Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Zeitschrift "Partner"

Zeitschrift
Geschichte >> Geschichte Deutschlands
Partner №12 (99) 2005

Камо грядеши, Германия? Часть 3

 

«Песню Германии» хотят петь по всей Германии


28 ноября 1989 года Г. Коль со стремительностью, которой от него не ожидали, предложил программу из 10 пунктов по объединению страны. Немецкая пунктуальность подверглась испытанию на прочность.

 

В бундестаге рассматривали бюджет, но акцент неожиданно сместился в сторону внешней политики, к отношениям с ГДР. Программа Коля допускала сотрудничество с рядом условий, главными из которых были проведение свободных выборов и отказ СЕПГ от монополии на власть. «Федеральное правительство будет продолжать сотрудничать с ГДР, если там будут необратимо начаты принципиальные перемены политической и экономической системы», — подчеркивал канцлер.

С февраля по октябрь 1990 года произошли события, каждое из которых сыграло Начались переговоры Коль — Модров. О степени важности события судят по наплыву журналистов: этот барометр редко дает осечку. Такой пресс-конференции, которая состоялась 14 февраля в Доме прессы бундестага, не могли припомнить даже старожилы. Плечистые полицейские отсекли от зала большую группу корреспондентов, люди заполнили проходы. Колю и Модрову пришлось подниматься в зал по пожарной лестнице, влезать через окно и пробираться в президиум сквозь толпу репортеров.

В этой обстановке торжественно прозвучали слова Гельмута Коля, призвавшего немцев с чувством и толком воспользоваться историческим шансом и объединить отечество, не добиваясь национальных преимуществ. Важно было поддерживать баланс между осмотрительностью и смелостью.

Визит Модрова вызвал на Рейне неоднозначную реакцию. Промышленники выразили готовность к осуществлению конкретных проектов, но отклонили чистую перекачку капиталов. Президент Объединения немецких банков высказался за скорейшее учреждение Валютного союза. Социал-демократы критиковали эту концепцию как условие капитуляции ГДР. «Зеленые» осудили ее как вымогательство. На оказание экстренной помощи, которой добивались участники берлинского круглого стола (15 миллиардов марок) ФРГ не пошла.

Не было достигнуто согласие о принадлежности Германии к военным блокам. Но никто и не ожидал, что мгновенно развяжутся все узлы, затянутые предыдущими политиками.

Наступил март, вылезли первые крокусы. Во время очередных дебатов в бундестаге кто-то пошутил: «Поезд единства движется вне расписания». Могло показаться, что сама история, ускоряя процесс объединения, переводила его в иное, европейское измерение. Субъективное отношение немцев к желанной цели вступило в противоречие с объективной предпосылкой: преодоление раскола нужно было встраивать в общеевропейский процесс.

На Востоке и Западе не возражали ни против направления, в котором двигался упомянутый поезд, ни против пункта назначения. Но оставались предубеждения относительно роли объединенной Германии.

Советская печать, хотя уже и хлебнувшая гласности, публиковала материалы против поглощения ГДР. Щедро цитировались западные издания, распространявшие страхи европейцев от имени населения той или иной страны. Использовался классический прием дезинформации — подмена понятий. Мнения отдельных западных политиков выдавались за коллективные ощущения рядовых французов, англичан, голландцев. А между тем, как показывали опросы, в 1989 году во Франции 60 процентов населения верило в объединение Германии, в Англии — 59, Италии — 58, Швеции — 54. Большинство европейцев, как и россиян, ничего не имели против германского единства.

В Бонне торопили события. Многим хотелось разорвать финишную ленточку если не сразу после выборов в ГДР, то хотя бы до выборов в бундестаг. Сторонники немедленного объединения надеялись, что на скорости легче обойти препятствия.

