Воспоминания немецкого военного летчика: Сталинград

– Мой старший брат Курт (он родился в 1918 г.) был летчиком. Он воевал уже с 1939 года, а мне было тогда 9 лет. Быстро была захвачена Франция. Осенью 1941-го его авиационный полк направили в Россию на Восточный фронт. Тогда мы не представляли, что будут означать для нас эти слова «Восточный фронт». Брат после войны рассказывал мне о том времени, и я многое запомнил.

Он был пилотом на военно-транспортном самолете. Они доставляли на линию фронта оружие, продукты, почту, лекарства и солдат-десантников. Обратно вывозили раненых. Фронт быстро продвигался на восток, и наша семья, слушая сообщения по радио, надеялась, что Курт скоро вернется, очевидно, к Рождеству. То же говорила нам учительница в школе: «Наши войска возьмут Москву, и война закончится».

Но время шло, и стало ясно: что-то изменилось, победный блицкриг сорвался. Каким-то чудом русские остановили наши войска на подступах к Москве. Прошло Рождество, шел конец декабря 1942 года. Той зимой мы узнали названия некоторых русских городов: Орел, Тула, Ростов... А потом услышали название города, который носил имя вождя этой огромной страны, Сталинград.

Мы надеялись на победу, об этом всё время говорили по радио: «Наши войска, несмотря на все трудности и сильное сопротивление русских, возьмут этот город, перейдут через Волгу, и война закончится». Я хорошо помню это, мне было уже 12 лет. Учительница объяснила нам, что Россию трудно победить, потому что это – очень большая страна и для этого нужно много времени. И я понял, что мой брат скоро с фронта не вернется. А мама вечерами молилась о том, чтобы он вернулся оттуда живым. Она так и говорила: «Господи, соверши чудо, сделай так, чтобы он остался жив».

А брат в это время летал в Сталинградский котел, где в окружении оказалась целая армия. Маршал Геринг клятвенно обещал, что самолеты люфтваффе будут обеспечивать армию всем необходимым, и Курт был одним из тех, кто это делал. Вот что он мне рассказывал позже.

«Пока не сомкнулось кольцо окружения, армия еще могла быть спасена, так и советовали военные, но Гитлер их не слушал. Само название этого города его гипнотизировало: Сталинград. Город носил имя его противника, он должен был быть взят любой ценой, и эту цену должны были заплатить своими жизнями солдаты, которые были там в окопах.

Каждый полет туда был игрой со смертью, самое трудное было прорваться сквозь плотный огонь советских зениток. Многие мои товарищи были сбиты и погибли. Вторая трудность – приземлиться на обледенелую посадочную полосу. Бывало, что грузы сбрасывались на парашютах.

Мы везли бензин, гранаты, снаряды, автоматы, хлеб, консервы, лекарства, письма. Но, несмотря на все усилия, наладить достаточное снабжение такого огромного количества людей (250 тысяч) было невозможно.

Последние два месяца перед капитуляцией (3-е февраля 1943 года) в армии был настоящий голод. Дневной паек солдата состоял из 200 грамм хлеба и двух мисок жидкого супа в обед. А в последний месяц хлеба давали всего по 150 грамм.

Из Сталинграда самолетами вывозили раненых, их количество всё возрастало. И в наш самолет, как только его освобождали от грузов, заносили раненых, грузили к нам и мешки с письмами. Позже стало известно, что все эти письма проходили военную цензуру, и многие из них остались лежать в архивах, не дойдя до адресатов, потому что то, о чем писали голодные, обмороженные, принесенные в жертву солдаты, никто кроме цензора не должен был знать. Содержание этих писем стало известно только спустя несколько лет после войны.

Однажды наш самолет был обстрелян зенитками и получил тяжелые повреждения. Еле-еле удалось долететь до нашего военного аэродрома в Новочеркасске. И несмотря на все усилия всё яснее становилась картина предстоящей неминуемой катастрофы.

Последнее предложение советского командования прекратить бессмысленное кровопролитие Гитлер отклонил 10 января 1943 г., и 250 тыс. наших солдат были брошены на верную гибель.

В армии не хватало бензина, патронов. Каждый раз количество раненых, которых следовало эвакуировать, возрастало. Но грузоподъемность нашего самолета не позволяла это сделать. Сколько людей погибло, мы не знали, но понимали, что очень много.

Однажды я увидел листовку, которую сбросили над аэродромом советские летчики. На ней был изображен мертвый немецкий солдат, вдали берег Волги и слова из речи Гитлера: «Немецкий солдат никогда не уйдет с той земли, на которую ступила его нога». И подпись ниже: «Да, он отсюда не уйдет, здесь и останется лежать, на этой земле». Дальше шел призыв прекратить бессмысленное сопротивление.

