КАК БЫЛА «ВЗЯТА» КРЕПОСТЬ ШПАНДАУ

Марина Левандровски (Котбус)

22 июня 1941 года студент Владимир Галл сдал последний государственный экзамен в Московском институте лингвистики. Ему как лучшему выпускнику была предложена учеба в аспирантуре. Но во дворе института из громкоговорителя уже разносились слова Молотова о том, что накануне коварный враг нарушил наши границы и без объявления войны вторгся на советскую землю. И весь выпуск Владимира добровольно ушел на фронт.

Владимир Галл сначала попал в зенитную роту, а в 1942 году случайно встретил в Москве любимого преподавателя немецкой литературы Льва Копелева, который буквально за руку притащил его в переводческое отделение Главного политического управления Красной армии. Отсюда и началась для Владимира Галла сложнейшая миссия военного парламентера в годы войны.

Сержантами Егоровым и Кантария уже был поднят советский флаг над Рейхстагом. 47-я армия освободила пригород Берлина Шпандау и продолжала двигаться в направлении Бранденбурга. На пути армии оставалась только крепость Шпандау, в которой засели фанатики СС и пряталось множество окрестных жителей. Штурм крепости привел бы к сотням новых жертв. Командующий 47-й армии назначил двух парламентариев для переговоров с командованием крепости. Один из них был капитан Владимир Галл. Вот что он об этом вспоминает.

«С белым флагом в руках мы вместе с майором Василием Гришиным направились к крепости, из бойниц которой в нашу сторону были направлены автоматы и пулеметы.

Ворота ее были закрыты, но над нашими головами находился балкон, оттуда и начали переговоры. Но нам показалось несолидно объясняться, задрав головы. Тогда к нам по веревочной лестнице спустились комендант крепости полковник Юнг и его заместитель подполковник Кох. «Прямо как у Шекспира», – подумал я, оглядывая лестницу, только объясняться нам пришлось не в любви, как Ромео и Джульетте.

Короткое приветствие: немцы вскинули руку, мы приложили ладонь к козырьку. Объясняем им, что советские войска стоят у Бранденбурга, сопротивление бесполезно. Мы гарантируем им жизнь, оказание медицинской помощи раненым, сохранение личного оружия высшим офицерам. Комендант крепости, полковник Юнг, обещает передать наши предложения офицерам в крепости и тем же путем по веревочной лестнице поднимается в крепость.

Я трогаю рукой старинную кладку стены. Оставшийся офицер, видя мой интерес к крепости, поясняет,что она была построена еще в Средние века. И тут я восстанавливаю в памяти лекции по истории и добавляю, что мы знаем, что эта крепость в середине XII века принадлежала герцогу Альбрехту и простояла восемь веков как мрачный символ германской агрессии против славян. Этим я хотел показать, что мы, русские, тоже не лыком шиты, а подкованы по всем пунктам, в том числе и по немецкой истории.

В это время спустился полковник Юнг и доложил, что, обсудив наше предложение, защитники цитадели отказываются от капитуляции. И тут меня взяла злость. Неужели всё напрасно? И я, неожиданно для своего командира, спросил коменданта: можно ли нам самим поговорить с офицерами?

В фильме «Мне было 19» комендант предупреждает парламентеров, что в крепости офицеры СС и он не ручается за безопасность советских офицеров. На самом же деле он ничего нам не сказал, только взглядом дал понять, что с огнем играть не следует.

Через балкон мы попадаем в вытянутую комнату без окон, где с трудом различаем стоявших группами офицеров. Мы опять повторяем предложение о капитуляции, но теперь говорим им прямо, без посредников. Офицеры молча выслушивают и начинают совещаться. О чем они говорят, мы не слышим, но улавливаем, что комендант – за капитуляцию, а большинство, совсем юных офицеров, – против. Вскоре предельно корректно они отвечают: «Господа офицеры, мы ценим ваше мужество и то, что вы решили подняться к нам в цитадель. Мы также ценим вашу решимость предотвратить кровопролитие, но мы – солдаты и дали клятву фюреру защищать родину до конца. Мы обещаем вашему командованию, что не будем открывать огонь по вашей армии, обстреливать мост, а вы, в свою очередь, не будете штурмовать крепость. Если от нашего высшего командования поступит приказ о капитуляции, мы ему подчинимся».

Похоже, условия начали ставить нам они. Но мы не можем их принять. Война – не детская игра. «Никто не может гарантировать, что не начнет обстрел из каких-то стратегических или иных соображений, – отвечаем мы. – Мы в состоянии в короткое время овладеть Шпандау. Даем вам три часа на размышление, и тогда уже решайте, в чем состоит долг немецких офицеров: принести в жертву сотни невинных жизней стариков, детей и женщин или предотвратить их гибель? Германия истекает кровью, так спасите их жизни, а также жизни ваших солдат для новой Германии».

Повисла гнетущая тишина. После этих слов мы с капитаном Гришиным развернулись и двинулись к балкону, спиной чувствуя взгляды, полные ненависти, страха, отчаяния.

По веревочной лестнице мы спустились с балкона, медленно, подчеркнуто медленно, перешли мост и углубились в лес, что рос неподалеку от крепости.

Наши товарищи волновались за нас еще больше, чем мы сами, а мой сослуживец Виктор Пискановский еще и за свою новую офицерскую шинель, которую он мне дал на время ведения переговоров.

Три часа тянулись нестерпимо долго. До 15 часов оставались считанные минуты. Ожидание становилось невыносимым. Смотрю на часы: 14:59. И тут наш солдат кричит: «Они идут, идут!» Я выбираюсь из окопа. С немецкой пунктуальностью точно в 15:00 с белым флагом в руках подходит комендант Юнг и его заместитель Кох: «Господин капитан, – его голос прерывается, – крепость капитулирует».

Я сам едва справляюсь с охватившим меня волнением: «Вот и хорошо. Тогда перейдем к организационной стороне передачи крепости». Несколько часов спустя мы уже не через балкон, а через открытые ворота попадаем в крепость. Колонны военнопленных медленно покидают Шпандау. Подполковник Кох говорит нам на прощание на чистом русском языке: «Господа офицеры, мы хотели бы с вами попрощаться. Не удивляйтесь, что я говорю по-русски, я ведь прожил двадцать лет в Ленинграде».

Во дворе остались сотни мирных граждан – жителей Шпандау и родственников пленных немецких офицеров и солдат. На их лицах страх перед русскими «варварами»: «Что нас ждет – смерть или Сибирь?»

Через рупор мы сообщаем собравшимся: «Мирные граждане могут покинуть крепость и отправляться домой». Молодая женщина с ребенком на руках подходит к нам и со слезами на глазах благодарит: «Спасибо! Вы спасли нас и наших детей!»

О том, как советские парламентарии «взяли» крепость Шпандау, немецкий режиссер Конрад Вольф снял фильм «Мне было 19». Роль парламентера-переводчика сыграл молодой еще тогда актер Василий Ливанов. Поэтому маленькая внучка Владимира Галла всегда с радостью поясняла знакомым, что ее дедушку играл Шерлок Холмс.

Сорок лет спустя Владимир Галл был приглашен в крепость Шпандау. После реставрации ее было не узнать. К нему подошел пожилой немец и сказал: «Господин русский офицер, я Вас не забыл и теперь хочу Вас поблагодарить за то, что тогда Вы спасли мне жизнь. Я ведь был одним из немецких солдат, защищавшим Шпандау в 1945 году». С Герхардом Нимциком Владимир Галл встречается каждый раз, когда приезжает в Германию. И беседуют эти двое немолодых ветерана не о войне.