В быту «осси» и «весси» хорошо понимали друг друга, проявляя взаимное участие. Водителю «Трабанта», заблудившемуся в боннских переулках, охотно приходили на помощь. Но чем гуще становился поток переселенцев, тем чаще опросы регистрировали такие качества, как социальная зависть, с одной стороны, и превосходство — с другой.

Разница в жизненном уровне населения ГДР и ФРГ составляла, по оценкам экспертов, отношение 40 к 100. Чтобы приостановить отток переселенцев на Запад, предлагалось довести это соотношение хотя бы до 60 к 100. Добиться этого с помощью социальных пособий было невозможно. Они обошлись бы в фантастическую сумму от 50 до 140 миллиардов марок. 3 миллиарда понадобилось бы только на увеличение пенсий. Социологи предупреждали: притирка социальных различий займет годы.

Встал вопрос: с чего начать объединение промышленности? Крупные промышленники не выдвигали претензий на возврат бывших владений. Руководство союза лоббистов, защищавшего интересы бывших частных владельцев на Востоке, собиралось оказывать тормозящее воздействие на своих членов, чтобы не погубить волю к объединению. Крупный промышленный и финансовый капитал и преобладающая часть миттельштанда не хотели творить новые несправедливости от имени закона.

Все стремились к единой Германии, оставляя на будущее много нерешенных вопросов. «Deutschland, Deutschland über alles». Все хотели, чтобы «Песня Германии» Хельмута фон Фаллерслебена поскорее стала национальным гимном единой Германии.


Польза взвешенного оптимизма


В середине марта 1990 г. розыгрыш приоритетов в консультациях по германскому вопросу был впервые проведен по системе 2 + 4, хотя после совещания в Бонне эта почти футбольная формулировка и не попала в коммюнике. Последующие встречи предлагалось именовать совещаниями «шести», но формула 2 + 4 оказалась устойчивее.

Стало ясно, что процессы европейского и германского единства не могут двигаться на разных скоростях. Теорию двухскоростного движения опровергла практика внешнеполитических контактов. Результаты выборов 18 марта не брались предсказывать даже научные институты, снарядившие на Восток группы специалистов для проведения опросов. Прогнозы сопровождались оговорками. Получалось, что чуть ли не треть избирателей за день до выборов не знала, за кого голосовать. Бесспорными лидерами предвыборной кампании стали христианские демократы.

Проголосовав за скорейшее приобщение к системе рыночных отношений, население ГДР продемонстрировало духовную общность с большинством жителей ФРГ. Итоги выборов не могли не изменить внутриполитическую картину в Германии: пришла в движение вся ее политическая система.

Приняв в себя массы новых избирателей, к тому же политически более активных, она неизбежно должна была трансформироваться в соответствии с восточными представлениями о германской и европейской политике.

Германия еще не объединилась, а европейцам уже приходилось определять свое отношение к появлению в центре континента нового государственного образования: тревожил вопрос, какой будет единая Германия?

Результаты выборов в Народную палату развеяли иллюзии у тех, кто полагал, что социалистическое воспитание не позволит населению ГДР пойти на решительное сближение с ФРГ.

Державы-победительницы еще только договаривались, каким образом им сложить с себя ответственность за всю Германию. Зато определялись позиции сторон в вопросе о границах. «Германия в границах 1990 года» — такая формула устраивала и Восток, и Запад.

Сложнее было с вооруженными силами. Утопичность представлений о нейтралитете большинству казалась очевидной. Предпосылок для выхода ФРГ из НАТО не было. За исключением радикально настроенной левой интеллигенции, этот вопрос никто не поднимал. Новые отношения между НАТО и Варшавским договором сложиться уже не могли. «Североатлантический альянс изобрели для того, чтобы держать американцев внутри, а русских снаружи, нейтрализовать страхи европейцев перед Германией», — говорил мне в Мюнхене историк Михаэль Штюрмер. Американцы всё еще находились внутри. Ненадолго оказаться там же суждено было и русским (Западной группе войск). При таких обстоятельствах попытка нейтрализации Германии становилась бы не только утопичной, но и опасной.

