Спасение еврейской Агады в Сараево от нацистов

Рукописи не горят

Юрий Кротов (Вупперталь )

Современная история древней Агады

С 14 -го по 21-е число весеннего месяца нисан, что в 2015 году пришлось на 3-10 апреля, иудеи отметили Песах – праздник в память об Исходе из Египта. Седер, ритуальная пасхальная семейная трапеза в первый день Песаха, по традиции сопровождается чтением Пасхальной Агады – сборника текстов об Исходе евреев из Египта.

Через некоторое время после Исхода из Египта на горе Синай бог даровал Моисею Тору и две каменные скрижали откровения с десятью заповедями. Вторая заповедь гласит: не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу и что в воде ниже земли...

У иудеев нет икон, нет священного камня – Каабы, нет священных животных. Поскольку еврейский народ всю свою историю был гонимым (по терминологии Гумилёва – «блуждающим этносом») и у него никогда не было своего родного края, то единственным, что его объединяло, было Священное писание. Евреи – народ книги. В еврейской традиции священные книги чтятся столь высоко, что когда по ветхости ими уже нельзя пользоваться, их хоронят в земле. В 1988 году свитки Торы, испорченные хулиганами, публично предали земле на еврейском кладбище Нью-Йорка, а в 2009-ом еврейская община Житомира похоронила больше двухсот старых свитков Торы…

Книги, почитаемые евреями, как и люди, часто имеют трагические и героические судьбы. Массовым убийствам часто предшествовало ритуальное сожжение книг.

О захватывающем сплетении судеб одной Пасхальной Агады и мусульманской семьи из Сараево пойдет речь далее.

Безупречное чувство эстетики

Множество предметов из еврейских музеев Европы, представлявших значительную ценность, было разграблено штабом Розенберга, рейхсминистра восточных оккупированных территорий. Разграбленное предназначалось для новой науки: JudenforschungohneJuden (иудаистика без иудеев). Гитлер восхищался безупречным чувством фашистской эстетики Розенберга и поддерживал все его начинания. В конце войны штаб безупречного фашистского эстета насчитывал более тридцати тысяч реликвий еврейской истории и более ста тысяч книг на иврите и идиш. Сараевская Агада должна была стать жемчужиной книжной коллекции.

16 апреля 1941 немецкая армия вошла в Сараево и разграбила восемь городских синагог. Сараевские «пинки» – книги со всеми данными еврейской общины от самых ранних ее дней – были конфискованы, отправлены в Прагу и канули в лету…

Город, окруженный горами, похожий на «раскрывающийся цветок», вдруг оказался поглощенным нацистским марионеточным государством Хорватия. Его космополитическая толерантная атмосфера была уничтожена с вторжением германской армии и хорватской фашисткой организации «усташи». Союзник Гитлера Анте Павелич, возглавлявший усташей в тридцатые годы двадцатого века, заявил, что в новом государстве нужно провести зачистку евреев и сербов: «Камня на камне не останется от того, что раньше им принадлежало».

Последовали депортации. Евреи, цыгане и сербские противники режима обращались к сочувствующим мусульманским или хорватским соседям с просьбой их спрятать. В городе воцарилась атмосфера страха и доносов, не обошедшая стороной и работников Боснийского национального музея...

Реликвия под жилеткой

Главный библиотекарь музея, мусульманский ученый Дервиш Коркут, статный элегантный мужчина с тщательно подстриженными усами, всегда носил строгий костюм-тройку и феску. Он не был непримиримым борцом с режимом, но у него были стойкие антифашистские убеждения, которые он сформулировал в статье «Антисемитизм чужд мусульманам Боснии и Герцеговины».

Когда в один из дней в начале 1942 года Коркут узнал, что нацистский военачальник генерал Йоганн Фортнер прибыл в музей, чтобы поговорить с директором, он понял: нависла угроза над сокровищем музейной библиотеки Сараево – средневековой еврейской Агадой. Быть может, Коркут не знал о планах Розенберга, однако он видел, как фашисты глумились над свитками Торы на улицах Сараево.

Директор музея не говорил по-немецки и предложил Коркуту быть переводчиком на встрече с Фортнером. Библиотекарь попросил разрешения спрятать Агаду от фашистов. Директор предупредил – это может стоить жизни. Коркут ответил: что еще должен делать хранитель библиотеки, как не сохранять книги?!

Директор назвал код сейфа, и Коркут спрятал древнюю книгу под своей неизменной «тройкой». Так он и вышел вместе с директором встречать немецкого генерала...

Судьба книги

Дальнейшие события стали известны широкой публике благодаря американской писательнице Джеральдине Брукс, разыскавшей вдову Дервиша Коркута, албанку Сервет, и его сына Муниба.

Директор ответил: Агаду уже изъял немецкий офицер, не назвавший своего имени.

