Маргарет Бубер-Нойман. Узница лагерей Сталина и Гитлера

Грета Ионкис (Кёльн)

Имя героини очерка почти никому ничего не говорит. Признаюсь, сама узнала его четверть века назад. Поиски следов моего репрессированного в 1937 году отца-немца вывели на книгу австрийского историка Ханса Шафранека с многоговорящим названием – «НКВД – гестапо: брак по расчету» (1990). В ней прочла показания Маргарет Бубер-Нойман о том, как ее вместе с группой немцев передали в руки гестаповцев. Происходило это в 1940 году на мосту через Буг в Брест-Литовске. Вторично ее имя всплыло, когда я работала над эссе о Кафке и его возлюбленной Милене Есенской, погибшей в концлагере Равенсбрюк. Здесь-то и встретились узницы – Милена и Маргарет. Выжившая Бубер-Нойман в 1963 году издала в Мюнхене первую биографию Милены, мимо которой я не прошла. А теперь – о жизни и судьбе заключенной Сталина и Гитлера.

От Потсдама – до Москвы

Маргарет родилась в 1901 году в Потсдаме в семье деспотичного владельца пивоварни Генриха Тюринга и его либеральной жены. Непокорная дочь уже в 15 лет вступила в Союз юных социалистов. Знакомство с книгой А.Бебеля «Женщина и социализм» послужило толчком к ее политическому развитию. Ее кумиром стала Роза Люксембург. Окончив Берлинский лицей в 1918 году, она стала работать воспитательницей в детском приюте. Здесь она впервые столкнулась с социальной нищетой, и всё ее существо восстало против несправедливости. В 1921 г. она – в рядах Коммунистической партии Германии. Выходит замуж за коммуниста-идеалиста Рафаэля Бубера, сына известного еврейского философа Мартина Бубера. Рождение двух дочерей, Барбары и Юдит, на короткое время отвлекло ее от общественных проблем.

Муж руководил отделом сбыта большого и успешного «Торгового дома Израэль». Сама Маргарет, препоручив заботу о детях бабушкам, стала работать в универмаге «Херти» братьев Тиц, штат которого насчитывал 2000 служащих. Но уже в 1928 году она работает в Коминтерне. К этому времени ее брак распался.

Зимой 1930-го Маргарет прочла статью о Московском универмаге и написала в Москву, желая установить профессиональный контакт. Затея имела продолжение: пришел ответ и приглашение посетить Мосторг. Маргарет была делегирована в Москву. Ее отношение к Советской России было восторженным, а реальные впечатления оказались удручающими. Все люди на московских улицах – на одно лицо: убогие, серые, в плохо сшитой одежде. В огромном здании Московского универмага – чудовищное запустение. Оборванные и явно голодные ребятишки на улицах у витрин продовольственных магазинов. Наголо стриженные неулыбчивые девочки в детском доме в одинаковых красных фланелевых платьицах. На заводах – мусор и грязь, во дворе ржавеют детали станков. В душе Маргарет поселились сомнения...

Работа в Коминтерне

В Москве Маргарет познакомилась с Хайнцем Нойманом, одним из лидеров левого крыла КПГ, главным редактором газеты Rote Fahne («Красное знамя»), депутатом рейхстага. Став его гражданской женой, Маргарет продолжила работу в Коминтерне.

По требованию Сталина (с ним Нойман был знаком с 1922-го и, освоив русский язык, переписывался), левое крыло КПГ пошло на разрыв с социал-демократами и поддержало требование Гитлера расторгнуть Версальский договор. «Гитлер знает, чего хочет народ», – бросил Сталин Нойману при их последней встрече в Мацесте во время игры в городки. Ненавидящий нацистов Нойман, выполняя приказ Сталина, энтузиазма не проявил. Этого ему не простили. Осенью 1932-го он был освобожден с постов члена ЦК и Политбюро, потерял место в рейхстаге и был направлен в Испанию инструктором Коминтерна. Маргарет последовала за ним. Спустя два года по приказу из Москвы они перебрались в Швейцарию, где были задержаны как нелегалы. Он 7 месяцев провел в тюрьме. Нацисты требовали выдачи Ноймана, но Москва оказалась сильнее, и он с женой через Францию были переправлены в СССР.

Опасения Ноймана, что его арестуют в Ленинграде, не подтвердились, и с мая 1935-го оба работали в Коминтерне и в издательстве «Иностранный рабочий», проживая в гостинице «Люкс» под неусыпным оком НКВД. Оба чувствовали себя пленниками советского режима. В конце апреля 37-го Ноймана арестовали.

