Елена Вентцель, она же – И. Грекова

Икс, игрек, зет

Женщины XX века

Ирина Парасюк (Дортмунд)

Один из этих трёх математических неизвестных долгие годы было неизвестным современной русской литературы.

И.Грекова или Игрекова?

«Слушай, говорят, что она – никакая не Грекова, а страшно засекреченный математик, ну то есть игрек, игрекова, неизвестная, – сказал, возвращая мне изрядно потрепанный журнал, мой приятель. И, глядя на «пятнистую» обложку, вздохнул: «Прости, вся семья из рук рвала, на кухне читали, в ванной...»

Шел 1978 год. B «Новoм мирe» появилась повесть И. Грековой «Кафедра»: ...Мы были молоды, еще были живы в памяти студенческие годы. И это была книга о нас. О нашей кафедре. О наших двух доцентах, в которых мы были повально влюблены. О наших девочках. О глупышке Люде, родившей ребенка от красивого балбеса. О толстой Асе, влюбленной в того же балбеса и воспитывавшей ребенка Люды.

Но мы были уже достаточно взрослыми, чтобы понять многослойность повествования. Непростую судьбу Нины, матери двоих своих и одного приемного ребенка. Безнадежно влюбленного в нее Леву Маркина. Горькое одиночество профессора Завалишина. Нелепую и трогательную Лидию Михайловну, мечтающую о замужестве.

Я бы назвала эту книгу еще и ненавязчивым уроком порядочности. Нина, без раздумий усыновившая ребенка погибшей подруги (а как по-другому?). Ее многолетний возлюбленный, не делающий разницы между усыновленным Димкой и их общим с Ниной сыном Иваном (а другого она бы, наверное, не полюбила). Родители Аси, принявшие дочь с ребенкoм. Ее внезапно овдовевший отец, любивший маленького Матвея как родного, уже зная, что он – не его внук. И, главное, это была не сладкая сказка, это была жизнь, какaя она (пусть и не всегда), но есть.

Еще через три года в «Новом мире» появилась повесть И. Грековoй «Вдовий пароход».

«Mой муж был убит на фронте в самом начале войны. Мы оставались в Москве... я, моя мать-старушка… и моя дочь Наташа. Время от времени налетали немецкие самолеты, их я не боялась, я… была уверена, что худшее в нашей семье уже произошло... в убежище мы ходить перестали.

Однажды поздно вечером объявили тревогу.

– Мама, опять тревога?

– Ничего-ничего, спи, доченька.

… как раз в эту ночь наш дом был разрушен бомбой. Мама и Наташа погибли, а я – нет».

Так начинается эта история о женщине-пианистке, искалеченной, враз потерявшей всё: и близких, и профессию... Можно себе представить, как жилось ей с чувством вины перед погибшим ребенком и матерью. Вдовой в коммуналке с такими же несчастными соседками... Как плыл по жизни этот вдовий пароход? Страшную обнаженную правду этой повести не пересказать. Это нужно читать... если не бояться потерять покой.

Между математикой и литературой

И. Грековa – Елена Долгинцева, по мужу Вентцель, родилась в 1907 году в Ревеле в учительской семье. Отец, Сергей Фёдорович Долгинцев, сын купца первой гильдии, всю жизнь учил детей математике и умер в блокаду.

«Талантлив он был необычайно, разносторонне. Прекрасно играл на скрипке. Замечательно читал вслух. Рисовал акварелью, писал стихи … Обладал ярким актерским даром», – напишет о нем дочь в повести «Кафедра».

А мама, Ольга Дмитриевна, была учителем словесности.

«В нашей семье традиционным был интерес к литературе, все мы что-то писали. Писать я начала очень рано, печататься – поздно. ...внешне я была прирожденным математиком. А внутренне я больше тянулась к литературе. Так и сложилась моя дальнейшая жизнь – между математикой и литературой».

В 1923 году Елена поступила в университет. В 1929 году окончила физмат. Работала в Академии имени Н. Е. Жуковского, в МИИТe.

Круг ее исследований, научной и педагогической деятельности был огромен: повышение точности воздушной стрельбы и бомбометания, совершенствование способов пристрелки авиационного вооружения, оценка эффективности различных видов вооружения, стрельба по летящим объектам, тактика воздушного боя, способы организации средств ПВО.

А ее книга «Теория вероятностей» остается по сей день важнейшим учебником для инженеров и студентов.

Список научных трудов Е. С. Вентцель насчитывает около семидесяти открытых и шестидесяти закрытых работ. Военный инженер, моряк, изобретатель Н.В.Лапцевич написал о ней: «Eе учебники по теории вероятностей и исследованию операций... принадлежат к тем …очень редким шедеврам, прорабатывая которые испытываешь… радость узнавания и чувство благодарности автору…».

