Доля шутки

Наталья Хаткина

(1956 – 2009)

«Старушка Х.», она же «Камбала», она же Наталья Хаткина… Первые два ника для Интернета, где Наташа всегда активно присутствовала, а имя – для книг, публикаций, одесского юмористического журнала «Фонтан» (член редколлегии), донецкого детского журнала «Апельсин» (редактор). Казалось, не существовало литературного жанра, который был бы ей недоступен. А главное, что бы она ни писала, на всём лежит печать её разностороннего таланта.

Кинематограф

Не дай Господь родиться героиней простого голливудского кино: скитаешься в лесах, скрываешься в пустыне, по брови в парандже иль попросту в бикини – убийства не избегнешь все равно.

Конечно, твой пентхаус под охраной, и, вроде, не грозит тебе беда, счастливая, поёшь под душем в ванной… Вдруг – выстрел… «У! Предатели! Болваны!» И кровью расплывается вода.

Да лучше уж не мыться никогда!

Из ванной – прочь! Звони по телефону. Подгонит пусть к подъезду Кадиллак миллионер, давно в тебя влюбленный. Похоже, не похоже, что маньяк. Он отвезет тебя к себе на виллу, вам подадут легчайшее вино. Лакей уйдет. Друг улыбнется мило. И лезвием – чик-чик! Вот пакостное рыло! А ты его почти что полюбила…

На скатерти – кровавое пятно.

Борись, крутись, – ведь ты же героиня. Быть жертвой? Ну уж нет! Пусть сгинет изувер! Ищи защиту. Стоп! Кто может быть невинней, чем доблестный сотрудник ФБР? Он чернокож, он ни за что не кинет, он стоек, точно юный пионер. И неизвестно, по какой причине в лоб ласково наводит револьвер.

Назад раз двести плёнку прокрутили, но в келье, во дворце, в автомобиле, у мамы, в ресторане, в казино тебя убили, кокнули, пришили… Как ни крути, ты – слабое звено.

Сны Голливуда монстрами чреваты, к нам засланы насилья делегаты, ползут, червясь, предательство и ложь.

Проснись, вернись в отечески пенаты, и кисни от зарплаты до зарплаты…

И пой себе под душем сколько хошь.

Это все гормоны

Я не люблю любовь. Вот эту весеннюю, «с безумными очами, с вечно смятой розой на груди». Зачем было розу мять? Она вам ничего плохого не сделала. Зачем ломать черемуху и грозиться обломать сирень? Сам обломайся!

Это все гормоны.

Под влиянием гормонов лягушки в прудах поют похлеще соловьев. А как допоются до нужного градуса, самец жабы так крепко обнимает свою возлюбленную, что нужно сколько-то там лошадиных сил, чтобы его оторвать. Американские ученые доказали. Садисты. Оторвите себе уши.

Про котов я вообще молчу. Я молчу, а они орут. Мой тихий пушистый и почти белый котик все из-за тех же гормонов начинает вопить человеческим голосом:

– Ва-а-а-аля! Ва-а-аля! Кла-а-ава! Эсфир-р-р-ь...

– Что ты о себе думаешь? – спрашиваю.

– Ор-ре-л! Ор-ре-л!

А потом грустно так:

– Ур-р-род…

Я преисполняюсь жалости и сую ему таблетку контрасекса. Кот приходит в себя и бодро требует:

– Жр-р-рать!

Вот это по-нашему.

Но от весеннего «аллилуйя» не спастись. С котами соперничают подростки. Поздним вечером они рвут гитарные струны и вопят, словно все коты и лягушки вместе:

– Дай мне эту ночь! Дай мне этот шанс!

Ты не уснешь, пока я рядом!

Уснуть в самом деле затруднительно. Разве что купить полкило контрасекса, развести в бочке воды и полить их из шланга. Но я же не американский ученый. Жестокие опыты – не для меня.

Пусть их себе воют.

Однако есть ростки любви… Да, вот так – сентиментально – «ростки любви», что пробиваются совершенно отдельно от гормонов. Причем так неожиданно.

Вот их бы я поливала. Не исключено, что слезами.

Психотерапия

Когда молчанье невтерпеж и хочется кричать, и столько рож, и только ложь, пора права качать, – не лезь, приятель, на рожон, прислушайся ко мне: представь себе, что ты шпион, шпион в чужой стране.

Начальник вызвал на ковер, волной погнал понты, – молчи, вступать не стоит в спор: ты Штирлиц, Штирлиц ты.

Супруга тянет в ресторан, хоть пуст твой кошелек, сосед – в который раз, болван! – протек сквозь потолок. Какой-то хулиган гвоздем "Жигуль" твой расписал, в стране вообще сплошной содом, в мозгах – девятый вал. Спать не дает собачий лай или орут коты, – молчи и рта не разевай: ты Штирлиц, Штирлиц ты!

Я тоже в образе с утра и потому жива: я золотая медсестра в психушке номер два. А на больных срываться грех (ты б знал мою семью!), я успокаиваю всех и валиум даю.

Но все же теплится в мечтах: настанет день, и вот – мешок смирительных рубах мне прачка принесет. И все, кто был жесток со мной, притихнут до поры, и будет долгий выходной у доброй медсестры.

Из цикла «Монологи»

Привычка к одиноким монологам.

К обеду режу лук.

Отсюда плач

О быте одиноком и убогом.

Ну, типа, утонул у Тани мяч

И та пошла скитаться по дорогам.

Порой я швабре говорю такое!

«Убью, сломаю, на фиг задушу!»

А худо-бедно-славно пол помою –

И у нее прощенья попрошу

В надежде, что я впредь не согрешу.

Я обращаюсь к стенам (это часто),

Плюю с огромным чувством в потолок,

От комнатных цветов я требую участья.

Сегодня бальзамин мне подарил цветок,

А кактус саданул иголкой в бок.

Да, я болтлива. Может быть, излишне.

Поговорю о море с банкой шпрот,

С диваном пошепчусь о новой книжке

И расскажу скамейке анекдот.

Скамейка – та всегда меня поймёт.

Мне от подушки ничего не скрыть.

Свои мечты ей поверяю снова.

Зато в компании перемолчу любого,

И все, что скажут, выслушать готова.

За что меня и любят.

Может быть.

Рубрику ведёт

Владимир Авцен