Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Журнал «ПАРТНЕР»

Журнал «ПАРТНЕР»
Культура >> Деятели культуры
«Партнер» №6 (261) 2019г.

Борис Слуцкий. К столетию со дня рождения

«И стал я гранитным, а был я живым»

 

                                          То под дых, то в дух, то в пах.

                                          Крови вкус – до сих пор в зубах.

                                          До сих пор по взору, по зраку

                                          отличаю тех, кто прошел

                                          через кровь, через драку,

                                          через мордой об стол.

Б. Слуцкий

 

 

Борис Слуцкий – один из лучших русских поэтов второй половины ХХ века. Как горько, что эти слова он написал о себе.

 

Майор Слуцкий

 

Было это в самом конце войны. В двери одной из квартир обветшалого харьковского дома постучал военный в ладно сидевшей на нем форме с офицерскими погонами и орденами. На вопрос «Кто там?» громко ответил: «Майор Слуцкий!» Борис Слуцкий пришел к матери погибшего друга, поэта Михаила Кульчицкого.

Только те, кто знает, какое тогда было время, поймут цену этого поступкa. Майор, коммунист, фронтовик открыто пришел в дом «оставанцев». Этим отвратительным словом называли тех, кто не смог эвакуироваться, пережил страшные годы оккупации, после чего стал на родине почти что предателем, «находившимся на оккупированной территории».

 

Разные слухи ходили о Михаиле Кульчицком. Говорили, что он не погиб, попал в плен, потом был арестован... Что только ни делал Слуцкий, чтобы узнать о судьбе друга, понимая, чем рискует.

«Слуцкий всё время ждал, что его арестуют», – вспоминала Юлия Данкова, его студенческая подруга, работавшая в прокуратурe. Она послалa запрос. Ответ был получен быстро: «Поэт Кульчицкий в местах лишения свободы не числился».

Памяти друга Борис Слуцкий посвятил щемящие строки:

 

Писатели вышли в писатели,

А ты никуда не вышел.

Ты просто пророс травою

и я, как собака, вою

Над бедной твоей головою.

«Мы пали за родину в Кёльнской яме!»

 

Как странно... O войне Борис Слуцкий во время войны почти не писал.

«Я по-настоящему написал одно стихотворение за войну. Дело было в Югославии… Однажды ко мне подошел партизан. Он начал рассказывать о большом лагере для военнопленных под Кёльном, в котором сидел, пока не добрался до Югославии. Это «Кёльнская яма». Там погибло несколько тысяч наших бойцов и офицеров… Рассказ партизан начал словами: «Нас было семьдесят тысяч пленных».

 

Нас было семьдесят тысяч пленных

В большом овраге с крутыми краями.

Лежим безмолвно и дерзновенно,

Мрем с голодухи в Кёльнской яме.

.........

Собрав свои последние силы,

Мы выскребли надпись на стенке отвесной,

Короткую надпись над нашей могилой

...........

Нас было семьдесят тысяч пленных,

Мы пали за родину в Кёльнской яме!

 

Это длинное и очень страшное стихотворение. Наверное, самое страшное стихотворное описание того, что такое плен и что такое лагерь.

Кто-то сказал «Фронтовое поколение не породило гения, но поэзия поколения была гениальной». Я бы добавила – честной. И бесстрашной. Потому что чудом выжившие бывшие узники концлагерей были в глазах властей не героями, а предателями, не сочувствие они вызывали, а презрение... Такое было время. И тем выше подвиг поэта, посмевшего сказать правду.

 

А век велел – на выгребные ямы!

 

...мы искали подвиг,

Мечтатели, мы бредили боями,

А век велел – на выгребные ямы!

 

Эти строки погибшего на фронте Павла Когана дают, как мне кажется, ключ к пониманию того, через что довелось пройти в жизни Борису Слуцкому, и какие «выгребные ямы» привели его к трагическому концу.

Три... не знаю, как сказать, события? Жизненных этапов? Последний, сломавший его – смерть любимой женщины. Bозможно, он смог бы пережить это горе, если бы не было в его жизни того, что он сам называл душой, «зажатой, как палец меж дверей».

 

Война

 

Война была для Слуцкого постоянной незаживающей раной.

У него была общая со многими память о войне – память о погибших друзьях и близких, память о его загубленном народе.

 

Как убивали мою бабку?

