Очень удачно сформулировала это одна из влиятельных русскоязычных газет Германии «Европа-центр» после выхода в свет написанной Додиком в Германии «Книги про нас»: «Давид Макаревский – один из лучших одесситов современности». Важно, что эти слова появились не в некрологе, где принято несколько преувеличивать заслуги,  а при презентации книги в Берлине.

... Мемуары! Сколько их понаписано со времен кроманьонского человека до наших дней! И какие люди и за каких людей! Мемуары литературные и артистические, военные и политические, спортивные и даже юмористические. А, скажите, пожалуйста,  иронические уже бывали?...

Если у Вас в памяти сохранилось уникальное лицо французской звезды экрана 50-х годов Фернанделя, то, представив его себе в молодости и расцвете, вы в полной мере нарисуете в своём воображении Manolo.

В здании, у входа в которое мы собрались, с 1918 по 1958 год размещался Политехнический институт. Мы пришли в него 55 лет назад юными, наверняка немного смешными; кто-то был скромным, кто-то более уверенным, но все – радостными и весёлыми: ведь впереди была студенческая жизнь, о которой мы так мечтали.

... разве нет мистического ...  в таком повороте моей социальной судьбы? Одной из самых интересных и наболевших для меня тем истории всегда был германский национал-социализм. И вот я не думал - не гадал, а оказался в Германии, причем в месте происхождения, так сказать, «социалистической» составляющей этого массового шизофренического бреда - в Руре, ...

Так и представился мне этот человек, чуть помедлив, на мой  тривиальный для начала знакомства вопрос о его профессии. Ну хоть в этом ясность: инженер человеческих душ, мастер слова, художник жизни... Я понял, что уточнения излишни, и отстал.

В 1963 г. в специальном конструкторском бюро, где   я работал, меня познакомили с сухощавым, подтянутым человеком: «Наш новый ведущий конструктор-электрик Марк Исаевич Дворницкий». После этого случая я называл его полным именем (ведь он был явно старше меня) всего несколько раз. Быстро миновав этап «Марк», я стал звать его Мариком, а потом, как многие общие знакомые,  Маруней. 

... вымысел — суть настоящей литературы, причём если писатель присвоил право на вымысел, то читатель отстоял право сомневаться в реальности вымысла. Однако Бипова это не касается, так как он — вовсе и не писатель, а пишет себе просто так и только о том, что, выражаясь по-бабельски, «собственноручно видел и слышал», и строго соблюдает принцип мемуарного жанра: «Правду, только правду и ничего, кроме правды!».

Всё началось с того январского дня, когда в деканате был вывешен список городов и заводов – мест производственной практики. После известных нескольким поколениям студентов-механиков Минска, Краматорска, Луганска и других промышленных городов было от руки дописано «Москва, ЗИЛ». Правда, рядом в скобках значилось «без предоставления общежития», но по сравнению с возможностью впервые провести целый месяц  в Москве это не показалось мне серьёзным препятствием.

... впереди речь о национальном вопросе, который, в отличие от булгаковского квартирного, испортил характер не только москвичей, но и жителей всех других населённых пунктов нашей необъятной Советской Родины. Успокаивает только то, что и на всей остальной Земле на этот заколдованный вопрос жизнь не дала ответа.