Увидим ли мы «ЗАКАТ ЕВРОПЫ»?

Евгений Кочанов (Бонн)

УВИДИМ ЛИ МЫ «ЗАКАТ ЕВРОПЫ»?

  Эта страшилка под самыми разными названиями: «гибель Европы», «закат Европы», «сумерки Европы», а то и под более конкретными: «мусульманская Европа», «Еврабия», «Европа – будущая жертва джихада» и тому подобными, существует около десяти лет.

  Аргументы бронебойные – снижение рождаемости среди коренных европейцев и, соответственно, ее рост среди иммигрантов-мусульман. Неспособность властей европейских стран противостоять растущему давлению даже маленькой, но агрессивной мусульманской общины. Потворство росту экстремистского ислама на Ближнем Востоке, что неизбежно ведет к его экспорту в Европу. Неуверенность европейцев в своих собственных религиозных убеждениях, результатом чего является растущее число европейских христиан, принимающих ислам.

  Казалось бы, о чем тут говорить, особенно в тех случаях, когда эти аргументы приводятся все сразу и вывод делается с демонстрацией чувства легкого сожаления. Дескать, хотелось бы иначе, но, как говорится, против фактов не попрешь.

  И всё-таки давайте рассматривать все эти аргументы не в совокупности, навевающей мрачные мысли, а каждый по отдельности.

  Снижение рождаемости в Европе, нависающий демографический кризис – всё правда. И что детей в мусульманских семьях больше – это тоже факт. Как и то, что огромное число этих детей во втором или даже в третьем поколениях не интегрированы в европейское общество и пытаются придерживаться законов шариата. Не сама молодежь их придумала, это ей внушили старшие. Значит, уже эти люди, а, возможно, и их отцы, переселились в Европу, вовсе не имея в виду перспективу стать европейцами.

  Чудесные дети у моих соседей – умные, красивые, дружелюбные – но родители заставляют девочек ходить в глухих черных одеждах, в хиджабах, мальчиков – общаться только со «своими». И без конфликта вряд ли выйти из этой «внутренней тюрьмы».

  Безудержный разгул феминизма, который изначально был связан с кругами левой ориентации, похоже, идет на спад. Ушли в прошлое демонстрации «женского равноправия», и «карьерные женщины» заняли свою солидную нишу в европейском обществе. Попробуйте даже в шутку предложить им шариатские законы – разорвут на части.

  Карл Мартелл, остановивший арабское вторжение во Францию в 732 году, похлопал бы в ладоши. Впрочем, в те времена аплодисменты, наверное, не были приняты.

  С другой стороны, дети, кажется, начинают «входить в моду». Во всяком случае, в Германии, среди немцев. И хоть статистика пока не очень обнадеживает, в правящих кругах тема детей становится одной из центральных. Яслей должно быть больше! Матерям второго ребенка надо платить дополнительно! Преступления против детей карать нещадно! – всё это мы каждый день слышим в новостях, привыкаем к мысли, что поезд, наконец, тронулся.

  Очень может быть, что усилия правительств приведут к всплеску рождаемости. Или возможный всплеск поставят в заслугу правительствам. Не знаю. Но еще задолго до эпохи демографической политики было известно: когда над страной нависает опасность, когда внешняя угроза становится ощутимой для всех – рождаемость возрастает. Если война всё-таки происходит, выжившие дети восстанавливают то, что было разрушено. Если дело до войны не доходит, выросшее поколение увеличивает мощь настолько, что враг уже не решается напасть.

  Возможно, это проявление малоизвестных нам законов функционирования биосферы (или ноосферы, то есть, по теории Вернадского, стадии развития биосферы, связанной с появлением в ней человека). Но то, что эти законы действовали не раз в истории человечества – очевидно и, более того, сеют вполне оправданное недоверие к политизированным прогнозам, основанным на текущей статистике. Впрочем, еще проницательный Дизраэли заметил, что существуют ложь, гнусная ложь и статистика…

  В конце концов, есть еще один важный аргумент, но географически не в Европе, а в Израиле, стране, находящейся хоть и далеко, но от Европы и ее судьбы неотделимой. Много лет твердили левые израильские политики: нужен мир, нужны территориальные уступки, потому что у арабов, живущих в Израиле, рождаемость выше, чем у евреев, и со временем они составят большинство, с которым нельзя будет не считаться. Мысль эта высказывалась и тогда, когда израильские арабы были вполне лояльными по отношению к еврейскому государству.

  Сейчас многие из них считают себя «палестинцами», по сути дела «пятой колонной», некоторые, несмотря на израильское гражданство и получение всех социальных льгот, откровенно выступают в поддержку «ХАМАСа», «Хезболлы» и им подобных.

  И вот отмечен факт, который признают и сами арабы – рождаемость в их семьях существенно снизилась, в то время как в еврейских семьях – существенно увеличилась, сравнялась и может вскоре превысить арабскую.

