Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Темы


Memories

Александр Гройсман

 

Воспоминания мамы -

„Кое-что из моей жизни“

 

Моя  мама  Лубенская Ида Исаевна родилась 5 мая 1913-го года в селе Вязовок Городищенского района Киевской губернии (сейчас-Черкасской области).

Всю историю своей жизни она описала сама в 2003-м году в нескольких ученических тетрадях, озаглавленных «Кое-что из моей жизни». В это время  ей было 90 лет.

И сейчас, когда ей уже 98 лет, она многое добавляет и поправляет в написанное ранее.  Всё далее  написанное (напечатанное) будет от первого лица, от её имени.

 

 У маминых родителей - бабушки Буни и дедушки Мотла - было девять детей. 5 сыновей: Янкель, Герш, Дуда, Пиня, Ехени,  и 4 дочки: Шейндл, Росси, Сура-Ривка, Рухл.  Моя мама Сура-Ривка родила тоже девятерых детей. Остались в живых четверо: старший брат Ушер-Арон, Сима, я - (Эстер-Ита) и Геси - (Ася).

У дедушки был лесосклад – он был лесоторговцем. А мой отец был бухгалтером. Он умер в 1917-м году после тяжелого  ранения в первой мировой войне.

Помню, когда была совсем маленькой, мама и папа всегда отмечали еврейские праздники. Особенно мне нравилась пасха. В доме наводили идеальную чистоту. С чердака снимали очень красивую пасхальную посуду. Нам, детям, покупали новую одежду и обувь. Папа справлял Седер. Пили маленькими глоточками вино. Открывали дверь, чтобы зашёл Алинуве. Это мне очень хорошо запомнилось.

Помню, когда была революция в 1917-м  году,  люди шли с красными знамёнами по улице. Мои взрослые двоюродные сёстры тоже шли в этой колонне.

Потом начались еврейские погромы. Мы прятались далеко от центра - у крестьян. Мне надевали платочек на голову, закрывали мои кудри, надевали крестик, как будто я их ребёнок. Деникинцы в бурках с саблями на конях верхом кричали: «Жидов здесь нет?»   Мама с детьми пряталась. После погрома вернулись домой, и увидели, как кругом летают перья от наших порванных перин. Погромы повторялись много раз.

Один раз мы прятались в туалете у попа,  живущего рядом. Но сын попа нас выдал. Тогда один погромщик в маске рванул дверь туалета и кричал:

- Мотыха, давай деньги!

Это были местные крестьяне - они не убивали, только грабили. Однажды много евреев и мы вместе со всеми прятались в каком-то заброшенном сарае. Младшая сестра Ася была ещё грудная и громко плакала, а взрослые кричали, чтобы мама её задушила, а то она всех нас выдаст…

Как-то ночью пришли бандиты из местных  и начали вынимать окно в кухне. Окно выходило в сад, ставня была крепкая. Когда они вынули окно, мы услышали звон стекла. Напротив окна была русская печь, куда посадили меня и Асю. Старший брат, которому было лет 10-11, как-то после боёв подобрал револьвер и прятал его дома. И когда окно взломали, брат выстрелил в окно, и грабители убежали.

В 1920-м году от бандитизма и голода мы уехали в Шполу Киевской области. Там сняли комнатушку. Был голод. Хорошо, что из Америки  тогда евреям посылали кое-какие продукты. Я очень болела в это время. Мама водила меня к фельдшеру, но лекарств никаких не было. Брат, совсем ещё ребёнок, спасал нас от голода. Он ездил в Смелу (конечно, без билета), доставал всякую мелочь (пуговицы, иголки и др.) и возил всё это в Вязовок, где мы раньше жили. На окраине села жили знакомые нам крестьяне. Ушер отдавал привезенное им. А они давали ему сухари. И этим мы спаслись от голода.

Потом мы вернулись опять в Вязовок. Там сняли комнату на окраине села. Хозяева были хорошие люди. Я уже была большая, но в школу ещё не ходила. Ушер меня учил грамоте. Научил читать, писать, считать. Мама была совсем неграмотная. Нашли для меня какую-то старую одежду и в 10 лет повели в школу, сразу во второй класс. Училась я хорошо. В 16 лет закончила семилетку.

Зимой и летом, в жару и мороз, в снег и дождь наша мама стояла и продавала мелкие товары. Столик с товарами стоял на улице вблизи небольшого магазина. Товары для мамы привозили родственники из Смелы. Мама не имела права голоса  как  «лишенка», так как занималась торговлей.