Тяжело раненый солдат, которого на носилках занесли в наш самолет, достал из кармана шинели эту листовку, показал мне ее и тихо спросил: «За что мы здесь мучаемся? И за что навсегда останутся здесь наши мертвые?» Я смотрел в его страдающие глаза. Что можно было ответить? Я ответил: «За Германию». Он вздохнул и отвернулся, но я услышал его тихий вопрос: «За Германию?»

Позже я узнал, что те, кто отказывался дальше сражаться, за неповиновение приказу были расстреляны. Известно официально о 170 таких случаях, а сколько их было на самом деле – кто это знает…

Во время обратного полета из Сталинграда отказал один мотор. Мы с трудом дотянули до аэродрома. Командир экипажа сообщил об этом, и мы получили два дня отдыха. За это время мотор должен был быть отремонтирован, а второй пройти плановую проверку согласно графику.

Наше единственное желание было поесть и спать, спать, спать. Впереди были два дня отдыха! И вдруг на следующий день нас вызывают на аэродром. Мы явились и услышали приказ срочно лететь в Сталинград. Мотор самолета был отремонтирован, а плановой проверки второго мотора не будет, т.к. нет времени.

Командир возразил: «Это неоправданный риск. Второй мотор может выйти из строя в любой момент, уже были признаки сбоев в его работе».

Ответ был коротким: «За отказ выполнить приказ – расстрел всего экипажа».

Выбора не было, мы подчинились. Нам удалось пробиться через огонь советских зениток, но на этом наше везение закончилось. Мы приземлились, а то, что было дальше, трудно описать. Поле аэродрома было заполнено ранеными, каждый стремился попасть в самолет. Началось такое, что можно сравнить только с рукопашным боем. Некоторые офицеры, наложив повязки из бинтов на голову, отталкивали слабых раненых, которые цеплялись за ступеньки трапа, люди давили друг друга. Обстановка накалилась особенно, когда штурман сказал, что самолет перегружен: люди сидели и лежали на полу, плотно прижавшись друг к другу, кое-где раненые лежали даже в два слоя.

Нагруженный сверх меры самолет взлетел и взял курс на запад. На заснеженном поле под нами остались охваченные отчаянием люди. Те, кто был в самолете, облегченно вздохнули, они летели на запад от всего этого ужаса, от смерти, от плена.

Увы... Уже через час отказал один мотор, но самолет продолжал лететь. Кроме экипажа об этом не знал никто. А еще через какое-то время заглох и второй мотор. Под нами было море.

Командир приказал передать наши координаты в Центр, велел нам, экипажу, надеть спасательные жилеты и покинуть самолет. Он категорически запретил открыть люки помещения, где находились раненые. Приказы не обсуждают. Позже он объяснил нам, что никаких шансов спастись у этих людей не было: в воде началась бы свалка, утонули бы все, в том числе и мы.

Мы выпрыгнули из самолета на парашютах и оказались в ледяной воде, а самолет, теряя высоту, упал метрах в двухстах от нас. Я не смотрел в ту сторону. Центр, зная наши координаты, прислал за нами военный катер, и мы были спасены.

Брат был тяжело контужен, мы получили от него письмо из госпиталя, оно было коротким, но главное – он остался жив. Мама говорила: «Бог услышал мои молитвы».

Я рассталась с Альфредом, но мне всё же хотелось кое о чем его еще спросить. Мне было интересно знать мнение немца об этой битве на Волге. На следующий день мы встретились с ним, и он продолжил свой рассказ.

– Трудно и даже невозможно представить масштаб той трагедии. Только за январь 1943 года, когда Гитлер отверг предложение Сталина о капитуляции 6-ой армии Паулюса, погибло около 100 тысяч немецких солдат и офицеров, они были просто принесены в жертву амбициям фюрера, ведь сопротивление было бессмысленным.

Весь мир был потрясен победой России в Сталинграде, сегодня даже в Париже и в Брюсселе есть улицы, получившие свои названия в память о той битве – Stalingradallee.

Прошли годы, много разного пишут теперь о той войне. Но эта битва на Волге не изгладится из памяти нашего народа, сколько бы времени ни прошло.

И Альфред печально добавил: «Когда произносят слово «Сталинград», надо молчать и молиться, чтобы этот ужас никогда не повторился».

Д-р Светлана Жукова (Потсдам)

Читайте также:

1. Сталинградское сражение. Вспоминает участник боев. Журнал «Партнёр», № 5 / 2018. Автор С. Шпигель
2. Операция «Гоморра» – бомбардировка Гамбурга в 1943 году. Журнал «Партнёр», № 9 / 2018. Автор С. Шпигель
3. Германия и немцы в письмах советских фронтовиков весной 1945 г. Журнал «Партнёр», № 5 / 2006. Автор Р. Борисович