Сервет рассказала, что муж в тот день пришел домой с книгой и долго раздумывал, куда ее спрятать. В итоге Коркут отдал ее на хранение знакомому имаму в глухой деревушке у горы Трескавица. Книга пережила войну среди мусульманских религиозных текстов и была возвращена в музей Сараево.

Судьба Коркута

Так храбрым спасителем еврейской реликвии стал сын боснийской мусульманской семьи алимов (признанных ученых ислама), говоривший на десяти языках. Брат Дервиша Бесим был профессором исламистики. Он сделал первый полный перевод Корана на сербохорватский язык.

Однажды в 1942 году сараевский библиотекарь пришел домой не один: «Это еврейская девочка. Мы должны ее спрятать». Девочке дали мусульманскую накидку, скрывающую тело и часть лица. Еврейское имя Мира Папо было изменено на мусульманское Амира. Людям говорили, что девочка приехала из албанского села из семьи Сервет. Она прожила в семействе Коркутов четыре месяца, затем по фальшивым документам отправилась к родственникам в Далмацию.

Дервишу поступали предложения сотрудничества как от мусульманской СС-дивизии «Ханджар», так и от «усташей». Он отказался от этих предложений.

Тем не менее после войны режим Тито судил Коркута якобы за «пособничество» фашистскому режиму. Мира должна была выступить свидетелем защиты, но она на суд не пришла.

Мира Папо и семья Коркут

Мира долгие годы чувствовала себя виноватой. В 90-е годы ХХ века она написала письмо в Комиссию по присвоению звания Праведников мира. Комиссия признала заслуги Сервет и Дервиша, их имена выбиты на мемориальной стене в садах Яд ва-Шем. Рядом растут деревья, посаженные в честь Рауля Валленберга и Оскара Шиндлера.

Мира позвонила Сервет и попросила у нее прощения. Она думала, что Дервиш скончался в тюрьме, куда попал по ее вине, и лишь позднее прочла в газете, что он умер в своем доме. Сервет рассказала ей, что на суде были и другие свидетели защиты, однако суд коммунистического режима не внимал их словам. Дервиш был осужден на восемь лет заключения, отсидел шесть из них, большую часть времени в одиночной камере, как опасный политический преступник. Сервет с пятилетним сыном и двухлетней дочкой выгнали на улицу, и они отправились к родственникам в Косово. Вскоре дочка заболела и умерла. Когда Дервиша выпустили из тюрьмы, он продолжил работать в музее. Сервет родила ему еще одну дочь Ламию. Сын Муниб унаследовал любовь отца к языкам, он говорит на шести языках и живет во Франции.

Встреча

Младшей дочери Ламии было 14 лет, когда в 1969 году умер Дервиш. До югославского конфликта она с мужем-албанцем жила в Приштине. Однажды к ним пришли сербские солдаты и выгнали их из дома. Они добрались до Македонии, но что делать дальше без денег и вещей, беженцы не знали. К счастью, с собой у них был документ, подтверждающий, что их семья удостоена звания Праведников мира. С этим документом Ламия с мужем пришли в еврейскую общину Скопье. Через четыре дня их посадили в самолет, летевший в Тель-Авив. В аэропорту Бен Гурион их встречали журналисты и политики. Среди встречающих был премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху. Ламия ничего не понимала из того, о чем ее спрашивали, и вдруг кто-то обратился к ней на сербохорватском языке. Она была очень рада увидеть вдали от дома человека, который говорил на понятном ей языке. Этого человека звали Давор Бакович, сын Миры Папо… 

Сараевская Агада – один из старейших экземпляров сефардской Агады. Написана в Барселоне около 1350 г. В настоящее время принадлежит Национальному музею Боснии и Герцеговины в Сараево, где находится на постоянной экспозиции. Ее денежная стоимость не определена, но от музея в Испании потребовали, чтобы она была застрахована на $700 млн до того, как ее могли отправить на выставку в 1992 году. На страницах Агады следы вина: веками она использовалась при праздновании Песаха.

Путь агады в Сараево. Агада была написана в Испании в эпоху «convivencia» – бесконфликтного сосуществования трех культур: евреев, мусульман и христиан. Евреев изгнали из Испании в 1492 году. Примечания на полях Агады на итальянском языке указывают, что в XVI веке она находилась в Италии. Она была продана Национальному музею в Сараево в 1894 году человеком по имени Йосеф Коэн.

В 1992 году, во время боснийской войны, музей был ограблен. Агада осталась валяться на полу: грабители не понимали ценности книги. Агада сохранилась в подземном хранилище банка во время осады Сараево боснийскими сербами. Дабы опровергнуть слухи, что правительство продало Агаду, чтобы купить оружие, президент Боснии показал рукопись в Песах в 1995 году. В ходе специального мероприятия Агада была реставрирована. Работы финансировались ООН и боснийской еврейской общиной в 2001 году. В 2002-ом она вернулась в постоянную экспозицию музея.