На праздники Октября в центре местечка Вязовок стояла трибуна. С трибуны руководители поздравляли народ с праздником. От имени школы поздравляла я. Мне написали текст и я его выучила. Все наши родственники и знакомые тогда гордились мной.

Ушер заочно окончил бухгалтерские курсы и в 1928-м году поехал на работу в Херсонскую область, Калининдорфский район, на 14-й участок. Там Агроджойнт организовал еврейские колхозы. Брат работал там бухгалтером. А я и Сима поехали в Черкассы.               

 Старший брат Ушер, я (Ида) и Сима.

 Там мы поступили на работу в совхоз – пололи грядки. Нам дали комнату в бывшем монастыре. Мы её побелили и собирались там жить, но узнали, что в Переяславе (вблизи Киева) берут на учёбу в агротехникум. Туда я и поехала учиться. Проучилась там год, и наш техникум перевели в местечко Львово Херсонской области.

 С группой студентов. Я - вторая справа.

 

Там проучилась три года. Там же вышла замуж за преподавателя Гройсмана Льва Моисеевича. Мы очень любили друг друга. Над нами даже посмеивались, мол, ходят всегда вместе и держатся за руки. По окончании техникума работала агротехником в хозяйстве техникума. Потом перешла на работу в соседнее село Ольговка учителем младших классов. В одной классной комнате вела 1-й и 3-й классы. Оттуда я ушла в декретный отпуск. И  с мужем уехала в Херсон, где жили его родители.

Херсонское облоно направило нас на работу в Гопри (районный центр Херсонской области - «Голая Пристань»). Лёву- преподавателем биологии и географии в десятилетку, меня - учителем младших классов в семилетку. В центре мы получили квартиру. Для ребёнка взяли няню. Шёл уже 1937-й год. Мы были счастливы, но недолго…  Нашлись «доброжелатели» и доложили «куда следует», что Лёва рассказывал кому-то политический анекдот. Пришли к нам ночью, арестовали Лёву. В квартире сделали обыск. Всё перерыли, все книги из этажерки выбросили на пол. Даже ребёнка вынули из кроватки и искали в детском постельном белье что-то запрещённое. Лёву отправили в Херсон, в тюрьму.

На работе в школе стали на меня косо смотреть. Гороно собиралось мне вынести политическое недоверие. Я была беременна на последних месяцах. Трудно передать словами  моё состояние...

Я и мама Лёвы носили в тюрьму передачи, выстаивали длиннейшие очереди.  Отец Лёвы – Хаим-Мойше – часто приезжал ко мне в Гопри и помогал мне, чем мог. В это тяжёлое время жила со мной и моя мама. У неё часто случались  сердечные приступы. Она теряла сознание. Я бежала за врачом. Укол врача приводил её в сознание. Это было начало 1938-го года.

Первого марта у меня начались схватки, и я пошла в больницу рожать. Столько горя было у меня, что я не чувствовала  болей от родов. Родила второго сына 1-го марта 1938-го года. А второго марта умер отец Лёвы. Он работал в конторе по заготовке зерна. Поехал в командировку в Каховку и там умер от заворота кишок. В его честь я назвала ребёнка Мишенькой – Моисеем. Сын был очень беспокойным, плакал днём и ночью. Мои переживания передавались и ребёнку.  Мы со свекровью  решили, что я с детьми должна переехать в Херсон, ближе к мужу. Мы запаковали все вещи, спали в ту ночь на узлах.

Но не успели выехать, как узнали, что Лёву привезли из Херсонской тюрьмы в Гопри на допросы. Через несколько дней я пошла к начальнику НКВД просить свидания с мужем. Он мне сказал:

- Идите домой. Сегодня ваш муж будет дома.

Я не шла домой, а летела. Моя мама и свекровь были как раз у меня. Мы все положили головы на узлы и до поздней ночи ждали. Мамы уснули, а я продолжала ждать, прислушивалась к каждому шороху. Наконец стукнула калитка. Да, есть Бог на свете!

Вернулся Лёва. Проснулись мамы. Радость, слёзы. Лёва познакомился со своим вторым сыном. Потом, когда он узнал, что умер его отец, долго плакал.  Мы опять вместе. Мы счастливы. Распаковали вещи, остались в Гопри.

