Темы
Евгений Сапегин
ГОРОДОК
1. Городок и его обитатели
Разрешите представиться: Иннокентий Владимирович Иванов… вы хмыкнули или мне показалось? В любом случае, не смущайтесь, я сам не в восторге от своего имени! При такой, вполне демократической, фамилии – имя, которое не каждый произнесёт с первого раза! Хорошо, хоть на экранах стал появляться Иннокентий Смоктуновский и люди стали привыкать, что – это имя, а не ругательство!
Я прилетел в Городок в феврале 67-го года. В день своего 21-летия. Зачем прилетел? Жить, работать. Упрямство, нежелание делать как все, - называйте, как хотите! Но вот я здесь, в этом старом, маленьком, тихом городке. Поселившись в гостинице, я пошёл прогуляться по улицам с целью ознакомления. Собственно, знакомиться было особенно и не с чем – однообразные, обшарпанные, серые дома, весь город можно обойти за час. Мой друг, Валерка, отговаривал меня уезжать непонятно куда, ему так же, как и другим моим знакомым было не понятно, почему я, после гастролей по всему Советскому Союзу в составе джаз – оркестра, побывав в самых блистательных городах страны, выбрал этот заштатный городок! Да, наш оркестр было решено ликвидировать, но ведь оставалась работа в столице республики! Валерка, так и не поняв моего решения, махнул рукой и попросил:
– Как посмотришь город, дай телеграмму – одним словом назови, что это такое…
Осмотрев город, я пошёл на телеграф и написал на бланке, как он и просил, одно слово. Когда очередь подошла, строгая старушка в белом платке, прочитала мою телеграмму, возмущённо посмотрела на меня и отрезала:
– Эту телеграмму я не могу принять! Этого слова я не знаю!
– Как же вы его не знаете? Слово, как слово – клоака!
– Да, я не знаю этого слова. Объясните, что это такое?
Я набрал уже воздуха, чтобы разъяснить ей, что это такое, но, вдруг сообразил, что не смогу объяснить, в какой связи я пишу это слово.
– Какое вам дело, что обозначает это слово – ваше дело передать телеграмму, а там уж поймут, что это такое!
– Как же я передам то, чего не понимаю, а вдруг – это шифр! А вдруг вы – шпион! У нас граница рядом!
Ну уж это слишком! Под неодобрительными взглядами стоящих в очереди, я вырвал у старушки бланк и вышел из помещения!
В гостинице, едва я расположился один в двухместном номере, в дверь постучали, пришли две представительные дамы и сходу предложили работать в Доме Офицеров! Вот разведка работает! Пришлось извиняться – ведь я приехал работать в музшколе, мне неизвестно, какая у меня будет нагрузка, если будет свободное время, тогда можно будет подумать. Дамы поскучнели и ушли. Впоследствии я понял, что в этом городе все обо всех всё знают!
На следующее утро я появился в музшколе, мне не дали и рта раскрыть:
– Знаем, уже знаем, давно ждём!
Тут же я перезнакомился со всеми педагогами школы – их оказалось… трое! Стало быть, со мной и директором – пятеро. Забегая вперёд должен сказать, что работать в этом коллективе было одно удовольствие, коллеги, как могли, заменяли мне и семью и друзей. Мы и были одной семьёй – никогда никакого намёка на какие-то дрязги, скандалы, нет! Только шутки, улыбки, взаимное уважение – обстановка замечательная!
Всех старшеклассников фортепианного отдела отдали мне - более двух десятков, и назначили меня зав. отделом. В этот же день нашли мне жильё – угол в квартире заведующей Городской библиотекой. Живу я теперь в соседней квартире с Владленом – моим коллегой, учителем по классу баяна. Жильё странное – трёхквартирный дом постройки XIX века, с общей террасой, без воды и туалета. В замкнутом дворике, напротив, живёт ещё одна семья, в центре дворика – колодец с солёной водой. Питьевую воду привозят два-три раза в год. Перед каждой квартирой стоят 3-4 огромные жестяные бочки, в которых отстаивается вода из Дарьи. Имеется в виду – Аму-Дарья, мутнейшая из рек мира. После долгого отстоя, вода становится чистой и очень приятного вкуса. У каждого входа в квартиру – умывальник, о конструкции которого современная молодёжь и понятия не имеет: сосуд со штоком в днище, пока надавливаешь рукой на шток – льётся вода, отпускаешь – вода останавливается. Очень экономичный прибор. Естественно, умываемся мы только солоноватой водой из колодца. К тому времени, как я приехал, в город уже провели газ, так что с приготовлением пищи особенных проблем не было. Канализации никакой. Туалет – деревянный домик вне двора. Дом наш – в пятидесяти метрах от электростанции, но первые два дня моего проживания прошли под знаком абсолютного отсутствия электроэнергии. Но зато это способствовало долгим беседам с хозяйкой, незабвенной Полиной Тихоновной – пожилой, тучной кубанской казачкой. Что-что, а говорить она умела! А я умел слушать. Весь город её знал и уважал. Постоянный заседатель народного суда - к её справедливому мнению прислушивались все! А как она готовила! Пальчики оближешь! Не было ни одного праздничного застолья в городе, чтобы её не попросили чего-нибудь испечь! Булочки, эклеры, торты её приготовления – ничего вкуснее я не пробовал!
Я тогда считал, и сейчас так думаю, что получив угол в её доме, я нашёл вдобавок и бесценный клад! Каждый день, когда я прихожу домой, на террасе меня встречают две смеющиеся веснушчатые мордочки:
– Кеша, привет!