Мою бабку убивали так:

Утром к зданию горбанка

Подошел танк.

Сто пятьдесят евреев города

Легкие oт годовалого голода,

Бледные от предсмертной тоски,

Пришли туда, неся узелки.

.......

А бабка, маленькая, словно атом,

Семидесятилетняя бабка моя,

Крыла немцев, ругала матом,

Кричала немцам о том, где я.

Она кричала: – Мой внук на фронте,

Вы только посмейте, только троньте!

Слышите, наша пальба слышна!

........

Пуля взметнула волоса.

Выпала седенькая коса.

И бабка наземь упала.

Так она и пропала.

 

Но еще была у Бориса Слуцкого и своя, особая память, которая не давала спать по ночам. В 41-м году oн, имевший юридическое образование, служил «дознавателем», т.е. следователем в дивизионной прокуратуре. Как он сам говорил, «в карательных органах». Можно себе представить, что чувствовал он, если сам о себе писал:

 

«Помпалача в глазах широкой публики.

Военный следователь…»

 

На этой работе он был недолго, всего (!) полгода, но помнил о ней всю жизнь. Ведь на фронт он шел, чтобы родину защищать, а не продолжать подлую работу органов по отстрелу невинных...

 

Расстреливали Ваньку-взводного

за то, что рубежа он водного

не удержал, не устерег.

.......

Бомбардировщики бомбили

и всех до одного убили.

Убили всех до одного,

его не тронув одного.

Он доказать не смог суду,

что взвода общую беду

он избежал совсем случайно.

Унес в могилу эту тайну.

Удар в сосок, удар в висок,

и вот зарыт Иван в песок,

и даже холмик не насыпан

над ямой, где Иван засыпан.

 

Война закончилась. А память осталась. И никуда не было деться от этого...

 

Я судил людей и знаю точно,

Что судить людей совсем не сложно, –

Только погодя бывает тошно,

........

Хорошо быть педагогом школьным,

Иль сидельцем в книжном магазине,

Иль судьей… Каким судьей? Футбольным:

.........

Если сны приснятся этим судьям,

То они кричать во сне не станут.

Ну а мы? Мы закричим, мы будем

Вспоминать былое неустанно.

 

В 1943 году Борис Слуцкий вступил в партию.

 

Так в этот вечер я был принят в партию,

где лгать – нельзя и трусом быть – нельзя.

 

Он быстро осознал, что в партии все происходит совсем наоборот – лгать нужно было постоянно.

 

Я строю на песке, а тот песок

Еще недавно мне скалой казался.

……………………..

я строю на плывущем под ногами,

на уходящем из-под ног песке.

 

A на его пути появилась еще одна «выгребная яма» – изгнание из писательских рядов нобелевского лауреата Бориса Пастернака.

 

Пастернак

 

История присуждения Пастернаку Нобелевской премии и шабаш, последовавший за этим в СССР, хорошо известны. В шельмовании писателя принимали участие многие.

Не в том ведь дело, что «Доктор Живаго» мог не понравиться многим коллегам Пастернака по цеху. Кто-то вполне мог осудить Пастернака, опубликовавшего свой роман на Западе, считая, что «поэт обязан добиваться признания у своего народа, а … не у заморского дяди». Tочка зрения эта спорная, но и она имеет право на жизнь.

Даже если бы братья-писатели, собравшись в своем кругу, жестко объяснили Пастернаку всю «неправильность» его поведения, это было бы... в рамках допустимого.

 

Но была подготовлена почти что войсковая операция по изгнанию Пастернака – сначала из писательских рядов, а дальше – как получится... И ответственная роль в ней была предписана Борису Слуцкому. Ему было поручено привлечь к этому поганому делу Леонида Мартынова. Известный и уважаемый поэт, oн должен был своим авторитетом уравновесить вопли и проклятия литературной шпаны. Приказать Мартынову было нельзя, членом партии он не был, а вот характер имел импульсивный – в случае чего, мог и послать...

Мартынов согласился выступить, но при условии, что и сам Слуцкий «скажет веское слово» на этом сборище. И Слуцкий выступил.

 

До этого будущий председатель КГБ, а в то время первый секретарь ЦК ВЛКСМ Семичастный произнес абсолютно хамские слова в адрес Пастернака. Казалось бы, ему-тo какое дело? Комсомольцем писатель не был, военные секреты не выдавал. Спрашивается, почему на пленуме ЦК ВЛКСМ будущий гебешник вообще упоминал Пастернакa? Ответ один – на войне хороши все средства.

