Тарас Фисанович

РАЗМЫШЛЕНИЯ

О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

Теперь уходят ветераны

В те необъятные края,

Где души лечатся и раны,

Но дать обратный ход нельзя.
За ними мы пойдём гурьбой,

Кто опалён был той войной

Далёкой детскою порой.

Фашизм и тоталитаризм

Был метой этих страшных дней:

Просчёт вождей или каприз

Играли судьбами людей.

Невыносима горечь слов

О сокрушительной войне,

Той, что с младенческих зубов
Жжёт, истязая память мне.

Воспоминаний кабала

За рифмы взяться позвала.

И я перебираю ритм,

Перебираю строй строфы,

И не могу решить, каким

Размером написать стихи.

Вид строк перебирая снова,

Двустишья выбрал за основу:

В них чёткость, немудрёный строй

И наступательный настрой,

Но метроном их непременно

Должны придерживать катрены.

                     * * *

Война… В тревожном этом звуке    

Есть упоение побед,

Когда б не смерть солдат, их муки,

И разрушений долгий след.

Ведь до сих пор кой-где встречаем

В войну разбитые дома.

Погибших трупы отрываем.

Пропавших без вести тома

Лет семьдесят с тех пор листаем,

Сводя родителей с ума.

Мы, дети – пасынки войны,

В тот век суровый рождены.

Война… И я без содроганья

Не в силах думать о войне,

Про голод, беженцев страданья,

О бывшей под врагом земле.

Тропа в те годы не легка –

Предательски дрожит рука.  

                               * * *

Хотя память и боль от прошедшей войны

Бередят незажившие раны страны,

О Второй Мировой мало русских поэм.

Может быть, не вошли в реестр выгодных тем?

То ли  Сталин, свою сознавая вину,

Убоялся правдивых стихов про войну,

Или лучший поэт, защищая страну,

Героически пал в эту злую войну.

Уже семьдесят лет, как в итоге войны

Исчерпав генофонд, мы смертельно больны.

Заплатил за победу советский народ

Тридцатью миллионами вдов и сирот.

Приблизительна цифра. Ведь мы и теперь

Не смогли сосчитать всех военных потерь.

Раздают ордена уцелевшим подряд,

Обесценив весомость военных наград.

Мы клянём сталинизм, мы ругаем марксизм

Между тем, как в стране объявился фашизм,

Население тает на наших глазах,

И терзает сердца за страну боль и страх.     

Не участвовал я в этой страшной войне

И события битв грех сказывать мне.

Но секреты архивов и шум юбилеев

Предназначены спрятать вину лиходеев.

Скрыть реалии дел под вуалью молвы

От сирот и от вдов. А ведь я сын вдовы,

И я должен хотя бы о том рассказать,

Что услышать пришлось и что смог увидать,

Извлекая на свет крохи страшной войны,

Как поклон жизнь отдавшим солдатам страны.

                                   * * *

Мне было два с полтиной года,

Когда разверзлася война,     

Но живы в памяти невзгоды,

Что нам преподнесла она.

Пожалуй, лучше мне начать

С того, что бабушка и мать

Мне рассказали: до войны

Вторженья не боялись мы.

Обклеен каждый был клозет

Статьями бравыми газет.

Десятки радиопрограмм

Без устали твердили нам,

Что встретим вражью силу мы

Отпором у границ страны,

И заверяли всю страну,

Что быстро завершим войну.

Печаталось немало книг,

В которых бой – сплошной пикник,

Где богатырь наш одним махом

Семь иноземцев убивахом…

Когда ж нагрянула война,

Нежданною пришла  она,

И погибали миллионы

В огне атак и обороны.

Четыре года шла война,

Но до сих пор больна страна…

                   * * *

Кто пережил войну, тому

Что пересказ мой о боях,

О том, как гибли потому,

Что забывали впопыхах

Забрать патроны и еду

Из складов, брошенных в тылах.

Как в окружении, в котлах

Тащили пушки на руках

И раненных друзей в бреду.

В реальности, не из молвы,

О реках, бурых от крови…

Какую натянуть струну,

Чтоб, резонируя в сердцах,

Нас бы за совесть. а не страх,

Томила болью и стыдом

За безымянных за Днепром,

У Волги, средь болот Невы,

Под Ржевом, Курском и Орлом?..

Мне приходилось откопать

И черепа, и кости ног,

Лимонкой ржавою играть.

Не зная, что взорваться мог,

В кострах снаряды подрывать

И каски павших собирать.

Так сколько ж умерших от ран,

Пропавших, сгнивших безмогил

Неведомо семье, друзьям,

Бог знает, кто похоронил!

И это никуда не гоже

Для воспитанья молодёжи.

