Что такого, если родиной для нее станет Германия? Разве это плохо? Нет. Ничего плохого в этом для нее нет. Она не будет рефлексировать, почему дом – это каменные ступени, светлая лестница и запах стирки, а не дешевая оливковая плитка, застеленная ковриком, электрическое освещение и разговорчивая консьержка из Украины Надежда Ивановна в московской многоэтажке. У Ксении все будет хорошо. Но рефлексировать буду я: почему для нее дом – одно, а для меня – другое?

Я много вижу таких семей в нашем православном храме в Гейдельберге. Мама и папа (русскоязычные) и ребенок лет пяти-шести. Родители обращаются к нему по-русски, он все понимает, но отвечает по-немецки. Потому что немецкий – это язык его среды. Несмотря на русскоязычных родителей.

Недавно говорила с девушкой, которая преподает в немецкой школе русский язык. И кто же у тебя учится, спрашиваю, неужели немцы? Нет, отвечает она, в основном те, чьи родители приехали сюда из России, Украины и Казахстана много лет назад. Ну и чего они, спрашиваю, по-русски говорят? И она отвечает: говорят более-менее все, а вот писать не может никто.

Это самый большой мой страх – что мои дети станут для меня иностранцами. Что будут говорить по-русски с акцентом и писать по-русски с ошибками.

Что плохого в том, чтобы стать немцем? Ничего. Мне и самой нравятся просторные немецкие дома, продуманный немецкий быт, +15 в марте, и цветущие крокусы, и ходить в ветровке в самом начале весны мне тоже очень нравится. И открыточный Гейдельберг, подъезжая к которому на автобусе вдоль Неккара, у меня всякий раз перехватывает дыхание – как это возможно, жить каждый день, каждый год в такой красоте?

Если бы я родилась в этих местах или переехала сюда в возрасте Саввы и Ксении, то ничего другого мне было бы не нужно. Ничего лучше я бы уже не встретила.

У нас в подъезде пахнет «Геманией». Мои дети могли бы стать вполне себе счастливыми немцами. А я хочу лишить их этой возможности. Я отучусь в магистратуре Гейдельбергского университета и, несмотря на то, что мне продлят визу на два года, чтобы я искала работу и оставалась, вернусь домой, в Москву.