Структуры безопасности переходного периода рисовались расплывчато. Предложение Геншера сводилось к тому, чтобы не распространять сферу деятельности НАТО на ГДР. Правящий бургомистр Западного Берлина  В. Момпер полагал, что территория ГДР должна находиться под международным контролем, для чего предлагалось заключить новое четырехстороннее соглашение. Оба плана несли на себе отпечаток прежних советских идей и противоречий не устраняли. Исчезновение конфронтации становилось объективным фактором. Оставалось перешагнуть через субъективные представления.

2 апреля 1990 года я взял интервью для «Известий» у канцлера Гельмута Коля, которому на следующий день исполнялось 60 лет. Канцлер выразил убеждение: ничто не наносило в прошлом такого ущерба стабильности Европы, как Германия, колеблющаяся между Востоком и Западом. Объединенная Германия должна оставаться в западном союзе. Выступление канцлера на страницах «Известий» отрезвляюще прозвучало для тех, кто продолжал делать ставку на прежние советские доктрины в области мирной политики.

В начале мая переговоры о создании Общегерманского валютного союза вступили в завершающую фазу. Многие требования правительства ГДР учли, хотя нашлись скептики, называвшие уравнивание денежных единиц чересчур щедрым подарком: даже при обменном курсе 1:3 жители ГДР смогли бы приобрести на новые деньги больше товаров и услуг, не говоря о выигрыше в качестве. Ходил анекдот: Хонеккера наградили Федеральным крестом за заслуги за то, что он в течение 40 лет удерживал восточных немцев от посягательств на рыночную экономику ФРГ.

4 мая конференция шести министров иностранных дел впервые собралась в Бонне, чтобы перевести проблемы единства Германии и Европы в русло практических задач. Накануне мне довелось участвовать в телевизионной дискуссии журналистов, подобранных по тому же принципу 2 + 4. Мои коллеги считали, что Запад пытается разрешить противоречивую задачу: не допустить, чтобы «Горбачев потерял лицо», то есть постараться, чтобы конференция не закончилась безрезультатно, но в то же время не поступиться основными принципами относительно будущего статуса Германии. Задача осложнялась тем, что союзники не хотели оставлять Германию «без присмотра».


Два плюс четыре равняется пяти


В основе позиции федерального правительства лежала концепция Геншера, хотя он к тому времени перестал быть двигателем немецкой внешней политики. Центральной фигурой во всё большей мере становился канцлер. Концепцию Геншера о нераспространении сферы влияния НАТО на Восток после объединения Германии, носившую на себе отпечаток настойчивых рекомендаций Москвы, приняли в качестве единой коалиционной платформы после корректировок, внесенных Колем.

Представители американской делегации после первого обмена мнениями высказались оптимистично: советская сторона больше не возражает против изменения структур альянса.

Подписали целый ряд документов о дополнительных мерах, но особую важность имел законопроект, согласно которому многочисленные законы ФРГ должны были быть приспособлены к восточным реальностям. Были расширены на Восток полномочия государственного федерального банка, дополнены законы о кредитовании, налогах, сберкассах и ипотечных банках, утверждено создание Фонда немецкого единства.

Реакция в Бонне на предложение де Мезьера провести назначенные на декабрь общегерманские выборы 14 октября отразила состояние межпартийной полемики относительно форм и сроков объединения. ХДС-ХСС и либералы одобрили новый срок, поскольку это отвечало интересам людей в ГДР. Социал-демократы высказали возражения, сводившиеся к тому, что ускоренная процедура объединения нарушила бы график, согласованный на переговорах 2 + 4, и противоречила бы Конституции.

7 августа Коль и его соперник Лафонтен, посовещавшись за закрытыми дверьми, на полчаса предстали перед журналистами, чтобы признаться: встреча не увенчалась успехом. Иного никто не ожидал.

