Праздники в жизни Германии и Европы

Представим себе на минуту, что министру финансов Франции пришло в голову отменить национальный праздник 14 июля – День взятия Бастилии, ежегодно отмечаемый с 1880 года. Соотечественники сочли бы его сумасшедшим. У поляков сразу два национальных праздника – 3 мая и 11 ноября, День Конституции и День независимости, но там не помышляют о том, чтобы вместо торжеств засучить рукава и вывести страну из экономического кризиса. В Германии, где трудности экономики менее серьезны, чем в Польше, Ханс Айхель именно этим обстоятельством пытался оправдать инициативу своего правительства.

Решение, принятое коллективно при участии канцлера, председателя СДПГ и ряда министров, пришлось отменить из-за того, что с ним не согласились «зеленые». А иначе правительство всё же рискнуло бы сделать рабочим днем 3 октября, несмотря на протесты общественности, парламентской оппозиции, федерального президента и профсоюзов, лидер которых Зоммер сокрушенно заметил: «До чего же докатилась бедная Германия, если она уже не может позволить себе отметить один из самых выдающихся праздников своей истории!»

В Европе сложилось впечатление, что в Германии чересчур много праздников. Это не совсем так. В Германии много не праздников, а нерабочих дней, если учесть карнавалы, народные гулянья, праздники виноделов или стрелков, а также многочисленные религиозные торжества, включая Рождество и Пасху, хотя католических праздников в той же Польше даже больше. В разных германских землях свои обычаи и рекомендованные церковью дни отдыха далеко не везде объявлены нерабочими. Общенациональными событиями их никак не назовешь.

Надо сказать, что по части праздников у Германии постоянно возникали сложности. До революции 1918 года всенародно отмечались лишь дни рождения кайзеров (двух Вильгельмов) и День победы под Седаном. Не встретили особого воодушевления в обществе попытки влиятельных сил Веймарской республики проводить 11 августа «конституционные» торжества. Больше всего над этим издевался будущий министр пропаганды национал-социалистов Геббельс.

Гитлеровцы показали всем, как надо устраивать национальные праздники: с широким размахом политической демагогии, привлекающей людей на массовые сборища. Они инсценировали 1 мая как национальный День труда и поставили Гитлера в один ряд с Фридрихом Великим, а затем и с Бисмарком.

В Советском Союзе введение и отмена национальных праздников стали частью государственной политики. В 1929 году в записной книжке «Самоучет сталинца», выдававшейся учащимся комвузов для ведения личного дневника, национальными праздниками были помечены не только 7 и 8 ноября (Дни пролетарской революции), 1 и 2 мая (Дни Интернационала), но и религиозные торжества – Рождество, Пасха и Троица. Потом церковные традиции отменили сверху, а после войны истинными национальными праздниками стали считаться только дни, когда перед мавзолеем на Красной площади грохотал военный парад.

Правители ГДР проводили смотры военной техники перед памятником «старому Фрицу», как бы демонстрируя верность духу Великой Пруссии. В Федеративной Республике Германия до объединения в качестве дня национального единства отмечался День 17 июня – в память о подавленном народном восстании в ГДР. Первая мирная революция в социалистическом лагере в 1953 году не удалась. Но она удалась в 1989-м, когда пала Берлинская стена.

С революциями, как впрочем и с праздниками, в Германии было не богато. Революционные события 1918 года, послужившие слабым отзвуком большевистского переворота в России, не вызвали в Германии длительного брожения умов. Самые крупные потрясения она испытала в 33-м, с приходом к власти Гитлера, и после Второй мировой войны, с развалом «тысячелетнего рейха».

Когда в апреле 1990 года лидер ПДС Грегор Гизи, подводя в Берлине, столице ГДР, горький для него итог парламентских дебатов, констатировал, что решение о вхождении в западногерманскую федерацию означает ликвидацию ГДР, слова его потонули в громе аплодисментов. В тогдашнем боннском бундестаге шумных оваций не было. Вздох облегчения во фракциях основных партий относился к другому: политическим соперникам удалось завершить изнурительную дискуссию о сроках вступления ГДР в состав ФРГ. Компромисс, предложенный либералами, устроил всех не потому, что дата 3 октября обладала определенной исторической символикой: в этот день в 1918 году принц Макс Баденский предложил союзникам заключить перемирие по случаю окончания Первой мировой войны. Практичные политики пришли к выводу, что затянувшаяся полемика начинала мешать осуществлению практических задач объединения.

Не все осознали ответственность момента, а ведь 3 октября в жизни Европы произошло такое качественное изменение, равного которому не было. С географической карты в результате бескровной революции исчезло целое государство. «Создание европейского мирного порядка требует эволюции, - писал незадолго до тех событий бывший генерал Г. Кислинг. - Но мирному объединению Европы открыла путь тихая германская революция». 3 октября вполне заслуженно объявили праздником германского единства. Были, правда, и другие мнения.

Предлагалось, например, назначить общим национальным праздником 9 ноября, поскольку в этот день пала Берлинская стена. Вспомнили: 9 ноября образовалась Веймарская республика. Но вспомнить пришлось и другое: 9 ноября произошли погромы «хрустальной ночи» – громкой прелюдии к Холокосту. Преимущества 3 октября казались неоспоримыми. До тех пор, пока в них не усомнилось федеральное правительство. Министр финансов Айхель предложил «поработать в праздник на германское единство», вызвав непонимание большинства сограждан. Разве за истекшие 15 лет они сидели сложа руки?

Праздники появляются и исчезают. Возможно, когда-нибудь европейцы будут совместно отмечать День Европы. Но вряд ли какая-то нация добровольно откажется помнить и чествовать выдающиеся события своей истории.

Евгений Бовкун, Бонн