Муж Елены Сергеевны, Димитрий Александрович Вентцель – сын потомственного дворянина, вице-президент Академии артиллерийских наук, начальник кафедры баллистики, теоретик стрелкового и ракетного оружия, крупный ученый, автор учебников, профессор, доктор технических наук, генерал-майор авиации.

У них было трое прекрасных детей.

В ее жизни было всё. Ибо жизнь Елены Вентцель пришлась на ХХ век, а история ее жизни – это история этого века.

«Как забыть грозный ночной стук сапогов по лестнице (уж не за нами ли?). Как забыть вздох облегчения, когда шаги проходили мимо? Не за нами, значит, на этот раз?»

Ее муж «всю жизнь больше всего на свете боялся ареста и считал, что это было чудо, что его так ни разу и не посадили».

Их семью миновали репрессии. Ho cтрах, интриги руководства, бесконечные помехи в работе, доносы – всё это сделало свое черное дело. Говорят же, что инфаркт успешно заменяет расстрел. Димитрий Вентцель умер от сердечного приступа в 1955 году. Ему было 57 лет...

Была у Елены Сергеевны подруга, которую арестовали как «члена семьи изменника Родины». («Изменником» был ее муж, арктический капитан Константин Дублицкий.)

«Последний раз я ее видела уже в Москве – в одной из московских больниц. Слаба она была настолько, что не могла приподнять руку. Там она рассказала мне (шепотом), что была на «общих работах», целыми днями по колено в грязи, в топи. Чуть ли не накануне своей смерти она подняла теневую свою руку и сказала: «Вот что они со мной сделали!»

А я уже и тогда ненавидела смертной ненавистью ту пародию на «социализм», которую нам устроил Сталин...»

Жить не по лжи

На склоне лет Елена Сергеевна призналась: «…я благодарю Бога за то, что он уберег меня от литературы… Там …необходимо было «лгать» в той или в другой форме. А нам, математикам, «жить не по лжи» давалось просто. Сталин до математики, слава Богу, не добрался. Хотя, черт его знает – проживи он несколько дольше… Так и вижу заголовок в газете: «Об идеологических извращениях на нашем математическом фронте».

В 1967 году появилась eё повесть «На испытаниях». Написанная хорошим языком и с безусловным знанием материала (испытательный полигон, где Елена Вентцель бывала много раз), книга пользовалась большим успехом. Бог его знает, кто и что нашел в ней крамольного? Но было сказано «ату!» и пошло-поехало...

Более 20 ругательных статей в «Огоньке», «Красной звезде», «Молодой гвардии» – идейная порочность, художественная слабость, клевета на вооруженные силы и даже на русский народ.

Зам. начальника академии по политической части вызвал к себе Елену Сергеевну. Oн милостиво сказал, что будет говорить «не как генерал и заместитель начальника академии, а как читатель с писателем». «Неблагодарная» Вентцель этогo не оценила: «Первый раз в жизни меня вызвали к читателю».

«Видно, разговор у нас не получится»,– огорчился генерал.

Организовали партсобрание (хоть Елена Сергеевна отродясь не была членом партии). Приняли решение: считать повесть написанной на низком идейном и художественном уровне.

За Вентцель вступились Чуковский, Крон, Ильина, литературоведы и критики, офицеры-ученые, летчик-испытатель Галлай, академик Александров…

Я напоминаю, был 1967 год. «Лучший друг советских писателей» уже давно не стоял у руля страны. Более того, его уже вынесли из Мавзолея. Но дело его не умерло. Впрочем, всё закончилось относительно благополучно – И. Грекову просто перестали печатать.

«Жить не по лжи» – в этой фразе вся ее жизнь.

Был у Елены Сергеевны ученик – Михаил Файнберг. Подал заявление на выезд из СССР и тут же лишился работы. А дальше обычно следовал изящный ход власть предержащих – статья за тунеядство, уголовная ответственность, тюрьма. И никакой политики... (Это тебе, голубчик, вместо заграницы...)

Но члену Союза писателей Вентцель был положен по должности секретарь. И им стал, вот именно, тот самый Миша.

Когда Солженицына исключали из Союза писателей, Елена Сергеевна... нет, не подписала письмо в его защиту. Она от себя лично направила протест в правление Союза.

Пыталась заступиться она и за Галича, ходила к Ильину, генералу КГБ. Шедшую в МХАТе пьесу «Будни и праздники» (они с Галичем были авторами) запретили. Она писала: «И мне жаль этот убитый спектакль, как живого человека».