Когда накануне Лафонтен предложил, чтобы ГДР вступила в федерацию 15 сентября, неискушенному наблюдателю могло показаться, что социал-демократы вырвали инициативу у правящей коалиции и собираются ускорить процесс объединения. На самом деле СДПГ по-прежнему была против переноса общих выборов с декабря на октябрь. Разногласия остались непримиримыми. ХДС-ХСС и СвДП стремились сократить промежуток времени между вступлением ГДР в федерацию и проведением общих выборов, чтобы правовую и экономическую стабильность скорее дополнить политической стабильностью и не оставлять объединенную Германию на полтора месяца без общего парламента. СДПГ полагала, что ускорение объединения осложнит решение экономических и социальных задач в ГДР.

Поезд германского единства вибрировал от набранной скорости. Попытка преодолеть последний рубеж (общие парламентские выборы) за счет предельного уплотнения графика движения едва не поставила политические партии на Рейне и Эльбе перед необходимостью пренебречь столь важным условием, как национальное согласие.

В Восточном Берлине в ночь с 8 на 9 августа договор о выборах, согласованный обоими правительствами, был провален. Большинства в две трети не набралось. Депутаты Народной палаты обратились к коллегам в бундестаге с призывом создать условия для проведения выборов досрочно, приняв поправку к Конституции. Партии обменивались упреками. Лафонтен еще раз объяснил, почему СДПГ против форсирования событий, и предложил провести переговоры, чтобы предотвратить в ГДР социальные катастрофы. Министры Коля возражали: досрочные выборы желательны, чтобы промышленники могли в полной мере приступить к инвестициям на Востоке.

Больше всего расхождений было во взглядах на экономику. В течение нескольких часов за время езды по автобану я услышал по радио сообщения прямо противоположного содержания. Речь шла об экономике ГДР.

Ситуация улучшается, доказывали авторы первой передачи. За короткий срок созданы тысячи смешанных предприятий, западные фирмы увеличивают капиталовложения в разные секторы хозяйства, проложены новые коммуникации, унифицируются законы, заработали рыночные механизмы.

По другим оценкам выходило, что экономика ГДР на грани краха. Не хватает рабочих мест, рынок заполнили сельхозпродукты из ФРГ, падает производство промышленных товаров, специалисты уходят на Запад, местной продукции трудно конкурировать с западной.

В местах стыковки систем образовывались пустоты. Советский человек не мог бы себе представить пустые прилавки при капитализме. Такое оказалось возможным. На это жаловались жители баварского городка Кронах. На родине знаменитого живописца Лукаса Кранаха Старшего не стало хватать овощей и молока. А секрет был в том, что Кронах расположен недалеко от границы с ГДР. Жители населенных пунктов с той стороны предпочитали покупать более дорогие, но более качественные продукты.

Торгово-промышленная палата в Бонне составила список недостатков административно-хозяйственной системы ГДР, мешающих западным инвесторам.

С 1 августа в обеих частях Германии начал действовать новый принцип проверки предприятий на их совместимость с окружающей средой, но администрация на местах оказалась к этому не подготовлена. Неясности в способах оценки имущества предприятий препятствовали выработке политики ценообразования. Частные инвесторы сталкивались с налоговыми трудностями. Платежи кредитных учреждений ГДР затягивались, что снижало деловую активность предприятий. Находившаяся в запущенном состоянии телефонная сеть делала невозможным разумное деловое общение. Перевозка товаров затруднялась из-за отсутствия частных экспедиционных служб. У хозяйства ГДР обнаруживались симптомы той же болезни, что у хозяйства советского. Предприятиям не хватало компетентных, заинтересованных людей.

В среду 5 сентября переговоры о внешних аспектах германского единства завершились. Прежняя формула ограниченного участия 2 + 4, подчеркивавшая равноправие двух немецких партнеров, дала в сумме не шесть, а пять: Германия стала единой.