Районо отправил Лёву на работу в Новую Збурьевку, там он стал преподавателем и завучем. Спустя некоторое время он стал директором этой средней  школы. Нам дали квартиру и огород. Мы купили корову по кличке Дуся. Зажили счастливо: сами обрабатывали огород, я доила корову, выгоняла на пастбище и встречала вечером. Делала творог, взбивала масло. Лёва готовил корм для коровы на зиму. Наквасила 4-х ведёрную кастрюлю капусты. Вообще, были обеспечены. Жили материально и морально отлично.

Часто приезжала к нам мама Лёвы. Она привезла нам швейную машинку «Зингер», и я кое-что шила детям и нам. Лёва много времени уделял детям. Всё у нас было прекрасно. Мы любили друг друга, и большего счастья нам не нужно было.

Но наступил 1941-й год. В июне началась война…  Мы слышали, что фашисты убивают евреев. Надо было спасаться. Шурочке было 6 лет, Мишеньке - 3 года. А мне - 28 лет. Лёва взял школьную подводу и конюха. Положили на подводу немного продуктов и тёплые вещи. Посадили больную свекровь и её сестру Сару. И я с двумя детьми уехала в неизвестность...

Это был август 1941-го года. Лёве не разрешили пока уезжать. Ещё до нашего отъезда Збурьевку бомбили. Я видела, какая страшная яма была в том месте, где упала бомба.

Это было моё первое знакомство с войной. Такие ямы - воронки мы встречали всё чаще и чаще. Немцы уже были в Николаеве. Вечером первого дня мы остановились на ночь в степи недалеко от Мариуполя. Детей уложили на подводе, укрыли. Сами примостились рядом. Это была первая бездомная ночь. Утром возчик оставил нас и отправился обратно в Збурьевку. К нам на телегу попросился какой-то мужчина. Он стал править лошадьми, и мы поехали дальше. Много раз попадали под бомбёжку. Я укладывала детей на землю и закрывала их своим телом.

Мы ехали долго. Масса народа двигалась пешком. Один раз мы ночевали в каком-то свинарнике. Но были всё равно довольны, потому что там было тепло. Потом, помню, мы присоединились к скотарям  (пастухам), которые гнали колхозный скот на восток. Скот шёл медленно, и мы двигались вместе со всеми. Остановились в каком-то скотном дворе надолго. Я сидела все ночи без сна и гнала блох от детей.  Потом поехали дальше. Доехали до Ростова-на-Дону. Там проехали очень длинный мост. Мост по всей длине  был перегружен подводами и пешеходами, а также военными.

В Ростове мы сдали государству лошадей и подводу. Нас обещали посадить на поезд. Уже была глубокая осень. Стало холодно. Трудно передать, что творилось на вокзале, когда прибывал поезд. Уйма народу. Один лез на другого. Сильные отбрасывали слабых. Но  нас с детьми пожалели и помогли сесть в товарный вагон.

Мы ехали очень долго. Проходили дни и ночи. Мы не знали, где находимся, какой день, какой месяц.  Только хорошо почувствовали, что пришла зима, что наступили морозы. Детей укрывали всеми вещами, что взяли с собой. Вода в вагоне замерзала. Стало очень голодно и холодно. Сейчас, через много лет,  пишу эти строки и не могу представить, как мы выжили.

Иногда поезд останавливался надолго. Мы выходили и пекли коржи – захватили из дома немного муки. Топили кураём. Иногда, рискуя отстать от поезда, я бегала в ближайшие хаты, просила для детей хлеба.

Наконец поезд остановился совсем. Всех стали выгружать. Была ночь, был сильный мороз. Но нас благополучно довезли до какой-то избы. Вошли в избу. Первый вопрос хозяйки:

- Вы не будете из тех – жидов-то?

Я ответила:

- Нет, мы не из жидов.

Оказалось, что попали мы в село Логиновка Краснокутского района Саратовской области. Хозяйку звали тётя Катя. Она дала нам небольшую комнату, которая не отапливалась. Окна замёрзшие, подушки к окнам примерзали. Что делать? Нужны дрова. Нужно спасаться от холода. За вещи, которые у нас ещё были, я нашла возчика и с ним поехала в лес за дровами. Нарубили немного дров и поехали домой. Мы только к рассвету добрались домой.

От холода простудились дети, заболели двусторонним крупозным воспалением лёгких. Лекарств - нет.   Через день умер Мишенька. Вырвал у меня пол-сердца...

