Генрих Гейне, Лорелея и знаменитый памятник

К 225 годовщине со дня рождения поэта

Этот памятник расположен в Бронксе, одном из районов Нью-Йорка, и чаще всего называется там фонтаном Лорелеи. Как получилось, что когда на родине поэта и во многих немецкоязычных странах всячески уклонялись от возведения монументов великому поэту, то далеко за океаном, в Нью-Йорке, решили перехватить инициативу? Более того, как выяснилось, что там было известно не только имя знаменитого поэта и его легендарное стихотворение, но и многочисленные истории, связанные с ним? Попробуем разобраться в этом и напомнить вам о них.

Итак, как только в Америке стало в 1893 году точно известно, что памятник Гейне так и не будет возведен ни в одном из немецких городов, там решили перехватить инициативу. Идея была подсказана немецкими эмигрантами певческой группы Arion Society of New York. Затем была создана «Мемориальная ассоциация Гейне», рассмотревшая все варианты, предложенные Гертером Дюссельдорфу, и выбравшая проект скульптурной композиции с фонтаном – «Лорелею».

И пока скульптор работал над изготовлением памятника из белого тирольского мрамора, выяснилось, что и в Нью-Йорке появились проблемы. Дело в том, что организаторы очень хотели установить монумент в центре города на Grand Army Plaza, напротив Центрального парка. Но получили отказ. Совет Парков мотивировал это тем, что Национальное общество скульптуры посчитало дизайн памятника Гейне «сухим, слабым и нетрадиционным». И в Дюссельдорф был направлен провокационный запрос: «Было там отказано в установке памятника по политическим или по художественным причинам?»

Ведь установкой этого памятника немецкоязычная диаспора хотела показать всем, что она не переняла у Германии её антисемитские предрассудки. Оттого городские службы и пытались сыграть на художественных недостатках монумента. Об истинных причинах отказа проговорилась редакция The New York Times, сообщив, что этот памятник «… хотя и достоин возведения, но не в качестве главного муниципального украшения». Т.е. дело было в том, что эту площадь город хотел использовать для установки там монументов отечественным героям. Вскоре там установят конный памятник генералу Шерману и Пулитцеровский фонтан, сохранив концепцию Памятник – Фонтан.

А монумент Гейне возведут 8 июля 1899 года в южной части Grand Concourse Plaza, в Бронксе. На открытии будет присутствовать до 6000 человек, но там не появится ни одного немецкого флага. Напротив, фигуру Лорелеи украсят американскими флагами. Что же представлял собой этот монумент? На высоком пьедестале в центре чаши ажурного бассейна, вполоборота сидит прекрасная Лорелея, разбросав по плечам длинные волосы. Чуть ниже, на лицевой поверхности пьедестала, виден барельеф Гейне, обрамлённый пальмовой и еловой ветвью, как развитие мысли: «Где скиталец истомлённый / Наконец покой найдёт? / Возле пальмы полудённой? / Среди лип у рейнских вод?».

На левой стороне разместили и любопытный рельеф: обнаженный юноша в шутовском колпаке направляет перо на дракона. Как Святой Михаил, борющийся с драконом против всего зла мира, так и молодой поэт пытается это сделать своим пером. На правой стороне размещён ещё один рельеф: напряжённый сфинкс удерживает обнаженного юношу в своих объятьях, ожидая от него разрешения всех проблем и противоречий мира. И наконец, у подножия скульпторы расположились три нагих, молодых и прекрасных нимфы, которых из-за рыбьих хвостов можно принять за русалок. На самом деле это аллегории Поэзии, Сатиры и Меланхолии, сопровождавшие поэта на протяжении жизни.

Между ними три головы дельфинов извергают воду в раковины мидий. Главной фигура среди этих аллегорий является Поэзия, стоящая с левой стороны, протягивающая поэту розу и всецело занимающая его внимание. Напротив – опёршись о бортик питьевой ниши, с укором смотрит на неё Сатира, уверенная в том, что и для неё есть место в жизни Гейне. А бедная Меланхолия, закутавшись в свои длинные волосы, грустно и отрешённо смотрит вниз. Следуя за ее взглядом, можно обнаружить чертополох и череп, обвитый змеями – символы смерти, витавшие над поэтом долгие годы. Таким увидели мемориал ньюйоркцы, собравшиеся на открытие памятника.