Государственно-правовое объединение ФРГ и ГДР обгоняло международно-правовой процесс. Семь месяцев понадобилось политикам, чтобы договориться. Согласившись на принадлежность объединенной Германии к НАТО, Кремль признал новую модель межгосударственных отношений, при которой безопасность и благополучие русских стали зависеть не от того, чьи дивизии контролируют Восточную и Западную Европу, а от того, насколько СССР мог быть вовлечен в международную систему политического и экономического сотрудничества.

К четырем державам, несшим ответственность за судьбы континента, добавилась пятая — со стабильной экономикой и высоким уровнем демократии. Прусский социализм уходил в царство теней, оставляя после себя растерявшихся слуг, деформации общественного сознания и навязчивые идеи о всеобщем равенстве.

Отремонтировали Бранденбургские ворота, опять развернули квадригу на Запад. Богиня Нике вновь получила свои прусские атрибуты — жезл и двуглавого орла. Казалось бы, немцы освободились от комплекса раздвоенности, угнетавшего их все послевоенные десятилетия.

Но призрак прусского социализма знал свое дело. Когда многим стало казаться, что страдающая малокровием ПДС, не сумевшая найти себе социальную базу в западных землях, уже никогда не возьмет пятипроцентный барьер на выборах в бундестаг и вот-вот также перейдет в царство теней, СДПГ и «зеленые» отважились на рискованный эксперимент. Думая больше об уютных креслах, чем о нуждах страны, измученной половинчатыми и противоречивыми реформами их правления, они разбередили старые раны поклонников прусского социализма.

Парадокс состоял в том, что, попытавшись частично осуществить чужие реформы, разработанные еще при канцлере Коле и успешно торпедированные тогда в бундесрате «красно-зеленым» большинством, СДПГ и их младшие партнеры применили к капиталистическому хозяйствованию социалистическую психологию, лишив себя тем самым шансов на успех. Поздно заметив, что капиталистическое направление реформ не отвечает интересам социалистического базиса во главе с профсоюзами, руководители СДПГ разожгли антикапиталистические страсти. Но эффект оказался для них неожиданным.

Лозунги равенства и справедливости пробудили ностальгию по прусскому социализму не столько в сторонниках классического социал-демократизма, сколько в упрямых носителях сумбурной ультралевой идеологии, сплотившихся вокруг Гизи и Лафонтена.

Призрак коммунизма с регалиями прусских добродетелей вернулся на историческую родину, взбудораженную популизмом, партийной крикливостью, неисполнимыми обещаниями и политическим ремесленничеством.

Камо грядеши, Германия? — слышится со всех сторон. (Куда ты несешься, Русь? — вспоминаются по ассоциации гоголевские строки). Нет ответа.

 

Евгений Бовкун, Москва


<< Zurück | №12 (99) 2005 | Gelesen: 525 | Autor: Бовкун Е. |

Teilen:




Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Top 20

Символы германского государства

Gelesen: 4700
Autor: Листов И.

План Маршалла

Gelesen: 1978
Autor: Викман С.

Веймарская республика

Gelesen: 1878
Autor: Клеванский А.

Версаль. 28 июня 1919 года

Gelesen: 1624
Autor: Викман С.

НЕМЕЦКИЕ ЖЕНЩИНЫ. ИХ ПУТЬ В НАУКУ

Gelesen: 1603
Autor: Харманн Г.

О ЕВРЕЯХ-АШКЕНАЗИ И СТРАНЕ АШКЕНАЗ

Gelesen: 1596
Autor: Глейзер С.

Брат мой, враг мой

Gelesen: 1585
Autor: Шимановский Д.

ТАЙНА ШАХТЫ «АННА»

Gelesen: 1551
Autor: Фишман В.

За что немцы любили Фюрера

Gelesen: 1533
Autor: Редакция журнала

Коминтерн и Германия

Gelesen: 1450
Autor: Клеванский А.