С библией по музеям Европы. Сотворение мира

 (Бытие, главы 1, 2)

То, что казалось большинству из нас несбыточной мечтой, стало реальностью: путешествуя по Европе, мы можем воочию увидеть знаменитые картины, фрески, скульптуры, давно известные нам по репродукциям.

Многие из этих произведений классического искусства созданы по библейским сюжетам. Современникам их литературное содержание открывалось с первого взгляда: ведь  и художникам,  и зрителям Библия была знакома досконально. Но для нас – выходцев из бывшего СССР – чтение и изучение Библии не только не было  обязательным, но и десятки лет всячески возбранялось. Не удивительно, что произведения на библейские темы мы часто воспринимаем поверхностно, как тексты на малознакомом языке.

Между тем знание сюжета помогает почувствовать красоту живописи и пластику скульптуры. Представьте себе, к примеру, что картину Рембрандта „Жертвоприношение Авраама“ рассматривает зритель, не имеющий представления о сюжете: старик зачем-то хочет убить юношу, но ангел, к  счастью, препятствует кровопролитию... Вроде бы даже и правильно, но правильность эта – формальная, вульгарная,  не передающая величия библейского предания. А „Давид“ Микеланджело? Разве достаточно знать только то, что он  победил Голиафа и был  израильским царем, чтобы постичь замысел скульптора? Библейские образы почти никогда не бывают  однозначными, библейские герои отнюдь не всегда безупречны.  Тот же Давид  коварно избавился от военачальника Урии, чтобы заполучить его жену Вирсавию. Но Давид был и автором вдохновенных псалмов... Внимательно перечитав страницы Библии, мы яснее увидим  в прекрасном мраморном лице Давида не только мужество юного воина, но неуёмную чувственность и пылкость поэта. Иные библейские сюжеты встречаются в изобразительном искусстве редко, другие же повторяются многократно. Вспомните: „Юдифь“ Джорджоне в Петербургском Эрмитаже, „Юдифь“ Сандро Боттичелли в галерее Уффици, „Юдифь“ Лукаса Кранаха в Венском музее... Три великих живописца предлагают очень непохожие  трактовки истории о  Юдифи, но тем интереснее сравнить эти работы, вспомнив библейский сюжет. 

Итак, тех, кто хочет, восполняя пробелы нашего атеистического воспитания, глубже понять творения мастеров прошлого, мы приглашаем  в большое путешествие „С Библией по музеям Европы“. Вчитываясь в строки Библии, вглядываясь в живописные полотна и скульптурные композиции,  мы вместе пройдем по музейным залам, соборам, дворцам, площадям, чтобы великое  наследие европейской культуры открылось нам во всей своей полноте.

Рассказывая о библейских сюжетах, мы не один раз будем возвращаться к грандиозной фреске, написанной Микеланджело Буонарроти (1475 –1564) на своде Сикстинской капеллы (домовая церковь римских пап в Ватикане). Она построена в 1475-81 гг., во времена папы Сикста IV, и стены её по сей день украшают фрески замечательных мастеров того времени. На своде же изначально было изображено усыпанное звездами небо, и в 1508 г. папа Юлий II поручил тридцатитрёхлетнему  Микеланджело расписать свод. Художник совершил поистине невозможное: за четыре года он написал на потолке площадью 600 кв. м множество композиций на сюжеты Ветхого завета - более 300 фигур в сложнейших ракурсах! Причём техника  так называемой „чистой фрески“ - росписи по сырой штукатурке очень сложна, поскольку требует от мастера быстроты и точности. Добавим, что Микеланджело работал в крайне неудобной позе - лёжа на специально сконструированном помосте, поминутно отирая капавшую на лицо краску. Он расписал свод  практически в одиночку: подмастерьям поручались лишь незначительные детали обрамлений.  Для каждой фигуры художник делал множество набросков и эскиз в натуральную величину, но всё же оценить единство композиции было невозможно, пока работу закрывали леса. Тем поразительнее совершенство фрески!

