его  тоже  приняли. «Ура!  Мы  уже  не безработные!»

Первое  время  мы  переживали, что  так  низко  опустились, но  увидев рядом  с собой  кандидатов  наук  и опытных  инженеров в  роли  рабочих, мы успокоились.  Теперь  мы  с  Вовой  вспоминаем этот период, как  самый радостный  период  нашей   жизни  в Израиле.    Но  наш   завод  «Ардан» переехал  на  север  Израиля.   Мне  и   Володе   предлагали  переехать  вместе  с заводом,  но  мы  отказались,  потому  что наши  дети   и  внуки  жили   в  Бат–Яме. Теперь я  понимаю, что  поступил  правильно,  т. к.  старики   не   должны отрываться  от  своих  детей,  это  плохо и для  стариков,  и  для  молодых. Нам на заводе  выдали  всё,  что положено,  и  наградили  меня  отличными именными  часами.

После  «Ардана»  я  работал  в  очень  «солидных»  фирмах   по  уходу  за больными  и  престарелыми  людьми,   подрабатывал  уборкой   парадных подъездов  разных  домов.   Но  и  в  этой  работе  я  находил  для  себя  интерес: заработок,  физические  нагрузки,  общение  порой   с   интересными  людьми   и совершенствование  иврита.  Четыре  года  я  работал  в  цеху по  производству электрических трансформаторов,  хозяином  был  Даниель, он  же – хозяин квартиры,  в  которой  мы с  тобой  прожили  более  десяти  лет. Очень интересный  и  способный  человек. Самоучка,  без  образования. Он неожиданно умер в  цехе, стоя у верстака.

Инночка,  твоя   трудовая  деятельность   началась  с  роли  уборщицы  в банке  (почти  по  «специальности»), куда  тебя  по  блату  устроила  наша знакомая.  Там  над  тобой  издевались  молодые  садисты–уборщики  и мерзкая начальница–марокканка.   Основной  повод  - плохое  знание  иврита. Пришлось  уволиться,  иначе мне   пришлось  бы  набить  морды   этим соплякам,  а  тут  с  этим  очень  строго,  полиция  этого  не  любит. Затем, по иронии  судьбы, - работа  по уборке  в  городском  управлении  полиции  города Бат–Ям. Там  тоже нашлась  тварь  с   погонами,   которая  нагло  издевалась над  тобой.  Полицейские,  которые тебе сочувствовали,  посоветовали уволиться, пока  эта  свинья  в  полицейской   форме  не  «пришила» тебе уголовное  дело. В  дальнейшем  ты  устроилась работать  нянечкой  к маленьким   деткам,  теперь  эти деточки уже  готовятся  к  солдатской  службе, вспоминая   тебя   самыми  добрыми  и  благодарными словами. Тебя полюбили  не только  твои  воспитанники, но и их  родители. Особенно  много лет  ты  работала  с  Даней  Тепловым. Даня  приходил  высказать соболезнования  мне. И очень  сокрушался, вспоминая  детали  общения  со своей  воспитательницей.

 

НОВЫЕ  ДРУЗЬЯ   И   НОВОЕ   ОБЩЕСТВО

В  Бат–Яме  мы  познакомились  со  многими  интересными   людьми. Репатрианты  из  Москвы  Жанна  и  Валерий  Домбровские  (кандидаты  наук) организовали  добровольное  общество   инженеров   и  ученых.  Эти неутомимые  энтузиасты  собрали  вокруг  себя  толковых   и  образованных людей.  Они  создали  на  добровольной,  бесплатной  основе библиотеку, компьютерный  кружок,  театральный  кружок,  курсы  по  изучению  торы, иврита,  английского. Я  хотел  создать  кружок  технического  творчества,  но по  причине  малого  возраста  кружковцев  он  существовал  как  кружок «умелые руки».  Муниципалитет  не  только  не  поддержал  Домбровских,  но практически  вставлял  им палки  в  колёса. В  горсовете хотели  втянуть это общество в  свои  политические игры,  но  энтузиасты отказались  им  помогать. Этими  играми  мы  были  сыты  по  горло  в той  нашей  жизни.

Домбровские  организовали  десятки  лекций  на  всевозможные темы, мы встречались  с  известными  и  выдающимися  людьми,  побывали на экскурсиях  во  всех  достопримечательных  местах  Израиля,  но главное -  мы подружились, помогали  друг  другу  советами  и  всеми  возможными способами.  Нам   повезло  особенно, у  нас  постепенно  образовалось  одесское землячество: с  некоторыми  мы  дружили  и работали  смолоду,  с  некоторыми познакомились  и  подружились  в  Израиле. Мы  часто  устраивали  пикники на природе,  часто  собирались  за праздничным  столом  у кого–то  из  земляков,  и нам  казалось,  что  мы  никуда  не  уезжали. Я понял, что  порой  хороший, преданный  друг  надёжнее  родственника.   К  сожалению, годы  делали  своё дело, и  сейчас  уже  многих  нет  с  нами,  возможно,  ты  там   встретишься  с ними,  и дружба  продолжится.

Несмотря  на  наш   скудный  заработок, мы  позволили  себе  съездить в Германию, где нас  замечательно  приняли  Галочка и Борис  Гурман. Мы повидались  с  их детьми  и   внучками,  обняли  старенького  дядю  Давида.  Из Дортмунда  мы съездили  в Париж, Антверпен, Амстердам, Кёльн,  посмотрели замки  у  реки  Рейн. Заехали  к  нашим  друзьям  юности  Рите  и  Савве  Бардер. Они  отвезли  нас  в  Дрезден, и мы  посетили великолепную  галерею.  За годы жизни  в Израиле мы дважды   плыли  в  круизе  по Средиземному и Адриатическому морям. Заходили в Турцию, Грецию, Кипр, Крит, Мальту, Италию, Францию, Испанию.  Мы  повидали  Ватикан  и  Венецию,  всего даже не  упомнишь.  Мы  лечились  в  Карловых  Варах,  посмотрели  Прагу  и Барселону.  Живя в СССР,  мы  ни  разу  не были  за  границей, хотя  много путешествовали.  О  туристских палатках,  к  которым  мы привыкли  на прежней   Родине, говорить даже не приходилось, нас  селили  в  шикарных гостиницах  и  кормили  со  шведского  стола.  Мы  чувствовали  себя  белыми людьми  и  гордились  своей  маленькой  еврейской   страной.  Инициатором всех поездок  была  ты,  родная, потому  что  я боялся не навредить твоему здоровью.

Мы  плакали,  когда  провожали  служить  в  армию  своих любимых внуков  Олечку  и  Маратика.  Видеть   в  их  руках  боевое  оружие было невыносимо  больно, но мы понимали, что  если  не  наши  внуки,  то  никто  не  защитит  эту  «проклятую  Богом  нацию  евреев».

 

НАШИ    ДЕТИ   И   ВНУКИ

Наши   дети  Леночка   и   Зорик  постепенно  стали   приспосабливаться   к новым  условиям. Но  этот  процесс  происходил  очень болезненно: Лена настойчиво  изучала  иврит  и  занималась на  всяких   преподавательских курсах.  Бедняжка  часто  плакала, получая «удары» от всевозможных бездушных чиновников.  Но  на  её  пути  встречались и добрые, и благородные  люди, которые  поддерживали  её,  внушая  уверенность  в  её  собственных силах. Итог: она  добилась  права  преподавать  математику  в  старших  классах школы, готовя  своих  учеников  к  сдаче  экзаменов  на аттестат зрелости  (багрут). Дети тоже -  хорошие «кровопийцы», но  Леночка  их  любила  и  любит, поэтому она им, а  они  ей  всё  прощают.  Зорику  помог найти  работу  Эдик.  Зорик  стал работать  маляром  по  ремонту  квартир  и  офисов.  Это  у  него,  конечно, получалось  хорошо,  потому что  он  рукастый, башковитый  и добросовестный, настоящий  трудоголик.  Они  купили  квартиру, предварительно  поменяв  две съёмные  квартиры. Готовились  купить  машину, но  тут Зорик  наткнулся  на непреодолимую  преграду в лице  мафии инструкторов  и инспекторов, которые ему, автомеханику и умеющему  водить  грузовые  авто, что  значительно  труднее, не  дали  сдать  экзамен  по  вождению  и  получить  права.

