Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Zeitschrift "Partner"

Zeitschrift
Kultur >> Kulturschaffenden
Partner №11 (218) 2015

Творческая встреча с артистом Валентином Гафтом в Трире

Валентин Гафт: «В Германии хороший воздух, но без московского воздуха я жить не могу»

Наши интервью

Татьяна Хеккер (Саарбург)

 

 

В Трире прошел творческий вечер народного артиста России Валентина Гафта, организованный Посольством РФ в Люксембурге и посвященный 80-летию актера, любимого миллионами зрителей

 

Его артистическая карьера началась в 1956 году и продолжается до сих пор. Он играл в лучших театрах Москвы, снимался в знаменитых фильмах. Среди них «Гараж», «О бедном гусаре замолвите слово», «Забытая мелодия для флейты» и многие другие. Лауреат различных престижных премий. Как сказала после встречи с ним одна из зрительниц Валентина Колосовська: «Такое чувство, что он привез нам сюда кусочек родины».

 

НХ: Безусловно,начало всех начал – наши родители. Хотелось бы услышать о них. Ведь, насколько я понимаю, они не относились к артистическому бомонду и были далеки от театра...

 

ВГ: Да, вы правы. Мой отецбыл прокурором, а мать вообще никакого образования не имела. Тем не менее, она много знала, могла поддержать любой разговор. Она очень любила театр. Мои родители – оба с Украины. Мы собирались ехать к деду на Украину 21 июня 1941 года. Но билеты смогли достать только на 22 число... Конечно, мы никуда в тот день из Москвы не поехали. Отец сразу ушел на фронт добровольцем. Его письма были редкими. Но однажды с кем-то он передал для меня немецкий фонарик и свои майорские погоны. Как я гордился своим отцом! В конце 44-го его, раненного, привезли в Москву и мы с мамой навещали его в госпитале. А потом была Победа. Хочу сказать, что мои родители меня не видели с успехом. Они и не представляли, что я еще что-то могу...

 

Когда я попал в студию МХАТ, я своим глазам не поверил, когда на улице в парке встретил Сергея Дмитриевича Столярова (актер театра и кино, лауреат Сталинской премии первой степени, сыграл роль Ивана Мартынова в фильме «Цирк» – ред.). В черном костюме, белой рубашке. Но такой усталый и такой грустный... И я понял, что надо что-то делать. Ведь второй раз я его могу и не увидеть. Я подошел и сказал: «Дяденька, – именно так и сказал, я ведь тогда заканчивал 10-й класс, – я поступаю в школу-студию МХАТ. Не могу басню читать, не получается у меня». А он смотрит на меня, как на идиота. «Вы не помогли бы мне?». Он помолчал, а потом спросил: «Кто набирает?». Я ответил, что Василий Васильевич Топорков. И стал пристраиваться к пеньку, чтобы басню прочитать. А он говорит: «Не надо здесь. Приходите ко мне домой». (восхищенно) Это – фантастика! Мне такое говорит партнер Орловой. Он приглашает меня к себе домой! Я пришел. Он лежал на диване, одна рука под головой. И я стал читать басню «Любопытный». «Приятель, дорогой, ты где ходил? В Кунцкамере, дружок, часа там три ходил, все видел». Он мне говорит: «И что вы все барабаните? Это все не правильно». Это для меня был первый урок режиссуры. Замечательный урок! «Два человека, один из них был в Паноптикуме (музей удивительных вещей – ред.), увидел все эти чудеса. Он мало что видел в своей жизни. Он будет много говорить. А этот, который спросил, он умный, он мало говорит. И когда он задает вопрос, где ты был, а стоят они на противоположной стороне улицы, отвечающий должен крикнуть от восторга, так как есть партнер, с кем можно поделиться своей радостью. А как он должен кричать? (повышает голос) В Кунцкамере, дружок! Часа там ТРИ ходил, все ВИДЕЛ! Букашки, таракашки и слона. Какого слона? Там был он? А я его и не приметил!». Вот он меня и научил. Когда я крикнул: «В КУНЦКАМЕРЕ» – это произвело впечатление на комиссию. Меня, собственно, за это и приняли.

