ЕЩЕ РАЗ О РОЛИ КОНРАДА АДЕНАУЭРА

Современный взгляд российских историков

Личность первого канцлера Германии Конрада Аденауэра продолжает привлекать внимание наших авторов и читателей. И это не случайно — мы живем в стране, демократический фундамент которой был заложен этим великим человеком. К его многогранной деятельности журнал будет возвращаться, вероятно, еще не раз. Рассказывать об Аденауэре русскоязычным читателям необходимо еще и потому, что в течение десятилетий советская пропаганда формировала в нашем сознании образ Аденауэра как адепта холодной войны и идеолога пересмотра послевоенных границ в Европе, отъявленного реваншиста и врага Советского Союза. Кстати, в нынешней России появляются работы, авторы которых объективно оценивают роль этого великого европейца и в истории современной Германии, и в вопросе улучшения советско-германских отношений.

Об этом свидетельствуют, в частности, материалы состоявшейся в октябре 2000 года в городе Кемерово международной научной конференции, посвящённой 10-летию объединения Германии. Просматривая материалы этой конференции, наш автор Роман Матусевич обратил внимание на доклад «Роль Аденауэра в становлении германской демократии», который сделала Ольга Ющенко, доцент кафедры новой и новейшей истории и международных отношений Томского университета.

Резонно предположить, что этот доклад отражает современный взгляд российских историков на роль Конрада Аденауэра в истории германской политики..

Необходимость признания уроков недавнего прошлого. Конрад Аденауэр прожил долгую жизнь — 91 год, однако пик его политической карьеры пришёлся на 1949-1963 г.г, когда он стал первым канцлером ФРГ. Для страны и её народа послевоенный период был необыкновенно труден: германские города лежали в руинах, промышленные предприятия были разрушены, страну разделили на две части, значительная часть населения погибла или находилась в плену, некогда великая держава подверглась опале мирового сообщества. В немецком обществе царила атмосфера разочарования, отчаяния и безверия. В этой критической обстановке Аденауер оказался тем политиком, который лучше многих других понимал, сколь важно для немецкого народа извлечь беспощадно достоверные и всеобъемлющие уроки из опыта двенадцатилетней диктатуры национал-социализма, осуществить на всех уровнях политической и культурной жизни кардинальный разрыв с прошлым. Он понимал также, что без осознания вины как национальной, так и индивидуальной, без самоочищения и покаяния невозможно духовное возрождение народа. Вместе с тем, ему было ясно, что осознание вины не должно подавлять народ в целом и каждого человека в отдельности, но мобилизовывать страну на демократические преобразования. Осознание немецким народом своей исторической вины за то, что он допустил национал-социалистов к управлению страной и позволил втянуть её в деяния со столь страшными для всего мира и для себя самого последствиями — несомненно одна из заслуг Аденауэра.

Германии необходима политическая система, при которой невозможен приход к власти парламентским путем экстремистских сил. Будучи опытным политиком, он хорошо понимал важность создания в стране такой политической системы, которая бы полностью исключала возможность повторения ситуации, сложившейся в 1933 году, при которой Гитлер пришел к власти конституционным путём. Поэтому в Конституции ФРГ, принятой 23 мая 1949 года, был чётко закреплён принцип разделения властей, подотчётность правительства парламенту, равноправие всех политических партий. Особое место было уделено принципу федерализма, предоставлению больших прав федеральным землям, соблюдению разумного баланса интересов между землями и центральной властью без ущерба для каждой из сторон. (Подробно о принципах, на которых строилась Конституция Германии и о выдающейся роли Аденауэра в ее разработке смотри в статье «Демократия. От Веймарской республики до федерального государства». «Partner» № 12- 2003)

Он был сторонником такой партийно-политической системы, при которой сильнейшая партия, получившая поддержку народа на выборах, должна взять на себя руководство страной, а другая крупная партия, не сумевшая победить, — роль ответственной оппозиции. Если ведущая партия не достигнет успеха в своей деятельности, то на следующих выборах оппозиция её сменит. Это, как полагал Аденауэр, и есть парламентская демократия. Наличие сильной оппозиционной партии он считал необходимым условием нормального функционирования демократической системы, а существование множества мелких партий — препятствием к этому. В 1956 году был принят новый избирательный закон, вводивший 5-ти процентный барьер для политических партий на выборах в парламент.

Ссылаясь на немецких исследователей, упомянутая выше Ольга Ющенко отмечает, что предметом особых сомнений и беспокойства Аденауэра было состояние политической зрелости немецкого народа, его способность посмотреть на своё прошлое и извлечь из него уроки. Большинство населения Западной Германии, считал он, в то время к этому не было готово. Аденауэр осознавал духовный ущерб, нанесённый национал-социализмом, опасался рецидивов антидемократического поведения немцев, часто с сожалением говорил об их дезориентации, видя в этом главную опасность для демократического развития страны.

Важность интеграции с Западом. Будучи обеспокоенным недостаточной «жизненной силой» западногерманской демократии, в качестве единственного средства защитить Германию от самой себя он видел тесную интеграцию с Западом. По его мнению, такая политика интеграции означала конец «немецкого особого пути», снимала угрозу возрождения германского национализма. Кроме того, приверженность идеям западной демократии и европейского единства давала возможность ФРГ добиться своего признания как равноправного члена западного сообщества, восстановить суверенитет и политический вес своей страны, превратив её из объекта в субъект мировой политики, и осуществить в дальнейшем объединение Германии. Высший судья — время дало ответ на его видение такой перспективы. Здесь уместно подчеркнуть, что и другие немецкие историки, участвовавшие в упомянутой конференции, подчёркивали важность для Германии курса на интеграцию с Западом, отмечая при этом, что рост в стране антизападных настроений после Первой мировой войны стал одним из факторов, способствовавших приходу к власти национал-социалистов.

