На уровне массового сознания в России до сих пор принято считать, что Красная армия перед Великой Отечественной войной являла собой спаянную железной дисциплиной и идейно сплоченную силу. Увы! Данная антитеза – миф. Сей миф распространен не меньше, чем легенда о плохом техническом оснащении вооруженных сил СССР в 1941 году. Если даже предположить, что советское оружие было хуже немецкого (что далеко не так, особенно если учесть, что при его создании использовались и немецкие технологии), всё равно никак нельзя игнорировать тот факт, что даже плохое оружие при его огромных запасах обусловило бы «переход количества в качество» и позволило бы  успешно реализовать боевые возможности армии, если бы не некоторые «но».

 

Эти «но» и привело в 1941 г. к потере огромной территории и колоссальных запасов оружия, ковавшегося в СССР на протяжении целого предвоенного десятилетия.

 

Потери советского вооружения в июне-декабре 1941 г. показаны в таблице:

 

 

Вид вооружения и боевой техники	Состояло на 22.06.1941	Поступило с 22.06.1941 по 31.12.1941	Потеряно с 22.06.1941 по 31.12.1941
Винтовки и карабины (тыс.)	7740	1570	5550
Ручные пулеметы (тыс.)	170	45	134
Станковые пулеметы (тыс.)	76,3	8,4	54,7
Крупнокалиберные пулеметы (тыс.)	2,2	1,4	1,4
Танки (тыс.)	22,6 (в т.ч. тяжелые и средние 1,4)	5,6 (в т.ч. тяжелые и средние 3,2)	20,5 (в т.ч. тяжелые и средние 3,2)
Бронеавтомобили и бронетягачи (тыс.)	13,1	10,8	3,0
Противотанковые пушки (тыс.)	14,9	2,5	12,1
Минометы (тыс.)	56,1	42,4	60,5
Полевые орудия (тыс.)	33,2	10,1	24,4
Зенитные орудия (тыс.)	8,6	3,4	4,1
Бомбардировщики (тыс.)	8,4	2,5	7,2 (боевые потери – 4,6)
Штурмовики (тыс.)	0,1	1,4	1,1 (боевые потери – 0,6)
Истребители (тыс.)	11,5	6	9,6 (боевые потери – 5,1)
Учебные, транспортные и связные самолеты (тыс.)	12,1	1,1	3,3 (боевые потери – 0,3)
Автомобили (тыс.)	273	205	159
Надводные корабли	235	264	121
Подводные лодки	212	20	36

 

 

Цифры действительно потрясающие! Столько оружия и техники за такой короткий промежуток времени в войне с противником, не имеющим количественного превосходства в арсенале, не теряла ни одна армия мира ни до, ни после этого. Для сравнения: Гитлер двинул в 1941 г. на СССР 3582 танка и самоходных орудия (без учета незначительного количества огнеметных танков)  и 3509 самолетов всех типов.

 

Разумеется, в трагедии 41-го сыграл свою роль фактор внезапного или превентивного, кому как угодно, нападения Германии на СССР (на мой взгляд, небезызвестный Суворов-Резун прав на 100 процентов, утверждая о планах первого советского удара (морально-этические оценки этих утверждений опустим). Но не это главное. Нужно признать, что на стороне германского командования оказалась его способность воевать не числом, а уменьем, помноженная на высокий уровень подготовки и боевой дух немецкого солдата – в гражданской жизни, даже при всех отвратительных эксцессах нацизма, человека куда более свободного, чем жители Советского Союза. Красная армия и флот, располагавшие огромным арсеналом оружия, не могли похвастать в июне 1941 г. ни сопоставимым ратным мастерством своих командиров, ни должным морально-психологическим состоянием большинства рядовых. Мало дать человеку оружие, даже самое совершенное, нужно, чтобы он еще умел с ним обращаться (обратите внимание на значительные небоевые потери советской авиации, свидетельствующие о крайне низком уровне подготовки наспех обученных летчиков) и осознавал, за что он сражается. И не только в условиях наступления, но и в обороне, и при отступлении.