– Привет, соседки! – каждая из них получает от меня по конфетке, и с восторгом обе бегут домой!
Вечером лежу с книжкой и слышу за окном Наташа, жена Владлена, отчитывает своих дочек (одной 6 лет, другой 5):
– Нельзя взрослых называть просто по имени и на «ты». Вы должны запомнить, его зовут Иннокентий Владимирович. Ну? Повторяйте за мной – Ин-но-кен-тий Владимирович...
«Бедные дети, подумал я, вот им ещё нагрузка, такое трудное имя учить»...
На следующее утро выхожу на террасу, приготовив две конфеты – у дверей стоят рядышком по стойке смирно обе веснушчатые егозы, и в один голос проговаривают:
– Доброе утро, Иннокентий Владимир Ильич!
«Несчастные – от смеха ничего выговорить не могу – несчастные создания: мало того, что у отца такое имя странное, тут ещё и сосед попался с труднопроизносимым именем!»
… Свет у нас, наконец, сделали. По этому поводу, как и положено, Полина Тихоновна накрыла стол, поставила и бутылочку. Монтёр – Хамрашка, был сражён, когда увидел мой портативный магнитофон. Чудо техники того времени, «Орбита-1», развлекал нас голосами начинавших входить в моду «Битлз». Хамрашка глаз не отрывал от магнитофона, и, когда он немножко оправился от первого потрясения, я решился сказать ему, сколько стоит эта игрушка. От этого удара он уже не смог оправиться.
На следующий день Владлен уговорил меня пойти с ним на базар, и непременно взять с собой магнитофон – за нами ходила довольно многочисленная толпа, и слышно было, как они спорят – кто я, москвич или иностранец!
Было воскресение, и этого обстоятельства было достаточно, чтобы была устроена грандиозная выпивка. Потом Полину Тихоновну наградили медалью – опять выпивка… Я начал беспокоиться – если так и дальше пойдёт, то в семье у нас появится настоящий пьяница! Слава Богу, у меня в организме что-то не так – к выпивке у меня не вырабатывается привыкания: я могу пить, но потребности в этом у меня нет. Со временем я научился виртуозно уклоняться от приглашения к питейному столу, и, надеюсь, это избавило меня от многих проблем!
Зато проблема возникла вдруг совсем с неожиданной стороны – в городе не работает единственная баня, а больше искупаться негде! Наконец, и эта проблема каким-то образом решилась, баню, в конце концов отремонтировали. Пришёл день выборов. Весь процесс выборов заключается в том, что говоришь свою фамилию, год рождения, против этого пишут «да», потом бросаешь три бумажки в урну и идёшь домой. Или – в баню, как я. Вымылся я, можно сказать, хорошо, а можно и не сказать. Покрыт я теперь вместо грязи слоем соли. Но, ничего, это всё-таки лучше!
Вечером мы с Полиной Тихоновной делали торты. Сделали два. Один не для себя, а для знакомых. Торт получился на славу! А когда стали готовиться ко второму торту, то оба признались, что торты, практически в пищу не употребляем. Торт должен был полностью делать я сам, чтобы как следует запомнить, как это делается, но под присмотром Кулинара №1. Потом мы пришли к обоюдному соглашению: делать торт на пробу – не из восьми яиц, а из четырёх. В результате получился блин, очень похожий на диск для метания. После того, как диск немного остыл, я начал его украшать кремом. Шприц был паршивый и, кроме того, мне надоело вырисовывать узоры. Я решил создавать на торте абстрактную картину под звучным названием «Сотворение мира и человека». Правда, человека я потом там не нашёл, но протоплазма была – это точно. Когда я создавал этот шедевр, Полина Тихоновна чуть не умерла со смеху. В общем, в конце концов, мой торт приобрёл крайне несъедобный вид. Но трескал я этот торт с таким удовольствием, какого не видел ни один другой торт!
Некоторое время спустя, у Полины Тихоновны появился «пунктик». Крайне неприятный для меня «пунктик». Она решила меня женить! Я поднял её на смех:
– «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»
– Но ведь это неприлично, в таком возрасте, уважаемому человеку ходить бобылём!
– Где вы видите возраст? Где вы видите уважаемого человека?! Да я ещё пацан!
Полина Тихоновна обиделась, но своего мнения не поменяла. Под всякими предлогами она меня водила к своим знакомым в гости, в семьи, где томились принцессы на выданье… Каждый раз домой мы возвращались всё в более мрачном настроении… Наконец, моё «одиночество» неожиданно кончилось! Мне подарили очаровательного котёнка! Розового цвета! Весёлого и уморительного. В доме опять поселились смех и хорошее настроение. Котёнка назвали Кузьма. Пока я был дома, он от меня не отходил ни на шаг, когда я приходил домой на обед или вечером, он с разбега прыгал мне на грудь, на пальто, громко мурчал и тёрся о мою щеку!
В один прекрасный вечер, едва я закрыл калитку и зашёл во двор, вдруг послышался жуткий крик, и из нашей двери выскочил полуголый пьяный мужик, а из квартиры раздался хриплый хохот моей хозяйки! Мужик обалдело повернулся – стала видна его спина, вся в кровоточащих царапинах. Из двери вышла хохочущая Полина Тихоновна с Кузьмой на руках.
– А, Кеша! Познакомься с моим сыном!
