Павел Полян (Фрайбург)

К 70-летию тотальной депортации советских немцев

Годы Второй мировой войны для СССР ознаменовались не только беспримерным напряжением всех государственных и народных сил в смертельной, но победоносной схватке с бесчеловечным и могучим агрессором, но и целой серией актов дискриминации и репрессий по отношению к части собственного населения.

Классическим примером этого являются так называемые наказанные народы. Целым народам вменялась коллективная вина и назначалось коллективное наказание за несовершенное предательство – и всё это вместо судебных исков против заслуживающих обвинение конкретных лиц. Но как героизм и самоотверженность, так и малодушие и предательство в той или иной степени проявили представители всех народов СССР. Поэтому обвинения только некоторых из них в нелояльности были не только несправедливы, но и лицемерны.

Самый первый депортационный удар пришелся по советским немцам, отнесенным к потенциальным «коллаборантам» исключительно в силу своей принадлежности к нации, с титульным государством которой шла жестокая война. В том или ином виде перемещению были подвергнуты около 1,2 млн. советских немцев, считая и репатриированных после войны (некоторых перемещали и дважды, и трижды).

Вопрос о высылке немцев возник по ходу войны. 3 августа командование Южного фронта направило из Полтавы Сталину и Буденному шифрограмму, в которой говорилось о теплом приеме, оказанном немецким населением Украины наступавшим немецким войскам. Реакция Сталина была мгновенной и резолюция – жесткой: «Товарищу Берия. Надо выселить с треском. И. Ст.». Что товарищ Берия и сделал, подхватив образ и всесоюзно расширив сферу действия «треска».

 

Практические распоряжения по депортации немцев из главного – поволжского – очага их расселения в СССР были отданы только 26-27 августа. Заминка, как представляется, была связана с необходимостью хотя бы частично убрать урожай.

 

Всю операцию Л. Берия приказал провести между 3 и 20 сентября и для этого создал оперативный штаб во главе со своим заместителем И.А. Серовым. В оперативном отношении АССР немцев Поволжья была объединена с Саратовской и Сталинградской областями в единый, с точки зрения депортации, район, куда были направлены особые отряды сотрудников НКВД (1.550 чел.), милиции (3.250) и войск НКВД (12.100).

Все три региона в тот же день были извещены, и назавтра каждое бюро обкома ВКП(б) приняло решение центра о депортации к неуклонному исполнению. В каждой из трех областей были созданы оперативные «тройки», в составе которых обязательно был один видный представитель центра и глава местного НКВД. Представители НКВД СССР были направлены и в районы вселения: Красноярский и Алтайский края, в Омскую и Новосибирскую области, а также в Казахскую ССР. Там на пару с местными начальниками УНКВД они составили своеобразные оперативные «двойки», ответственные за своевременный прием эшелонов в пунктах разгрузки и за расселение прибывших.

Масштаб этой и других предстоящих операций требовал и организационного соответствия. 28 августа 1941 года в составе центрального аппарата НКВД – и исключительно для приема и размещения перемещаемых немцев – был создан Отдел спецпоселений. В тот же день вышел известный Указ Президиума Верховного Совета «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Это было, собственно говоря, не более чем формальной данью «парламентской процедуре», как бы легитимизирующей и закрепляющей решения, давно уже принятые в Кремле и на Лубянке.

С 29 августа 1941 года войска НКВД заняли исходные позиции. Территория разбивалась на оперативные сектора, в них комплектовались оперативные тройки в составе начальника местного НКВД, начальника милиции и секретаря комитета партии.

Переселяемым разрешалось брать с собой личное имущество, мелкий сельскохозяйственный и бытовой инвентарь, продовольствие на один месяц – всего весом до одной тонны на семью. Сроки на сборы были крайне сжатые и перед отправкой успевали подготовить минимальный запас продуктов (забивали скот, делали колбасы, выпекали хлеб). Не подлежали депортации смешанные семьи, где жена – немка, а муж – нет.

В Сибири и Казахстане начали создавать специальные комиссии по приему, размещению и хозяйственному обустройству немцев. Первые эшелоны стали прибывать с середины сентября.

Несмотря на отдельные сбои операция по выселению осуществлялась в целом по плану, в намеченные сроки, то есть между 3 и 20 сентября. Всего из Поволжья было выселено 439 тыс. чел., в том числе из АССР немцев Поволжья — 366, из Саратовской области — 47 и из Сталинградской — 26 тыс. чел. Расселяли, как правило, в сельской местности, независимо от места предыдущего проживания, но известны и отдельные исключения (например, Томск).