Однако сразу после его установки монумент становится предметом вандализма; хотя и охранялся полицией. Впервые это произошло в 1900 году, когда русалкам обрезали руки. Дело было вовсе не в антисемитизме, а в том, что пуритански настроенные женщины «Христианской ассоциации воздержания» считали памятник «неприличным» и даже подали в суд на это «порнографическое зрелище». Этот вандализм, с отрезанием голов, кражей различных частей тела и покрытием граффити, продолжался до 40-х годов, когда памятник перенесли в северную зону парка. Где он долгие годы медленно приходил в упадок. И лишь к столетию со дня его возведения, при поддержке премьер-министра немецкой земли NRW – Йоханнеса Рау (будущего президента Германии) фонтан был вновь открыт 8 июля 1999 года в трех кварталах от места его первоначального размещения.

А ныне, в дни 225 годовщины со дня его рождения, в любимой им Германии редко кто вспоминает о гениальном поэте. (Правда, в 1972 г. в честь 175-летия со дня его рождения в Дюссельдорфе была основана Премия имени Генриха Гейне, присуждаемая раз в два года). «Пандемия, политические и финансовые проблемы, война в Украине – сейчас не до праздников!» – скажут нам. Но это такое же лукавство, как и в прошлом столетии. Ведь ничто не помешало Дюссельдорфу открыть 29 октября 2022 года новый памятник Роберту и Кларе Шуман. Об этом хорошо написала Маргарита Алигер: «Лорелея, девушка на Рейне, Старых струн забытый перезвон. Чем вы виноваты, Генрих Гейне? Чем не угодили, Мендельсон?» (В конце жизни он решился написать оперу на сюжет Лорелеи). Удивительно, но в то же самое время, к основанию фонтана поэту в Нью-Йорке его почитатели продолжают приносить цветы.

Но мы отвлеклись. Теперь, когда этот Памятник Гейне, он же Фонтан Лорелеи, занял своё достойное место среди признанных достопримечательностей Нью-Йорка, самое время напомнить о том, кто такая эта Лорелея и чем она знаменита. По крайней мере, те шесть тысяч человек, которые пришли на открытие памятника в Нью-Йорке, ещё с раннего детства знали наизусть это стихотворение Гейне.

Наш рассказ следует начать с того, что территорию Германии пересекает одна из самых знаменитых европейских рек – Рейн, носящий достойное имя – «Батюшка Рейн». Отсюда, кстати, и «Матушка Волга». Самым красивым местом на реке считается участок между городами Кобленц и Рюдесхайм (включенный в перечень Юнеско), где река, вступая в зону сланцевых гор, живописно петляет среди них, пробивая себе дорогу. Именно там, где Рейн делает резкий поворот в самом узком своём месте, выступает в него огромный (132 м высотой) утёс, носящий имя Лорелея. От местного lureln (шептать) и ley (скала). Речные пороги и водовороты в этом месте, подхваченные горным эхо, закрепили за ним это имя – «Шепчущий утес». А легенды о живущих здесь прекрасных рейнских девах способствовали появлению трактовки «Скала Лоры».

В 1801 году эти сказочные места посетили поэты Клеменс Брентано и Ахим фон Арним. Являясь представителями гейдельбергских романтиков, они считали, что скорейшему объединению Германии будет способствовать именно обращение к общим истокам. Оттого, с целью собрать народные поверья, сказки и легенды, они и отправились на Рейн. В изданной ими книге «Волшебный рог мальчика», в стихотворении Брентано, и прозвучало впервые имя Лорелеи. И хотя Клеменс завершает его словами: «Я слышал песню эту / На Рейне от гребца…», однако это было не так.