Отвезла Мишеньку на кладбище, похоронила. Возле могилки был большой камень. Я надеялась, что весной пойду на кладбище и по этому камню найду могилку ребенка. Весной я пошла на кладбище. Снег растаял, и по всему кладбищу были такие же камни. Я не знала, где его могилка. Я бежала по кладбищу и кричала:

- Сыночек, где ты?

Запомнила на всю жизнь слова Мишеньки: «Мамочка, ты не умилай. Если ты умлёшь, то и я умлу».

Он умер, а я осталась жить...

Чудом остался жить Шурочка. Он и держал меня на этом свете. Я стала писать в Бугуруслан (в центральное справочное бюро по розыску потерянных родственников). Нам прислали адрес брата мужа – Хаци. Он служил в подводном флоте на Дальнем Востоке. Мы стали переписываться. Он немного помогал нам деньгами.

И, наконец, мы получили адрес Лёвы. Оказалось, что он является курсантом Симферопольского военного училища, которое было эвакуировано в г. Балаково Саратовской области, и что мы находимся с ним в одной области.  Я решила поехать к Лёве. Была весна 1942-го года. Распутье, грязь. Хозяйка дала мне большие сапоги, и я поехала в район просить разрешение на поездку в военное училище. Долго пришлось упрашивать начальника. Но я так рыдала, что он, наконец, дал разрешение.

С большим трудом добралась до Балакова. Курсантов не было в училище. Я зашла в один дом, где чужие люди меня накормили. Они видели, что я еле на ногах стою. Потом я вышла и стала ждать курсантов. Появилась колонна. Лёва был высокий и шёл в первых рядах. Я стояла и очень плакала. Лёва узнал меня и побежал ко мне. Вся рота остановилась. Многие солдаты плакали, глядя на нас. Лёву отпустили, и мы пошли в какую-то хату, где остались ночевать. Спали на полу. Но это был для нас праздник. Мы были вместе.

Потом он узнал, что нет уже Мишеньки. Он очень плакал. На следующий день Лёва достал немного пшена и проводил меня.

Потом он стал писать нам ежедневно. Я сохранила почти все его треугольные конверты с письмами. Так как фронт был недалеко, мы, посоветовавшись с Лёвой,  уехали на Урал. Приехали в прииск Айдырля Кваркенского района Чкаловской области. Это рудник. Раньше здесь добывали золото, а во время войны – никель. Меня взяли на работу в рудком секретарём рудкома. Моей семье дали комнату, мы получали талоны на хлеб и кое-какие продукты. Нам стало легче жить.

Лёва в это время окончил училище, стал лейтенантом, и его отправили на фронт, в Сталинград. Там в это время шла кровавая битва за каждый дом. Лёву назначили командиром взвода миномётчиков. Но вскоре он был тяжело ранен, перевезен  в Саратовский эвакогоспиталь №2635, где умер от ран 21-го января 1943-го года. Похоронен был в братской могиле на городском кладбище. Я думала, что и я вслед за ним пойду в могилу. Его мама ходила чёрная от горя.

Вскоре вернулся раненый бывший секретарь рудкома, и мне пришлось уйти из рудкома. Я стала работать в радиоузле. Нас разыскали моя сестра Ася и сестра мужа – Фаня. Они приехали к нам. Мы жили вшестером в одной комнате. Позднее нам дали ещё одну комнату. Туда перешла я с Шурочкой и Асей.

С мамой, Сарой и Феней мы всё время общались. Сара пошла работать в школу, она преподавала биологию. Ася помогала врачу в поликлинике. Фаня через некоторое время уехала к мужу. Ася уехала в Киев продолжать учебу в мединституте. Война шла к концу. Хаця демобилизовался, приехал к нам и вместе с мамой уехал в Херсон. Я работала в радиоузле и по совместительству вечерами в библиотеке рудкома. В Айдырле Шура пошёл в школу. Читать он научился рано, примерно лет в 5. А писать было абсолютно не на чем. Писал он на газетах, бумажных обрывках .

Через некоторое время мы с Шурочкой уехали на Украину- на станцию Знаменка Кировоградской области. Жили временно у отцовской тётки. Потом нам дали маленькую комнатушку (бывший туалет). Летом я и Шура ходили в лес за дровами и ветками. Шурочке было уже 10 лет. Он помогал мне рубить эти ветки. Так мы готовили топку на зиму. В нашей комнате стояла железная круглая печка-«буржуйка».