Семья отмечает 73-летие мамы Инны. Справа – Зорик, муж Лены

 

Инночка,  я  думаю, что  мы  можем  гордиться  нашими  детьми.  Мы  с тобой  не напрасно  жили  на  этом  свете. Наши  дети – добрые  и достойные люди.   Мы  можем  смело  «закрыть  глаза»,  судьба  наших  внуков  и правнуков в  надёжных  руках. Зорику я  говорил: «Ты содержал  семью,  пока  Леночка училась  на  курсах, теперь твоя  очередь  подтвердить профессию автомеханика. Годы  идут,   и  наступит  время,  когда ты  не  сможешь  работать  маляром». Но он  не придал  значения  моим словам.  Он  потерял  веру  в  самого  себя. Очень  сожалею.

О  наших  внуках  я  не  хочу  много  писать,  так как  вся  эта  работа предназначена  им.  И  я  думаю,  что  им  неинтересно  читать  о  том, что  они лучше  меня  знают.

За столом семья Лены и Зорика: Ариэль, Марат, Женя и Оля

Считаю  только  необходимым  отметить,  что  на  фоне  образа  жизни нынешней  молодёжи наши  внуки  выглядят очень прилично.   Меня  волнует только то, что  они  довольствуются  неполным высшим  образованием.  При их способностях  и отношении к учёбе они должны  получить полное  высшее образование. Еврейские  дети  из  Европы,  из  Одессы,  из  образованной семьи должны  получить  дипломы  не  только  ради  хлеба  насущного,  но  и  для получения  должного  статуса  в  обществе,   для  ощущения  своей полноценности. Что  касается  материальных  затрат  на  обучение, то  потом эти  затраты с  лихвой  окупаются. За  примером  далеко  ходить   не  нужно: пример  Лены и  Зорика  говорит сам за себя. Я только до  сих  пор  не понимаю, почему  Зорик,  при  его  способностях, не  получил  диплом инженера. Я  думаю, что  сказалось  неверие  в  собственные  силы  и приоритеты,   господствовавшие  в  их  семье.

Оля и Лена пестуют Тамирчика. А справа Тамир спешит за Ариэлем

 

Скажете  мне, что  я  опять наговариваю  и  что  это – не  моё  дело. Инночка, вспомни,  чего  стоило тебе  не  прекращать учёбу.  Теперь  дети  даже представить  себе  не  могут, что будучи  беременной, а  потом  с  грудным ребёнком  на  руках,  при  советских  бытовых  условиях  и  советском  сервисе без  телефона, без машины, без  человеческого  жилья, без  родительской помощи можно  было  не сойти с  дистанции  и  достойно завершить  этот «марафон». Ну, как  я  мог  не  полюбить такую «железную» девушку?  Зато  ты нигде  не  была  девочкой   на побегушках,  тебя  уважали,  ценили  и  доверяли очень  ответственные  участки  работ. Тебя   нигде  не  увольняли, всегда  ты сама  решала  работать  или  уволиться.

 

 


 

Счастливый прадед Аркадий

(он же Арнольд) Гурман

с правнуком Ариэлем

 

Из  своего  опыта  я знаю,  что отношение  к  технику  и  к  инженеру в заводской  среде  было неравнозначным. В Одессе  говорили, что  это - «две большие   разницы», хотя  бывали  и очень редкие исключения. Я работал на предприятиях, где использовались высокие технологии, там  часто   и  высшее образование  не  давало  гарантии  на успех в решении  многих технических проблем. Приходилось пользоваться  услугами ученых–теоретиков,  а  также обращаться  за  консультациями  в  различные научные и  исследовательские институты  в  Одессе,  Москве,  Ленинграде, Томске  и  Новосибирске. Жаль только, что  в  Израиле  мой, да и  не  только мой  потенциал  и  опыт не оказались  востребованными.   Доказательство: мои коллеги,  которые приехали  на  20  лет раньше и  ничем  не  превосходили меня там, тут стали очень полезными  специалистами  и  принесли  Израилю неоценимую  пользу в  техническом развитии.  Всё,  чему  я  научился  там,  я взял у моих наставников  «стариков»  и  продвинулся  немного вперёд  сам. Тут я  мог  бы передать свой  опыт молодым, чтобы  они успешнее  двигались вперёд, не задерживаясь на  ошибках, о  которые я спотыкался в  молодости. Теперь  вся эта  гвардия  инженеров  уже  состарилась,  а  новая  - ещё  не созрела.

 

СКАЖИ,  КТО  ТВОЙ  ДРУГ…

«Скажи,  кто  твой  друг, и я скажу, кто ты».

«Яблоко  от яблони  недалеко  падает.

«Среда   и  окружение  делают  человека».

 

Эти аксиомы, казалось бы,  незыблемы. В таком случае эти народные мудрые  мнения  и поговорки на нас почему-то распространились только частично. В нашей жизни всё было так намешано, так расплывчато и не очень понятно... Добро  и  зло, жизнь  и  смерть ходили рядом, обнявшись.  Часто было  очень трудно  определить,  где  чёрное,  а где – белое.

Друзья  в  ближайшем  рассмотрении вдруг оказывались  случайными попутчиками, а посторонние  и совсем не знакомые люди спасали нам жизнь или становились верными друзьями  на долгие годы. В одной семье, у одних и тех же родителей рождались разные дети. В нашей жизни тому примеров была масса.

Душа  моя, даже у меня с тобой были непреодолимые разногласия, странно, что  при таких разных  взглядах на  жизнь  мы  не разбежались, а любили  друг  друга  всю жизнь,  все 50 лет. Теперь,  когда  Бог  разлучил  наши тела, наши  души  остались  вместе,  их  не разорвать!  Вспомним  самые  яркие примеры  наших  разных  взглядов:

Ты дружила  с  Эллой, а я относился к ней прохладно,  мне интереснее был её муж Володя Шабат.  У нас росли дочери – тёзки Леночки. Мы старались относиться  к нашей Леночке с уважением, и она этого заслуживала.  Элла диктовала и контролировала каждый шаг своей Леночки,  и  они постоянно конфликтовали и даже враждовали.  Дело  воспитания своих внуков  Элла взяла  в  свои  руки.  Её любовь  к  ним  носила уродливый  и вредный  для внуков  характер.  Она считала  возможным  вмешиваться  и  в семейную жизнь своей дочери,  чем вредила  взаимоотношениям  Лены  с  её мужем. Элла конфликтовала  даже со  своей родной  сестрой  Ниной. Она пыталась воспитывать свою двоюродную  сестру Милу.  Ты же, душа  моя, во многом  её оправдывала.