  Остается ждать, когда похожие процессы будут происходить и в Европе. Они определенно будут происходить - и не только в плане рождаемости; это, в конце концов, интимное дело европейцев и европеек. 

  Посчитаем: выходцы из мусульманских стран и их потомки, придерживающиеся мусульманской веры, составляют менее 5 процентов населения традиционной, христианской Европы (я не учитываю такие страны, как Босния или Албания, которые можно относить к Европе по большей части лишь географически, или Россию, относящуюся и к Европе, и к Азии и до сих пор не нашедшую своих цивилизационных предпочтений). Тем не менее, мусульмане, где-то даже десятые доли процента от всего населения, устраивают шумные демонстрации, представляют требования в суды о признании своих исключительных прав. Идею «мультикультурности» они воспринимают лишь как возможность утверждения и навязывания идей исламских (и исламистских) проповедников всему обществу.

  Резонный вопрос – как это может меньшинство пытаться навязывать свою волю большинству? Увы, хоть и мало кто это принимает во внимание, реальных активистов политических партий, то есть лиц, определяющих на ближайший электоральный период будущее той или иной страны, на самом деле совсем мало – иногда даже сотые доли процента от голосующего населения.

  Тает, уходит в небытие, растворяется в неприглядной действительности красивая мечта о «мультикультурном обществе». Идея, прекрасная сама по себе, предполагает обмен культурными ценностями, которыми обладают люди из дальних уголков Земли, поселившиеся в Европе, с восприимчивым европейским обществом. Оно давно уже мультикультурно и успешно совмещает в одном культурном поле загадочных кельтов-ирландцев и не менее загадочных греков, медлительных, скрытных скандинавов и экспансивных, буйных неаполитанцев.

  Язык танца, музыки, изобразительного искусства универсален, для него не нужно становиться полиглотом. И вот ансамбли фламенко, совершенно уникального по темпераменту и далеко не всем понятного, в Германии собирают полные залы!

  А где вы видели, скажем, алжирские танцы? Или выступления изумительных фольклорных ансамблей стран Персидского залива? Где слышали крайне интересную музыку современных иранских композиторов? Увы, ничего этого нам нынешнее общество выходцев из мусульманских стран, живущих в Европе, не предлагает. Потому, что не хочет.

  Все эти «этнографические мелочи» ничто в сравнении с «главной ценностью» - исламом. Именно его они предлагают Европе как некое ультимативное откровение, которое должно радикально изменить всю жизнь европейцев, дать им, наконец, понятие о том, что такое «настоящее счастье».

  Совершенно закономерно, в полном соответствии с этим стремлением идет и совсем недавняя идея об образовании некоторого органа среди мусульманской общины Германии – Высшего религиозного совета мусульман в Германии (название может измениться, но не его суть - религиозный). Как видим, культурные и языковые различия можно отмести в сторону, и наплевать, что турки и, скажем, марокканцы в быту друг друга понимают только при посредстве немецкого. Главное – ислам, принадлежность к умме – своего рода гиперсообществу мусульман, вне зависимости от этнической принадлежности. Единый мусульманский орган, как можно понять, сможет стать и политической силой, с немалым числом потенциальных избирателей. Во всяком случае, более многочисленным, чем собирают маргинальные партии крайне правой ориентации.

  Казалось бы, хороший сигнал, если не учитывать того самого слова - религиозный. Нетрудно понять, что преследовать он будет вовсе не общеевропейские цели. Но захочет стать рупором, декларативно поддерживаемым миллионами мусульман в Германии, и на этой основе будет пытаться влиять на политику правительства.

  Есть много причин, почему экспансию исламских (или исламистских) идей в Европе воспринимают достаточно холодно. Во-первых, потому что сами по себе идеи, заложенные в Коране, не несут принципиально ничего нового по сравнению с тем, что гораздо раньше было сказано в Ветхом и Новом Завете. Во-вторых, потому что исламское законодательство, шариат, выведенное из установлений того же Корана и отражающее состояние общества в период распада родового строя и самого начала феодализма, никак не подходит Европе, многие века назад уже расставшейся с этими «ценностями».

  Шариат предполагает подчеркнуто коллективистское общество, тотальную общину, в которой интересы индивидуума безусловно – и очень строго – подчиняются интересам общины, в противном случае – строгое наказание (отсечение руки, головы, побивание камнями и прочие прелести раннего Средневековья). Ислам предлагает и идею отсутствия индивидуальной воли – есть только воля Аллаха, и жизнь человека предопределена от рождения до смерти.

  Всё это европейское общество проходило и преодолело, поднявшись на неизмеримо более высокую ступень развития. Конечно же, каждая ступень развития имеет не только своих пророков и сторонников, но и своих ренегатов.