Знаменка – большой железнодорожный узел. Там валялось большое количество подорванных советских и немецких вагонов с боеприпасами. Дети всегда рылись в них. Я периодически выбрасывала из-под кровати Шуры много всяких боеприпасов. А однажды они с ребятами разожгли костёр и стали бросать туда патронов. Патроны начали взрываться. Одному мальчику выбило глаз. Остальные отделались сильным испугом. Потом меня обвиняли, что я не слежу за сыном, что Шура – инициатор всего, что случилось.

Была и радость со слезами на глазах. Закончилась война.  Победа!  Я горько плакала. Война забрала у меня всё дорогое сердцу. Нет Лёвы, нет Мишеньки. Потом узнала, как погибла моя мама, сестра Сима и родственники. Они не сумели эвакуироваться. Их расстреляли фашисты. Рана за раной. Не знаю, как я смогла после всего так долго жить...

Я устроилась работать продавцом в магазин. Меня хвалили за работу, наградили грамотой. Потом перевели в другой магазин завмагом. Дали хорошую комнату.  Я хотела уехать в Херсон, но меня не отпускали.  Потом Хаця прислал мне вызов из Херсонского ОБЛОНО, и меня отпустили. Это был уже 1948-й  год. Мы приехали в Херсон к свекрови и Хаце на ул. Шолом Алейхема, 21. Я устроилась воспитательницей в школу-интернат для глухонемых детей. Шура пошел в школу. Я на него получала пенсию за погибшего отца. В школе у него появилось много хороших друзей. С ними он часто ездил на разные экскурсии.  С  некоторыми из тогдашних друзей он держит связь и сейчас, через много лет. Однако шло время, Хаця собирался жениться. Для нас уже не было места в квартире.

В 1949-м году я вышла замуж за Исаака Берковича.

Я и Шура перешли  к ним, на улицу Советскую, 49. Однако в сердце остался Лёва на всю жизнь.

 6 июля 1950-го года родилась Светочка.

Шуре тогда было 15 лет. Он учился уже в десятилетке - в школе №20. Светочку носили в ясли, потом она ходила в садик. В 8 лет пошла в первый класс 14-й школы. После 7-го класса перешла в школу №20, которую закончил и Шура.

В 1953-м  году умерли обе мои свекрови. Мама Лёвы была мне как родная. Мама Исаака тоже ко мне хорошо относилась. Так же хорошо относились ко мне и братья Исаака - Виктор и Юра.

 

 

Шура женился в 28 лет.

Жанне было 20 лет.



Свадьбу им устроили в нашей квартире. На свадьбу приехали родители Жанны, были наши родственники и друзья Шуры. Мы молодым сняли квартиру, сделали там ремонт. Исаак лазил на крышу, ремонтировал покрытие, чтобы не протекала. Через некоторое время они получили однокомнатную квартиру на ХБК.

 С малых лет я и Исаак возили Светочку каждое лето на море – в Скадовск. Море запомнилось на всю жизнь. Когда подрос мой старший внук  Лёнечка, я его тоже возила на море.

В 1968-м году я вышла на пенсию, и вместе со Светочкой мы поехали в Москву  и Ленинград, осмотрели все достопримечательности этих столиц.

В 1971-м году Исааку дали двухкомнатную квартиру в новом районе. Мы были очень рады. Но в 1973-м году у Исаака случился второй инфаркт, и он ночью 18-го февраля умер. Мы сильно переживали. Особенно Светочка.  В этом году она окончила институт и пошла на работу в ПКТИ.

Очень много мне пришлось перенести в связи с болезнями детей и внуков. Светочка перенесла несколько операций, у Шуры были тяжелые заболевания и много операций. Я сама делала ему перевязки.

Потом пошли внуки... И тоже болели, приходилось за ними смотреть. Один раз, когда Лёня сильно болел, а у Жанны в это время умер отец, мне пришлось быть с ним в больнице. Он родился в 1963-м году, и его назвали в честь Лёвы - Лёней. Младший внук Мишенька родился в 1969-м году.                        Со старшим внуком Лёней.              С младшим внуком Мишей

 

По выходным дням Шура и Жанна с детьми приходили к нам в гости. Внуки выросли и разъехались. Мишенька с семьёй выехал в Израиль в 1990-м году. Лёня в 1992-м году выехал в США. В 1980-м году Жанна подала на развод. Шура сильно переживал, переживала и я.