 

 

 

 

Натан Рашкован

 

Мой  приятель  Натан  Рашкован отличался повышенной неуравновешенностью,  он громче всех кричал  и  смеялся,  у  него  были низкопробные, пошлые  шутки  и легкомысленное  отношение  к жизни. Он не любил  и  не  хотел учиться. Он во всём был не такой, как  его  старшая  сестра. Но ты ему симпатизировала, ты  даже  благословила его связь с  твоей  лучшей подругой  Людой Касьян. А когда  она  забеременела двойней, то  этот «Казанова», под  давлением  своей  мамы, отказался  жениться  на  Люде (она не была  еврейкой).  Его  мама мотивировала  это  тем, что  она  не  может предать память  своих  родителей,  которых  убили  во время холокоста  украинские бандиты  (полицаи). Нолик  оставил  Люду,  она вынуждена  была  сделать аборт,  а  этот  герой–любовник  срочно  женился  на другой,  которую  ему сосватала  его  мама.

 

 

 

Феликс Кофф

 

История Люды  имела продолжение  с моим лучшим  другом Феликсом Коффом. С Феликсом я  сидел  за одной  партой  с третьего  по  десятый  класс школы.   Я его очень  любил  и  уважал.  Мы  всегда  были вместе,  я был своим человеком  в  его  доме, а он – в моём.  Мы часто  вместе  делали уроки,  вместе готовились  к  экзаменам, вместе   отчаянно   дрались со  своими врагами–пацанами,  стоя  плечо  к плечу.  Я увлёкся  спортом,  а он к  спорту  относился равнодушно, я наращивал силу на гимнастических снарядах и со штангой, я был чемпионом  и  рекордсменом  среди  юношей города,  а  он отлёживался  на диване. Но у него  была  природная  выносливость  и богатырская сила. Я превосходил  его в ловкости,  но  стоило  ему  меня  поймать,  как  я  попадал  в лапы к  медведю. Он  начинал  завязывать меня узлом, мял  и  ломал,  пока  я не сдавался  на милость  победителю.  Я  не  курил  и  не  пил спиртного (соблюдал спортивный  режим), он и курил, и  пил.  Девочки  не  могли отвести  от  него восхищённых глаз. Он  покорял  их  необычайной  красотой  и лаской.

Я, благодаря  спорту,  поступил  в  институт, где  спортсменам  при поступлении делали  поблажки.  Феликс  не  смог  преодолеть   антисемитский барьер,  пришлось целый  год  учиться  на  вечернем  отделении  нашего института.  Ему  грозил  призыв  в  армию. Родители  Феликса  добились приёма  в  институт  гидромет,  но  он  не  захотел  учиться  в  этом  институте и предпочёл  служить  пять  лет на Северном  флоте. Там  он  научился пить спирт  и  попал  в  алкогольную  зависимость.  После  службы  на  флоте он  не захотел  учиться  в  институте,  легко  окончил  техникум связи  и пошёл работать  слесарем-сварщиком  на  завод сельскохозяйственных  машин. Контакт с работягами   усилил  его  тягу  к  спиртному. Мы, Инночка, пытались оттащить  его  от  вина  и  водки,  предлагали  ему  пить  не в  винных подвальчиках  с  алкоголиками,  а  с  нами,  у  нас  за  столом,  с  нормальной закуской. Он  приходил,  пил,  а  закусывать  отказывался.

 

 

Люда  Касьян

 

У  нас  он ближе познакомился  с Людой  Касьян,  они  полюбили  друг  друга. Феликс  хорошо знал  историю,  которая произошла у Люды  с Ноликом,  и всё  же они поженились. Мы  праздновали  победу. У них  родился  сын  Володя.  Люда  хорошо знала  зависимость  Феликса  от  алкоголя. Он  продолжал  работать сварщиком,  очень любил  Люду  и Вовочку,  но  водка оказалась  сильнее  его. Он  всегда  всё делал основательно  и  честно,  у  него  был сильный,  но очень  странный  характер.  Мы надеялись, что  Люда  и  Вовочка  отлучат его от  вина, но  этого  не  произошло. Он был  замечательным  мужем  и  отцом, когда был  трезв,  но  отвратительным,  когда  был  пьян.  Люда  не  выдержала и решила  с  ним  расстаться.  Феликс  пытался  сохранить  связь  хотя  бы  с сыном,  но  Люда  этому  категорически  воспротивилась.  Володя  вырос,  не зная  отца,  но  внешне  и  характером  повторил  Феликса  один  к  одному.

 

О  БЛАГОРОДСТВЕ  И  НЕ  ТОЛЬКО…

Ты,  Инночка,  сочувствовала  Люде,  а  я – Феликсу.  Их  развод  только окончательно  сломал  Феликса  и  не  помог  Люде правильно  воспитать Володю.  Люда  так  замуж  и  не  вышла,  а  у  Феликса  была  вторая  жена Элла и  сын  Маратик.  Элла  была  терпеливее  Люды,  она  боролась  до  конца, пока у  Феликса  не  отказали  почки.  Он  умер  в  возрасте  чуть  старше  сорока пяти лет.  Он  любил  меня  и  тебя,  особенно  Леночку,  а  она  очень  любила  его. Мы  плакали,  посещая  его  могилу,  с  памятника  на  нас  смотрел  молодой красавец.

Немцы-фашисты  были  непримиримые  враги  нашего   народа   и государства.  Журналист  и  писатель  Илья  Эренбург  писал: «Увидишь  немца – убей  его». Тогда  мы  против  этого  не  возражали.  Теперь  мы  поумнели  и понимаем,  что  нельзя  обвинять  людей  по  национальному  признаку.  Жизнь тебе  и  твоей  маме  спас  немец    в  фашистской  форме. Евреев убивали  и выдавали  фашистам советские люди  коренных национальностей.  Однако более  полугода  вас  прятала  в своём  доме простая сельская женщина Александрова,  рискуя  жизнью  своей  и  своих  родных.

Моя  мама,  бабушка  и  я бежали  из  Одессы  на  грузовиках,  на  морских судах, в  теплушках,  на  телегах  и  пешком.  Жили  и  спали, где удастся,  ели, что  придётся,  прятались  в  бомбоубежищах,  в  лесу  и  пещерах.  Местные жители  встречали  нас  иногда  враждебно,  но  чаще  с  сочувствием.  Местные власти  нас  принимали  тоже  не  одинаково.  В  Чечне (Северный  Кавказ)  в городе  Хасавьюрте  беженцев  разместили  в заброшенных  избушках,  которые стояли на  границе  еврейского  кладбища.  Мы  попали  в  комнату  с женщиной,  у которой  была  открытая  форма  туберкулёза.  Она  доживала свои последние  дни.  Её  восьмилетний  сын  был  очень  озлоблён.  Ему  предстояло полное  сиротство, недавно  они  получили  сообщение,  что  его  отец  погиб на фронте.  От  моего  папы  не  было  писем.  Этот  мальчик  мне  говорил,  что мы  тоже  скоро  получим  «похоронку».  Я,  конечно,  плакал,  а  мальчишка злорадствовал.

Рядом  с  нами в  такой  же  избушке  в  одной  комнате  жили  три  семьи из  Бессарабии, занимая три  угла, в каждом  углу – семья.  В этом  домике  была печурка  и  двое  мужчин (бессарабским евреям  не  доверяли,  поэтому  не брали  на  фронт).  Эти замечательные  люди  нас  пожалели  и  предложили перейти  к  ним  в  комнату, выделив  нам  четвёртый  угол  в  этой  комнате. На глиняный  пол  нам  постелили  солому  и  тем  самым  спасли  нас  от замерзания  и  опасности  заразиться  туберкулёзом.  Позже  мы  узнали,  что папа  лежал  в  госпитале  с  простреленной  левой  рукой  и  с  сильной контузией.  После  госпиталя  папа  чудом  нас  нашёл  и  добрался  в Хасавьюрт. Увидев  это убожество,  он  организовал  этих  двух  мужчин; орудуя одной  рукой,  он  топором  вбил  в  земляной  пол  колья,  они  на  них закрепили  доски  и  соорудили  по  периметру  комнаты  нары,  на  них постелили  солому, на солому  -  мешковину. Стало  теплее  и  уютнее.  Я  очень гордился  своим  папой.