  Aurea prima sata est aetas – «первый был век золотой», - писал Овидий. К «золотому веку», который был в прошлом, призывал Руссо, да и вся первоначальная проповедь коммунизма основана была тоже на этой идее. И вот теперь к тому же призывают исламисты – не в идеализированной форме, а именно к буквальному повторению жестокого прошлого. А левые европейские профессора вторят: «ислам содержит важную идею социальной справедливости».

  Ex oriente lux – «свет с Востока». Фраза, освятившая новую эпоху в европейской истории и тысячи раз повторявшаяся на протяжении веков. Фраза, обозначившая самое серьезное, самое разрушительное и самое созидательное нашествие в истории не только Европы, но и всего мира – нашествие не людей, но идей: приход христианства, включающего в себя и зафиксированные в Ветхом Завете общечеловеческие ценности. Всё в нем было чуждо традиционному европейскому обществу. Единобожие, милосердие, равенство перед Богом («нет ни эллина, ни иудея») – ничего этого не было в Европе, и всё это Европа не только приняла как свое, но и распространила на весь цивилизованный мир. Как и культуру свою, воспринятую повсеместно как убедительную проповедь гуманизма.

  В культурологии это названо – «иудео-христианская цивилизация». Она что, ближневосточная? Нет, всё-таки европейская. И – всемирная. Японские, китайские музыканты увлеченно играют Бетховена, на площади в индийской деревне слушают «Тоску» Пуччини (в записи, конечно). Тысячи примеров, если закономерно посчитать американскую культуру вариантом и развитием европейской. Что может противопоставить этому «мусульманская культура»? Есть богатые культуры Турции, созвездия арабских стран, Пакистана, Индонезии – но нет единой культуры исламской. Да и фундаментальный ислам считает всякие там «танцы-шманцы» происками Иблиса, дьявола, и любое проявление радости, веселья, счастья карает нещадно. И такие вещи Европа видела – веков этак десять назад. Вновь – не получится.

  Не бывает повторения истории, ни на уровне трагедии, ни на уровне фарса. Нет никакой цикличности развития цивилизаций, на чем основывался Освальд Шпенглер на рубеже 10–20 годов прошлого века в своей знаменитой работе «Закат Европы» (такое название было во всех переводах, по-немецки же – «Der Untergang des Abendlandes»).

  Нет никакой неизбежной гибели цивилизаций, в чем пытался нас убедить Лев Гумилев (концептуально его гипотеза о пассионарности крайне интересна и находит сотни подтверждений, но выводы не выдерживают даже не очень внимательной критики). Не могут мусульманские страны во всей своей мощи вторгнуться в Европу и покорить ее.

  Мы уже заметили определенные сдвиги в политике, или, мягко говоря, в политических предпочтениях европейских стран, причем понятие «европейский» относится равно и к Америке (и Северной, и Южной), и к Австралии, и Новой Зеландии. Говоря просто, пряник уступает место кнуту. «Шариатские зоны» в центре христианской Европы – это вещь недопустимая. Это не религиозная дискриминация – это и ответ на агрессию исламистов, оскорбляющих другие религии и требующих для себя исключительных прав, это и вполне закономерная реакция самозащиты. Имамы, призывающие к насилию, – вовсе не «инакомыслящие», как утверждали ранее. Австралия первая ясно указала: не хотите признавать наши законы и обычаи – аэропорты открыты. В предельно терпимой Англии, долгие годы слывшей даже рассадником исламистской опасности, меняются настроения, и новые установления в отношении иммигрантов и их организаций уже на подходе. Во Франции – вполне вероятно, но подождем исхода президентских выборов. Общественное настроение меняется и в Германии, и вовсе не в пользу исламистских проповедников. Кстати, и внутри самой мусульманской общины тоже действует атмосфера, я бы сказал, магия страны, в которой они живут. Один из опросов показал: примерно 50 процентов мусульман считают себя «верующими, но не практикующими», то есть посещающими мечеть лишь по большим праздникам.

  Европейская цивилизация – и пусть это не кажется преувеличением – породила облик современного мира и прочно держит его в своих мягких объятиях, способствуя процветанию и развитию других великих цивилизаций – китайской, японской, индийской. Былое неверие европейцев в будущее своей земли (что, кстати, было связано с экономической и, как следствие, психологической депрессией) уступает место растущему оптимизму. Отложим «гибель Европы» на неопределенный срок – пока силы, способной привести к этому, на геополитическом горизонте не наблюдается. Тем более на арабско-мусульманском Востоке, до сих пор не нашедшем в себе мужества решить свои собственные проблемы. Такие, как экономическая беспомощность и задавленная религиозными авторитетами культура, политическая нестабильность и социальная безнадежность.

  Конечно же, нас будут еще и еще пугать. Кто-то даже струсит. Хотя бояться-то, по большому счету, некого.