 

Я заканчивал студию неважно. Меня никуда не брали. А тут меня пригласили на съемки картины «Русский сувенир», где играла Орлова. Я там пел голосом Трошина: «Прекрасная Сибирь». После этого фильма ко мне подошел Эраст Гарин: «Молодой человек, вы не сыграете у меня ученого в «Тени» Шварца? У меня артист запил. Замените его?». Я ответил, что конечно, запросто! И Гарин пригласил меня домой. Я к Гарину домой! Открывает он мне дверь. Во второй комнате – почти детская кроватка с сеткой. И лежит в ней... труп. Лицо – цвета пивной бутылки. Абсолютно мертвый человек, одна рука висит плетью. Я думаю: «Вот это да! Умерла». А он меня к себе в кабинет, приглашает садиться. Показывает скульптурку: «Это кто?». «Это – Вы». Он говорит: «Нет, это – Мейерхольд». Я переспросил: «Кто?». Он повторил. Я, конечно, знал, кто такой Мейерхольд, но тут думал только о том, что у него там мертвец лежит. И на все, что он мне показывал, я отвечал, что это Мейерхольд. А оказывается, лежала там Хеся, его жена. Она пережила Гарина на 25 лет. Гарин тогда мне сказал, что из меня ничего не выйдет, и ученого я не сыграю. Так и получилось. Открылся занавес, начался спектакль. Играли там Весник, Папанов, Васильева, Зелинская, Аросьева. Вы можете себе представить? Звездный состав! Я стою спиной к зрительному залу. В моей мизансцене – сзади балкон, как бы над оркестром. И я начинаю говорить к Зелинской. А это оказалась Аросьева. Я перепутал партнерш! А Аросьева мне: «Смотри туда, твоя партнерша сзади». Я поворачиваюсь и ... падаю в оркестр. Отец и мать пришли на меня посмотреть именно на этом спектакле…

 

Пришел я в театр проситься хотя бы рабочим сцены. Меня тоже не взяли. Хотя Пельцер подошла и говорит: «Не обращайте внимания. Здесь дело не в вас. А просто здесь – свои интриги». Но тем не менее, в театр Сатиры меня не взяли. Спустя 12 лет я там блестяще играл графа с Андрюшей Мироновым. А потом ушел в «Современник». Потому что хотел в этот театр. А до этого работал у прекрасного режиссера Гончарова.

 

В «Современнике» я уже 46 лет. Сижу в одной гримерке. Осталось нас мало, многих уж нет. Я прихожу в театр, а Игорь Кваша – его гримерка была через стенку – словно стоит за моей спиной. Нет Миши Козакова, Лили Толмачевой, Жени Евстигнеева... Страшно… Вот у меня был юбилей. Кому он нужен? «Цветы не помещались в вазу. Их положили в рукомойник. И юбиляр казался сразу и именинник, и покойник» (смеется). Миша Шемякин. Ему понравились мои стихи. И он сделал книжку со своими иллюстрациями.

 

ТХ: Тем не менее, публике Вы известны прежде всего как актер кино. Невероятно, но факт:112 фильмов снято с Вашим участием! Это были и главные роли, и эпизодические, удачные и не очень...

 

ВГ: Вы знаете какое дело? Ведь я снимался в разном возрасте. Снимался в массовках, эпизодах. Таких картин много. Я ходил по «Мосфильму» – никто никуда не брал. В картине Петра Фоменко «На всю оставшуюся жизнь» я играю смертельно раненного человека в гипсе, который все время говорит: «Прелестно-прелестно». Это была хорошая работа. И за эту роль меня уже хвалили. Удачей я считаю «Жизнь Клима Самгина». В популярную картину «Гараж» я попал случайно. Я там стеснялся больше всех. Когда Рязанов услышал мою фамилию, то наотрез отказался меня брать. Мне дали листочек, я выучил первую речь. Старался. И Рязанов сказал, что хорошо, и взял меня на эту роль. А вот о своей роли в «Чародеях» вспоминать не хочу. Это ужас! Хорошая роль, по моему, это «Вологда», где я сыграл. Фильм мало кто видел, но роль хорошая.

 

ТХ: Как-то в Баден-Бадене с Вами произошел случай. Вы там случайно встретились с одним прохожим, а он оказался знаменитым артистом...

 

ВГ: Так и есть. Мы были на гастролях в этом городе. Там и встретились. Причем, встретились на улице, совершенно случайно. Он шел неспеша, такой интеллигентный, в очках. И говорит мне: «Я вас узнал. Но я тоже из себя кое-что представляю. Послушайте мои стихи». А я ему говорю, что не надо, и собираюсь идти дальше. Но он не отстает и начинает читать мне. И я понимаю, что стихи, действительно, очень хорошие. А потом он представился. Это замечательный оперный певец Алексей Моисеенко. Потрясающий тенор, который известен в Италии, Англии и Франции. И он запел. Запел на всю улицу. Естественно, прохожие начали оглядываться на нас. Но его голос невероятной силы и красоты. И скоро мы с ним увидимся. Я поеду к нему в гости. Будем там вместе выступать. Я очень люблю его.