Я знал из рассказов хозяйки, что у неё есть взрослый сын, который живёт где-то отдельно, своей семьёй, с которой Полина Тихоновна не очень ладит, но я никогда его не видел и, вообще забыл о его существовании. Видимо, Славка, сын, тоже ничего не знал обо мне. Поэтому, когда жена в очередной раз выгнала его из дома, он, после работы направился прямиком к матери, по странной привычке, разделся до пояса перед дверью, умылся и, только после этого зашёл в дом. Кузьма, как всегда, ждал меня, сидя в засаде. Увидев, что «я» наклонился, чтобы разуться, пулей вылетел из засады и с разбега прыгнул на спину! Тут-то я и услышал этот звериный рёв ужаса из-за двери!
Отхохотавшись, мы замазали йодом раненного бойца и сели за стол. Славка попробовал намекнуть, что надо бы как-то отметить факт знакомства, но Полина Тихоновна положила тяжёлую казацкую руку Славке на плечо. И коротко сказала:
– Цыц! – и всё. Больше об этом не вспоминали.
… Я ничего не рассказал об обитателях соседней квартиры, по другую сторону нашей. Их никогда не было слышно, и очень редко видно. Там доживали свою долгую жизнь баба Валя и дед Николай. При хорошей погоде дед сидел на стуле возле двери, всем улыбался и еле заметно кивал головой. Потом я узнал, что дед ничего не говорит после инсульта. Баба Валя ухаживает за ним и хлопочет по хозяйству. Когда-то дед Николай занимал высокий пост, был уважаемым человеком. Теперь все забыли о его существовании, а дети давно умерли, теперь у них никого нет… Очень печальное окончание жизни…
По другую сторону двора, во времянке, живёт ещё одно семейство. Полина Тихоновна неохотно о них говорит, презрительно поджимая губы. Джума, пожилой туркмен, его жена – худая, гундосая Ирка, и их две взрослые дочки. Периодически из их дома слышны матюги, сдавленные крики, что-то падает, что-то разбивается. Полина Тихоновна, не выпуская изо рта папиросы цедит:
– Не обращай внимания. Они беседуют.
Чем они занимаются, я долго не мог понять, но из поджатых губ иногда срывались клочки информации. Они занимаются, говоря нынешним языком – бизнесом. Джума и его благоверная полдня собирают бутылки. Вторую половину дня Ирка их моет во дворе, затем вставляет вверх дном в металлическую сетку старой кровати для просушки. Рано утром я иногда просыпаюсь под звон тары, которую в мешках грузят в тачку, и Джума всё это хозяйство куда-то увозит. Потом Джума возвращается пьяный, потом они пьют вдвоём, а вечером – «беседуют»! Чем занимаются дочки – можно только гадать. Впрочем, глядя на раскрашенные их физиономии, догадаться не трудно. С соседями они давно не разговаривают. Но, как-то, подвыпивший Джума, видимо, остро нуждающийся в собеседнике, постучался, зная, что Полины Тихоновны дома нет, расположился на кухне (она же – прихожая, она же – столовая). Я плохо его понимал, потому что, во-первых, некоторые буквы он пропускал, как малозначительные, а, во-вторых, некоторые произносил, так, как ему нравится. Он, что-то рассказывал про своих дочек – какие, мол, это хорошие девки:
– Чичас, немного тенги копим, потом свабба бутем телат. Тва сразу. Тва жиних ест – Пётр и Пётр.
– Что, оба – Петры, как же вы их будете различать?
– Нет, отин – Петя, а тругой Петя.
Меня разбирает смех, мне очень трудно сдерживаться, но я держусь.
– Ничего не могу понять, у обоих имя – Петя? – Джума начинает закипать:
– Ты сопсем меня не слышиш? Отин Петя, тругой Петя! – потом с усилием произносит: - Пе-дя!
– Ну, теперь понятнее стало… Джума… а зачем жениться, тому, который Педя? Ему же, как я понимаю, женщины безразличны…
Джума совсем рассердился и решил сменить тему. Перешёл на международные новости. Я прикрыл лицо рукой, чтобы не смеяться, решил только кивать и не отвечать. Но когда он сказал:
– РСПСР – Педеративная республика Россия… - Тут уж я не выдержал и раскололся! Джума плюнул и убежал, а я никак не мог остановиться…
В музыкальной школе нагрузка у меня была максимальная. Кроме воскресения, свободных дней в неделе не было. И, тем не менее, меня позвал Владислав Леонидович, директор:
– Зайди, Иннокентий, побалакать надо.
Кроме него, в кабинете оказался Евгений Иванович – директор Дома Культуры. Разговор состоялся непростой. Речь пошла о состоянии Дома Культуры и о культуре вообще. ДК находился в помещении бывшей церкви. Имелся, довольно большой зал, в котором находились четыре, изрядно потрёпанных бильярдных стола, столы и стулья для любителей шахмат. Была сцена и «артистическая уборная». Были кое-какие музыкальные инструменты, микрофоны, усилитель и магнитофон. Не было только музыкантов и певцов. Мне было предложено наладить это дело – найти людей, которые что-то могут и хотят петь, играть, читать стихи и прочее. То-есть, надо было создать, то, что тогда называлось – «Самодеятельный коллектив исполнителей».
Наш ансамбль
Задачка не из простых, прямо скажем, но я был полон энергии, были кое-какие идеи. В общем, я согласился.
Не буду много говорить о процессе подбора «артистов», но мы подыскали музыкантов, создали квинтет – ф-но, контрабас, электрогитара, саксофон и ударные. Несколько вечеров репетиций, и в ближайшую субботу в Доме культуры состоялись первые, после длительного перерыва «Танцы». Сарафанное радио очень быстро распространило новость по городу, и народу было уже прилично. Постепенно нашли и людей с голосом и к Майским праздникам уже провели первые концерты. Потянулись к нам и исполнители из Дома Офицеров – у нас в концерте принимал участие бард, капитан Кравец, он, кроме своих песен спел и парочку песен из репертуара «Битлз». Мы с местным поэтом Пашей Кижаевым тоже написали какую-то песенку.