Ну что им слово „ветеран“?

Что им рубцы военных ран?

Куда „почётней“ ресторан,

Визг „тёлок“, водочный дурман,

Для эпатажа старика

Нацепленная свастика…

Кто в детстве голода не знал,

Тому вовеки не понять,

Как хлеб в блокаду жизнь спасал.

Нельзя в помойку хлеб бросать!

Прошло лет семьдесят уже,

Но до сих пор бросает в дрожь

И болью отдаёт в душе,

Когда хлеб топчет молодёжь.                                                      

                   * * *

Сегодня если речь заходит

О прошлой Мировой войне,

Всегда на ум вопрос приходит
О преступленьях и вине,

О тех, кто бойню ту затеял,

Кто мир подталкивал к войне,

Кто схлопотал петлю на шею,

Кто должен век сидеть в тюрьме,

Кто заслужил наше презренье,

Кто изменял своей стране

И речь ведёт о всепрощеньи...

Пройдут года. Историк готов

В статьях распишет за и против.

В ответ историк россиян

Его охает за обман.

И снова правды не сыскать.

Кого хвалить, кого ругать?

Но мы их спорами не дышим:

Что думаем, то и напишем.

                                * * *

              Да, факт победы над фашизмом

              Без Красной Армии немыслим,

              Но честно следует признать,

              Что нам фашистов не изгнать,

              Когда бы Англия и Штаты

              Не воевали. Их солдаты

              Заметно меньше преуспели,

              Зато в морской войне сумели,

              Топя подлодки и линкоры,

              Победу одержать на море.

               Американцы и британцы,

              Врагам не оставляя шансов,

              На всех морях войну вели,

              Чем нам заметно помогли.

              Спасибо надо им сказать,

              Что нам в войну смогли прислать

              Харчи, оружие, снаряды.

              „Второй фронт!“ –  баяли солдаты.

              И маме от щедрот заморских

               В конце войны давали горстку:

              Шпик, чечевицу и сгущёнку,

              И в праздник полкило тушёнки.

                   * * *

У тех, кто побывал в боях,

У каждого судьба своя,

Из тех, кому пришлось в бою

В атаке быть в одном строю,

Один убит был наповал,

Другой награду получал.

Одни, сражаясь всю войну

И заработав костыли,

Забыть кошмар битв не могли,

Трибуну уступив тому,

Кто, просидев войну в тылу,

Под звон значков и орденов

Про подвиги вещать готов,

И видит в лекциях о ней

Кормушку для семьи своей.

                             * * *

У бабушки в Харькове перед войною

Я жил. Там застигнут военной порою,

И хоть не видал я кровавых сражений,

Но многое требовало размышлений.

Поведала бабушка мне как-то раз

Войны эпизод безо всяких прикрас,

Что в день, когда нами был Харьков оставлен,

Стоял за углом наш солдат окровавлен
И к пушке прикован короткою цепью.

Стрелял, обречённый, по немцам щрапнелью.

Подкравшийся сзади разведчик фашистов

Кинжалом зарезал артиллериста…

Я был под бомбёжкой: дымились руины

И трупы лежали в завалах под ними,

А бабушка-врач помогала скорей

Спасать уцелевших под ними людей…

Я видел повешенных в ряд на балконах,

И гитлеровских офицеров в погонах

(ведь наши погоны тогда отвергали),

И пленных, которых колоннами гнали.

                         * * *

За мной спустя месяц пришли из гестапо,

Как сына еврея в концлагерь упрятать.

А чтоб не орал и не плакал со страху,

Ногой в подбородок поддали с размаху,

И я без сознанья упал в лужу крови.

Старухе заткнуться велели сурово

И внука к ним завтра вести спозаранку,

Но бабушка ночью на маленьких санках

Меня повезла в деревеньку глухую,

Увидев, как с внуком фашисты воюют.

                        * * *

Тем, кто евреев выдавали,

В награду немцы соль давали.

Мне головы бы не сносить,

Но мне строжайше запрещали

Тогда по-русски говорить.

И украинский в те года

Стал языком моим тогда.

Чтоб маскировку закрепить,

В Дробицкий яр не угодить,

Мне метрику мать подменила.

С печатью запись в ней гласила

Что я украинец, Тарас,

И тот подлог от смерти спас.

                  * * *

Знаком мне голод этих лет,

Суп из очисток на обед,

Страшенный холод зимних дней,

Жара украинских степей,

Где без воды с неделю мы

Скрывались в поле конопли,       

Чтоб нас на Запад не угнали,

Когда фашисты отступали.

А жажда тех безводных дней

Была эсэсовцев страшней.

                   * * *

Отец мой был Герой войны.