Писательница И. Грекова не корежила свои произведения в угоду цензорам. При этом она однажды сказала: «...как только заходила речь о «переработке», я говорила «этого я не могу». Конечно, если бы я жила на литературные гонорары, я была бы сговорчивее…»

Она была автором еще одной книги, о публикации которой можно было даже и не мечтать.

«Свежо предание»

Роман «Свежо предание» начинается словами: «Все газетные цитаты, приведенные в книге, — подлинные. Автор по национальности — русский».

А дальше идет рассказ о том, о чем и говорить-то в ту пору (1962 год!) было не принято, а писать попросту невозможно – о государственном антисемитизме в СССР. И когда жена главного героя говорит: «...когда-нибудь про наше время скажут: свежо предание...» (а верится с трудом), она ошибается, к сожалению, верится, причем без труда.

Константин Левин, потерявший работу как «псевдоученый кибернетик», «почти два года – без работы. С тех самых пор, когда пришлось уйти из института».

Он приходит в школу к своему бывшему учителю.

– Вот что, Костя. ...Прямо скажу: не могу я взять тебя в школу.

– Почему?

– До сих пор не понял, в чем дело?

– Ну, понял, а признать не могу. А вы-то сами, Иван Поликарпович, неужели можете это признать?

– Не нашего это ума дело. Наверху – там люди поумней нас с тобой сидят.

– Иван Поликарпович! Вы меня много лет знаете. Посмотрите на меня: чем я отличаюсь от других? Разве я не человек?

– Ты-то человек, я против тебя лично ничего не имею и, поверь, взял бы тебя с удовольствием. ... ничего не выйдет. Мне неприятности, а тебя всё равно не утвердят.

Меня этот диалог поразил своей обыденностью. Все всё понимают и ...считают нормой. А кто не хочет и не может это понять и принять, тот сходит с ума, как Константин. Или погибает от пули в кабинете чекиста, как его друг Юрий Нестеров.

А как до жути реалистично описана психиатрическая больница! Самая обычная, вовсе не тюремная... Где врача-«отравителя» уволили, а всем другим на больного плевать.

– К Левину? Не велено пускать. Халатов не напасешься. У нас прынцев нету, все равны.

Но были и «сочувствующие».

– Эх ты, бедолага, – вздохнула гардеробщица. – Ходишь-ходишь, передачу носишь-носишь, одной фрукты сколь перетаскала, а толку чуть. Нет, уж я тебе верно скажу: не поправится. Таким, как твой, одна дорога – ногами вперед и в морг.

– Этого не может быть, – сказала Надя.

– Очень даже может. А ты не горюй, еще молодая. Гладкая. Найдешь себе.

Такое сочувствие, пожалуй, пострашней любого хамства.

Я бы сказала, что «Свежо предание» – это история и об антисемитизме, втом числе. Но, главное, о том, как перемалывала Система человеческие судьбы.

Исаак Левин, отец Константина, погиб в 1938 году. (И будь он Васей или Петей, судьба его была бы такой же.)

Константин сошел с ума, умер в больнице. И будь он не Исааковичем, а Васильевичем, произошло бы ровно то же.

Юрий, друг Константина, отказался от сотрудничества с органами. Пристрелили прямо в кабинете. И принадлежность к коренной национальности не спасла. Уж в чем-чем, а в части репрессий советская власть была воистину интернациональной.

И не только они, а и безразличный врач «психушки», и «добрая» гардеробщица, и старый школьный учитель – тоже жертвы безжалостной Системы, перемалывавшей людей, уничтожавшей одних и делавшей из других управляемых марионеток.

Роман, написанный в 1962 году, опубликован в России – через 35 лет.

Елена Сергеевна считала, что публикация безнадежно запоздала. Сгинувшая Система успела довести общество до точки невозврата. И потери невосполнимы.

Елена Сергеевна Вентцель скончалась 15 апреля 2002 года.

Читайте также:

Наталья Ухова. «Суперзвезда архитектуры Заха Хадид» Журнал «Партнёр» 5 / 2016

Грета Ионкис. «Лу Андреас-Саломе – подруга гениев» Журнал «Партнёр» 4 / 2016

Грета Ионкис. «Тайны и редкий дар Муры»  Журнал «Партнёр» 3 / 2016

Ирина Парасюк. «Присцилла Цукерберг» Журнал «Партнёр» 3 / 2016

Ирина Парасюк.  «Стелла Римингтон – первая леди английской разведки» Журнал «Партнёр» 12 / 2015

Грета Ионкис. «Царственное слово Анны Ахматовой»  Журнал «Партнёр» 7 / 2014

Марина Аграновская.  «Колыбель моей души»  Журнал «Партнёр» 9 / 2013