Коллектив нашей самодеятельности
Жители Городка, неизбалованные «живой» музыкой, очень тепло встречали каждый номер концерта. Не скрою, приятно, когда при переполненном зале, объявляют:
– Иннокентий Иванов, две прелюдии. Исполняет автор!
Публика замечательная. Конечно, в каком-нибудь другом зале, может быть я и не решился бы играть свои несовершенные произведения, но здесь – это было замечательно.
Постепенно мы начали выступать и на других площадках Городка, и даже ездили на Головное сооружение Каракумского канала. В другой раз ездили на серные рудники, в город Гаурдак.
Но дома, в Городке, мы постоянно играли на танцах, где нас все знали и очень уважали. «Вышестоящие» товарищи, правда, нас строго предупредили – только, чтобы никто не пытался танцевать Твист и Шейк. Какие-то случаи были, когда танцующих Твист выводили из зала милиционеры. Нам это показалось грубым нарушением прав человека, поэтому мы продолжали играть музыку в ритмах Твиста и Шейка. И вот настал день, когда пришли за мной! Всех танцующих «попросили» из зала, Дом культуры закрыли, а меня «арестовали» и повели в милицию. Должен сказать, что весь мой ансамбль, и некоторое количество посетителей пошли следом за мной. Их, конечно, в милицию не пустили, и они остались ждать на улице. В милиции, в кабинете начальника сидели крупные чины, представители горсовета. Все с каменными лицами взирали на негодяя, то бишь, на меня. Все сидели, кроме меня. Начальник грубо спросил:
– Кто такой, фамилия? – я назвался. Краем глаза я увидел, что в этой комиссии сидит женщина, майор, мамаша одной из моих нерадивых учениц. Она встала и стала что-то шептать на ухо начальнику, видимо, достаточно лестная характеристика была, потому что, он начал разговаривать чуть мягче.
– Когда вы приехали и где живёте, адрес? – я назвал.
Видимо, адрес оказался знакомым, потому что он спросил:
– Вы снимаете угол, у кого?
– У Полины Тихоновны! – реакция было неожиданной:
– Э… что же вы стоите, садитесь, Иннокентий Владимирович! Товарищи, все свободны!
Мы сидели вдвоём и беседовали, как близкие знакомые, хоть я так и не понял, почему такая перемена.
– Иннокентий Владимирович, на нас давят, чтобы мы не допускали разных там Шейков на танцах, вы нас поймите…
– Нет, не могу понять, почему, во всём Советском Союзе и даже в Ашхабаде – нет никаких ограничений, везде это танцуют и будут танцевать.
– Но, поймите, у нас же рядом граница!..
Где-то я уже слышал эти слова…
Когда я вернулся домой и рассказал Полине Тихоновне о странной реакции начальника милиции, она, узнав, кто сейчас начальник, расхохоталась!
– Лет пять тому назад, он, видимо, сговорившись с моей подругой, припёрся, когда я мылась у неё в ванной. Я только вышла из ванны, вытираюсь, а он тут как тут, и лапы тянет. Ну, ты видишь, рука-то у меня тяжёлая, я ему по уху дала, он и нырнул в ванну. В мундире! Теперь он меня пуще огня боится! Не столько меня, сколько языка моего! Так что, Кеша, не боись! Пока я жива – играй свои Твисты, сколько влезет! Ха-ха-ха!..
…Пятьдесят лет уже прошло со времени этих событий, полвека – много это или мало? Когда я думаю о том, что почти ни кого из тех о ком я написал, нет уже на свете – мне кажется, что много. А когда, мысленно, я их всех вижу – вот же они, живые, рядом, – время не имеет никакого значения…
Ашхабад, Май 2016
2. Охотник
Видит Бог, как я люблю рыбалку и охоту, но, увы – времени абсолютно нет, да и всё моё снаряжение осталось в Большом Городе, а я, провидением судьбы, какое-то время должен прожить и отработать положенное в Городке.
Мой сосед и коллега Владлен, тоже заядлый охотник и рыболов… правда из тех, кто говорит:
– А чего тут уметь? Наливай и пей!..
У него есть своя постоянная компания, с которой он ездит на охоту. Ну, это правильно, в компании охотников не должно быть случайных людей, все должны быть давно знакомы, каждый в каждом должен быть уверен!
В охотничий сезон каждое воскресение отдаётся только любимому делу. Вся рабочая неделя – это нетерпеливое ожидание, и обсуждение мелочей предстоящей поездки. У каждого члена команды есть свои постоянные обязанности – кто-то предоставляет свой транспорт, кто-то лодку, кто-то палатку, кто-то готовит обед, кто-то моет посуду – мало ли работы на охоте и после неё? Наверное, существуют и люди, в обязанности которых входит доставка домой Владлена…
После воскресной работы на танцах, когда я возвращаюсь домой, Владлен уже со свистом храпит на старой кровати во дворе – после охоты домой ему вход запрещён!