 

Давайте вспомним, что преобладающую часть рядового и младшего командного состава вооруженных сил СССР составляли колхозники. Это были люди, не имевшие паспортов и, таким образом, даже формально не являвшиеся полноправными гражданами своей страны. Для них понятие «Родина» по существу ограничивалось околицей села - чертой оседлости,  за которую загнала вновь обращенных в крепостничество крестьян Советская власть. К тому же эти люди хорошо помнили жестокости коллективизации и раскулачивания, помнили голод и мор. Им, по большому счету, была глубоко безразлична советская геополитика с ее «освободительными походами» в Западную Украину и Западную Белоруссию, аннексией Прибалтики, фактическим союзом с Гитлером в 1939-1941 г.г. (кстати, порушивший действовавшую в войсках систему политической подготовки) и т.д.

 

Предвоенная Красная армия, несмотря на то, что ее военнослужащие становились с момента призыва  «дважды крепостными», вовсе не была образцом сурового самоотречения от мирских утех и уж тем более идеологическим монолитом. Мало кто знает, например, о подписанном в декабре 1938 г. приказе наркома обороны «О борьбе с пьянством в РККА» - это была вынужденная мера, вызванная принявшим серьезные масштабы распространением этого «недопустимого явления» в войсках. Не на пустом месте родился указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1940 г. «Об усилении ответственности за самовольные отлучки и дезертирство». На совещании у наркома обороны маршала Тимошенко в мае того же года было заявлено, что «такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас». Результатом применения «контрдезертирского» указа стали тысячи обвинительных приговоров, вынесенных трибуналами военнослужащим. Например, к концу 1940 г. в соответствии с ним только в одном Киевском особом военном округе (КОВО) осудили более трех тысяч военнослужащих. Однако особого эффекта эти меры не давали, в том же КОВО в октябре-декабре 1940 г. имели место 177 случаев дезертирства и 1083 самовольные отлучки, а в январе-марте 1941 г. – соответственно 148 и 1065. За период с октября 1940 г. по март 1941 г. в частях КОВО произошли 152 убийства, 95 самоубийств и  232 коллективные пьянки. 

 

А после вступления советских войск в Прибалтику и во время войны с Финляндией особые отделы начали строчить донесения о появлении весьма тревожных для советского руководства настроений в войсках.  Красноармейцы и даже командиры в частных разговорах позволяли себе рассуждать о более высоком уровне жизни в странах Балтии и даже ставили под сомнение справедливость войны с белофиннами. И это при том, что призывать в ряды армии и флота старались исключительно благонадежных! В соответствии с директивой наркома обороны от 24 июня 1938 г. не подлежали призыву в мирное время дети и другие близкие родственники репрессированных «врагов народа»; лица, имеющие родственников за рубежом, а также «лица отдельных некоренных национальностей».

 

Попав в страшную мясорубку первых месяцев войны, потеряв связь со своим командованием, советские крепостные в шинелях в огромной своей массе принимали одно, по-человечески понятное, решение – выжить! И сдавались, сдавались, сдавались в плен. В 1941 г. безвозвратные и санитарные потери советских войск (убитые, раненые, пропавшие без вести и пленные) составили 4,47 млн. человек, из них было убито или умерло от ран на этапе эвакуации с передовой 465,4 тыс. человек, т.е. чуть более 10 процентов. Зато более 50 процентов (2,34 млн. человек) числятся пропавшими без вести и попавшими в плен – это отечественные официальные данные. Любопытно сравнить этот показатель со скрупулезно подсчитывавшимися в вермахте данными о количестве советских военнопленных. По немецким данным, в 1941 г. в плен попало 2,56 млн. советских военнослужащих. Очень близкие цифры! Факт остается фактом: практически половина людских потерь вооруженных сил СССР в 1941 г. приходится на сдавшихся в плен.

 

Очевидно, списать столь массовую сдачу в плен на ранения, контузии, бессознательное состояние нельзя. Конечно, какая-то часть советских военнослужащих была пленена, попав в безвыходную ситуацию. Но абсолютное большинство сложило оружие добровольно.

