Грета Ионкис (Кёльн)

Рисунки Пушкина

Рассматривая графические иллюстрации Пушкина к его сочинениям, листая книгу пушкиниста Т.Г. Цявловской "Рисунки Пушкина", невозможно не поражаться удивительной современности пушкинской графики. Стремительностью и лаконизмом рисунка, тонкостью и точностью линий он предвосхищает Матисса и Пикассо.

Рисунки Пушкина возникали в процессе творчества. Поля многих рукописей, черновиков, а подчас и сами тексты покрыты рисунками, орнаментами, росчерками его быстрого пера. Сохранилось с десяток титульных листов и обложек к рукописям, выполненных им в самых различных стилях. Более всего - профилей и головок, множество автопортретов, фигуры встречаются реже.

Пушкин рисовал только по памяти. Наброски поэта характерны и выразительны, хотя в профильном повороте, особенно в графике, передать индивидуальность и профессионалу нелегко. Чаще всего он изображал себя, своих друзей, декабристов, царей, писателей-современников, отечественных и зарубежных; политических деятелей прошлого, родных и знакомых и, конечно же, женщин, которых любил, которыми увлекался. Пушкинисты до сих пор разгадывают, кто есть кто на его рисунках. Удалось установить 90 современников. Целая портретная галерея! Но множество запечатленных лиц еще не распознаны. Предлагаем вашему вниманию несколько женских профильных портретов, сопроводив их пушкинскими же стихами. 

Портрет гречанки Калипсо Полихрони, с которой поэт встречался в Кишиневе, он сам считал удачным, поскольку подписал его и поставил дату. Воображение Пушкина было поражено слухом, будто бы "лет пятнадцати впервые познала она страсть в объятиях лорда Байрона". Пушкин посвятил ей послание "Гречанке", которое начинается словами:

Ты рождена воспламенять
Воображение поэтов, 
Его тревожить и пленять 
Любезной живостью приветов...

В Одессе летом 1823 года он увлекся женой негоцианта и директора театра Амалией Ризнич. Она была полунемкой, полуитальянкой, с примесью, быть может, и еврейской крови. Ей посвящено стихотворение "Ночь", положенное на музыку Даргомыжским и ставшее популярным романсом, начало которого всем памятно: "Мой голос для тебя и ласковый и томный / Тревожит позднее молчанье ночи темной." 

Весной 1824 года, больная, она покидает Одессу и по настоянию врачей едет в Швейцарию, затем в Италию. Поздним эхом их недолгого романа станет шедевр пушкинской лирики:

Для берегов отчизны дальной 
Ты покидала край чужой; 
В час незабвенный, в час печальный 
Я долго плакал пред тобой. 
Мои хладеющие руки 
Тебя старались удержать; 
Томленье страшное разлуки 
Мой стон молил не прерывать. 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но там, увы, где неба своды 
Сияют в блеске голубом, 
Где тень олив легла на воды, 
Заснула ты последним сном. 
Твоя краса, твои страданья 
Исчезли в урне гробовой -
А с ними поцелуй свиданья... 
Но жду его; он за тобой... 

Видимо, чувство к Амалии Ризнич было сильным: стихотворение написано спустя шесть лет после их расставания.

В Одессе вошла в его жизнь другая женщина - графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова, жена всесильного генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии. Пушкин доводился ей троюродным племянником, он был принят в доме, несмотря на неприязнь, а возможно, и ревность мужа. И в Одессе, и в Михайловском, куда его вышлют из Одессы, он без конца рисует ее профили (их насчитывается свыше 30). Графиня не была красавицей, но "всё существо ее было проникнуто мягкою, очаровательною, женственною грацией". Хотя ей было за тридцать, она казалась молоденькою, столько живости и кокетства было в этой маленькой графине. Пушкину после многих попыток удалось, наконец, передать ее неповторимую грацию.

В стихотворении "К морю" есть строки, характеризующие его чувство к ней: "Могучей страстью очарован, / У берегов остался я".Их отношения (предполагают, что дочь Софью она родила от Пушкина), воспоминания о них, мысли о внебрачном ребенке вызвали множество поэтических строк и отразились в его прозе. Осенью 1830 года в Болдино, готовясь вступить в брак с Натальей Гончаровой, Пушкин прощался с женщинами, которых любил. Тогда и было написано стихотворение, обращенное к Воронцовой. Оно так и называется - "Прощание".

В последний раз твой образ милый 
Дерзаю мысленно ласкать, 
Будить мечту сердечной силой 
И с негой робкой и унылой 
Твою любовь воспоминать...

До конца дней Пушкин не снимал подаренного ею кольца с печаткой с древнееврейскими письменами. С ним связаны стихи "Храни меня, мой талисман" и "Талисман". Кольцо снял с хладеющей руки мертвого Пушкина Жуковский.