В его победы вписаны

Врага четырнадцать судов –  

Итог походов и боёв.

Нас с мамой привезли к отцу

Лишь сорок третьего к концу.

Полярный изредка бомбили:

По немцам из всех пушек били

Десятки наших кораблей,

Встречая залпами „гостей“.

И между бомбовых воронок

Я, отощавший пацанёнок,

Ходил к заморским кораблям.

С них сладости кидали нам,

Чего партком стерпеть не мог

И вмиг халяву нам пресёк.

Там раз я в шлюпку сиганул,

Да мимо – чуть не утонул.

А выудил меня матрос,

На тральщик мокрого унёс,

Где мне одежду обсушили

И флотской кашей накормили.

                * * *

Спустя три месяца весною

Отца в Британию с конвоем*

Послали лодку там принять

И в СССР её пригнать.

Когда ж отец обратно плыл,

Союзник лодку разбомбил.

Британское Адмиралтейство

Отвергло умысел злодейский:

Де, лётчик, став впервой летать,

Не смог советский флаг узнать.

Мол, всё бывает на войне…

От этого не легче мне.

                     * * *

Я помню ночи ожиданья,

Как глядя в северную темь,

Вся почерневшая, как тень,

Замкнулась мать в переживаньях.

Три месяца отца мы ждали.

О гибели его узнали

Из похоронки на отца,

Когда комфлот прислал гонца.

Молила мать тогда судьбу,

Чтоб в лодке – в общем их гробу –

Мгновенно к мужу смерть пришла

И немучительной была.

Отец, прости боль этих слов!

Менталитет тех лет суров:

Ведь все мы были рождены

В век дважды мировой войны.

*Конвоями во время ВОВ называли караваны судов,

осуществлявших первозки военных грузов в  СССР

и возвращавшихся в порты Великобритании.

                     * * *

Евреев в ту войну, вначале,

Бессудно немцы убивали.

Исчез двоюродный мой дед:

Потерян в сорок первом след.

Штаб окружён. Связист умолк.

Дед, капитан, повёл в бой полк

И, выбив немцев за реку,

Две раны получил в боку.

Но в медсанбат дед не попал:

Дед, пишут, без вести пропал…

В год сорок третий дядя мой

Был ранен на передовой,

Найдя для наших миномётов

Окопы вражьих пулемётов.

От ран он умер под Смоленском,

Где и схоронен в перелеске.

Так встретил наш победный час

В семье один мужик, Тарас.

                    * * *

Поток послевоенных лет

Лёг в память чередою бед.

Судостроитель-инженер,

Мать испытала строгость мер

„Предусмотрительных“ властей

И неподсудность их затей.

Так мать уволена была,

Раз в оккупации жила:

Мол, кто у немцев побывал,

Нередко Абвер* вербовал.

Как передать мрак этих дней

И ужас матери моей!

Но от тюрьмы её спасли

Друзья отца. Они смогли

Дать поручительство, что мать

Не может родину предать

А в памяти от этих лет  

Картофель, пшонка, винегрет,

За хлебом хвост очередей

И слёзы матери моей,

Когда был по пути домой

Хлеб отнят уличной шпаной,

И в трауре портрет отца,

И вдовьи слёзы без конца.

*Абвер – военная разведка гитлеровской Германии.

                    * * *

Порой в промёрзший кинозал

Вахтёр мальчишек пропускал.

И, глядя фильмы о военных,

Осиротевшие мальцы,

Как мы мечтали, чтоб отцы

К нам возвратились непременно,

Когда закончится война

И станет мирно жить страна…

Я в детском воображеньи

Себя солдатом представлял,

Как сутки брёл из окруженья,

Как раненый в снегу лежал

И, замерзая, понимал,

Что нет надежды на спасенье…

И лётчиком воображал:

Немецкие бомбардировки

Тогда я часто вспоминал

И, „мессеры“ сбивая ловко,

Крушил фашистов наповал.

Хотел в подлодке плыть в глубины

И, слыша в логове врага

По борту звук скребущий мины,

Твердить, что жизнь не дорога,

Лишь бы утоплен враг был ныне,

И минам не свернуть „рога“*.

*  На корпусе якорных морских мин военного времени снаружи были

      размещены несколько взрывателей в мягком свинцовом корпусе – „рога“.

                    * * *

В статистике военных лет  

Для всех доступных данных нет.

Нам лишь недавно рассказали,

Как в плен полками убегали.

Пять миллионов двести тыщ.

Колхоз, Голодомор… Шалишь:                    

Сражаться за большевиков,       

Других ищите дураков!

В плену почти два миллиона

Надели вермахта погоны.                      

