Июнь 1917 года. В Петрограде и на фронтах

100 лет революции. Хроника событий

Валерий Воскобойников

Исторический выкрик Ленина и общий смех

К июню 1917 года политическая карта России напоминала многослойный пирог, составленный из всевозможных партий. Причем еще и в каждой партии тоже были свои слои – правые, левые, а также колеблющиеся. К тому же немало людей совмещали в себе взгляды, кажущиеся противоположными. Даже сам ставший военным министром Александр Керенский, будучи представителем от партии социалистов-революционеров, чаще поддерживал действия партии кадетов, которую считали буржуазной.

Таким же многослойным стал и I Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов, который открылся в Таврическом дворце в Петрограде 3 июня. На нем присутствовали больше 1000 делегатов. Из них 822 были с решающим голосом, а остальные – с совещательным. 285 мандатов принадлежали эсерам, 248 – меньшевикам и только 105 – большевикам. Основными были два вопроса: 1. Революционная демократия и правительственная власть. 2. Отношение к войне: вопросы обороны и борьбы за мир.

Именно тогда при обсуждении первого вопроса на слова председателя Петроградского совета Церетели «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место. Такой партии в России нет» Ленин выкрикнул из зала: «Есть такая партия!» Что вызвало всеобщий смех. Через несколько часов, когда Ленину, наконец, дали слово, он предложил арестовать 50-100 крупнейших миллионеров, ввести рабочий контроль в промышленности и немедленно заключить мир. Что вызвало тоже всеобщее недоумение. Огромным большинством голосов съезд поддержал Временное правительство и выступил за продолжение революционной оборонительной войны.

Революционный культ личности Керенского

Казалось бы, слово «революция» звучало в Петрограде чаще любых других. Однако традиция монархического правления быстро не исчезла. Наоборот, она обогатилась «вождем революционной армии и революционного народа» Александром Керенским. Именно с него в будущей Советской России началось почитание партийных вождей.

Да и как было ему не начаться! Будучи адвокатом, Керенский успешно защищал в судах борцов с царским режимом – и эсеров, и большевиков. При этом и сам побывал в тюрьме за революционную деятельность. Став депутатом Государственной думы, произносил осенью 1916 года с трибуны речи, в которых говорил о необходимости для России «гражданина Брута». А свою депутатскую квартиру превратил в тайный штаб революционеров. Уже в первые часы Февральского переворота он, увидев, что подошедших к Таврическому дворцу восставших солдат не пускает стража, сам привел их во дворец и назначил охраной Государственной думы. И тут же, поучаствовав в создании Петроградского комитета, нашел для него помещение во дворце. А едва став министром юстиции в революционном правительстве, отменил «навечно» смертную казнь, вернул всех ссыльных революционеров и призвал довести до конца теперь уже не империалистическую, а революционную оборонительную войну.

При этом он умел так выступать, что каждая партия считала его своим сторонником. И так получилось, что он стал единственным на весь Петроград, а быть может и Россию, человеком, способным удержать политический многослойный пирог от немедленной гражданской войны. В результате очень скоро его называли не только самым сильным в правительстве, но и «самым нужным на нужном месте», спасителем Отечества. Даже властители умов интеллигенции Станиславский и Немирович-Данченко обращались к нему с такими полными лести речами, какие спустя годы выслушивал только Сталин.

Однако культ этот оказался скоротечным. За несколько месяцев Керенский сумел испытать всё: от всеобщей любви до всеобщей ненависти. Пока же, в июне 1917, культ «спасителя России» достиг своего апогея. Но уже к концу июня почувствовался и его закат.

От победы до позорного поражения

Крушение Керенского началось с победного наступления на фронте. К нему стали готовиться еще с середины февраля. Наступление должно было идти по всем линиям фронтов. Для него запасли грандиозное количество вооружения, как своего, так и полученного от союзников. Количество живой силы тоже значительно превосходило противника.