 

ТХ: Уважаемый Валентин Иосифович,как получилось, что актер стал поэтом?

 

ВГ: Ну,Я знаю, что такое хороший поэт. Дома я не произношу слово «стихотворение». Меня называют графоманом, и не более того. Но я продолжаю это делать. Это идет откуда-то изнутри. Когда я поступил в театр «Современник», меня посадили в гримерку, в которой сижу до сих пор. Но, к сожалению, я остался один. Уходят люди – Олега Даля нет. Он сидел слева. Справа – Валечка Никулин. Я шутил. Валя Никулин в одном спектакле Миши Рощина «Валентин и Валентина» играл огромный монолог о любви. Он играл влюбленного человека. Причем, всегда по-разному. Он постоянно то влюблялся, то расставался. И это обязательно отражалось на его игре. Иногда он это делал потрясающе – и хотелось петь от счастья, что ты видишь эту игру! И мне все время хотелось подойти и сказать, как он это потрясающе сыграл. И я взял листок бумажки и написал: «Ты так сегодня о любви сказал, что забеременел весь зал». Вот такие первые стихи. Украли у нас дубленку у одного артиста. Тогда дубленка была редкостью. Он так расстроился. И я ему на такой же бумажке написал: «Вот так умрешь, а кто-то сдуру – в тебе оценит только шкуру». И самое главное, почему я стал эпиграммистом. Олегу Ефремову это понравилось. У нас в театре был скрипач, не буду называть его имя. У него жена постоянно ему изменяла. Все это знали, а он – нет. Такое иногда бывает. Он пригласил меня на День рождения. Там были Ефремов, Волчек. Я приготовил тост, который очень понравился Ефремову. И он мне сказал, чтобы я писал эпиграммы для капустников. Когда мы устраивали капустники, там была потрясающая атмосфера. Юрий Любимов, Аркадий Райкин, Володя Высоцкий (тогда он был в зените славы). Кстати, Володя ни один капустник не пропустил. И я эти эпиграммочки стал читать.

 

А первое стихотворение я написал на больничной койке. Я лежал в больнице с оторванной рукой. Мне в театре оторвало ее во время спектакля. В больнице руку мне пришили. И я написал первое стихотворение:

 

На сцене Плаха, всё фатально,

Беда должна была случиться,

Я пересек границу Тайны.

За это надо расплатиться.

 

Когда придут в разгар Игры

Семерка, Тройка, Туз – не ахай!

Невидимые топоры

Всегда висят над нашей Плахой.

 

Загадка есть – Разгадки нет,

Я наступил на тему Ямы,

Где кровь смывает с рук Макбет

И дремлет Пиковая дама.

 

А откуда берутся стихи? Да до сих пор не знаю. Конечно же, не из воздуха. Я считаю, что окружающий наш мир, если к нему приглядеться, он очень заражен нами самими. Все, что происходит в природе, воздухе – это наши проблемы – человеческие. Мы их принимаем, как какое-то семя. А дальше – появляются гении. Бродский, Александр Пушкин – они повыше. Нам туда не забраться, но интересно в этом направлении работать.

Например, мое стихотворение «Поле». Я отдал его Розенбауму, и он написал потрясающую песню, гораздо лучше, чем мои слова.

 

Я – поле, минами обложенное,

Туда нельзя, нельзя сюда.

Мне трогать мины не положено,

Но я взрываюсь иногда.

 

Мне надоело быть неискренним

И ездить по полям в объезд,

А заниматься только рысканьем

Удобных безопасных мест.

 

Мне надоело быть безбожником,

Пора найти дорогу в Храм.

Мне надоело быть заложником

У страха с свинством пополам

 

Россия, где мое рождение,

Где мои чувства и язык,

Мое спасенье и мышление,

Всё, что люблю, к чему привык.

 

Россия, где мне аплодируют,

Где мой отец и брат убит,

Здесь мне подонки в след скандируют

Знакомое до боли: «Жид!!!».

 

И знаю, как стихотворение,

Где есть смертельная строфа,

Анкету, где, как преступление,

Маячит пятая графа.

 

Заполню я листочки серые,

На все, что спросят, дам ответ,

Но что люблю, во что я верую,

Там нет таких вопросов, нет!

 

В прошлом году мне подарили пластинку с игрой Рахманинова. Пластинка сделана в Германии. Сам играет! Меня это настолько потрясло, что я должен был что-то написать.

 

Рояль Рахманинова! Мне кажется, что для меня сегодня он играет.