Три недели она металась от тюрьмы к тюрьме. В молчаливой очереди простаивала часами, пока узнала, что муж – на Лубянке. Через полгода его расстреляли. Всё это время она ощущала себя изгоем: «товарищи» отвернулись, из гостиницы накануне зимы выселили в полуразвалившиеся неотапливаемые мастерские. Выживала, продавая книги и вещички. Каждый день – новость: взяли одного, другого, а однажды – арестовали всех поляков. Страх. Ожидание ареста. Летом 38-го в здании на Лубянке, куда она приносила передачи Хайнцу, доставили и Маргарет.

Московские тюрьмы и печально знаменитый Карлаг

Тюрьма на Лубянке и Бутырка, где томилась в ожидании приговора Бубер-Нойман, в 30-е годы были переполнены. Свидетельства выживших сидельцев можно прочитать в электронной библиотеке «Воспоминаний о ГУЛАГе и их авторах». Там свыше 1500 текстов. Книга Маргарет Бубер-Нойман «В застенках Сталина и Гитлера: мир во тьме» (1948) органично входит в их ряд. Отличает лишь угол зрения человека другого воспитания и менталитета, острее ощущающего унижение человеческого достоинства.

В камере № 31 в Бутырке, где до нее сидела Карола Неер, любимая артистка Брехта, находились вместо 25-ти 110 полуобнаженных липких от пота женщин (жара, духота, спертый воздух, вонь от параши). На нарах и досках, разбросанных на земляном полу, все лежали впритык друг к другу. Руки, ноги затекали, Чтобы повернуться, нужно было будить соседей, поворачивались одновременно. «В царское время заключенные имели больше места, и мне хотелось этого, наверное, больше, чем другим», – признается Маргарет.

Туалет на 110 женщин имел 5 дырок-отверстий и 10 водопроводных кранов. На всё-про всё – 40 минут. Краны перекрывают, кто не успел – пеняй на себя. Но более всего угнетало ослепление русских заключенных, особенно большевичек. Никто не обвинял режим: во всём винили троцкистов-предателей, их «контрреволюционные происки». Кое-кто считал, что еще недостаточно арестовывают, ведь вокруг – враги!

Бубер-Нойман признали «социально опасной» и приговорили к 5 годам лагерей. Она оказалась в Карлаге НКВД, территория которого равнялась двум Бельгиям. Шупальцы его протянулись от Акмолинска, где находился знаменитый АЛЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины), до реки Чу на юге. В ту пору Карлаг принял около миллиона человек.

Первые два месяца она работала на прополке в поле, засеянном подсолнечником. Всходы были высотой с дюйм. Непривычная к земледельческому труду, она безумно уставала: спина не разгибалась, солнце жгло руки, волосы намокали от пота. Она не поспевала за другими. Ей не удавалось выполнить норму, а потому получала полпайки хлеба. Поняв, что долго не протянет, Маргарет осмелилась попросить о пересмотре своего дела, за что была отправлена в специальный отдел для исполнения наказаний. «Грязь в лагере была ужасной, но здесь она была просто шокирующей. Место около общественной уборной было покрыто грудами экскрементов. Заключенные не утруждали себя использованием туалетной ямы. Было невозможно избавиться от зловония. Отделение для женщин было хуже всего, что испытала в лагере. Жуткие ночи с клопами и вшами. Злоба и придирки сокамерниц. Места для ночлега сколочены из твердых брусков разных по размеру и толщине. Некоторые женщины предпочитали спать на земле».

Временная работа в овощной кладовой была счастьем. Там можно было съесть луковицу, морковку, свеклу. «Это было время прекрасной и благополучной жизни»,– вспоминает она.

Жила в полуподвале глинобитного барака, который зимой приходилось откапывать из-под снега. Заключенные со «штрафной пайкой» слепли от авитаминоза, весной им разрешали подкормиться молодой травой в степи. Но туда еще нужно было добраться... C изумлением я прочла в журнале «Вопросы истории» (2011): «К женам немецких коммунистов НКВД относился достаточно гуманно». Слов нет...