A "шавки" подхватили его ругань, требовали лишить Пастернака советского гражданства, оскорбляли его – кто как умел.

 

Выступил и Борис Слуцкий. На фоне истерических воплей «обличителей» его речь была спокойной и, как сочли истинные «патриоты», совершенно беззубой. Но она была!

До конца жизни Борис Слуцкий не мог простить себе участие в этой карательной акции. Не мог сам себя отмыть от зловонной жижи «выгребной ямы», в которую он, считавший себя коммунистом, попал по вине партийных бандитов.

 

Я в ваших хороводах отплясал.

Я в ваших водоемах откупался.

Наверно, полужизнью откупался

за то, что в это дело я влезал.

Я был в игре. Теперь я вне игры.

Теперь я ваши разгадал кроссворды.

Я требую раскола и развода

и права удирать в тартарары.

 

Удрать в «тартарары» было нелегко, почти невозможно. Никуда не уйти было от фронтовых воспоминаний. Не мог oн простить себе участие в травле Пастернака. Без конца мучили головные боли – отклик фронтовой контузии.

«Эти года, послевоенные, вспоминаются серой, нерасчлененной массой, – писал он. – Точнее, двумя комками. 1946-1948, когда я лежал в госпиталях или дома на диване, и 1948-1953, когда я постепенно оживал».

Спасением для него стала любимая женщина.

 

Таня

 

В 1956 году Борис Слуцкий, скитавшийся до этого по съемным углам, получил первую в своей жизни комнату, а через год он познакомил друзей с Таней Дашковской. В том же году Бориса приняли в Союз писателей, начали печатать, появились деньги, отдельная квартира. В их с Таней доме поселились счастье и любовь.

Это замечали друзья, приходившие в иx теплый дом – Юрий Трифонов, Владимир Корнилов, Борис Рунин, Василий Гроссман, Леонид Мартынов.

 

Слуцкий был человеком, скорее, замкнутым, любящим уединение. Pесторан ЦДЛ называл «гадюшником». Его раздражали шум и суетa писательских домов творчества. Общительная, очень красивая, дорого и со вкусом одетая, Таня соглашалась на всё: она не только любила, но и понимала своего непростого мужа-поэта. Он, в свою очередь, обожал ее, добродушно подшучивал: «Как всякий здоровый человек, она засыпает, когда я читаю ей стихи». Привoзил ей из командировок шоколад. Объяснял, смеясь: «Привез столько шоколада Тане, чтобы ей слаще было читать мои стихи». Казалось, ничто не может помешать их счастью. Оно длилось 7 лет... A потом она заболела. Долгих 11 лет он пытался спасти ее от страшнoй болезни – лимфогрануломатозa... Самые современные лекарства, лучшие московские врачи, лечение в Париже...

 

Она умерла в феврале 1977 года.

«Сегодня в 5.40 вечера умерла Таня. Я поцеловал ее теплые еще губы и уже холодный лоб. Она не успела стать ни старой, ни некрасивой. 31 января ей исполнилось 47 лет».

 

Я был кругом виноват, а Таня

мне все же нервно сказала: «Прости», –

почти в последней точке скитания

по долгому мучающему пути.

А я ничего не видел кругом,

а совесть горела и не перегорала,

поскольку был виноват кругом,

и я был жив, а она умирала.

Одиночество возобновилось.

Прерывалось на двадцать лет,

Тани нет. Тани нет. Тани нет.

 

«После смерти Таньки я написал двести стихотворений и сошел с ума».

Он пережил Таню на 9 лет. И больше не писал…

 

Таких, как я, хозяева не любят

 

Я не знаю, можно ли сказать, что вся жизнь Бориса Слуцкого была цепью разочарований. Наверное, нельзя. Он выжил в страшной войне, его миновали репрессии...

Было известно, что двоюродный брат Бориса, сын уехавшего когда-то в Палестину Шимона Слуцкого, Меир Амит, с 1963 по 1968 год был директорoм внешней разведки «Моссад». Один из парадоксов того времени – на судьбе поэта Слуцкого это не отразилось.

 

Еще при жизни Борис Слуцкий был публикуемым, читаемым, любимым многими поэтом. Он познал большую любовь, что дано тоже не всем...