Микеланджело - не только скульптор, живописец, архитектор, но и прекрасный поэт - был чутким читателем Библии. Найденная им композиционная форма удивительно точно отражает саму мозаичную структуру Ветхого Завета, возникавшего на протяжении веков, состоящего из множества книг, которые, сильно отличаясь друг от друга стилистически, складываются, тем не менее,  в одно монументальное целое.  Все части фрески, будь то сюжетная сцена или отдельная фигура, закончены и  самодостаточны, однако они естественно вливаются в общую композицию, подчинены единому ритму, а повторяющиеся элементы обрамления – фигуры обнажённых юношей, медальоны и архитектурные детали – уподобляют роспись сложному орнаменту, словно сплетённому из человеческих тел.

Человек – не просто основная, но единственная тема и скульптурных, и живописных работ Микеланджело. В отличие от других мастеров эпохи Возрождения, для которых пристальный интерес к человеку не исключал внимания к тому, что его окружает,  -  природе, архитектуре, миру вещей, Микеланджело знал только одно средство выразительности: пластику человеческого тела. В росписях Сикстинской капеллы ландшафт, интерьеры, одежда присутствуют минимально лишь там, где без них нельзя обойтись, они обобщены, не детализированы и не отвлекают от повествования о Божественном промысле, о человеческих деяниях, характерах, страстях. Такая сосредоточенность художника на главном как нельзя более под стать стилю библейских сказаний, в которых исполненные драматизма сюжеты изложены сжато, в нескольких скупых, эпически ёмких фразах, и эта концентрация чувств впечатляет гораздо больше, чем иной цветистый рассказ. Язык пластики -  язык  линии, формы, цвета - звучит у Микеланджело так же мощно, лаконично и  возвышенно, как стихи Библии, пафос Книги книг воплощается естественно, убедительно и свободно.

Первой книге Библии „Бытие“ соответствуют девять композиций, занимающих всё  центральное поле свода. Чтобы ознакомиться с ними, надо пройти к алтарю и начать осмотр, двигаясь от него ко входу. Сотворению мира (глава 1) посвящены четыре сцены: первый день творенья – „Отделение света от тьмы“,  третий и четвертый дни – „Сотворение растений, сотворение солнца и луны“ (эту двойную композицию обычно называют „Сотворение светил“), второй день -  „Отделение тверди от воды“, шестой день – „Сотворение Адама“. Композиция „Сотворение Евы“ соответствует стихам 21-23 главы 2 Библии.

Думается, что именно в эти композиции Микеланджело вложил более всего личного – кому, как не ему, одержимому ваятелю, был близок пафос творения! Единоборствовать с косной материей, создавать новые прекрасные тела из бесформенной неодухотворенной массы, лепить их из глины, высекать из камня – эта вдохновенная работа более всего увлекала мастера: недаром он сравнивал скульптуру с солнцем, а живопись – с луной.  Автор прославленной фрески всегда ощущал себя в первую очередь скульптором, часто повторяя: „Живопись – не моё ремесло“. И  Микеланджеловский  Бог предстает перед нами победившим хаос Ваятелем Вселенной.

Лик Саваофа то почти искажён муками творчества  („Сотворение светил“), то прекрасен в своей сосредоточенности („Сотворение Адама“). Его мощное мускулистое тело, кисти его сильных чутких рук словно излучают энергию. Богу нет нужды  прикасаться к своим творениям – они повинуются его уверенным свободным жестам. В „Отделении света от тьмы“ Саваоф разводит в стороны  бесформенные клубы тумана,  и мы будто слышим шум великого миросозидания. Волевыми взмахами рук посылает он на небо светила, дарует жизнь растениям, усмиряет водную стихию, величественным движением выводит из Адамова ребра женственную покорную Еву.

В „Сотворении Адама“ - по общему признанию, прекраснейшей композиции всей росписи – от властной длани Саваофа к ещё безвольной, трепещущей кисти первого человека почти зримо исходит поток живительной силы, и вряд ли в мировом искусстве можно найти более точную формулу „творчества и чудотворства“, более ёмкую метафору единства материального и духового, земного и небесного, чем эти две стремящиеся друг к другу, почти уже соприкоснувшиеся руки.

Незадолго до смерти Микеланджело уничтожил все свои черновые наброски и эскизы - не хотел, чтобы потомки „видели его пот“, и  когда мы смотрим  на свод Сикстинской капеллы, нам кажется, что величайший из художников создал свою Вселенную не более, чем за шесть дней.

Марина Аграновская (Эммендинген)