И вдруг безо всяких объяснений на исходе ноября 39-го ее и нескольких немецких заключенных на санях мчат в Караганду, а оттуда в купейном вагоне под конвоем везут в Москву. Здесь их кормят забытой едой и дают выстиранную одежду. Все они – 28 мужчин и 3 женщины – недоумевают: неужели свобода?! Но после того, как они обрели человеческий облик, – Брест-Литовск и передача в руки гестапо. О Пакте Молотова-Риббентропа никто не знает. Бубер-Нойман навсегда запомнит этот декабрьский день 1939-го и подробно опишет его 10 лет спустя. Но до этого еще нужно было дожить.

В концлагере Равенсбрюк

Пройдя через несколько тюрем, Бубер-Нойман оказалась в женском концлагере Равенсбрюк (в ста километрах севернее Берлина). Счастье ей улыбнулось: она узнала, что ее дочери с семьей деда нашли спасение в Палестине. Это поддерживало ее волю к жизни. Из 138 000 узниц из 23-х стран в Равенсбрюке было уничтожено 92 000. Среди тех, кто выжил, – жена и дочь расстрелянного Эрнста Тельмана, жена редактора «Юманите» Мари-Клод Вайян-Кутюрье, баронесса из Франции Бланка Ротшильд. Одной из последних, отправленных в газовую камеру, оказалась Мать Мария (Елизавета Скобцова – Кузьмина-Караваева), в которую некогда был влюблен Блок.

Бубер-Нойман познакомилась и сблизилась с чешкой Миленой Есенской осенью 1940-го. В 1943 году сюда дошел слух о роспуске Коминтерна. Видимо, Сталин решил, что эта карта в его большой игре – помеха. Среди заключенных было немало коммунисток. Они подвергли Бубер-Нойман обструкции, считая, что она клевещет на СССР. Особенно недоброжелательной была Густа Фучикова, ее бесила дружба Маргарет с Миленой Есенской, в которую в довоенные годы был влюблен Юлиус Фучик. Густа объявила соперницу объевреевшейся троцкисткой. Советские женщины-военнопленные, напротив, звали ее Мать Милена за милосердие и помощь в больничке, где она работала. Именно Милене, которая после процессов 30-х годов утратила веру в большевиков, Маргарет первой рассказала о том, что претерпела в СССР. По ее рассказам солагерница, француженка Жермена Тильон, напишет книгу, а в 1992 г. уже после смерти Маргарет, выступит в Москве на международной конференции «Сопротивление в Гулаге».

Свидетельствовать до конца

Концлагерь Равенсбрюк был освобожден советскими войсками на исходе апреля 1945-го. Бубер-Нойман удалось избежать возвращения в ГУЛАГ. В товарном вагоне она добралась до Франкфурта-на-Майне, где укрылась ее мать и где пройдет вторая половина ее жизни.

Ее имя всплыло в 1949-м: она свидетельствовала на процессе Виктора Кравченко. Советский невозвращенец, капитан Красной армии, работник советского торгпредства, попросивший политического убежища в США, в 1946 г. выпустил книгу «Я выбираю свободу», переведенную на 22 языка, в которой обвинял сталинский режим в тирании и произволе, впервые рассказав об ужасах советских лагерей. Международная прокоммунистическая печать и, в частности, парижская газета «Леттр франсэз» объявила его шпионом и предателем. Судебный процесс о клевете, где Бубер-Нойман выступила в защиту Кравченко, имел широкий резонанс. Нина Берберова рассказала о нем в книге «Дело Кравченко. История процесса» (1949, переиздана в 2007). Травля Маргарет Бубер-Нойман продолжалась несколько лет, но она была тверда в своем решении свидетельствовать до конца.

Посвятив себя политической публицистике, она написала помимо сотен статей несколько книг, среди которых – «В застенках Сталина и Гитлера» (1948), «Из Потсдама в Москву: остановки на ложном пути» (1957), «Милена, подруга Кафки» (1963), «Мировая революция и сталинский режим: из практики Коминтерна 1919 – 1943» (1967), «Погашенное пламя. Судьбы моего времени» (1976). Ее труд был отмечен в 1980-м правительственной наградой – «Федеральным крестом на ленте за заслуги перед Германией». Но самой большой наградой Маргарет стала книга, которую составила и издала ее дочь Юдит Бубер-Агасси в соавторстве с внуками: «Маргарет Бубер-Нойман. Речь в защиту свободы и человечности. Доклады и выступления за 35 лет». Книга вышла в Германии в 1999 году к 10-летию ее смерти.

Жизнь и творчество нашей героини – зеркало истории ХХ века, века-волкодава, как назвал его Осип Мандельштам.