В понедельник мы с ним встречаемся на работе в музшколе и мне, в ярких красках, живописуются приключения минувшего воскресения. Каждый охотник обязан уметь рассказать о самых интересных случаях на охоте, причём некоторые преувеличения считаются обычным делом, как и восторг и удивления слушателей! И не важно, что баланс между описанным количеством битой дичи и тем, что приносится домой, мягко говоря, не сходится! Правда, в прошлый понедельник я не дождался обычного рассказа, а, когда потом случайно встретился на улице с одним из членов его компании, узнал, что в то воскресение Владлен, в чьи обязанности входила доставка спиртного, забыл свои патроны дома. А так как у него единственного было ружьё 16-го калибра, а у всех остальных – 12-го, то поделиться с ним боеприпасами никак не получилось. Зато спиртного было достаточное количество. И когда охотники, отстрелявшись на утренней зорьке, вернулись к становищу, нашли огорчённого товарища крепко спящим на берегу водоёма. Причём постоянные изменения уровня воды чуть не сыграли злую шутку с ним – он лежал, почему-то головой к озеру, а резкое повышение уровня воды почти совсем залило ему нос, и когда товарищи нашли его, он уже начал пускать пузыри! Но и после того, как его вытащили на сухое место, он не проснулся. Ох, и опасное это дело – охота!
У Владлена в кладовке стоит и ржавеет мотоцикл! Сколько лет он там стоит, я не знаю. Но он любит повторять, мечтательно вглядываясь вдаль:
– Вот получу права, мы с тобой поедем на рыбалку…
– Так в чём проблема, у меня-то есть права! – Владлен, моментально смешавшись, торопливо говорит:
– Ну, надо его привести в порядок, что-то там с мотором, я его как-то пробовал завести…
Понятно. Это нереальное дело. Как нереально и то, что он получит когда-нибудь права… Трудно найти человека, который был бы так далёк от любого вида техники. Достаточно было посмотреть на его велосипед…
В воскресение я, как всегда поздно возвращаюсь домой, и, как всегда после охоты, Владлен храпит на кровати рядом с колодцем. Мне в эту ночь как-то особенно плохо спится, я часто просыпаюсь. В очередной раз я просыпаюсь от каких-то непривычных звуков, что-то в привычном храпе не так, как обычно. Сон, всё равно нарушен, поэтому я встал посмотреть в окно. Что-то не так! Я вышел на террасу – смотрю, Владлен, почему-то лежит поперёк кровати, причём матрас валяется около ложа. Головой он лежит на земле, морда уже синяя, ноги свешиваются с другой стороны кровати, но храп так же могуч, разве что, с какими-то дополнительными руладами и стонами. У кровати стоит Наташка, жена, всхлипывает, и тихонько причитает:
– Скотина, паразит, сволочь, убить тебя мало, покоя нет от тебя, так нажрался… – увидела меня – ой, Кеша, я не могу его нормально положить, сил у меня не хватает, помоги!
Мы вдвоём, кое-как его положили на кровать. Бесчувственное тело не так уж легко поднять. Вдвоём-то еле-еле водрузили его на место, куда уж ей одной, хрупкой женщине…
– А матрас – то, что…
– Обойдётся, гадина, так ещё никогда не напивался!
– Слышь… Наташ… а ты уверена, что это Владлен… морда-то, смотри – опухшая какая-то и синяя…
– Ты чё – смеётся Наташка – он это, как напьётся, сам на себя не похож, но я то привыкла уж… Охотник… – и презрительно сплюнула, направляясь к себе…
В понедельник я начинаю работу на час позже Владлена, и по пути в свой класс, заглядываю к нему. Он сидит хмурый, небритый, кулаком подпирает щеку.
– Здорово, охотник! Чего ты такой смурной сидишь? Как успехи, каковы трофеи?
Владлен долго молчит, затем неохотно отвечает:
– Я вчера… это… ружьё дома забыл…
Я, честно, все силы приложил, но не выдержал и расхохотался!
– На охоту? Ха-ха! Ружьё не взял?! Ха-ха-ха!
– Наташка теперь… не верит, что я на охоту…
Владлен наклонился, вытащил из тумбы стола бутыль с мутной жидкостью, налил полный стакан, осушил одним глотком.
– Ох, хорош самогон! Будешь?
Что мне нравится во Владлене – он не жадный. Если так случится, что он где-нибудь раздобудет крысиного яду, он попробует, и скажет:
– Отличная штука! Будешь?..
Ашхабад, Июнь 2016
3. УЧИТЕЛЬ
Воскресенье. Денёк – замечательный! Солнышко греет, но, слава Богу, не обжигает! Весна! Окна после зимы можно открыть настежь – благодать! Мой кот-юниор, Кузьма, жмурится на солнышке, растянувшись на узких перилах нашей общей веранды. Общая веранда – это, следствие революционных перемен 1917 года. Всё стало общим, ну, и дом наш, когда-то принадлежал какому-то семейству, а теперь в нём живёт три семьи, а веранда – общая! Дедушка Коля, сосед, как и мой Кузя, тоже сидит на стуле у двери и греется на солнышке. Он уже очень старенький, в отличие от Кузьмы, но так же получает удовольствие от тёплых лучей, а может и больше, чем Кузя! После давнего инсульта, дедушка уже много лет молчит и только улыбается и кивает головой. Телевидение ещё не разрушило общественных отношений в наших краях, поэтому дедушке неоткуда получить визуальную информацию, разве только наблюдать жизнь в нашем дворе. А посмотреть есть на что – люди при первой возможности выходят во двор, не сидеть же им дома в солнечный день!