Я болела редко, но когда заболела, то пришлось делать операции. Первую мне сделали в Киеве. Благодаря Асе операцию сделал опытный хирург, доктор медицинских наук.  Вторую операцию сделали в Херсоне. Удалили желчный пузырь. Я легче переносила свои болезни и операции, чем болезни своих детей и внуков.

Своего брата Ушера я очень любила. Он мне заменял отца. И вот в 1983-м году он умер от рака желудка. Я летела через Киев в Черновцы на похороны. Моё состояние было тяжелым.

В 1986-м году была авария на Чернобыльской АС.  Спасаясь от радиации, искалеченная войной Ася и сын Ушера Гарик с семьёй приехали ко мне.

В этом же 1986-м году Шура женился на Гале.  А Светочка, когда ещё училась в институте, влюбилась в женатого человека. Когда умерла его жена, она связала свою жизнь с ним - с Колей Вечным. В 1992-м году они уехали в Старую Збурьевку, где пустовал дом его родителей.   



А летом 1993-го года

я поехала к ним.

 

Мне там было очень хорошо. Коля относился ко мне с уважением. Я помогала им, как могла, даже полола им огород. На зиму я вернулась домой, в Херсон.

В декабре 1994-го года я упала в квартире и сломала шейку бедра. Шура и наш сосед с трудом подняли меня и уложили на диван.

Я пролежала два месяца. Шура очень намучился со мной. Спасибо большое Гале, она перешла к нам жить и во всём помогала мне. Шура научил меня ходить на костылях. Потом Светочка забрала меня к себе. На следующую зиму я поехала домой. Но скоро пришлось вернуться в Збурьевку. Внезапно умер Коля. Для Светы и всех нас это был удар. Моим переживаниям не было конца. Мы со Светой вернулись в Херсон.

Опять заболел Шура. Болезнь страшная – рак. Бог испытывал меня на прочность. Каково матери? Как это пережить? Галя быстро через сестру Наташу нашла выход, и они немедленно выехали в Москву. Сразу по приезде он был помещен в «раковый корпус» ЦКБ №8.  Там он получил облучение и операцию. Всего он там находился около трёх месяцев. И болезнь отступила. Бог мне помог!

С работой у Светочки были проблемы. И она предложила нам всем выехать в Германию. Шура тоже хотел ехать вместе с нами. Но Галя упорно сопротивлялась. В ней жили детские воспоминания – когда она с мамой, сестрой и братиком пряталась от немцев. Она говорила:

- Как только я приеду- меня сразу убьют.

А Шура в это время получил инфаркт. «Боже, ты меня пугай, но не наказывай», просила я бога. И он мне помог. Шуре стало лучше после лечения в больнице.

Прибыл вызов из Германии. Мы стали давать объявления о продаже вещей, мебели и квартиры. К нам ежедневно приходили люди. Я детям не говорила, а сама ночами дрожала и боялась, что к нам придут за деньгами, что убьют нас.

Мы собирались в дорогу целый год. Шура уговорил Галю ехать с нами. Он обещал ей через три года вернуться обратно, если ей не понравится в Германии. Но возвращаться не пришлось. И вот 16 июня 2001-го  года пришёл заказанный микроавтобус, мы погрузили огромное количество вещей и тронулись в путь. Ехали двое суток. Приехали вначале в Унну-Масен. Оформили все необходимые документы и через 2 недели, 3-го июля мы приехали в город Эссен. Поместили нас четверых в одну большую комнату.  


6-го июля отметили скромно день рождения Светы.

 

С соседями на Купфедрее.  Во дворе общежития.

 

Нам сразу же выдали пособие. Шура и Галя быстро нашли небольшую квартиру и переехали туда 18-го августа. Мы перешли на квартиру 1-го ноября. Квартира эта была больше, чем у Гали и Шуры. Новый 2002-й год мы отмечали уже в Германии.

Теперь хочется жить, но годы ушли. Я мечтаю, чтобы мои дети, внуки и правнуки были здоровы, жили долго и счастливо.

Проходят годы... Все мы - Мама, Света, Галя и я живём там же, в Германии, по  Schecken Str, 14.

Отмечаем дни рождения и юбилеи, принимаем гостей - родственников и друзей.

 



                              2003-й год.

Маме 90 лет. Поздравления и пожелания: до 120!

 









 

94 года                                   95лет!!!  

97 лет!                                                  98 лет!

 








<< Zurück | Gelesen: 544 | Autor: Гройсман А. |



Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Autoren