Братьям Гримм, которые в собранных ими народных сказках считали недопустимым искажение содержания, речевых оборотов и интонаций, Брентано честно сообщил, что всю историю о Лорелее он сочинил сам. Смысл её был таков: «У Рейна, в Бахарахе / Волшебница жила. /Пред ней лежали в прахе / Все юноши села. / И молодой и старый, / Взглянув хотя бы раз, / Не мог разрушить чары / Ее волшебных глаз» (пер. Ефима Эткинда). Но эти «победы» ей были не нужны, поскольку тот единственный, в кого она была влюблена, покинул ее. С этой вестью она и является к епископу, который направляет её в монастырь. По дороге она подходит к утёсу, чтобы попрощаться с Рейном. И видит внизу своего возлюбленного в лодке, которую течением тянет к утёсу. Желая спасти его, она бросается вниз и… тоже погибает. Так Брентано создал первую интерпретацию образа Лорелеи. Прекрасной, но несчастной влюблённой, готовой ради любимого пожертвовать жизнью.

Как видите, пока в балладе ещё нет поющей на утёсе «сирены» с роскошными волосами. Но сохраняется романтическая надежда на счастливое завершение истории. Так Роберт Шуман (переложивший на музыку много стихов Гейне), решив уйти из жизни, бросившись в Рейн, оставил своей любимой записку: «Дорогая Клара, я брошу своё кольцо в Рейн, сделай это и ты, и тогда оба кольца, соединившись там, соединят и нас». Уверенный в том, что где-то там, в водной стихии или на небесах, им суждено будет снова быть вместе. После Брентано появится множество вариаций этой баллады, а через 22 года к образу Лорелеи обратится и Гейне. Но ни балладу Брентано, ни работы других авторов он не использует при написании своей версии.

 Отправной точкой ему послужит книга Шрейбера «Справочник для путешествующих по Рейну» (1818 г.): «В древние времена, в сумерки и при лунном свете, на скале Лурлей появлялась девушка, которая пела столь обольстительно, что пленяла всех, кто ее слушал. Многие пловцы разбивались о подводные камни или погибали в пучине, потому что в этот момент забывали о своей лодке, и небесный голос певицы-волшебницы уносил их жизни». И уже в 1825 году появляются его легендарные строчки: «Не знаю, о чём я тоскую. / Покоя душе моей нет. / Забыть ни на миг не могу я / Преданье далёких лет» (пер. С. Маршака), дав новую интерпретацию образу Лорелеи. У него – это холодная и безжалостная красавица, с роскошными дивными волосами, равнодушно отправляющая на смерть околдованных ею. Этакая «роковая женщина».

И этот образ закрепился в мире, навечно связав его с именем Гейне. Поэт не пересказывает нам рейнскую легенду, а переживает её вместе с нами. Ведь он сам недавно был влюблен в такую красавицу – кузину Амалию, недосягаемую словно Лорелея. Которая, как и рейнская волшебница, не заметила чувств юноши. Раны от этого еще не зажили, и эта «старинная сказка» о бессознательной жестокости Лорелеи «не даёт покоя» и герою стихотворения Гейне. При этом простота и незатейливость повествования, напевность и музыкальность баллады, романтическая приподнятость тона, навечно завораживают нас.

Как заметил сам Гейне, это чувство сложно передать переводом: «Есть такие вещи, которые непременно нужно перелагать, а не переводить». Сложно передать в переводе и то бессознательное предчувствие о возможном наступлении времён, когда шкипер может стать уже не жертвой, а героем – готовым погибнуть, не задумываясь о том, зачем и почему. И эта романтическая сага найдет своих патриотов-националистов в фашистских молодчиках, которые будут горланить в кабаках его «народную песню» Лорелею.

И оттого мы прекрасно понимаем, как могла родиться третья интерпретация Лорелеи. Наиболее отчётливо она звучит у О. Мандельштама в «Декабристах» (1917 г): «Все перепуталось, и некому сказать, / Что, постепенно холодея, / Все перепуталось, и сладко повторять: / Россия, Лета, Лорелея». Сегодня, спустя столетие после его написания, обременёные историческим опытом, эти строки приобретают для нас иное значение, чем в 1917-м. Сейчас мы можем перенести звонкое пенье Лорелеи на ораторское мастерство вождей или многоголосые трели государственных пропагандистов, ассоциируя этот эффект с проделками Гамельнского флейтиста. Когда государство беззастенчиво и равнодушно, не задумываясь, отправляло своих лучших сыновей, одурманенных несбыточными надеждами и верой в призрачные идеалы, на смерть либо в тюрьмы и лагеря. Так Россия превращалась в Лорелею.