Живой, без времени, без года и без века.

О, Боже, сколько тайн в душе у человека!

Я слушаю великую музЫку,

Себя в себе нашел.

Там ничего нет, кроме крика:

Простиии!

Разгаданный, израненный Рояль Рахманинова.

Я навсегда с тобой прощаюсь,

В кричащей тишине я заново рождаюсь.

 

С Высоцким были у нас прекрасные отношения. Однажды я написал ему на афише к «Гамлету»:

 

Нет, Гамлет, мы не истребимы,

Пока одна у нас беда.

Пред нами тень отцов всегда,

А мы с тобой – как побратимы.

Решая, как нам поступить.

Пусть мы всегда произносили

Сомнительное слово «или»,

Но выбирали только «быть»!.

 

А эти строки я написал Володе за месяц до смерти:

 

Он жил с азартом дуэлянта.

Бесстрашно дрался с палачом,

В нем мудрость Пушкина и Данте

И шпагой были, и мечом.

Он не сгибал пред властью спину,

Для них он был страшней чумы.

Он не вернулся блудным сыном.

Он был отцом, блудили – мы.

И мы, как прежде, виноваты,

Что честным стал считаться вор.

«Нет, всё не так, не так, ребята»,

Хрипит Володя до сих пор.

ХХ век, пошли потери.

Но в новый, ХХI век,

Они придут живыми – верь им,

Седой, красивый Человек!.

 

ТХ: Я знаю, что есть еще одно стихотворение, которое Вы посвятили Владимиру Высоцкому. Это реквием по всем, кто уже ушел...

 

ВГ: Да. Оно называется «Хулиган».

 

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган,

Он не пристанет к вам на полустанке,

В войну (Малахов помните курган?)

С гранатами такие шли под танки.

 

Такие строили дороги и мосты,

Каналы рыли, шахты и траншеи.

Всегда в грязи, но души их чисты,

Навеки жилы напряглись на шее.

 

Что за манера – сразу за наган?!

Что за привычка – сразу на колени?!

Ушел из жизни Маяковский-хулиган,

Ушел из жизни хулиган Есенин.

 

Чтоб мы не унижались за гроши,

Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,

Ушел из жизни хулиган Шукшин,

Ушел из жизни хулиган Высоцкий.

 

Мы живы, а они ушли Туда,

Взяв на себя все боли наши, раны...

Горит на небе новая Звезда –

Ее зажгли, конечно, хулиганы.

 

ТХ: Вы являетесь президентом Национальной Премии имени Андрея Миронова. И на своих творческих вечерах очень часто вспоминаете этого замечательного Артиста...

 

ВГ: Андрюша Миронов (задумался). Он играл Фигаро. И у него никак не получался последний его монолог, хотя Андрюша его долго репетировал. Он уже сыграл «Бриллиантовую руку», а монолог все не выходил. Но почти через 20 лет он умер, не проговорив этого монолога на сцене. Когда мы несколько лет назад открывали эту премию, я написал стихотворение.

 

О, как дрожит в руках перо, как тянется оно к бумаге.

Андрюшу вспомнил я. Играем Фигаро, блестят глаза,

Кипит нутро, лицо полным-полно отваги.

Вдруг радость переходит в грусть, как страшно он молчит.

 

Всё зная наизусть, не чувствует еще, не понимает,

Кем монолог внезапно сокращен, куда слова мгновенно исчезают.

Отмеченный Всевышним, он всё мог: и верил,

И любил, играя. Но смерть и Фигаро сшибает с ног,

 

И самый важный монолог, и жизнь на сцене отбирает.

Но знай, Андрей, что «Фигаро»

Не будет никогда старо, его еще мы вместе доиграем.

Где встретимся? Пока не знаю. В слезах бумага и перо...

 

ТХ: А что Вы можете рассказать о Вашей жене Ольге Остроумовой?

 