С улыбкой наблюдает дед за котом, который изо всех сил показывает, что ему нет никакого дела до майн (индийских скворцов), которые нашли корку хлеба и теперь громко спорят, у кого больше прав на обладание лакомым куском. Когда их спор стал похож на скандал базарных торговок, Кузя потихонечку стал подползать к ним поближе, продолжая изображать абсолютное безразличие. Видимо, он почувствовал себя вполне взрослым, бывалым охотником, и, подобравшись близко к дерущимся птицам, спрятался за колодцем в центре двора. Уши прижаты к голове, глаза – как плошки, и только задница подёргивается от нетерпения! Наконец – прыжок! Боже, что это?! Майны моментально перестали драться (а, может, это была провокация), и дружно набросились на юного бандита, да не только они – тут же прилетели ещё такие же решительные птицы! От бедного Кузьмы летела шерсть, он в ужасе позорно бежал в квартиру зализывать свой позор! Думаю, нескоро он осмелится появиться во дворе…
Зато, дед Николай получил, думаю, награду за долгие часы наблюдения за двором, в котором так мало интересного обычно происходит. А тут, зевая, на сцену выходит следующий персонаж. Владлен, другой мой сосед, заглядывает в окно:
– Читаешь? Выходи, Кеша, есть другие интересные дела!
– Например?
– Засохнешь тут за своей книжкой – и многозначительно постукивает пальцем по горлу!
– Владлен, ты же знаешь, что мне это совершенно не интересно,.. разве что, ты раздобыл бутылку Бурбона…
– Ну! Его-то я и добыл! Настоящий бурдон, бурдее не бывает! О-о! Славка, ты тоже здесь! Вот повезло! Вот настоящий компаньон! Выходи!
Славка выходит, нерешительно озираясь.
– Ну, ты же знаешь, я мамашке обещал, что не буду пить и к жене с дочкой вернусь…
– Надо было соображать, что обещаешь! Да она и не узнает ничего, мы понемножку, по сто грамм! Чо ты озираешься, нет баб дома! Я их всех в магазин отослал… и мамашку твою, и бабу Валю. Я сказал, что в магазин привезли муку американскую, только по два килограмма дают…
- Ну… только понемножку если… Э-э, а чё это такое? Почему оно синее?!
– Кеша же сказал – бурдон! Денатурат высшего класса!
– Не, я такое не буду пить… это же… стрихнин какой-то!
– Да чего ты? Это же спирт чистейший! Я тебя научу, как его надо пить – сразу глотаешь, и, не вдыхая, запиваешь водой! Всё!
Некоторое время препирались, наконец, мастер алкогольного спорта победил и всучил стакан Славке. Рядом на перила поставил ковшик с водой. На Славкином лице отразилась невообразимая гримаса отвращения. Славка выпил, и, мгновенно, будто изнутри какой-то поршень вытолкнул всё это обратно. Славка согнулся над перилами, и весь «бурдон» фонтаном пролился над не успевшими распуститься бутонами цветника!
– Какая гадость! – гримаса отвращения никуда не ушла. Славка долго ещё полоскал рот водой и выплёвывал в цветы.
– Э-э, слабак! Учись, как надо пить настоящий напиток!
Владлен налил себе полный стакан синей отравы, в левой руке денатурат, в правой – ковшик с водой.
– Учись!
Картина повторилась во всех деталях! Дед Николай сидел с открытым ртом и беззвучно смеялся! Картина была настолько живописная, что я тоже за окном угорал!
– Что за чёрт! – ругнулся Владлен, - я же пил его и всё было нормально! Может, наоборот надо было – сначала воду выпить? Щас ещё раз попробую!
Владлен вылил в стакан остатки бурды, выпил из ковшика воду, следом сразу же денатурат – и, как ни пытался удержать его, он струйкой отправился в ни в чём неповинный цветник!
Мы, зрители, получили большое удовольствие от спектакля. Тем временем вернулись из магазина женщины. Владлен, сразу как-то сжался, стал меньше ростом, однако, все пришли, как ни в чём бывало, оживлённо разговаривая.
Владлен, с фальшивым оживлением в голосе спросил жену:
– Ну, как дела? Чем порадуете? Муку взяли?
– А как же? Сейчас тебя кормить буду. Из американской муки блинов напеку. А может, ещё какие-нибудь пожелания будут? А то там ещё плётки из английской буйволиной кожи завезли, по две штуки в руки, не желаешь? А?!..
… Весна! В воздухе разливаются ароматы цветущих фруктовых деревьев, раздаётся птичье щебетание. Во всём ощущается обновление, слышны звуки какой-то новой жизни… И только из соседской квартиры раздается старая песня – резкий голос рассерженной женщины и оправдывающееся бубнение мужчины…
Ашхабад, Май 2016
4. ДЯДЯ АНДРЕЙ
Некоторое время мне случилось проработать в одном Городке. Название его столь незначительно, что и упоминать о нём не стоит. Я был молод, разумеется, был несколько самонадеян, и, на крыльях романтических фантазий, навеянных рассказами моего отца о молодых его годах, проведённых в глуши, решил, что просто обязан пройти похожий путь. Поэтому, когда мне сказали, что в Городке очень нужны преподаватели музыки, а профессиональных пианистов там вообще никогда и не видели, я тут же собрался, и, забрав в Министерстве культуры направление, отправился в путь.
Музыкальная школа, директор и преподаватели произвели на меня очень хорошее впечатление, которое таковым и осталось у меня в памяти навсегда! Коллектив дружный, маленький – всего 5 человек, включая директора. Этакая производственная семья! Забегая вперёд, замечу, что все семейные и прочие праздники отмечались всем коллективом. Причём, если у кого-нибудь из нас был день рождения – волей директора музыкальная школа закрывалась на ключ, занятия отменялись в этот день, накрывался стол, звенели стаканы, фонтанировали шутки и не смолкал смех! А когда, позднее, в наш коллектив влились ещё юноша и девушка, которые решили создать семью и объявили о свадьбе, школа закрылась на три дня! Был конец 60-х, тогда это считалось само-собой разумеющимся делом.