Средь них прибалты, казаки,

Кавказцы, крымцы, калмыки,

Украинцев СС- отряды

И полицейские бригады.

И против красных, между прочим,

Они сражались яро очень.          

Да русских к Власову в те годы

Набралось тысяч сто народу.

Французы, итальянцы, финны,

Испанцы, венгры и румыны,

Голландцы, чехи и словаки,

Хорваты, изредка поляки…

Впрямь не было такой орды

С Наполеоновской страды!

И их желая обелить,

Немало трудится писак:

На их призывы всех простить

Купился не один простак.

                     * * *

Теперь издали горы книг,

 Не книги, а истошный крик

О тыщах, гибнувших зазря,

Как перед Ставкой егозя,

Не берегли своих солдат,

Мол, на людей наш край богат,

И в голод-холод каждый год

С лихвой плодится наш народ.

Мне доводилось  прочитать,

Как с пьяну под едрёну мать,

Взбешённый грозный генерал

Солдат в атаку посылал,

И чтоб один пригорок взять,

Полкам случалось погибать.

Лежали, скошены рядами,

А сзади подпирал штыками

Их заградительный отряд.

И „искупал вину“ штрафбат

Посмертной пригоршней наград.

                    * * *

Когда грядёт военная пора,

Всех больше уязвима детвора,

И развязавшие войну в ответе,

Что не рождались или гибли дети.

Достаточно убить детей,

 Чтоб этнос прекратился поскорей.   

В Европе так фашистская метла

Весь генофонд еврейский подмела.

Чтоб извести по-большевистски генофонд,

Солдат без ружей выставьте на фронт:

Бойцы, де, сами на полях войны

В боях добыть оружие должны,

Штурмуя вражеский окоп,

Идти на пулемёты в лоб.

                                            * * *

 Забыть удастся мне едва ли

 Солдат, увеченных войной.

 Они немытой чередой

 С утра, бог знает как, вползали

 В вагоны дачных поездов

 И песни жалобно орали

 О муках матерей и вдов.

 Им милостыню подавали,

 Чтоб водкой хоть на ночь залить

 Боль ран, полученных в боях.

 Защитников родной земли

  Потом „благоустроили“:

 На Валаам стали свозить,

 Чтоб не торчали на глазах*.

    *Инвалидов войны милиция изолировала на острове Валаам на Ладоге.            

                  * * *

 И маршалы, и генералы

 Нам мемуары-мадригалы

Свои тщеславно cочинили,

В которых правду иссказили.

В их апологиях подчас

 Событий скрыта суть от нас.

И  до сих пор ещё гундим,

Что „за ценой не постоим“.

Мы бой ведём себе во зло

Не разуменьем, а числом,

И нас не раз вводили в срам

 В боях чеченцы и Афган.

Да и с грузинами кофликт

Зело задуматься велит:

Подбито за три дня всего-то

В боях с грузинскими войсками

Четыре наших самолёта,

Два из которых сбили сами.

Так что же будет, угадай,

 Когда в Сибирь попрёт Китай?

                   * * *

Историк должен бы нам дать

Подробный свод имён и дат:

Нельзя потомкам забывать

 Второй всемирной бойни ад!

 Вплоть до моих закатных дней

 Не смог объять рассудок мой

 Мизантропических затей

 И обнажённого войной  

Тщеславия „наполеонов“:

Во имя пагубных идей                                  

Убить десятки миллионов

 Солдат, их жён и матерей,

И обездоленных детей.

 Недопустимо, чтобы вновь

Дым от пожарищ и боёв

Свет солнца погасил во мгле,

Жизнь убивая на Земле!

Хочу, чтоб во всех странах мать,

Укладывая сына спать,

Была спокойна: пусть растёт

И в войнах кровь лить не пойдет...

Да, наш кровавый век ушёл,

Но снова кто-то чистит ствол,
 По безрассудству своему

Готовя новую войну, –

 Смерть человечества всего,

И надобно унять его.

                                           * * *

                         Мне скажут: что ты написал?

                         Ты ж только схему показал!

                         Да, что пришлось увидеть мне,

                         Осело как бы в глубине.

                         Играла мною жизнь в футбол.

                         Что видел, пережил, прочёл,

                          Осмыслить не даёт порой

                         Мне лет текущих разнобой.

Воспоминаний тяжкий сон

Всё не находит угомон.

В них моя память, моя боль

Доселе мучит исподволь.

Не об истории боёв

На волю рвался гомон слов:

Не претендует на эффект

Набросок пережитых лет.

Но, словно выполнив обет,

Он всё же выбрался на свет.

ПОДВОДНИК-СЕВЕРОМОРЕЦ И.И. ФИСАНОВИЧ

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

• Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
  Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.

  
  Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

  Войти >>