Террорист аль-Бакр обнажил проблемы безопасности в Германии

Александр Кротов (Эссен)

История сирийца Джабера аль-Бакра надолго останется классикой полицейского конфуза. Стражи порядка опростоволосились на всех этапах операции по обезвреживанию бомбиста и даже после его поимки

Как «черную кошку» ловили в темной комнате, когда ее там не было

Как оптимистично звучали первые сообщения о наблюдении, окружении и захвате! Мы «ведем» террориста с начала сентября, мы знали о каждом его шаге, мы, мы, мы… А уже потом, когда террорист свел счеты с жизнью в тюремной камере, выяснилось, что вычислили аль-Бакра отнюдь не немецкие, а американские спецслужбы, которые прослушивали его телефонные переговоры с представителями ИГИЛ. Вычислили и передали немцам – следите, ловите, раскручивайте…

Германия напряглась в тот момент, когда полиция, эвакуировав жильцов, захватила звенящую пустоту в квартире предполагаемого террориста. Как же это? Вели, знали о каждом его шаге… А он просто поставил будильник раньше, чем просыпается полицейская «наружка», и ушел – кстати сказать, отнюдь не по крышам, а так – просто ушел. А через пару часов полиция начала свою операцию по захвату. Не смешно… Почему не арестовали сразу, как получили информацию от американцев? Хотели отследить связи? Взять с поличным?

Полиция понимает, что имеет дело с подготовленным бомбистом, который в состоянии соорудить бомбу на дому. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – боец проходил подготовку и, надо полагать, много чего умеет, не только смешать химикаты и добавить всякого поражающего железа. То есть, по улицам Хемница ходил человек, который готов к любым, самым опасным действиям, и этим действиям профессионально обучен. Хочется верить, что он ежесекундно был под наблюдением. Хочется-то хочется, только не очень верится, исходя из того, как его брали.

Из не самой обширной информации выделим одно сообщение: полиции стало известно, что он купил какой-то специальный клей и, вроде бы, этот клей, по данным полиции, был последним недостающим ингредиентом готовящейся бомбы. Полиции – пятерка по химии. А по основному предмету – неуд.

Полиция взяла штурмом пустую квартиру, посеяв сомнение, что слежка за опасным преступником вообще велась.

По улицам города ходил маньяк, готовый на все. В квартире лежало взрывное устройство, готовое нести смерть множеству людей – в поезде, в аэропорту, просто в городе. Ну, предположим, что принятых мер было достаточно, чтобы не дать бомбисту выйти из дома с бомбой. А жители дома – они что, не люди? Если бы аль-Бакр, учуявший слежку, решил взорваться вместе с домом, кто бы ему помешал?

Да и странно, что он ушел без бомбы, если ему никто не мешал. Наверное, слежки он все же не чувствовал и пустился в дальнюю дорогу уже после штурма пустой квартиры.

Дальше приведу официальную версию поимки аль-Бакра. Террорист добрался до Лейпцига и стал искать крышу над головой. Его следующие шаги выглядят логичными. К кому еще обращаться, как не к братьям по вере? Он так и сделал: попросил приют у таких же сирийских беженцев, как сам. И те взяли его в дом.

Дальше буду употреблять слово «якобы», потому что газетные версии пока не подкреплены официальными подтверждениями. Братья по вере, якобы, уже через пару-тройку часов узнали через фейсбук, что приютили опасного преступника. Трое мужчин справились с одним, каким бы террористом он ни был, скрутили ему руки электропроводами и позвонили в полицию. Якобы. На сей раз полиция задержала связанного преступника на ура. И препроводила в места не столь отдаленные. Забегая вперед, скажу – совсем не удаленные.

Германия и, в первую очередь, Саксония вздохнули облегченно. А когда человек облегченно вздыхает, у него появляется возможность спокойно порассуждать.

Во-первых. Что было бы дальше, если бы не эти три сирийца? Как обеспечила бы спокойный сон граждан наша полиция, которая нас бережет? Немецкая пресса пишет, что эти беженцы заслуживают немецкого креста «За заслуги». Мечтают ли они сами о награде, о которой могут дознаться истинные друзья аль-Бакра по вере? Да и вообще, мусульманину – крест?

Во-вторых. Как поставить заслон на пути террористов, прибывающих в Германию под видом беженцев? Ведь аль-Бакр прибыл легальным путем и с настоящими документами, получил статус беженца и кормился, можно сказать, с руки немецкой социальной системы.

Как быть?

Кому суждено повеситься, тот не утонет

Полиция, севшая в лужу в истории с задержанием аль-Бакра, передала эстафету пенитенциарной службе, и та нашла свою лужу.

На второй день после задержания мир взорвало сообщение: террорист аль-Бакр повесился в камере на собственной футболке. Как??? Где видеонаблюдение, где надсмотрщики, где умудренные опытом комиссары и полицеймейстеры? Прозевали не кого-нибудь, а самого важного на тот момент арестанта во всей Германии!