Как-то я обнаружил в школе незнакомого человека с запоминающейся внешностью – явный алкаш, руки грубые, под ногтями траурная каёмка, небритое лицо улыбается во весь беззубый рот. На голове невообразимая ушанка с полуоторванными «ушами», какая–то, то ли куртка, то ли бушлат, короче, - то, что моя хозяйка Полина Тихоновна называет «полперденчик». Как ни странно, но все педагоги сердечно здороваются с ним:
– Доброе утро, дядя Андрей! Как дела? – он всех приветствует, пришепелёвывая, видимо, из-за неполной «клавиатуры» во рту, да ещё и присвистывая во время разговора.
Владислав Леонидович, директор, рекомендует меня, знакомя с ним:
– Вот, Андрей, приехал к нам новый специалист, пианист, Иванов Иннокентий Владимирович, наш зав. отделом, знакомься! – и, обращаясь, ко мне:
– Наш истопник, настройщик – дядя Андрей!
Более колоритной фигуры я ещё не видел! Потом, в разговоре с директором я удивился:
– Где вы такого бомжа нашли? – Владислав Леонидович усмехнулся:
– Не такой уж он бомж, это муж бухгалтерши из нашей объединённой бухгалтерии. Ты не обольщайся, не смотри на его внешний вид. Поговоришь с ним, поймёшь, что он далеко не так прост!
Откровенно говоря, мне не очень-то хотелось не только разговаривать, но и вообще, видеть его. Однако, через несколько дней, когда я сидел в своём классе, заполняя журнал (самое ненавистное из всех занятий), я услышал деликатный стук – в дверях стоял дядя Андрей.
– Добрый день, Иннокентий Владимирович, я к вам за помощью, - засвистел-зашепелявил дядя Андрей, - я сейчас должен на утреннике в детском садике играть, а ноты читать-то я не умею, хи-хи-хи…
Я уставился на него! Как – играть? На чём играть?!
– Вы мне покажите только, с какой ноты начинать, а дальше я сам…
Я недоверчиво взял у него ноты, поставил на пюпитр, сыграл начало каждой песни, каждого танца. Дядя Андрей огрызком карандаша под каждым названием написал: «ЛЯ» или «ДО», - с какой ноты начинать. Я все-таки не поверил, что он запомнит - так много всякой музыки надо играть. Поэтому предложил ему присесть за пианино. Он охотно согласился!.. Вы не поверите – играя, он ни разу не ошибся!!
Вечером, когда я уже собирался запирать свой класс, уже темно совсем, смотрю – по пустой школе слоняется какой-то ученик.
– Ты чего разгуливаешь по школе? – пацан обречённо отвечает:
– А учитель спит…
– Как спит!? – смотрю, дверь в класс Владлена открыта, и в тишине слышен молодецкий храп!
Захожу – баян на стуле, а учитель сидит, пристроив голову на раскрытые ноты, и выводит невыразимые рулады!
– Владлен! – и даю ему тумака по спине. Голова поднимается:
– А?..
А я смотрю на него и не узнаю… Вроде – он, но… нос свёрнут набок – как лежал, мордой вниз, так нос и остался набок, от этого лицо стало неузнаваемым…
– Владлен,.. ученик уже устал, отпусти его.
– А?... – глаза начинают понемножку чего-то видеть, мозг мало - по малу просыпается, – а что он здесь делает?
Та-ак, беру ноты, отдаю ученику – иди домой, позанимайся дома как следует, придёшь в следующий раз!
Владлен подёргал рукой нос – вроде теперь можно его узнать.
– Давай, бери свой велосипед, только – веди его в руках и иди домой. Только не садись на него, а то свалишься!
Слаб человек, некоторые родители нерадивых учеников, нащупав слабину, приходят с бутылкой, чтобы как-то умаслить строгого учителя… Должен сказать, что больше такое никогда не повторялось, во всяком случае, я ничего похожего более не видел.
Вернувшись, чтобы, наконец, запереть свой класс, слышу шаги - появился дядя Андрей, уже «хороший»! Да что же сегодня за день такой!
– А я к тебе. Ты меня сегодня выручил, – из кармана «полперденчика» извлекается полупустая бутылка – будешь?
– Дядя Андрей, вы же знаете – я не пью!
– Хорошо, хорошо, но стакан-то у тебя есть? Я за твоё здоровье выпью. – Выпил, занюхал рукавом, потом просвистел:
– Давай, я тебе сыграю – от души!
– Ну, разве что от души, вздохнул я…
Заиграл что-то из времён своей молодости, что-то вроде – «Стаканчики гранённые…», потом ещё что-то подобное, хорошо сыграл, несмотря на нетрезвость.
– Дядя Андрей, от души и для души не такую музыку играют, - он помолчал, потом со вздохом сказал:
– Ты прав, - и заиграл, что-то незнакомое, какую-то лирическую мелодию. Хорошо, подлец, играл, я заслушался… Потом он подсел к столу, допил своё зелье.