6-7 сентября была ликвидирована сама немецкая автономия на Волге. Ее территория была распределена между Саратовской (г. Энгельс и 15 кантонов) и Сталинградской (7 кантонов) областями. Интересно, что спустя неполный год (в мае и июне 1942 года) последовали и топонимические репрессии: переименованию подверглись практически все немецкие названия как городов и сел, так и кантонов (районов) и сельсоветов.

Однако самыми первыми депортированными советскими немцами стали все же не поволжские немцы, а крымские. По постановлению Совета по эвакуации от 15 августа, их уже в конце августа вывозили из Крымской АССР в страшной спешке и не называя даже мест вселения. Намечалось переселить около 60 тыс. немцев, но часть так и осталась в Крыму. Хотя номинально эта депортация именовалась эвакуацией, но эвакуация, согласитесь, была несколько необычная – в державшиеся в тайне места и по этническому признаку. И когда германские войска стремительно наступали на Северном Кавказе, то этих крымских немцев депортировали еще раз.

 

Таким образом, немцев в СССР депортировали практически изо всех очагов их проживания, если только обстоятельства войны это позволяли. В то же время имелось 24 тыловых региона СССР, откуда местных немцев не выселяли. В них проживало как минимум 54 тыс. немцев. Но не стоит полагать, что их просто оставили в покое: там, откуда депортации не производились, немецкое население переселяли из городов и промышленных районов в совхозы и колхозы в пределах своих же областей.

К концу 1941 года из 904 тыс. немцев, подлежавших депортации «по государственному заданию», было выселено уже 856 тыс. чел. Почти поровну делились они между Казахстаном и Сибирью.

Существенным вопросом стало трудовое использование советских немцев. «Ответом» на него стала трудовая мобилизация немцев и формирование из них на время войны рабочих колонн, или иначе «Трудовой армии» (или «Трудармии»). Ее «бойцы» призывались (мобилизовывались) через военкоматы и направлялись для трудового использования в районы, как правило, весьма удаленные от мест проживания их семей на спецпоселении.

В этой кооперации армейских и чекистских органов – принципиальная особенность этих депортаций. Другая их особенность в том, что для многих это была уже не первая, а фактически вторая за короткий промежуток времени депортация (некоторых судьба помотала и большее число раз).

Одними из первых «мобилизованных» стали и отозванные из действующей армии немцы-красноармейцы. Начиная с сентября 1941 года, их зачисляли в спецпоселенцы, но не демобилизовывали, а направляли в Трудармию.

К началу 1942 года Трудармия насчитывала уже 21 тыс. немцев. Серия спецпостановлений Госкомитета обороны о мобилизации выселенного немецкого населения означала практически сплошную «мобилизацию» трудоспособных немецких спецпоселенцев. Если поначалу речь шла о наборе исключительно мужчин призывного возраста – от 17 до 50 лет, то в третьем случае (октябрь) — о мужчинах уже от 15 до 55 лет, а также о женщинах от 16 до 45 лет, кроме беременных или имеющих малолетних (до 3-х лет) детей.

За неявку по мобилизации, отказ от работы или саботаж карали сурово, вплоть до расстрела. Режим содержания мало чем отличался от гулаговского (колючая проволока, вышки, поверки, горячая еда дважды в день, один выходной за 10 дней), разве что на работу и с работы выводили без конвоя. Трудармеец обязывался отрабатывать себестоимость своего содержания, остальное (если, конечно, было) копилось на его лицевом счету.

Как таковая Трудармия была ликвидирована не в мае 1945, а только в январе-марте 1946 года. Но освободившиеся при этом трудармейцы оставались прикрепленными к тем же самым предприятиям, где они до этого работали, правда, с правом переехать из зоны в общежитие за зоной и выписать к себе семьи. К этому времени через трудармейские рабочие колонны прошло в общей сложности 317 тыс. советских немцев, то есть более трети от числа депортированных и более четверти от числа поставленных на учет по спецпоселению.

Память об этой советской репрессии и обида на ее историческую несправедливость привели к тому, что российские немцы, лишенные «малой» родины, перестали держаться и за «большую». Их внутренний «компас», покачавшись, стал показывать строго на запад, и двухмиллионной «армии» завтрашних эмигрантов оставалось только начать бороться за право на выезд.

От депортации до эмиграции – не один шаг, но путь прямой.