Моя  боевая  бабушка  спорила  со  своей  ровесницей  из  этой  семьи, доказывая,  что  её  родное  местечко  Теплик  культурнее,  чем бессарабское местечко,  где  жила  бабушка  наших  добрых  соседей.  А  окружающие  только посмеивались,  наблюдая  за  этой  дискуссией.  Мои  мама  и  папа  буквально породнились  с  Симой  и  Ароном  Кац. Они  потом дружили  всю  жизнь  до самой  смерти, несмотря  на  то,  что  жили  в  разных  городах. Мы – в  Одессе, а  семья  Кац – в городе  Черновцы. У меня  появилась  подружка,  их  дочка, моя ровесница  Муся. С ней и её  мужем   Леонидом,  Инночка,  мы  тоже дружили  всю  жизнь.  С  Мусей  дружим  и  сейчас,  а  Лёни,  к  несчастью,  уже нет.

Казалось,  что  мои  друзья  естественным  образом  должны  были становиться  твоими и наоборот.  Но не всегда  это  происходило.   Тебе  не нравились  многие  мои  друзья,  а мне непонятно  было,  что  ты  нашла  в некоторых твоих  друзьях.  Например,  твоя  подруга  Лиля,  у  которой  ты часто бывала  дома.  Её  родители  тебя  очень  уважали  и  любили. Они  были помешаны  на  своей  единственной  дочери. Эти  симпатичные  люди выросли без  родителей,  воспитывались  в  детдоме, поэтому  свою  Лилю  они  очень баловали.  Она капризничала, требовала  невозможного  и  вела  себя, как принцесса  на  горошине, а  родители  потакали  ей  во  всём.  Мне она не нравилась, хотя была красоты необычайной. За  ней ухаживал замечательный парень, мой  коллега  и друг  Вадик  Явник, но  она его  отвергла  и  предпочла Шашкина,  заслуженного  мастера  спорта, игрока  волейбольной  сборной СССР. Они поженились и уехали работать  в Казахстан,  где  через пару  лет разошлись, не  выдержав  тяготы  семейного  быта.  Ты  удивлялась,  а  я почему-то  понимал,  что  иначе  и  не  могло  быть  при  её  замашках принцессы.

Ты  дружила со своей  одноклассницей  Ритой  Гецельтер  и её  мамой, которая, в отличие  от твоей мамы, пристально  наблюдала  за жизнью  Риты, следя  за  каждым  её шагом,  советуя  ей,  с  кем встречаться  и  с кем  не встречаться.  Но  Рита  оказалась умнее и  дальновиднее,  предпочтя  скромного Савву  Бардера,  а  не  шустрого  Мусю,  которого ей прочила  её  мама. Этот ловкач  умел  угождать  мамам  своих  девушек.  В  итоге  Рита  и  Савва – отличная  пара, у них  здоровая  и красивая  семья. Они воспитали  прекрасного и  талантливого  сына  Игоря.  Рита  тоже пыталась вести  себя  при воспитании Игоря  по  системе  её  мамы,  но  Савва  и Игорь очень тактично  и  деликатно противостояли  этой  политике.  Рита  и  Савва  стали  нам  друзьями  на  всю жизнь.  Ты  особенно восхищалась Саввочкой,  он этого  заслуживает,  в  нём присутствует  позитивный  стержень,  я  даже не могу  отметить в  нём  что-либо  негативное.  Тут  у нас  полное  единство  и  согласие.

В школе я  учился  с  Гришей  Богдановым.  Он,  как  и  многие  из  нашего класса,  остался  без отца, рос в нужде, но как-то болезненно относился к этому обстоятельству, он мечтал  обязательно  разбогатеть.  После  седьмого  класса ушёл  в  техникум,  там  платили  небольшую  стипендию.  Он  сказал,  что  ему не  по  карману  заканчивать  десять  классов и  поступать в институт. Нужно скорее получить  профессию,  зарабатывать  деньги, чтобы   помогать материально  своей  маме.  Он  был  необычайно  способен,  у  него  была феноменальная  память, болезненные амбиции и страстная тяга к чтению художественной литературы. Он был  прирождённый  лидер  и  обольститель. Все  девчонки  при  виде  Гриши теряли  сознание,  он  это  понимал  и злоупотреблял  их  доверчивостью. Верность  девушке  и  понятие  «любовь» для него  было  пережитком  капитализма. Он  так же  легко относился  к  дружбе. Человек  был  ему  интересен,  пока  он  мог  получить  от него  какую-то пользу,  особенно  материальную.

 

 

Гриша  Богданов

 

Во  время  службы  во флоте  Гриша Богданов  писал  письма  сразу  нескольким девушкам  под  копирку.  Кончилось  тем, что девушки  его  разоблачили  и  написали  ему коллективное  письмо,  в  котором  ему объяснили,  что он – настоящая  свинья,  что к нему  не  может  быть  доверия.  После службы  на  флоте он вернулся  в Одессу,  но так  ничему  и  не  научился.  Учиться  и работать  он  не любил,  занимался спекуляцией  (куплей  и  продажей)  всякого барахла  и  вещей,  в  том  числе книг, которые  он  покупал  в  Молдавии  и продавал  в  Одессе.  За  распространение нелегальной  литературы  он  попал  на  четыре  года в  тюрьму.  В это  время у него  была  очередная  женщина;  чтобы  у  него  не  конфисковали  квартиру  и имущество,  он срочно  в  тюрьме  женился  на  ней,  но  она  бедняга  погибла в автокатастрофе.

Помню, в то время,  когда  все  мы  встречали  свои  пары,  влюблялись  и создавали  семьи,  Гриша встречался  с одной очаровательной  девушкой, студенткой  консерватории, которая, конечно, была  околдована его фальшивыми  чарами. Гриша  умел прикидываться другом и  влюблённым.  Мы его  спросили,  почему  бы  ему  не  жениться  на этой  умнице  и  красавице. Он ответил,  что  это  не  вариант,  потому  что  они  оба – бедняки.  Таким образом, он  обрёк  себя  на  одиночество:  без  жены,  без  детей,  без  внуков.  Всю жизнь он  завидовал  другим,  ненавидел  своих  друзей  и  коллег,  считая  себя незаслуженно   обиженным  на  фоне  окружавших  его  бездарностей.  Гриша – типичный  представитель  паразитов, которые, став  богатыми и получив власть над  людьми,  становятся  деспотами  и  кровопийцами. Мы с тобой, Иннуля,  знали  ему  истинную  цену. И  всё  же  жаль  его.  Живя  без  любви, он  сам  искалечил  свою  жизнь.

 

 

 

Наум Мясковский

 

На  другом  полюсе  находятся  наши друзья Мила,  Нюма  и Лёня. Мила и Нюма – наши школьные  друзья. Они  долго встречались, дело  шло к  браку. Нюму призвали в  армию,  они  регулярно переписывались. Родители  Милы и мама Нюмы готовились  породниться.  Нюма  рос без  отца  в  нужде  и  бедности,  он  тоже после   седьмого  класса   пошел  в техникум. Учился  настойчиво и серьёзно, в дальнейшем стал  прекрасным специалистом. Женился  на очень симпатичной  девушке.  Они  жили дружно и  счастливо.  Нюмчик  заболел  и очень  рано  ушел  из  жизни.  Светлая  ему  память. Напомню тебе, почему он не женился на Милочке.