 

Зафиксированы в этот период и довольно экзотические случаи. Так, в сентябре 1941 г. три тральщика Балтийского флота «ТЩ-82», «ТЩ-87» и «ТЩ-89», направленные командованием в переход с острова Эзель на остров Даго, самовольно изменили курс и дезертировали в Швецию, где были интернированы.

 

Здесь, наверное, следует отметить, что за всю Вторую мировую войну из германских вооруженных сил дезертировало около 2600 (!) человек (не учитывая «восточные войска» из бывших советских военнопленных), в то время как в СССР осудили за дезертирство 376,3 тыс. человек и еще 212,4 тыс. дезертиров разыскать не удалось. Всего в годы Великой Отечественной войны советские военные трибуналы вынесли обвинительные приговоры почти миллиону военнослужащих, из которых 135 тыс. расстреляли, 436,6 тыс. посадили за колючую проволоку, а 422,7 тыс. направили в штрафные части.  Такой размах деятельности военной Фемиды вряд ли знали вооруженные силы других стран – участниц войны.

 

Да, мы помним об отчаянном героизме многих, очень многих советских воинов в первые месяцы войны. Но в целом личный состав первого эшелона Красной армии по своим морально-боевым и психологическим качествам уступал противнику. Это ведь, в первую очередь, горожане – бойцы дивизий народного ополчения, цвет рабочего класса и интеллигенции, полегшие под Москвой и Ленинградом, с самого начала понимали, что Родина простирается от Бреста до Чукотки и от Мурманска до Кушки и что за эту Родину надо стоять насмерть. Что же касается основной массы беспаспортных сельских мужиков, то прошло некоторое время, прежде чем они осознали, что враг, напавший на чуждую им большую Советскую родину несет погибель и им лично, и их семьям.

 

Как объяснить то, что в вермахте, войсках СС и полиции служили 1,2 млн. советских людей, большинство из которых составляли вовсе не одержимые комплексом национальной мести «русским завоевателям» чеченцы или крымские татары, а как раз сами русские? Конечно, предательство нельзя оправдывать. Но нельзя и отрицать тот факт, что набору во вражескую армию советских военнопленных способствовал сам товарищ Сталин, довоенными репрессиями превративший в потенциальных изменников очень многих своих граждан, а потом заявивший: «Нет русских военнопленных. Русский солдат бьется до смерти. Если он выбирает плен, то он автоматически выбывает из русской общности». Как известно, Сталин отказался принять предложения Красного Креста об оказании помощи советским военнопленным, аналогичной той, что пользовались в немецких концлагерях военнопленные других стран. Зачастую поступление на службу к противнику (непосредственно в вермахт или в структуры типа власовской РОА) для наших пленных было единственной возможностью выжить. Кстати, 233,4 тыс. советских военнопленных, «освобожденных» из немецких концлагерей Красной армией, были этапированы после разборок в СМЕРШе в концлагеря ГУЛАГа.

 

Еще одной причиной измены было золотоордынское отношение советского командования к собственным солдатам. Даже после гибели на поле боя! Вот о чем докладывал в октябре 1943 г. в Главпур бывший зампред Львовского облисполкома Петренко: «Немцы крепко учитывают психологическое воздействие на живых солдат соблюдение ритуала погребения и воспринимают его как заботу о человеке даже после его смерти. У нас же всё наоборот – полное пренебрежение к трупам убитых. По дорогам от г. Каменска Ростовской области до Харькова я немало встречал убитых красноармейцев, трупы которых валялись по 10-15 дней на дорогах в грязи, в канавах, в полях. По этим дорогам проезжают воинские части и наблюдают эту недопустимую картину нашей халатности. Для каждого воина Красной армии совсем не страшна смерть, по-моему, очень страшно очутиться на месте убитого, брошенного на дороге, как что-то никому не нужное, забытое». После войны в СССР не жалели денег на монументы погибшим солдатам, зато на захоронение их останков средств почему-то не хватает до сих пор – этим занимаются не власти РФ, а энтузиасты-поисковики.

 

Изменилось ли сегодня отношение к российскому солдату? Вряд ли! И, к сожалению, современное российское общество к этому относится, увы, безучастно.