ВГ: (очень душевно) Она – потрясающая. Она – необыкновенная (пауза). Моя Оля Остроумова. Мы вместе уже 24 года. Это прилично. Хотя я благодарен всем женщинам, которые были в моей жизни. Все они много для меня сделали, научили. Но Оленька (задумался). Она меня переродила. Благодаря ей я стал совершенно другим человеком. Впервые мы пересеклись у Рязанова в «Гараже». По сюжету я ей сказал только одну фразу: «Рациональная вы моя». Самое интересное, что за кадром мы даже не здоровались. Однако Оля мне очень нравилась. Но она была замужем, а еще очень серьезной и верной. Поэтому я даже не делал попыток с ней заговорить. Скажу откровенно, я даже начал в ней выискивать недостатки, чтобы как-то заглушить в себе к ней интерес. И вот прошло много лет. Я был один. Как-то увидел Оленьку в одной из телевизионных программ. Там говорили о женском счастье. А я понял, что она одинока, и начал искать повод с ней встретиться. Через несколько дней меня пригласили в Сокольники. Там была вечеринка, и я должен был на ней выступить. Я попросил, чтобы пригласили и Ольгу. Она пришла. Так мы и встретились... (задумался). Не зная, как обратить ее внимание на себя, я сказал: «Посмотрите, какие у меня мускулы». Я не знаю, что она подумала в том момент. Скорее всего: «Ну и идиот!». Я решил ее провести, она не была против. Мы долго шли пешком. Было прохладно, и я накинул ей на плечи свой пиджак. Несмотря на то, что мы оба взрослые люди, я не торопил события. Мои ухаживания продолжались долго. А расписались мы вообще через несколько лет. Причем, это событие произошло в больнице. Я лежал там после тяжелой операции. Именно туда мы и пригласили работницу ЗАГСа. Пришли наши свидетели с цветами. Да, это было необычно! Но зато романтично и уютно. И вы не поверите! Я ожил! Я начал выздоравливать! Моя Оленька обладает той простотой, которую я называю не иначе, как божественная чистота.

 

ТХ. В своем стихотворении «Швейцария» Вы сравниваете швейцарский воздух с духами. А чем, по-Вашему, пахнет воздух в России и Германии?

 

ВГ: Разный воздух. В Германии хороший воздух, чистый, не враждебный. В Москве – другой. Но московский воздух я люблю. Без него жить нельзя. И хочу дышать им до конца.

 

ТХ: События, происходящие между Россией и Украиной, волнуют очень многих людей. Украина составила «черный список» российских деятелей культуры, но Вы остались в «белом списке».

 

ВГ: Но я считаю, что говорить гадости о стране, в которой ты живешь, работаешь, растишь детей, это не только неприлично и неинтеллигентно, но и безнравственно. А еще это не смелость, как некоторые думают. Это – разрушение. Это как смерч, который сметает все на своем пути. А насчет списка... Так я там уже в «черном».

 

ТХ: Я этого не знала...

 

ВГ: Я противник беспощадной и чудовищной войны, которая сейчас идет в Украине. События, происходящие между Россией и Украиной – не что иное, как уничтожение не только нашего прошлого, но и нашего будущего. Мне кажется, что уже практически нет возврата к тому времени, когда народы жили как родные братья, дорожили друг другом. И это очень обидно. Тем более, что украинский народ, его культура,– потрясающей красоты.

 

ТХ: Ваши ближайшие планы?

 

ВГ: В России меня ждут спектакли «Игра в джин» с Ахеджаковой, «Вишневый сад», где я играю Фирса. И, кроме того, я написал пьесу, в которой сам буду играть.

 

ТХ: И, напоследок, Ваши пожелания читателям нашего журнала.

 

ВГ: Мира и мирного неба над головой. А еще беречь себя, своих близких и своих родных. Цените каждую минуту. Они так скоротечны. Любите и будьте любимы!

 

С Валентином Гафтом беседовала наш корреспондент Татьяна Хеккер








<< Zurück | №11 (218) 2015 | Gelesen: 500 | Autor: Хеккер Т. |

Teilen:




Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Top 20

Белла Дижур. Гора, родившая гору

Gelesen: 21308
Autor: Парасюк И.

Счастливый человек – Роман Каплан

Gelesen: 17017
Autor: Беленькая М.

Сестры Бэрри, дочери пекаря

Gelesen: 16581
Autor: Парасюк И.

Скульптуры Вадима Сидура в Германии

Gelesen: 4944
Autor: Воловников В.

Женщины Оноре де Бальзака

Gelesen: 3158
Autor: Ионкис Г.

ВОЛЬТЕР И РОССИЯ

Gelesen: 3114
Autor: Плисс М.

Печальная звезда Казакевича

Gelesen: 2528
Autor: Ионкис Г.

ВЕЙМАР, ГЕТЕ И ... GINKGO BILOBA

Gelesen: 2221
Autor: Ионкис Г.

Арнольд Бёклин. «Остров мертвых»

Gelesen: 2181
Autor: Аграновская М.

Русские в Голливуде

Gelesen: 1930
Autor: Сигалов А.

Они любили Байрона...

Gelesen: 1908
Autor: Ионкис Г.

Малоизвестный Чехов

Gelesen: 1781
Autor: Плисс М.