Милочка,  дочь  двух неисправимых  сионистов, пришла ко мне в гости по случаю  моего  двадцатилетия    Её родители  спали  и  видели  себя  жителями Палестины.  Мила  тоже  была  далека  от  комсомольских  идеалов. Ко  мне  в этот  день  пришёл и мой  новый институтский  друг  Лёня  Трахтенберг, мы учились  с  ним  в  одной  группе.  Произошло  «непоправимое»:  Мила  и  Лёня влюбились  с  первого  взгляда,  я  даже  не  подозревал,  что  этот  факт поставит  меня  в  очень  затруднительное  положение.  Я знал,  как   Нюма Мясковский  любит  Милочку,  и  видел,  как  страдает  Лёня.  Мила  оказалась между  двух замечательных парней, настоящих  джентльменов.  Она  полюбила Лёню, но была связана   словом,  которое  дала  Нюме.

 

 

Леня и Мила Трахтенберг

 

Трём  благородным людям  очень  трудно было выйти   из этого замкнутого  треугольника. Я не  мог им  помочь, потому что  мне  был дорог каждый  из  троих.  Нюма демобилизовался.  О  чём он  говорил  с  Милой  и Лёней,  я  не  знаю,  но  догадываюсь.  Мила  выбрала  Лёню,  а  Нюма,  как настоящий  мужчина,  благородно  отступил.   У  Милы  и  Лёни  начались трудные  семейные  и  бытовые  будни.   Лёнина  мама  (волевая  женщина)  не полюбила  Милу  и устраивала  ей  «черную жизнь». Лёня  заявил  родителям, что  не  мыслит  себе  жизнь  без  Милы,  и  если  его  родители  не  хотят потерять  единственного  сына,  то  должны  смириться  с  его  выбором.   Мила и  Лёня  дружили  с  Ритой  и  Нюмой.  Так  поступают  и  живут  благородные люди.

Дорогая  моя,  я  считаю,  что  нам  очень  повезло,  ведь  мы  встретили живую  повесть  под  названием  «сердца  четырёх».  Этот  рассказ  стоит  более глубокого  исследования и  продолжения,  потому  что  на  их  примере  можно воспитывать  молодых  людей.

 

ЕЩЁ  НЕСКОЛЬКО  СТРАНИЦ  О  НАШИХ  ДРУЗЬЯХ

Много  лет  подряд  я  учился  в  одном  классе  и  дружил  с Иссой Озеровским.  Это  был редкий  случай, когда  еврейскому   мальчику  не давалась  математика.  Он  любил  литературу  и  много  читал,  лёжа  в кровати, а  математика  его  не полюбила,  он  винил  всех  вокруг,  особенно  нашего учителя  математики  Александра  Ефимовича,  не  понимая,  что  причина – в нём  самом,  что нужно  только  преодолеть  страх  и лень.    У  Иссы были великолепные  спортивные  данные, он  своими способностями превосходил многих,  и  меня  в  том  числе.  Но  я  побеждал  на  соревнованиях,  а  он побеждал  меня  только  на тренировках. Исса  никогда не мог собраться, сосредоточиться  и  «выстрелить». Я  старался  ему  помочь  уговорами  и внушениями,   не  понимая, что  человеку  нельзя  помочь,  пока  он  сам  этого не  захочет.  То на  экзаменах  он  не  смог  воспользоваться  шпаргалкой, то  на ответственных  соревнованиях  ему  помешали  трусики  или спортивные тапочки, то  он не  расслышал  объявление  диктора  и  не  успел  подойти  к месту старта  или  к  сектору  по  прыжкам  и  потому  получил  «баранку». Удивительно? Смешно?  Тем  не  менее,  эти  мелочи   серьёзно  отравляли  его жизнь.

Но всё же мой  друг поступил  в  пединститут  на  физкультурный факультет,  успешно  его  окончил,  там  не  требовалось  знание  математики. Всю  жизнь  он  работал  тренером,  растил  мастеров  спорта по прыжкам в высоту с шестом.  Он  выбирал  своих  учеников  в  школах  и  детских  садах, он был  им  нянькой,  отцом-воспитателем, мудрым  учителем  и  наставником. К восемнадцати  годам  вырастал  мастер  спорта.  У него была  целая  плеяда учеников, спортсменов  высокого  класса.   Исса  любил  своих  воспитанников, они  отвечали  ему  взаимностью.  Мы  тоже  любим  Иссу  и  Бэллу,  за  их оптимизм  и  весёлый  нрав.  Они родили  сына  Юрочку,  который  был  в одной  группе  детского  сада  с  нашей  Леночкой.  Юра  и Лена  лидировали  в этой  группе. Часто  Юра  соперничал с  Леной  за  первенство. Он  рисовал виселицу,  на  ней  человечка  и  говорил,  что  это – план  того,  как  он  будет вешать  Ленку.  Озеровские  уехали  в  Германию,  мы  поддерживаем  связь  по телефону. Болезни  и  старость  мешают  нам  встретиться,  а  молодость  не вернёшь.

С Витей  Шель я  работал  в  СКБАРСе,  он был  моим  непосредственным руководителем.  Мне очень повезло, так как   он  был   электриком–политехником,  а  не связистом.  Он  знал  многое,  о чём  я  и  не  догадывался (электропривод  мы  не  изучали),  пришлось  мне  эту  теорию  осваивать самостоятельно.  Витя  мне  охотно  помогал.  Мы  быстро  сработались  и подружились.  Однажды  утром  он  мне  говорит: «Привет  тебе  от  Риты Рутгайзер».     «А  откуда  ты  её  знаешь?».  « Как  откуда – она  моя  жена!».  В городе  мы  жили  близко  от них,  стали дружить семьями. Часто  встречались, проводили  вместе  досуг,  обсуждали  многие  проблемы  от  семейных  до международных,  до  тех  пор,  пока  я  не понял,  что   Рита  совсем  не  забыла старое.  Тогда,  чтобы  не  обидеть  её  и  не  навредить  её  отношениям  с Витей,  чтобы  не  нарушить  твой,  Иннуля,  покой,  я  осторожно «нажал  на тормоза».  С  Витей  мы  остались  друзьями.  Сейчас  они  живут  в  США,   у них  всё,   слава  Богу,  хорошо. Витя  достойно  показал  там  класс  инженера, защитив  свою  честь  и  честь  нашего  СКБАРСа.  Теперь  Рита  и  Витя – пенсионеры.  У  Вити  прорезался   писательский   дар,  в  нём  дремал великолепный  рассказчик,  его  охотно  читают  и  издают.  Рекомендуем познакомиться  с  его  творчеством  в  интернете.

Немало  лет  мы  дружили  с  семьёй  твоей  начальницы  из планового отдела завода  КПО Люсей  Михайловной  Полнобродской.  Она  была  умной и очень  доброй.  Помогала  тебе  в  работе, в  решении  многих производственных  и  бытовых  проблем.  Мы  часто  бывали  в  гостях  у  них, они  были  очень  гостеприимны  и хлебосольны,  хотя  жили очень  небогато. Её  муж  Дмитрий  работал  слесарем на заводе киноаппаратуры, у него были золотые руки.  Он  прилично  рисовал,  это  было  его  хобби.  Их единственный сын  Володя  был  глухим.  Люся  и  Дима  настойчиво  его  лечили,  но безуспешно.  Они  героически  приучали  его  к  суровым  условиям  жизни. Он учился  не  в  специальной,  а  в  обычной  школе.  Научился  понимать собеседников  по  губам  и  научился  говорить  так,  что  его,  при  желании, можно  было  понять.  Он  поступил  и  окончил  одесское  художественное училище  имени  Грекова,  унаследовав  дар  рисования  у  своего  отца.   Мы были  на  выставке  работ  выпускников  училища.  Его  большое  дипломное полотно  о  рабочих  порта  выделялось  своим  динамизмом,  экспрессией, светом  и  добротой.  Блеск!  Люся  и  Дима  очень  гордились  своим талантливым  сыном.  Люся  с  большим  трудом,  через  министерство образования  добилась,  чтобы  глухого  Вову  приняли  в  Киевскую художественную  академию.  Володя  успешно  окончил  академию  и стал преподавателем  в  одесском  художественном  училище. Пример  геройского упорства,  целеустремлённости  и  трудолюбия.  Женился,  подарил  Люсе  и Диме  внуков.  Таких  людей  нельзя  было  не  уважать  и  не  любить, что  мы и делали.