Несомненно, К. Аденауэр был демократом по своим убеждениям. Однако он считал, что демократия должна быть в некоторой степени регулируемой, чтобы она могла эффективно функционировать. Отсюда и достаточно жесткий стиль его управления, так удачно сочетавшийся с неуклонным продвижением по пути построения демократической Германии.

Потрясённое тотальным поражением в результате Второй мировой войны, немецкое общество нуждалось именно в таком политическом лидере, и оно призвало его.

В демократическом обществе политическая деятельность даже такого выдающегося и почитаемого народом политика, каким был К. Аденауэр, несвободна от критического осмысливания. Критика, порой острая, раздавалась в его адрес и тогда, когда он был в зените своей славы, и в более поздних исследованиях историков. Это не только не умаляет его заслуг и не уменьшает масштаба его как политика, но, совсем наоборот, возвеличивает его как архитектора демократического общества, для построения которого он так много сделал.

Дипломатические отношения с СССР и 10.000 немецких военнопленных. Вне рамок упомянутого выше доклада на конференции в Кемерово попробую показать читателям неоднозначную оценку заслуг Аденауэра на следующем примере.

Дипломатические отношения между СССР и ФРГ были установлены осенью 1955 г. Этому предшествовала большая многотрудная работа и переговоры, в ходе которых было достигнуто соглашение о возвращении из Советского Союза более 10 тыс. немецких военнопленных, остававшихся к тому времени в этой стране. На завершающей стадии переговорного процесса Аденауэр лично прибыл с визитом в Москву.

Общественный опрос, проведенный в ФРГ в 1967 г., показал, что 75 % респондентов посчитали «самым великим деянием» бывшего главы государства именно вызволение из плена соотечественников. Об этом же писал в своих мемуарах и Вилли Брандт. Переговоры в Москве называли прорывом в советско-германских отношениях прежде всего потому, что Аденауэру удалось возвратить последних немецких военнопленных. Сам Аденауэр писал даже о высказанной им в ходе переговоров в Москве решимости покинуть переговоры, если вопрос о военнопленных не будет решён.

Однако уже тогда он был подвергнут в Германии острой критике за то, что, проявив заботу о нескольких тысячах военнопленных, он не смог решить главной задачи — добиться от Москвы воссоединения Германии и тем самым «обрёк на рабство» 17 млн. своих сограждан за Эльбой. Ряд более поздних немецких исследователей отмечают завышенную «исключительность» заслуг Аденауэра в освобождении военнопленных, приводя при этом документы о ходе переговоров в Москве видного общественного деятеля пастора М. Нимеллера и другие аргументы. Некоторые историки ссылаются на особую роль в этом вопросе правительства ГДР.

В настоящее время опубликованы хранящиеся в архиве два документа, которые проливают свет на отношение советских руководителей к этому вопросу. В то время установление дипломатических отношений с ФРГ было для них приоритетной задачей. Возвращение военнопленных являлось для советской стороны своего рода «разменной монетой» на переговорах.

Первый документ — письмо Н. С. Хрущёва руководителям ГДР  В. Ульбрихту и О. Гротеволю от 14 июля 1955 г., написанное за два месяца до визита Аденауэра в Москву. В нём говорится, что во время предстоящего визита в Москву Аденауэр, несомненно, поднимет вопрос о военнопленных. Далее  Н. С. Хрущёв сообщает о намерении решить этот вопрос благоприятно. При этом он пишет, что в указе, который Советское правительство намерено опубликовать, будет сказано, что это сделано по просьбе правительств ГДР и ФРГ. Тем самым предусматривалось, что и ГДР получит политические дивиденды от освобождения военнопленных.

Второй документ — указания советскому послу во Франции С. А. Виноградову от 3 августа 1955 года. Тогда в Париже была запланирована встреча советского и германского послов. В числе других указаний было и такое: «Если представителями ФРГ будет затронут вопрос о немецких военнопленных в СССР, то скажите, что советское правительство готово обсудить этот вопрос во время официальных переговоров в Москве и рассчитывает на то, что по этому вопросу удастся достигнуть необходимой договорённости». Иными словами, советский посол должен был «намекнуть» германской стороне о планах советского правительства.

По всей видимости, прав российский историк В. Б. Конасов, который на основании анализа зарубежных и российских источников заключает: «Положительное решение судьбы десяти тысяч немцев, разумеется, не могло состояться, не подними Аденауэр этот вопрос в Москве. ... На переговорах в Москве Н. С. Хрущёв и его соратники умело эксплуатировали просьбу немецкой делегации облегчить участь соотечественников, дабы достичь главной стратегической цели — установить дипломатические отношения. Таким образом, не только угроза досрочно покинуть русскую столицу, как об этом пишет Аденауэр, заставила хозяев пойти на уступки. Эти уступки предусматривались сценарием советской стороны».

Такой вывод как будто подтверждает позиции тех немецких историков, которые считают сложившееся в массовом сознании представление о роли Аденауэра в освобождении военнопленных в 1955 г. излишне преувеличенной.

Впрочем, анализируя подобного рода выводы, сделанные через много лет после рассматриваемых событий, невольно вспоминаешь слова великого грузинского поэта Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны»...

Роман Матусевич