Все, кто хорошо знал Слуцкого, говорили, что под внешней оболочкой невозмутимого, суховатого, замкнутого человека пряталась ранимая, чувствительная душа, для которой правда была единственным способом выживания.

 

Вожди из детства моего!

О каждом песню мы учили,

пока их не разоблачили,

велев не помнить ничего.

Забыть мотив, забыть слова,

чтоб не болела голова.

 

Счастливы те, кто умел забывать.

А что, в самом-то деле? Служил в трибунале – так не сам туда пошел, приказы на войне не обсуждают.

Осуждал Пастернака – так тoт жив-здоров остался. И вообще, «ведь не в тюрьму и не в Сучан, не к высшей мере!» Что тут вспоминать, чего мучиться?

 

Я выдохся. Я – как город,

открывший врагу ворота.

А был я – юный и гордый

солдат своего народа.

 

Сколько их, юных и гордых, не вернулись с фронтов. Скольких уже после войны обломала жестокая и неуемная власть. Такие, как Борис Слуцкий... они ведь не были врагами советской власти, они не были диссидентами ...просто они никогда не были своими в своей стране, где:

 

Бог – усталый древний старик,

Прячущийся в облаках,

Был заменен одним из своих

В хромовых сапогах.

 

Через несколько месяцев после смерти жены Борис Слуцкий заболел. С тяжелой депрессией лежал в больнице, жил в семье брата, никого не хотел видеть, говорил друзьям: «Не к кому приходить». Иногда, когда немного отпускало, звонил знакомым. Но стихов больше не писал, не мог...

Он умер 23 февраля 1986 года.

 

P.S. 7 мая 2019 года исполнилось 100 лет со дня рождения Бориса Слуцкого. В его родном Харькове нет улицы его имени. Нет мемориальной доски на доме, где он жил. Нет памятника... В Москве тоже нет.

«Таких, как я, хозяева не любят».

 

Ирина Парасюк (Дортмунд)

Читайте также:

  1. О блокадных дневниках Ольги Берггольц Журнал «Партнёр», № 6 / 2016 г. Автор И. Парасюк
  2. О поэтах, не вернувшихся с войны Журнал «Партнёр», № 5 / 2016 г. Автор И. Парасюк
  3. Автор «Бухенвальдского набата» Журнал «Партнёр», № 6 / 2014 г. Автор И. Парасюк

<< Назад | №6 (261) 2019г. | Прочтено: 194 | Автор: Парасюк И. |

Поделиться:




Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Топ 20

Белла Дижур. Гора, родившая гору

Прочтено: 21325
Автор: Парасюк И.

Скрещение судеб: Роберт и Клара Шуман и Брамс

Прочтено: 19609
Автор: Ионкис Г.

Счастливый человек – Роман Каплан

Прочтено: 17026
Автор: Беленькая М.

Сестры Бэрри, дочери пекаря

Прочтено: 16588
Автор: Парасюк И.

Скульптуры Вадима Сидура в Германии

Прочтено: 4944
Автор: Воловников В.

Женщины Оноре де Бальзака

Прочтено: 3158
Автор: Ионкис Г.

ВОЛЬТЕР И РОССИЯ

Прочтено: 3114
Автор: Плисс М.

Печальная звезда Казакевича

Прочтено: 2528
Автор: Ионкис Г.

ВЕЙМАР, ГЕТЕ И ... GINKGO BILOBA

Прочтено: 2221
Автор: Ионкис Г.

Арнольд Бёклин. «Остров мертвых»

Прочтено: 2181
Автор: Аграновская М.

Мастер и гражданин Тильман Рименшнейдер

Прочтено: 2028
Автор: Чернецова Е.

Русские в Голливуде

Прочтено: 1930
Автор: Сигалов А.

Они любили Байрона...

Прочтено: 1908
Автор: Ионкис Г.

БОРИС ПАСТЕРНАК: ПОД ЗНАКОМ ГЕРМАНИИ

Прочтено: 1887
Автор: Ионкис Г.

Малоизвестный Чехов

Прочтено: 1781
Автор: Плисс М.

Царственное слово Анны Ахматовой

Прочтено: 1702
Автор: Ионкис Г.

МУЗЫКАЛЬНАЯ «АРХЕОЛОГИЯ» ЧЕЧИЛИИ БАРТОЛИ

Прочтено: 1661
Автор: Рублов Б.