Объявление в детском праксисе

Врач должен иметь общение с пациентом

В августе 2024 года на новостном журнале Focus online появилась статья о том, что около двух месяцев назад на двери педиатрического праксиса в небольшом городке Kirchheim unter Teck (федеральная земля Baden-Württemberg) появилось такое объявление:

«В праксисе мы говорим исключительно по-немецки! Если общение из-за незнания немецкого языка невозможно и переводчик не будет присутствовать лично, мы вынуждены в дальнейшем, за исключением экстренных случаев, в лечении отказать».

B социальных сетях такое объявление вызвало дискуссии, иногда вполне цивилизованные, напоминающие клятву Гиппократа, а порой резкие, содержащие обвинения в ксенофобии и даже расизме. «Я в полном ужасе», – заявил один из пользователей. А другой написал: «Для меня это безосновательно, неуважительно и расистски».

Hапомним первые слова знаменитой клятвы «отца медицины» Гиппократа: «Обещаю во всякое время помогать, по лучшему моему разумению, прибегающим к моему пособию страждущим...». Именно так: «по лучшему моему разумению».

Давайте попробуем стать на позицию как эскулапов, так и страждущих. Тем более что педиатр Ульрих Кун подчеркнул, что в экстренных случаях лечение будет осуществляться и без переводчика:

Итак, в экстренных случаях врачи примут ребенка. А какие случаи считать экстренными? Понятное дело, речь не идет об острых отравлениях или, не дай бог, разбитых головах – тогда прямая дорога в ближайший госпиталь.

Но для мамы, на каком бы языке она ни говорила, высокая температура или рвота у ребенка – тоже экстренный случай. И, подхватив малыша, она мчится к педиатру. Не зная языка и не имея переводчика – где она его возьмет? Ведь 38,5° у ребенка никто заблаговременно не планировал... Можно маму упрекнуть? Нет!

Что же произойдет на приеме у врача? Объясняет Ульрих Кун: «Всё больше родителей приходит с детьми, которые не понимают ни слова по-немецки. Ни лечение, ни диагноз невозможны. Нельзя задавать никаких вопросов, таких как аллергия или история болезни, которые, конечно, также влияют на терапевтический подход. Мы просто не можем объяснить пациентам и их родителям, что делать».

Ну, и как прикажете следовать завету Гиппократа: лечить «по лучшему моему разумению»? Откуда этому «разумению» взяться? Как понять, отчего у ребенка рвота – отравление, аллергия, возможно, что-то еще более серьезное. Как лечить его? Ведь есть заповедь «Прежде всего – не навреди» (primum non nocere) – старейший принцип медицинской этики, приписываемый тому же Гиппократу.

Может кто-то внятно объяснить, в чем можно обвинить в этом случае врача. И при чем здесь расизм или какое-другое зловредное действо? Вот и получается, как в одесском анекдоте: «Ты прав. И ты прав. И ты тоже прав».

Врачам, разумеется, известны обвинения в расизме, но объявление висит и будет висеть в дальнейшем. «Мы знаем, что наша мотивация ничего общего с расизмом не имеет, поэтому меня не особо интересует мнение людей, не имеющих никакого отношения к нашей профессии», – подчеркнул Кун.

Педиатрический праксис, в котором работает доктор Кун с коллегами, существует около 23 лет. По словам врача, ежеквартально в праксисе проходят лечение около 3500 детей и молодых людей. Примерно каждый второй пациент сейчас имеет миграционное прошлое.

Hесмотря на бушующие страсти и обвинения в сетях, никакой негативной реакции со стороны пациентов не было. «Родители-мигранты не отреагировали негативно, они просто выполнили то, что мы хотели. Теперь они приводят с собой переводчиков», – рассказывает доктор Кун.

Еще одна проблема – вакцинация. «Конечно, всем ясно, что юридически соответствующая информация о прививках практически невозможна при наличии языковых барьеров», – заявил представитель профессиональной ассоциации педиатров в Берлине.

Иными словами, пациент должен четко понимать, что ему делают, какие могут быть последствия, а также проинформировать врача о том, есть ли у него аллергия или какие-то иные противопоказания. Для этого необходим минимальный уровень общения. Такие приложения, как Google Translator, отнимают много времени, которого потом не хватит другим пациентам.

Но прививку ребенку не делают спонтанно, и у родителей есть время позаботиться о переводчике. А как все-таки быть, если ребенку внезапно стало плохо, а пригласить переводчика возможности нет.

Может быть, ответ на этот вопрос лежит не в медицинской сфере? В этой связи я хочу рассказать историю, которая произошла с моей семьей год назад в Турции, чья система социальной защиты наверняка гораздо слабее немецкой.

Некая безымянная рыба в море укусила за ногу моего мужа, спровоцировав жуткое кровотечение, которое остановить своими силами мы не смогли. В госпитале, куда нас привезла скорая помощь, ни врачи, ни средний персонал ни по-русски, ни по-немецки не говорили. Мои попытки объясниться по-английски оказались неудачными. Молодая девушка в регистратуре ободряюще мне улыбнулась и взяла телефон. В течение 10 (!) минут появилась женщина-переводчик. Я сразу почувствовала себя увереннее, хотя ситуация, в общем-то была ясная. Пока хирург накладывал швы жертве рыбьего произвола, она рассказалa мне, что ничего опасного не произошло и повела к администратору, где я получила счет за лечение.

Кстати, услуги переводчика включены не были. Женщина-немка, живущая в Мармарисе, определенно была волонтером. Об этом же свидетельствовала большая сумка с продуктами – похоже, телефонный звонок застал ее в магазине.

Прошли времена, когда Германия была мононациональной страной – здесь живут люди разных национальностей и цветов кожи. И молодежь, которая прекрасно говорит по-немецки. Неужели среди них не найдутся люди, которые захотят помочь попавшим в трудное положение людям, часто их соотечественникам? И врачам, которые делают всё возможное и невозможное, чтобы помочь тем, кто в этом нуждается.

И совсем было бы неплохо, если бы немецкоязычный доктор в каких-то случаях мог бы попросить помощь волонтеров. Наверное, такая помощь не бывает стихийной. Я не знаю, кто мог бы это организовать. Но совершенно очевидно, что такая необходимость назрела.

Ирина Парасюк, Дортмунд

Читайте также:

1. ВОЗ обеспокоена здоровьем детей. Журнал «Партнёр», № 6 / 2019. Автор Ю. Шкляр
2. Kорью и коклюшем в Германии болеть стали чаще. Журнал «Партнёр», № 2 / 2018. Автор Ю. Шкляр
3. Он спас мир от холеры и чумы. Журнал «Партнёр», № 3 / 2014. Автор И. Парасюк