Из воспоминаний генерала Деникина (умер 7.08.1949 в Мичиганской больнице США, перезахоронен вместе с женой в Москве в Донском монастыре в 2005 году): «16-го июня на фронте ударных корпусов 7-й и 11-й армий началась артиллерийская канонада. После двухдневной непрерывной артиллерийской подготовки, разрушившей сильные укрепления противника, русские полки двинулись в атаку… 19-го атаки повторились на 60-тиверстном фронте, между верхней Стрыпой и Нараювкой. За два дня тяжелого и славного боя русские войска взяли в плен 300 офицеров, 18.000 солдат, 29 орудий и проникли в расположение противника на 2-5 верст…»

Ставший только что Военным министром Керенский (написав книгу воспоминаний, умрет в эмиграции в 1970 году) восторженно сообщал в телеграмме Временному правительству: «Сегодня великое торжество революции. 18 июня русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление и доказала России и всему миру свою беззаветную преданность революции и любовь к свободе и Родине... Русские воины утверждают новую, основанную на чувстве гражданского долга, дисциплину... Сегодняшний день положил предел злостным клеветническим нападкам на организацию русской армии, построенную на демократических началах».

Эти успехи русских войск вызвали в Петрограде восторг и эйфорию. Получив телеграмму военного министра, продолжающие работу делегаты 1-го Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов 19 июня приняли специальную резолюцию о поддержке начавшегося на фронте наступления Русской армии. Так думали в Петрограде солдатские депутаты. Но сами фронтовые солдаты, спустя несколько дней, повели себя иначе.

Казалось бы, победа была близка. Однако большевистские газеты и речи агитаторов, посланных в войска Троцким, сделали свое дело. Наступление остановилось. Отборные ударные части, прорвавшие фронт, к этому моменту понесли большие потери. И обычные пехотные полки занимать их окопы, чтобы наступать дальше, не желали. В полках принялись обсуждать приказы и митинговать, теряя время, а потом и вовсе отказывались продолжать сражаться под самыми разнообразными предлогами. В итоге, несмотря на значительное превосходство в живой силе и технике, наступление остановилось и 20 июня было прекращено ввиду невозможности заставить войска идти вперед.

Армия настолько утратила боеспособность, что атака трех немецких рот опрокинула и обратила в бегство две русские стрелковые дивизии. Противника пытались сдерживать более дисциплинированные кавалерийские части, офицеры-пехотинцы и одиночные рядовые. Вся остальная пехота бежала, заполнив своими толпами все дороги и, как описал это генерал Головин, «производя …величайшие зверства, расстреливая попадавших на пути офицеров, грабя и убивая местных жителей, без различия сословия и достатка, под внушенный им большевиками лозунг «режь буржуя!», насилуя женщин и детей». Навстречу дезертирам был послан единственный боеспособный заградительный батальон. За одну лишь ночь он сумел задержать 12 000 дезертиров.

Женский батальон

21 июня. Чтобы поднять патриотический настрой в армии и устыдить солдат-мужчин, отказывающихся воевать, отчаявшийся Керенский принял неожиданное решение: создать женский батальон. В его организации активно участвовала военнослужащая Мария Бочкарева, которая по личному разрешению царя участвовала в боях и, благодаря своему героизму, стала знаменитостью. В этот день, 21 июня 1917 года, на площади у Исаакиевского собора прошла торжественная церемония вручения необычной воинской части белого знамени с надписью: «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкаревой». 27 июня «батальон смерти» в составе двухсот человек уже прибыл в действующую армию. В обращении Московского женского союза говорилось: «Ни один народ в мире не доходил до такого позора, чтобы вместо мужчин-дезертиров шли на фронт слабые женщины. Женская рать будет тою живою водой, которая заставит очнуться русского богатыря».

Бегство с фронта продолжалось

Но, благодаря большевистской пропаганде, массовое бегство воинских частей с занятых было позиций продолжалось. И комиссары XI армии в своей телеграмме командованию описывали сложившеюся ситуацию так: «Начавшееся немецкое наступление на фронте XI армии разрастается в неизмеримое бедствие, угрожающее, может быть, гибелью революционной России. В настроении частей, двинутых недавно вперед героическими усилиями меньшинства, определился резкий и гибельный перелом. Наступательный порыв быстро исчерпался. Большинство частей находится в состоянии всё возрастающего разложения. О власти и повиновении нет уже и речи, уговоры и убеждения потеряли силу – на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом… Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них – здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части… Положение требует самых серьезных мер… Сегодня Главнокомандующий с согласия комиссаров и комитетов отдал приказ о стрельбе по бегущим. Пусть вся страна узнает правду… содрогнется и найдет в себе решимость обрушиться на всех, кто малодушием губит и предает Россию и революцию».

Многим в эти дни становится ясно, что Россия катится к катастрофе.