Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Zeitschrift "Partner"

Zeitschrift
Gesellschaft >> Menschen und Schicksal
Partner №7 (166) 2011

Пять смертей Виктора Ивановича

Дети войны

Марина Баст (Франкфурт-на-Майне)

Однажды в поезде я разговорилась со случайным попутчиком. Так иногда случается, что незнакомому человеку вдруг рассказываешь свою жизнь. Наверное, дорога располагает к откровенности и воспоминаниям.

И вот мне довелось услышать историю жизни, которую я, с разрешения моего попутчика, перескажу вам.

«Зовут меня Чепуркин Виктор Иванович, – начал он. – Я родился в 1933 году в Киеве. А когда мне было три года, родители переехали в Крым, в Карасубазар. Потом его переименовали в Белогорск. Там родители разошлись, и я остался с отцом.

А дело было так. Когда мы приехали в Карасубазар, то дед с бабкой отказались нас принять. Просто на порог не пустили. «Чтобы духу твоего с твоей жидовкой в доме не было!» – кричал дед. И вынуждены были мои родители тыкаться-мыкаться по квартирам. От нервного напряжения мать заболела, у нее отнялись ноги, и ее положили в больницу. А дед с бабкой, воспользовавшись болезнью матери, представили всё дело так, что она, якобы, за ребенком, то есть за мной, не ухаживает, и подали дело в суд. Суд лишил мою мать родительских прав, а мне потом сказали, что она меня бросила. С отцом они в 1936 году разошлись, и мать потом уехала в Севастополь.

А я остался с отцом и мачехой. Отец работал завотделом Союзпечати. Но так как он сильно пил, его исключили из партии. В мае 1941 года уже беспартийного лейтенанта призвали на трёхмесячные офицерские курсы. Началась война. В армии его восстановили в партии, но дома об этом не знали. В дальнейшем ему и всем родственникам это спасет жизнь.

Первый раз мы с отцом спаслись от неминуемой смерти во время отступления наших из Крыма. Отец взял меня в машину, и мы поехали на заправку. Стали в очередь, уже заправляться начали, а тут немецкие бомбардировщики налетели. Бомбы взрываются, машины горят, взлетают на воздух, переворачиваются. Как нам удалось вырваться живыми из-под этой бомбардировки?!

Когда в Карасубазар пришли немцы, они всюду развесили объявления: «Явиться на регистрацию с вещами…» Это относилось ко всем евреям, цыганам и коммунистам. На территории Заготзерна был сарай, куда и согнали всех евреев. Я был черненький, с черными глазами. Как-то мы с ребятами играли на улице, а тут немецкий патруль. Идут группой, с автоматами. Один солдат меня увидел: «Kind, komm!». Меня схватили и втолкнули в этот сарай, где все ждали отправки на расстрел. А расстреливали за городом. В стене сарая был пролом, который охранял татарский полицай с винтовкой. А я был шустрый и решил, чем тут сидеть и ждать отправки на расстрел, лучше попробовать убежать. И убежал! Но побежал не домой, а к соседям. Соседка потом бабушке сказала, что я у них. Там я и прятался несколько дней. Никто больше меня не спрашивал и не искал. Вот так я во второй раз избежал смерти.

Когда жители шли в комендатуру на регистрацию, то распихивали детей, чтобы они убегали и прятались. А патруль искал цыганских и еврейских детей даже по татарским дворам. Они протыкали штыками скирды, мешки с тряпьем, чтобы найти спрятавшихся. И вот мы с одной девочкой из этого двора, рыженькая такая была, постарше меня, а мне тогда восемь лет было, спрятались в старый погреб-яму. Стены погреба были из прогнивших досок, сплошная труха, и еще там было полно мокриц. Пришел патруль, солдаты над нашей ямой стоят, разговаривают. Потыкали в эту труху штыками и ушли. Мы подождали немножко и вылезли. Тут девчонка эта рыженькая и говорит: «Смотри, Витька, у тебя рубашка слева порвана». Это немец штыком проткнул. Если бы на сантиметр правее… Вот это – третий случай моего спасения.

Отец в крымском подполье с партизанами оставался. Когда пришли наши, командир дивизии, которому отец докладывал, как действовало подполье, спросил: «А где мы можем освобождение и встречу отметить»? А отец говорит: «Да вот у меня двор большой». На второй день после освобождения привозят туда на машинах, на линейках доски для столов и скамеек. Собрался полный двор офицеров, и отец, конечно, был приглашен. Пили дотемна, а потом салютовали из автоматов. Отец как человек местный до возвращения партийных работников был временно назначен исполняющим обязанности председателя горисполкома. Он должен был следить за порядком, не допускать мародерства.

Как-то утром он ушел на работу, а у нас в коридоре в углу стоял автомат ППШ. Ну, я его схватил и решил тоже салютовать из автомата. Он не был на предохранителе. А у ППШ такой тугой затвор на пружине. От встряски он и выстрелил вдруг вверх. Две дырки в потолке сделал. А ведь мог автомат и в меня выстрелить, прямо в лоб. Я в сарае засохшую известку нашел, развел ее, дырки в потолке замазал. А отцу ничего не рассказывал: у него рука тяжелая была.