Будучи в ссылке в Михайловском, Пушкин подружился с веселым многочисленным семейством владелицы Тригорского П.А.Осиповой. Ее племянница Анна Петровна Керн, ровесница Пушкина, выданная в 16 лет за пожилого генерала, приехала на лето в гости и здесь произошел ее бурный и короткий роман с Пушкиным. Ставшее хрестоматийным стихотворение "Я помню чудное мгновенье" посвящено А.П.Керн.

Оно написано, как верно подметил Лотман, "в соответствии с условными формулами любовно-поэтического ритуала". Искреннее чувство подчинено в нем законам романтической лирики: возлюбленная предстает в нем как "гений чистой красоты". Печатью романтизации отмечен и пушкинский рисунок - головка Керн в профиль.

Летом 1828 года в Петербурге Пушкин увлекся красавицей Аграфеной Федоровной Закревской (урожденная графиня Толстая), женой министра внутренних дел. Она поражала всех своей эксцентричностью, за ней тянулся шлейф скандальных любовных связей. Пушкину импонировали ее чувство юмора и презрение к светской молве. Первое стихотворение о ней - "Портрет": 

С своей пылающей душой, 
С своими бурными страстями, 
О жены Севера, меж вами 
Она является порой 
И мимо всех условий света 
Стремится до утраты сил, 
Как беззаконная комета 
В кругу расчисленном светил.

Ей же адресован "Наперсник". Закревская вдохновила его продолжать работу над импровизацией "Клеопатра" в "Египетских ночах". Царица, характер которой в первой редакции "царственный, величавый, жестокий", предстала теперь, по словам Е.Эткинда, "порывистой, увлеченной своей кровавой идеей (ценою жизни оплатить ночь любви с нею - Г.И.), страшной, но и пленительной женщиной".

На рисунке Пушкина Закревская представлена в полный рост, облокотившейся на высокий постамент. В такой позе видел он ее на портрете прославленного Доу. Закревская была прототипом Нины, героини "Бала" Баратынского. Оба эти образа - Нины и Клеопатры - соединяются в эпизодическом персонаже "Евгения Онегина". В последней главе, описывая Татьяну на балу, Пушкин представляет её рядом со светской львицей:

Беспечной прелестью мила, 
Она сидела у стола 
С блестящей Ниной Воронскою, 
Сей Клеопатрою Невы, 
И, верно б, согласились вы, 
Что Нина мраморной красою 
Затмить соседку не могла, 
Хоть ослепительна была.

Свою жену Наталью Николаевну Пушкин рисовал не раз (насчитывают 14 портретов). Ей, еще невесте, посвящен сонет "Мадона", заканчивающийся известным трехстишием:
"Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона,
Чистейшей прелести чистейший образец."

В 1831 году - это начало их супружества - он пишет интимнейшие стихи, полные любви к ней и психологически поразительно тонко передающие "расстановку сил" в этом браке:

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем, 
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем, 
Стенаньем, криками вакханки молодой, 
Когда, виясь в моих объятиях змией, 
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний 
Она торопит миг последних содроганий! 

Отношение Пушкина к жене раскрывается в его письмах, к счастью, сохранившихся и опубликованных. Это в письме ей он писал: "Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете - а душу твою люблю я еще более твого лица". К ней обращено самое задушевное стихотворение 1834 года, полное глубоких размышлений, неясных предчувствий и томительного желания покоя и воли - "Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит..."

К этому времени относятся и его портреты жены, обнаруженные на первой странице рукописи "Медного всадника", которого он писал вдали от нее Болдинской осенью 1833 года. Справа - тонкий профиль, а слева - погрудный портрет. Т.Г.Цявловская полагала, что выразительностью и психологизмом он превосходит акварель Брюллова. Такой видел ее Пушкин, такой любил. Меня поразил страдальческий излом ее бровей (исследовательница отметила лишь их неправильность). Подтверждение своему впечатлению я неожиданно нашла в записках внучки Кутузова Д.Ф Фикельмон (ее мать Елизавета Хитрово была преданнейшим другом и обожательницей Пушкина, он и ее как-то нарисовал поверх черновика): "Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике - эта женщина не будет счастлива, я в этом уверена! Она носит на челе печать страдания". Запись сделана в 1831 году задолго до выстрела на Черной речке. Пушкин многое себе напророчил. И в этом портрете жены он, гений и в рисунках своих, как бы предсказал их семейную драму.

Пытаясь отыскать емкую формулу для выражения духа пушкинской графики, я вдруг вспомнила прекрасно-трагический рассказ Бунина, глубокого знатока и страстного почитателя Пушкина. Его название - "Легкое дыхание" - соответствует тому ощущению, которое рождают рисунки поэта.