В своей «Траве забвения» В. Катаев рассказал о неожиданной встрече в магазине Маяковского с Мандельштамом, недолюбливавших друг друга. При этом Маяковский подыскивал какую-то подходящую остроту, но так и не найдя её, дождался, когда Мандельштам покинет его. И тогда, «протянув руку, как на эстраде, и голосом, полным восхищения, даже гордости, произнес на весь магазин из Мандельштама: – «Россия, Лета, Лорелея». А затем повернулся к Катаеву, словно желая сказать: «А? Каковы стихи? Гениально!» Надо полагать, что великий поэт уже тогда всё понимал про Россию.

Следует заметить, что о влиянии поэзии Гейне на русскую литературу написаны десятки монографий, и его роль общеизвестна. Ещё в 1830 году, в одном из писем к Гейне, его брат Максимилиан сообщает: «В России есть поэт Пушкин, необычно похожий на тебя. Его произведения прекрасно написаны и совершенно оригинальны». В институте Гейне хранится документ, подтверждающий, что Гейне сразу же попросил выслать ему из Гамбурга в Париж стихи Пушкина во французском переводе. А в 1835 году уже сам Пушкин в письме шведско-норвежскому посланнику Нордингу благодарит того за «любезную контрабанду» – доставку четырёхтомника Гейне, изданного по-французски в Париже. Значит, Пушкин и Гейне, будучи современниками, прекрасно знали о существовании друг друга. Но и его дальний родственник Карл Маркс тоже был современником Гейне. Так что мир тесен.

И ныне нас совершенно не удивляет, что Генрих Гейне с давних времён занимал достойное место в русской культуре, внеся новые размеры в её поэзию и во многом трансформировав её мелодичность. Многие поэты посвящали ему стихи, а его собрание сочинений стало настольными книгами для многих из них. В своих «Ночных встречах» Михаил Светлов рассказывает о Гейне (которого он «Каждый день читал Вот уже сколько лет»), посетившего его во сне, а затем: «Долго гудел в рассветной мгле Гул его шагов… Проснулся. Лежит у меня на столе Гейне – шесть томов». Кстати, любопытно, что, когда Генрих советовался о лечении своих болезней с братом Максимилианом, тот консультировался со своим зятем лейб-медиком Н.Ф. Арендтом – лечащим врачом Пушкина.

Но … вернёмся к Лорелее. Интересно, что посвящённых ей памятников, в мире великое множество. Но это не монументы самому поэту, а «памятники литературному герою».

Но в Нью-Йорке всё это переплелось. Для огромной волны немецких эмигрантов в Америку имя Гейне ассоциировалось в первую очередь с Лорелеей. Оттого и монумент носит двойное имя. С одной стороны, это Фонтан Лорелеи, а с другой – Памятник Гейне. В последние годы здесь родилась прекрасная традиция. Многие молодожёны после регистрации брака в расположенной рядом мэрии отправляются к фонтану Лорелеи и фотографируются на её фоне – в знак вечной любви. Будто бы подтверждая пророчество Л. Мея: «Певец! Недолго прожил ты – и жить не стало силы. Но вечно будет рвать цветы любовь с твоей могилы». И на фотографиях, которые они сделают на память, с пьедестала монумента, так же вечно, благословляя их брак, будет смотреть на них Генрих Гейне.

И может быть, на каком-нибудь отрезке вечной спирали, у кого-то из них родится благословленный поэтом мальчик, который своими стихами прославит уже не их старую, а новую родину и весь мир. Который будет знать и помнить, как жил и уходил от нас великий Поэт. Сумевший написать гениальные строки, которые и сегодня продолжают находить отклик в наших сердцах. Перед смертью простивший всех и попросивший у всех прощения. Недоживший, недолюбивший и недописавший.

 Леонид Раевский (Эссен)

Читайте также:

1. О памятниках Генриху Гейне. Журнал «Партнёр», № 11 / 2022. Автор Л. Раевский
2. Генрих Гейне: обаяние смутьяна. Журнал «Партнёр», № 11 / 2007. Автор Г. Ионкис
3. 220 лет со дня рождения Гейне. Журнал «Партнёр», № 12 / 2017. Автор В. Воскобойников
4. Веймар, Гёте и … GinkgoBilova. Журнал «Партнёр», № 12 / 2008. Автор Г. Ионкис