– Я же детдомовский, в Костроме в детдоме меня начали учить музыке. Была у нас училка – немка. Ставила коробок спичек на руку и заставляла играть – если коробок упадёт, била линейкой по рукам! Долго я терпел, потом украл коробок, поджёг ноты и сиганул из окна! Больше меня не поймали. Бродяжничал, с бродягами пить пристрастился, воровал… всякое было. Потом в кабаке прирабатывал, посуду мыл, потом на пианино стал там играть… зарабатывать стал… так, выгнали… за пьянку…
Прошло несколько дней, ученик на урок не пришёл, заболел, я вышел в фойе, поболтать с коллегами. Тут же и дядя Андрей, как всегда с улыбкой на щербатом лице. Сидим, разговариваем, в соседнем классе худосочный хор учеников поёт. Песня заканчивается на высокой ноте, дядя Андрей поднял вверх кривой палец и изрёк:
– О, - фа! – Владлен, поддразнивая его, говорит:
– А по-моему – ми.
– Да – фа! Слышу же! – поднимается и подходит к пианино, стоящему в соседнем, открытом классе, нажимает клавишу – вот, фа! Торжествует дядя Андрей!
Вот это да! У него ещё и слух абсолютный! Абсолютный слух – это дар Божий, который достаётся только немногим избранным! Среди моих знакомых музыкантов такого слуха нет ни у кого! Есть слух хороший, есть очень хороший, но абсолютный слух – это уникальное явление!
Из своего класса вышел смеющийся Владислав Леонидович, который является не только директором, но и педагогом по скрипке и фортепиано:
– Товарищи музыканты, зайдите ко мне, у меня тут светило новое нарисовалось.
Мы зашли, расселись вокруг обширного директорского стола.
– Вот, наш будущий знаменитый скрипач Моня, решил внести некоторые изменения в теорию музыки. Я хотел только помочь ему получше узнать музыку великого Баха.
– Моисей, в какой тональности написана эта пьеса?
Моня, до этих пор сосредоточенно копавшийся в собственном носу, обратил свои чистые очи на педагога:
– Ба-мажор, Владислав Леонидович! – мы все аккуратно прикрыли свои ухмылки. Я лучше других смог сохранить серьёзное выражение на лице, поэтому смог тоже задать вопрос:
– Моня, а какие ноты знаешь? Можешь их назвать? – Моня смотрит на потолок, и перечисляет:
– До… ри… мя… ли… ся! – все хохочут, Моня тоже хихикает.
– А что же…- сквозь смех пытается сказать директор – а, что же ты… ничего не сказал про ноту Ба?..
– Я забыл! – громче всех хохочет Моня!
Тем же вечером я сидел в классе за пианино и вспоминал программу, с которой я заканчивал музучилище. Засиделся я допоздна. В Городке темнота, уже в 10 часов – глубокая ночь. Вдруг услышал стук входной двери, и затем специфическое свистящее дыхание дяди Андрея.
– Уфф! Кеша, как хорошо, что ты ещё здесь!
– Дядя Андрей, вы, что, бежали что-ли? Гонится, кто-нибудь за вами? Полперденчик кому-нибудь приглянулся?
– Слышь, - засвистел дядя Андрей - по радио такую музыку передавали, так за душу меня взяла, а что такое, кто автор – не сказали! Вот я и побежал к тебе, может, ты её знаешь?
– Ну вы даёте, дядя Андрей! Я-то её не слышал, нет у меня в классе радио!
– Так, я тебе её сейчас сыграю! Щас отдышусь только…
– Как это – сыграю? – опешил я. – Сейчас только услышали – и сыграете?!
– Ну да! Пока помню.
И дядя Андрей сел… И сыграл… вы думаете, какую-нибудь песенку модную? Не-ет… Волосы у меня встали дыбом, я моментально стал мокрым от пота… Он сыграл… Ноктюрн Шопена! Нет, вы представьте! Один раз услышал по радио, и запомнил… от начала и до последней ноты!! Это произведение профессиональные пианисты по нотам месяцами учат, прежде, чем отваживаются исполнить его на концерте!! А он – услышал по радио! И нот он читать не может! Я слабым голосом попросил:
– Дядя Андрей, сыграй ещё раз… пожалуйста.
И пока он играл я думал: вот ведь, какая штука… Когда Господь раздавал таланты, что-то его отвлекло, и дал он великий талант не глядя, и достался он тому, кто и не понял, какой ценный дар ему достался! Я вдруг каждой клеточкой своего существа ощутил, что нахожусь в обществе Гения! Я вспомнил утреннего Моню, который названия нот никак не запомнит, и родители его заставляют учиться, а он, лентяй, ничего не делает, потому что искры в нём нет, пустота! А здесь – есть всё, здесь Гений, почему же ни он сам, ни те, кто знал его, не подозревали о его даровании? Его жена и дочка – стесняются его!! Он – истопник!..
Поистине, неисповедимы пути твои, Господи… А ведь, окажись он в других условиях, в нормальной семье, может, был бы у нас сейчас свой Моцарт!..
Дядя Андрей вдруг перестал играть, вскочил, и быстрым шагом вышел из класса. Когда он проходил мимо моего окна, мне показалось… что я услышал сдавленные рыдания… Наверное, показалось…
Ашхабад, Май 2016
БАЯНЧИК, ЧО-ЧО, ХАЛЫШКА И ДР...
СКАЗКА – ЛОЖЬ, НО В НЕЙ… ТБИЛИСИ
ЛИСТОК ИЗ КАЛЕНДАРЯ ОДИНОЧЕСТВА
ТРИ КРОХОТНЫХ НЕВЫДУМАННЫХ РАССКАЗА
КАК ПЛУТОВАТЫЙ ПОВАР СПАС КОНЦЕРТНУЮ БРИГАДУ
Мне понравилось?
(Проголосовало: 10)Комментарии (0)
Удалить комментарий?
Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!
Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.
Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.
Войти >>