В  Одессе  сейчас  живет  мой  друг,  коллега  и  непосредственный начальник  по  СКБПС Ройтберг  Рафаил  с  женой  Зоей  и  сыном  Марком. Они  дважды  приезжали в  Израиль к  своим  родственникам,  мы  встречались, вспоминали  былое. Обсуждали  планы возможного их переезда  в  Израиль. Но они решили остаться  в  Одессе,  потому что бывшая  жена  Марика  не  захотела эмигрировать,  а  Зоя  и  Рафа  не  могли  и  не  хотели  расставаться  со  своим внуком,  который  был  под  опекой  матери.  Мальчика  они  обожали,  им жили,  им  дышали.  Рафаил – прекрасный   инженер-конструктор,  но  ему доверили  должность  начальника  отдела  ещё  и  потому,  что  у  него настоящий талант организатора и  менеджера.  Это он пригласил  меня  в СКБПС, это он доверил  мне самые  сложные  и  ответственные  проекты,  это он  не  боялся  признаться  в  собственных  ошибках своим  подчинённым, и мне в  том  числе.  Но  он  редко  ошибался,  чаще  находил самые верные и кратчайшие пути  выхода  из  любой  сложной  ситуации,  умел  убедительно обосновывать  свои  предложения. Прекрасный  оратор,  шутник  и  балагур, шутил  метко  и  тонко,  умел  найти  подход  к  любому  строптивому работнику и  требовательному  начальнику.  Его  уважали и любили. Мы часто бывали в гостях у них, они – у нас. Дружили  по-настоящему. Теперь  нас  выручает интернет.

 

ОТДЕЛЬНОЕ  СЛОВО  О  НЕСРАВНЕННОМ  ДРУГЕ

В  1984 году  в    СКБПС  появился  новый  конструктор-механик Лев Крайтман.  С  ним, Инночка,  мы  были  знакомы  со  студенческой  поры. Мы разговорились,  и  я  узнал,  что  Лёва длительный  период  не  жил  в  Одессе. Работал  в  Новосибирске,  потом  в Ивано-Франковске,  четыре  года  он просидел  в  тюрьме  за свои стихи,  якобы порочащие  режим Л.И.Брежнева. До суда он был  главным  конструктором  огромного завода в Новосибирске, был кандидатом наук, пользовался  большим уважением в среде станкостроителей. Был даже  вхож в кабинет министра станкостроения СССР.  После тюремного заключения все директора  заводов  боялись  принимать  его  на  работу. Наш директор  Феофанов рискнул и принял его в наше КБ скромным конструктором. Но настоящий талант не утаишь. Очень  скоро коллектив  избрал  его генеральным  конструктором  нашего КБ.  Лёва  внёс новую  струю идей  в наши сложнейшие проекты, всколыхнул  все творческие возможности инженеров и  рабочих нашего завода. Он с  семьёй  жил в  нашем  районе, и я часто возил его  на  работу  и с  работы  на  своём  «Запорожце», пока  он  не получил  служебный   автомобиль.  Потом  он  возил  уже  меня.  Я  быстро убедился,  что   встретился   с  талантливым   человеком.  Он  многое  умел помимо  проектирования  станков: он  рисовал  замечательно   пейзажи  и портреты, он был настоящим скульптором, он мог разобрать автомобиль, устранить дефекты  в  деталях  и узлах  и,  усовершенствовав  их,  собрать  опять. Он  был  классным  слесарем  и  работал  на  всех  обрабатывающих станках. Советский режим во многом сдерживал фонтан его идей и изобретений.

 

 

 

Аркадий Гурман

и Лев Крайтман

 

В  Израиль Лев Крайтман попал  в 1990-м году. Его не хотели брать даже на рабочую должность  из-за  возраста. Друзья посоветовали ему поехать жить и работать на Голанские высоты в город Кацрин (на границе с Сирией). Там находился военный завод, где  Лёва  развернул «пулемет» своих  идей. Всё встало на свои места. У Крайтмана появился  свой дом, который он  любовно  совершенствовал  своими  руками. В палисаднике  он  изваял  скульптурную композицию «Влюблённые». Эта скульптурная  пара  стала для туристов  в  городе  Кацрин достопримечательностью.  Но  и  тут  нашлись  завистники,  которые  стали Лёву  допекать по  мелочам.  Лёва – человек  гордый (его  теперь знали  в Израиле). Он плюнул на  завистников  и  легко  перешёл  работать  в  другую фирму  в   городе   Квар–Саба.    Он и  меня пытался  туда  пристроить, но  я, в свои  65 лет,  струхнул  и  отказался. Теперь  я  думаю,  что  поступил правильно.  Всему  своё время.  Для учёбы  65 лет – это  поздно!  (Надо  было стать  механиком).

Мы  понимали, что  имеем дело с  гениальным  человеком.  Не потому, что он  всё  умел,  а  потому, что  мы  узнали  его  основное  дарование – поэзия. Читая  его  стихи,  мы  задумывались  о  смысле  жизни, о  борьбе  света   и тьмы,  о  настоящей  дружбе и любви,   об  истинном  патриотизме  и  героизме, о красоте окружающего  мира,  о краткости  и  ценности  жизни.  Чтение часто прерывалось  помутнением  зрения  от  слёз  и  от  спазм  в  горле.  Его  стихи рождались,  как  цветы,  прекрасные и  колючие. Именно такая  поэзия необходима людям.  Спасибо  тебе, дорогой наш  друг!  Его  погубил  рак.  Лёва говорил, что со смертью  он будет бороться,  пока  его  рука  держит  перо,  как меч.  Лёва  так  и  сделал.

У него был  один  серьёзный  недостаток:  он  часто  был  груб  и нетактичен  по отношению к своей любимой  жене  Лене, с  которой  прожил 50 лет. При этом он  так часто  влюблялся  в  других  женщин, их  было столько, что  он  сам сбился  со  счёта.  И всё же  незадолго до смерти  он  покаялся перед Леной  и горячо  признался  ей  в  любви.  Дорогие  потомки,  на  таких,  как Лев  Крайтман,  земля  держится!

 

И  ЕЩЁ  ОДНО  СЛОВО  О  ДРУЗЬЯХ

В 1994 году,  улетая  из  Одессы, мы  рыдали,  расставаясь  со  своими друзьями,   не  представляли  себе  жизнь  без  общения  с  ними. Друзья всегда наполняли, украшали и  обогащали  нашу  жизнь. Все  они    были   разные, порой  со сложными  и  тяжёлыми характерами, но  такими  мы  их  знали и любили, такими  дорожили. В Израиле нам Бог послал  новых  замечательных друзей,  о  которых можно  писать и  писать. Они, как и мы, хлебнули  горюшка на  Родине.  Они,  как  и  мы,   барахтались  в  бурном  море  под  названием «репатриация».  Каждый  из  них был  умён  и  образован, каждый  старался найти себе  достойное применение  в  новой,  иной жизни.  Но большинству  из них это  сделать не  удалось,  не хватило  терпения, воли  и  настойчивости. Возраст  и  болезни  загоняли людей  в  неверие  и  депрессию.  Многие настолько  обрусели,  что  не  могли  принять  еврейские обычаи и традиции. Советский менталитет и  воспитание мешали  им вырваться  из  оков  старых привычек. Были,  конечно,  и  исключения.