Руководитель пенитенциарной службы под названием JVA Рольф Якоб (Rolf Jacob) дал пресс-конференцию по горячим следам. Почитаем вопросы и ответы.

Кто заключил террориста, проявляющего суицидальные наклонности, в камеру, где можно покончить с собой так просто?

Якоб: Арестант помещается в специальную камеру в том случае, если на самом деле подозревается в склонности к суициду. Мы не посчитали это необходимым. К нему был приглашен психолог, который не квалифицировал его как потенциального самоубийцу.

Кто позволил проводить опрос арестованного психологу, который не имеет опыта работы с террористами?

Якоб: У нас просто не оказалось психолога, имевшего дело с террористами. Приглашенный специалист провела подробную беседу с аль-Бакром. Она характеризовала его как уравновешенного, рассудительного человека, не потерявшего интереса к жизни. Например, аль-Бакр спросил, может ли объявленная голодовка ускорить его депортацию. Она просто не в курсе, что первейшей заповедью террориста является маскировка намерений.

Кто допустил, чтобы арестант, практически не владеющий немецким языком, был принят в JVA без переводчика?

Якоб: Я не хотел ждать переводчика до следующего дня. При поступлении арестанта в учреждение разговор велся на ломаном немецком.

Почему не обратили внимание на то, что аль-Бакр разбил лампу и розетку в камере – это же явная попытка получить смертельный удар током?

Якоб: Руководство учреждения истолковало это, как вандализм. При приеме в учреждение о нем подумали, что он несколько не в себе. Это сейчас, когда все случилось так, как случилось, поступки арестованного представляются понятными.

Почему арестант №1 не наблюдался круглосуточно?

Якоб: Назначенный адвокат арестованного говорил, что руководство учреждения его заверило – аль-Бакр будет под неусыпным наблюдением. Однако ему был назначен контроль с 15-минутным тактом круглосуточно. Когда первые сутки прошли без приключений, такт контроля был заменен на 30-минутный.

Почему в камере подозреваемого в терроризме не оказалось видеонаблюдения?

Якоб: Законодательством Саксонии не предусмотрено видеонаблюдение за арестантами в камерах. В особых случаях назначается постоянный надзор за камерой охранниками, потому что так быстрее можно сделать заключение, что именно происходит с арестантом. В случае с аль-Бакром постоянный контроль посчитали излишней мерой.

На вопрос, не был ли Якоб слишком доверчивым во всей этой истории, полицейский чиновник ответил, что он до вчерашнего дня был в отпуску, но по сути дела не видит, чтобы кем-то из должностных лиц было допущено нарушение инструкции.

Раз не было нарушений инструкции, значит, все было сделано правильно. Правильно заключили в камеру для мелко-уголовных малолеток. Мудрый психолог не заметила суицидальных наклонностей у человека, который готовился стать подрывником-смертником. Арестанта даже не переодели в специальную одежду, исключающую странгуляционные асфиксии, то есть попросту повешение. Не нашли переводчика, говорили на ломаном немецком. Насколько он «ломаный» у малограмотного сирийца, прожившего в Германии два месяца?

Караул, заглядывавший в камеру раз в четверть часа, устал до такой степени, что вдвое сократил себе эту непосильную нагрузку. Видеонаблюдение считается нарушением прав ранимой публики, для души сооружающей взрывные устройства. Все это вместе названо точным соблюдением инструкции. Как-то все выглядит инфантильно, понарошку.

А теперь поговорим о том, чего никак не могут произнести вслух официальные лица. Как хотите, а я целиком солидарен с герром Якобом. Все служащие правильно выполнили свои инструкции, и, прежде чем произносить в их адрес глумливые слова, задумаемся, в каких условиях работают эти заложники (да-да, заложники!) политкорректности.

Самоубийство архиважного свидетеля, скорее всего, сойдет полицейским с рук. А вот если бы они, не дай бог, обидели террориста, да еще на полвершка вышли при этом за рамки служебных инструкций, головы полетели бы, как кегли. Если бы наблюдаемый пожаловался на недосып и у него давление поднялось до 140/100 – крику о зверствах тюремных садистов было бы на все первые страницы газет и на полинтернета. Не перегнула ли Германия палку с политкорректностью?

Аль-Бакр не двигался в Германию опасным морским путем и не утонул, не осел в турецких лагерях, не застрял где-нибудь в Греции или на балканском маршруте. Он добрался до Германии, соорудил бомбу, на которой, к счастью для нас, не успел взорваться, и повесился благодаря политкорректности властей. Поистине: кому суждено повеситься – тот не утонет.

В наших глазах он не успел стать убийцей. Он, напротив, стал первой жертвой. Первой жертвой следующего взрыва, которого могло бы не быть, останься он в живых и дай показания. Где взорвется то, что могло бы не взорваться? Пойди теперь узнай.

Хотя бы додумались сжечь футболку, на которой он повесился. А то ведь через тысячу лет будет она висеть в музее всемирного джихада или газавата в качестве святыни, как сейчас плащаница Христа.