А вот пятый случай. Когда наши немцев выбили, то было брошено много всякого оружия. Мы с пацанами лазили вокруг и собирали это оружие. Например, у меня по кустам было четыре винтовки спрятано, но больше меня интересовало всё, что взрывалось: патроны, заряды... Пас я как-то корову Марту рядом с дорогой. А вдоль дороги канава была. В канаве жижа, грязь. Весна ведь. Я в этой канаве палкой ковыряюсь, патроны ищу, а рядом моя корова траву щиплет. Смотрю, на палку какая-то мочала прицепилась, а к ней – жестянка, что-то вроде смятой консервной банки. А это ручка немецкой гранаты была размочалена. Я подергал эту жестяную штуку, она открылась, ну и случайно запал сорвал. Тут смотрю: «А где это моя Марта»? – нет ее вблизи, ушла корова. Я помчался наверх по косогору, корову-то надо найти. Вдруг сзади взрыв. А если бы не корова... Видел трупы, видел повешенных. Такое у нас было детство.

Был у нас такой Мишка Лифаров. До войны он прикидывался сумасшедшим. Пугал женщин, детей, показывал непристойности. А когда пришли немцы, сумасшествие улетучилось. И стал он первым предателем. По его наводке многих расстреляли, в том числе и семьи партизан Гражданской войны. Он знал, что отец мой был исключен из партии. И благодаря этому отца и нашу семью не тронули. С помощью Лифарова и татар немцы выявляли и расстреливали евреев, цыган, партизан и коммунистов почти до окончания оккупации. Лифарова в 1960 году поймали в Болгарии, судили и расстреляли.

Был у нас там очень богатый дом, хозяин был уже немолодой состоятельный человек. У него были дети и грудные внуки. Всех их уничтожили в оккупацию. Это было тогда, когда всех евреев и цыган расстреливали. Идем мы как-то с пацанами купаться, а ворота в их двор открыты и во дворе перья от подушек летают. И всё. Во дворе никого... Это было во многих городах и поселках, и в Старом Крыму, и в Феодосии.

А в апреле 1944-го освободили город. Когда пришли наши и вернулось из эвакуации партийное руководство, отца посадили в бериевский лагерь для проверки. Но он сумел доказать, что не предатель. Например, его под конвоем возили на черноморское побережье, где он должен был показать место, где он сжег радиостанцию, а не передал ее врагу. Показал он и сгоревшую машину, в которой была эта рация. И еще показал, где он в туалете под балкой военный билет спрятал.. Всё это помогло ему пройти проверки. Было это зимой 1944-1945гг.

Когда отца в лагерь забрали, я с мачехой оставался. Сестричка у меня была от второго брака отца, Женечка, 1939 года рождения. Умерла во время войны от дифтерии. Румынский офицер, заведовавший ветеринарным пунктом, нам очень помогал. Приносил нам сыворотку против дифтерита. А всё равно не спасли Женечку. А офицер этот и подпольщикам лекарства передавал.

Моя родная мама мне всё время писала, но я ее писем не читал, я их сразу сжигал. Не мог простить, что она меня бросила. Так мне сказали, а я поверил, я ведь маленьким был, верил взрослым. А она меня и не бросала вовсе. Когда война началась, она эвакуировалась в Поти. И письма, пока было можно, из Поти приходили. А потом, после войны, она жила в Лазаревском.

И вот когда я женился и мы с женой решили отдохнуть в Лазаревском, жена настояла, чтобы мы поехали к маме познакомиться. «Как же не встретиться, ведь это твоя родная мать», – так жена сказала. Мы познакомились. Такая встреча была, никогда я не забуду, – одни слезы. Мама плакала все время, и я плакал тоже. Так я нашел свою мать.

Вот такая история».

 

<< Zurück | №7 (166) 2011 | Gelesen: 720 | Autor: Баст М. |

Teilen:




Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Top 20

Вилли Брандт – великий канцлер

Gelesen: 22287
Autor: Борухсон Ю.

КАК Я ИСКАЛА СВОИ НЕМЕЦКИЕ КОРНИ

Gelesen: 2952
Autor: Соколова Н.

Путь Гордона

Gelesen: 1604
Autor: Мучник С.

Люди, отмеченные Богом

Gelesen: 1465
Autor: Ионкис Г.

Unbesungene Helden – «Невоспетые герои»

Gelesen: 1382
Autor: Парасюк И.

Ральф Джордано. Штрихи к портрету

Gelesen: 1189
Autor: Либерман Б.

БЕРТОЛЬД БАЙТЦ: ПОСЛЕДНИЙ РЫЦАРЬ

Gelesen: 1176
Autor: Борухсон Ю.

Человек особой выплавки

Gelesen: 1165
Autor: Беленькая М.

Добро ходит по кругу!

Gelesen: 1157
Autor: Скутте Г.

ЭМИГРАНТСКИЕ СТАНСЫ

Gelesen: 1145
Autor: Фельде С.

Рукописи не горят

Gelesen: 1143
Autor: Штайман Д.

Скрещение судеб

Gelesen: 1104
Autor: Ионкис Г.