Таня  Касап (вдова  нашего друга  Бориса) в Одессе  работала инженером в области автоматики пищевой  промышленности. Тут она поменяла  профессию, стала страховым агентом (страховала автомашины и недвижимость), освоила иврит, занималась на курсах, трудилась,  как  муравей,  днём  и  ночью, вживалась  в  среду  израильтян-старожилов.  Победила!  Нам  всем  следовало воспользоваться  её  опытом. Но  мы  все  скисли

Нора  Явник после окончания университета на родине работала  в  школе учителем украинского языка.  Тут она  не стала утомлять себя  изучением иврита.  Окончила  курсы  английского языка.  Пользуясь  многолетним опытом работы  с  детьми  в  школе, набрала группу школьников  младших классов, знающих русский язык, и стала  их  учить английскому языку  частным образом. Это  было  очень  рискованно. Но у  неё  получилось. «Смелость  города берёт!». Её  муж,  Вадим Явник  (главный конструктор–механик  кузнечных  и прессовых машин) переквалифицировался  на  преподавание  математики  отстающим школьникам.  Остальные  зарабатывали  на  хлеб:  уходом  за  детьми  и стариками, уборкой  квартир  и офисов,  охраной  различных объектов,  работой на  различных производствах.  Помогали своим детям вести  домашнее хозяйство.  Поднимали внуков.

Жаль,  уходит  замечательное  поколение людей, переживших   войну  и катастрофу, закалённых  в борьбе  за построение социализма  в  одной  отдельно взятой  стране. Поколение людей, живших  в  условиях  «развитого социализма», где  страх  и  нужда  были  постоянными спутниками.  Поколение людей,  живших  в    условиях, где  еврею  было  отведено  место  козла отпущения. Поколение детей  тех,  кто  готовил,  создал  и отстоял  эту  власть, чьи  успехи  в  науке, производстве,  медицине,  образовании, культуре  и обороне отечества  не  принимались  во  внимание.  Неудивительно, что наши друзья  вынуждены были  уехать  из бывшего СССР, совершить очередной исход, побег из рабства,  оторвать себя  от родительских  могил,  от  земли,  где они  родились, росли, от земли,  которую  они поливали  своим  потом  и кровью.  Они  хорошо понимали, что не  смогут, не  успеют стать полноценными  членами нового  общества. Зато их дети  не будут рабами, получат достойное образование, займут место в новом обществе  в соответствии  со  своими  способностями  и своими достижениями. Будут служить в армии, защищая свой народ, будут  растить своих  детей (наших внуков и  правнуков),  не стесняясь своих  имён, своего  языка  и своих обычаев. Душа моя единственная и любимая, наши потомки будут судить о нас с тобой не в отрыве от общества, в котором мы родились и жили, а в тесной связи с людьми,  окружавшими  нас. По нашему отношению  к  этим людям,  к этому обществу,  к  нашим недругам  и  друзьям.

Мне удалось вспомнить и кратко рассказать  о  самой  малой  части  наших друзей,  с которыми  нас  свела жизнь. Если я кого-то не назвал или чем-то обидел, то не потому, что я  их  забыл и не уважаю,  а  потому, что не могу объять необъятное. Не  судите  меня строго, я сам сужу себя  безжалостно:  я наделал много ошибок,  я  многого не успел и не достиг. Каюсь!  И всё же жизнь прекрасна,  жаль,  что быстротечна.

Дети наши, берегите себя,  берегите своих близких и друзей,  берегите своё достоинство,  достоинство нашего народа и нашего государства!  Мы сделали всё, что могли, вам  продолжать.

 

ГРУСТНЫЕ  ГОДЫ

Жить бы да жить, но стали наваливаться проблемы по  медицинской части.  У  меня  обострилась  болезнь предстательной  железы, которая  не давала  спокойно жить, работать и дышать.  Иногда   я  терял  сознание, и  мне требовалась  госпитализация. К  счастью, я  попал  в  руки к замечательному урологу-хирургу, который  в  течение  года поставил  меня  на  ноги, произвёл операцию с  помощью  лазера, за  что  ему  низкий  поклон  и добрая  память. Теперь  я  старик, очень ослабел  иммунитет,  болячки  сосут из  меня последние силы, я  с большим  трудом живу,  не  видя  тебя,  я  всегда  тяжело  переживал разлуку с тобой,  но теперь эта беда  непоправима, моя душа  не может с этим смириться. Что  же   ты  наделала?  Жизнь  погасла...

Но всё же я как-то живу. А у  тебя,  Инночка, дело  обстояло  хуже  и серьёзнее.  У тебя  в  Израиле  катастрофически  быстро  выросла  миома (до семи  килограмм).  Врач,  хирург-гинеколог,  сразу  заявил,  что через  неделю он тебя  будет  оперировать. Леночка  стала  что-то  лепетать  про  сердце,  про почки  и  прочие  болячки,  а  он  ответил,  что  без  операции  ваша мать погибнет.  Операция  прошла  успешно,  смерть в очередной  раз  отступила. Только отпустила – через два года  у  тебя  случился  заворот  кишечника, образовалась  непроходимость  и  опасность перитонита. В  больнице «Вольфсон»  из  приемного  покоя  тебя  прямо отвезли  в  операционную, вызвали дежурную бригаду  хирургов  и  тут  же  ночью  прооперировали. Вышел  хирург и на пальцах  показал, как  завернулся  и завязался  кишечник. Ты опять стояла  одной  ногой  по  ту  сторону  жизни.

Как-то  раз  ночью  в темноте, перемещаясь  как лунатик, ты пошла  в туалет   (свет  ты  не зажигала  из  принципа, а  я  устал  с  тобой  бороться)  и, к несчастью, перепутала  унитаз  с  ванной.  Села, провалилась, и  разбила  голову о  кран.  Я  сплю  очень  чутко, слышу  глухой  удар  о  стенку, забегаю  в  ванну и  вижу, что  ты  лежишь  в  луже  крови,  а  кровь  хлещет,  как  из  крана.  Беру полотенце, заворачиваю  им  голову, на  полотенце  надеваю  свой  ремень  и затягиваю,  что   есть  силы.  На  Бальфур  останавливаю  такси   и мы  в  таком виде  появляемся   в  приемном  отделении  больницы «Вольфсон». Подходят хирург  и  медсестра, они снимают мою удавку,  и  кровь  бьёт  в  потолок. Пришлось  срочно  зашивать  пробитую  артерию, а  поскольку под  рукой  не оказалось специальных  зажимов  и  ниток, а на  поиск  времени  не  было,  то артерию  с   одной  стороны зажимала  сестра, а  с другой - я.  Хирург  орудовал обычной  иглой  и  обычной ниткой.  Когда  кровь  остановили,  они  спросили меня,  как  я  до  всего  этого  додумался,  ведь  жена  могла  истечь  кровью. Я только  пожал  плечами,  сказав,  что  у  меня  не  было  другого  выхода.

Опять  смерть прошла  мимо, но на  этом  наши  злоключения  не прекратились.  У  тебя были  хронические  заболевания:  сердце, почки,  боли  в коленях  и  позвоночнике. Служба   социального  страхования  выделила нам помощницу  Наташу. В  недобрый  день  и  час  я  был  на  работе у  Дани  в цеху, который  находится  в  городе  Холоне.  Раздается   звонок  сотового телефона,  и  Наташа   в  истерике  сообщает, что  тебя  сбила  машина.  Я мчался из  Холона  в  Бат–Ям  на  машине, нарушая  все  правила  дорожного движения. Когда  я  подъехал  к  дому,  то  тебя, Инночка,  я  уже  не  застал,  т. к. тебя увезла  машина скорой  помощи. Стояла  полицейская машина, рыдающая Наташа  и кучка  любопытных. Машина  виновника  и  виновник  стояли  рядом. Это  был  пожилой  мужчина  из  соседнего дома. Он задним ходом  выезжал  из парковки,  не  заметил тебя  на пешеходной  части  переулка  и  толкнул. Ты упала,  ударилась  головой  об  асфальт, тебя  пришлось  срочно  госпитализировать.

Я  помчался   в  больницу  «Вольфсон». То, что я  увидел,  повергло  меня в ужас.  Вся  левая  часть  лица  опухла  и  посинела,  левое  колено  разнесла отёчность, ты  была   в  сознании, но  положение  было  тяжёлое. Тебе  сделали послойную  томографию  мозга  и  срочно  отвезли   в  больницу  «Ихолев», потому,  что  там  есть неврологическое  отделение. Там  сказали, что   нужна операция, они  боялись  того, что  у  тебя   может  произойти: инсульт, паралич и  даже смерть.  Внутри  черепа - огромная гематома.  Операция  удалась благодаря   мастерству   хирургов.   Они  через  отверстия  в черепе удалили гематому. Ты  сразу  стала  всех  узнавать, и  дело  пошло  на поправку. Нас поместили  в  реабилитационный  центр,  там  тебе  эффективно  лечили колено  и  проводили  сеансы  физиотерапии.

Смерть  опять отступила.  Опять  я  мог видеть и слышать  тебя, заботиться о тебе,  помогать тебе  жить  на  этом  свете. Мы  оба дожили до  Золотой Свадьбы,  несмотря  на  все  ухищрения  злой  старухи  с  косой, которая периодически  проверяла  нас  на  прочность,  старалась  нас  разлучить, прервать  наш  союз. Но  нас  защищал  Всевышний  и  ниспосланный  нам спаситель  -  Добрый  Ангел.

Инночка, не уходи, пожалуйста!

 

Сначала   мы  перешагнули  семидесятилетний  рубеж.  Торжества  по поводу  наших  юбилеев  мы  отмечали в  ресторане  при  почти  100%  явке наших  родственников   и друзей. Эти  торжества  были  засняты на видеоплёнку,  фильмы  послужат  иллюстрацией  для  наших  внуков  и правнуков,  если  они  захотят прочесть  мои  воспоминания   и  познакомиться поближе  со  своей  прабабушкой  и  прадедом.  С  тех  пор прошло  почти  пять лет,  в  этот  раз  всё  было  не так.  Добрый  Ангел  нас  покинул.  Ты  стала слабеть буквально на  глазах,  но  самое  главное   то,  что  тебя  покинуло желание  жить.  Ты  говорила: «Дайте  мне  спокойно  умереть». Тебя возмущали  наши  усилия   по  спасению.  Самые  злостные   враги  -  это Леночка и  я.    Вся   семья,   наши  друзья,  медики,  метапелет  Галина  (твоя подружка),   Шела   из  последних  сил тянули  тебя  к  жизни,  но   ты сопротивлялась.  И  своего  добилась!  Я тебя  понимаю, родная, тебе  надоела твоя  беспомощность  и  зависимость  от меня,  детей, внуков  и Галины.  Тебя всё  больше  влекла  к  себе твоя  мама. Она  являлась  к  тебе  каждую  ночь, ты обращалась  за  помощью  не к  Богу, а  к  ней  всё  чаще  и чаще.  Ты  не учитывала   только  тот  факт,  что  на  кону  стоит не только  твоя  жизнь, но  и моя. Я  не могу  жить  без тебя,  ты  постоянно  стоишь  за  моей  спиной,  я оборачиваюсь  в  надежде  тебя  увидеть,  поймать   (как  в  молодости),  но  ты исчезаешь.  Тоска   гложет  меня,   лишая  жизнь  всякого  смысла,  всё померкло, я  нутром  чую  свою   бесполезность. Только  радость  общения  с  внуками  и правнуками  делает   осмысленной  мою  жизнь.  Маратик  и  Ариельчик  стали яркими  звёздочками  моей угасающей  жизни. Они  более  других  понимают  мою  утрату. Судьба   моя,  потерпи  немного,  мы  очень  скоро  будем  вместе, и  тогда  нас  не  сможет  разлучить  сам  Бог. Теперь  вся  надежда  на наших замечательных  детей  Леночку  и  Зорика.  Хочется   верить,  что  они  не  будут делать  глупостей,  а   вовремя  обратят  внимание  на  своё  здоровье.  Не  будут рисковать  во  имя  работы;  чтобы  продуктивно  работать, нужно  качественно отдыхать, больше  радоваться,  меньше  психовать  по  пустякам,  чаще  смотреть на  себя  в  зеркало,  чтобы  увидеть  веселую  улыбку.  Жизнь  и  так   коротка! Не  нужно  её  укорачивать!   Да,  сохрани  их,  Господь  милостивый!   Аминь!

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Приняв  решение  написать  воспоминание  «Опустела  без  тебя  земля», я не  совсем  представлял,  какую  ответственность  взваливаю  на себя.  В процессе  написания  вспоминались  разные  подробности  и   детали,  которые не  были  запланированы  заранее. Не  думал,  что так  часто  буду  плакать, вспоминая  нашу  жизнь. Я  понял,  что  ИСТОРИЯ  народа  или  отдельно взятой  семьи – очень  деликатная и капризная мадам. С  одной  стороны – она не  терпит  искажений,  с другой  стороны  взгляд  на  историю – вещь   очень субъективная. Поэтому  её  должен  писать  честный человек  с  холодной головой.

Не  уверен,  что  я  могу  претендовать  на  эти  качества.  Говоря  о собственных недостатках  и прегрешениях,  разглядывая  со  стороны характеры  и  поступки  других людей,  пусть  даже  самых  близких  и  дорогих, можно  невольно  ошибиться  и  незаслуженно  обидеть  человека   или поколебать  добрую  память  о  нём.

Говорить  о  людях  только   хорошо -  бессмысленно.   Тогда  это  - не история,  а  ода, восхваление  и воспевание. Можно, конечно,  скромно умолчать  некоторые  неприятные  подробности,  но  я  не  вижу разницы между  утайкой  и  ложью.  Единственное,  что  я признаю,  так  это  то,  что  я, как  любой человек, могу ошибаться. По многим  вопросам,  деталям  я  могу поспорить  и  даже  признать  свои  ошибки,  но  есть вещи-аксиомы,  которые не  требуют  доказательств,  потому что  они  не  вписываются  в  понятия общепризнанной  человеческой  морали.  Я  не  хочу  обманывать своих  внуков и  правнуков.  Я  хочу,  чтобы они  были  людьми,  достойными  нашего проклятого  и славного  племени.  Они  должны  знать  как  можно больше, тогда  у  них  появится возможность  и  желание  подумать  и  сравнить.

Завершая  эту  неблагодарную  работу,  я  хочу  искренне   извиниться перед  всеми,  кого  задели  мои  бредни. В   мою задачу  не  входило причинить  им  боль  или  их   обидеть.  Но если  всё  же  это  произошло, то простите  великодушно   меня – старого   безумца,   взявшегося  не  за  своё дело.

Если  не  простите,  то  за  всё  я  отвечу,  когда  моя  душа  унесётся  в бесконечное  космическое  пространство догонять  свою  судьбу  и  любовь.

Ваш  Арнольд Гурман

Бат-Ям 2012 г..

 






<< Назад | Прочтено: 685 | Автор: Гурман А. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы