Под зонтиком его интеллекта. В Камбодже

начало здесь

Через пару лет после окончания командировки в Бангладеш вызывают Кочанова к самому высокому начальству. Он никаких грехов за собой не чуял, поэтому без опаски вошёл в кабинет Мамедова, который был в то время формальным заместителем председателя, а на самом деле настоящим начальником Гостелерадио. 

С этого момента началась его следующая эпопея. В ультимативном порядке ему было предложено два года отучиться в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Мы, конечно, приуныли, а потом начали выяснять, что это за заведение такое. Оказалось, что все желающие делать партийную карьеру туда просто рвались, и многие наши знакомые откровенно не понимали, почему Женя был недоволен. Мне он объяснил это так. Ты представляешь, там преподают марксизм-ленинизм, талдычат о преимуществах социалистической системы хозяйствования и всё в таком духе. Каково же будет мне, человеку, с 13-14-ти лет прослушавшему по зарубежным радиоголосам полный цикл экономических и идеологических передач, а сегодня имеющему доступ к самой полной информации о действительном положении дел в стране, воспримать эту белиберду!

Но на Маяке его утешили: сказали, приходи и пиши всё, что хочешь. А я предостерегла: как придётся всю эту муть слушать, смотри, не выдай себя...

В общем, два года пролетели быстро. И это, конечно, был тоже ценный опыт. Мы успели за время учёбы объездить много цековских пансионатов и посмотреть, чем кормят парийных бонз. На праздники в цековские столовые приглашали жён. Чтоб они дома не утруждали себя приготовлением праздничных блюд, в столовой были выставлены кулинарные деликатесы. Выглядело это всё как ожившая Книга о вкусной и здоровой пище 1952-го года издания. Контраст с тем, что лежало в магазинах, был разительный.

Прошло ещё какое-то время, и Кочанов начал готовиться к следующей загранкомандировке. Но и на этот раз ему приказали ехать в самую бедную и разорённую страну, страну, которая только 4-5 лет назад (формально это 1979 год) освободилась от чудовищной диктатуры Пол Пота. Итак, Камбоджа с аккредитацией во всех странах Индокитая.

На этот раз мы сильно не горевали. Дипломаты рассказывали, какой это был до Пол Пота райский уголок. Перед выходом на пенсию им давали эту страну как бонус.

Походил Кочанов по разным редакциям, узнал, что они хотели бы об этой стране услышать и увидеть, и пришло время заключительного аккорда: подтверждения его (и моей) надёжности в ЦК КПСС. Меня заранее предупредили: сидеть и молчать.

Мы знали, что собеседование будет проводить Георгий Шахназаров. Он был тогда чуть ли не заведующим международным отделом ЦК и слыл очень знающим и либеральным человеком (не в пример своему сыну кинорежиссёру Карену).

Я не ожидала от человека из ЦК таких современных взглядов. Вместо накачки – свободная беседа, ни слова о содействии социалистической ориентации страны. Впрочем, после коммунизма Пол Пота это было бы кощунством: за время его правления в Камбодже было уничтожено не менее 1,5 млн человек (фото мемориала). Сначала Шахназаров и Женя поговорили немного о политике, затем как-то естественно перешли на анекдоты, что в прежние времена было совершенно немыслимо, а потом он обратился прямо ко мне: А Вам, барышня, больше не придется таких подвигов, как в Дакке, совершать. Я была ошеломлена: оказалось, что у них всё на карандаше, в том числе и история о том, как я помогала тамошнего советника посольства спасать. В Камбодже, пояснил Шахназаров, Вы будете официально работать секретарём корпункта с соответствующей зарплатой. (Это не могло не радовать). А потом он начал нам рассказывать, какая бедность царит в Камбодже: там голод такой, что за банку сгущёнки можно выменять большой рубин. Когда мы вышли, Женя мне сказал: пришли другие времена, запомни этот момент.

И вот мы приземляемся в Пномпене. Сразу видны пагодоподобные строения, похожие на те, что мы видели в 70-е годы в Бангкоке.

Встречи, рассказы, ночь в гостинице с гулом кондиционеров. Просыпаюсь в 7 утра по Москве (полдень по-местному). Женя ещё спит. Выглядываю на улицу и вскрикиваю от удивления. Какой же это голод: всё в пределах видимости из окна уставлено тележками со специальными горелками, на них что-то жарится, по бокам тележек висят связки чего-то непонятного, но явно съедобного. Кругом уйма народу, и все едят. Женя спрашивает, что случилось. Отвечаю: «Посмотри, какой здесь „голод“!» Он подходит и говорит: «Ну, в ЦК, как всегда, все всё знают с точностью до наоборот». Впрочем, как мы вскоре поняли, на самом деле местные действительно жили очень бедно.

Через неделю мы переехали на виллу корпункта. И в первые же дни в Пномпене нам стало понятно, как сильно буддистский мир отличается от всего того, что мы видели прежде.

Город Пномпень построен по очень простой и ясной схеме типа паутины, напоминающей местами гибрид Петербурга и Москвы.Через весь

центр идут параллели и перпендикуляры улиц, пересекаемые несколькими хордами, а в отдельных кварталах от точки локального фокуса расходятся улицы-лучи, которые через каждые пару кварталов пересекаются всё увеличивающимися окружностями.

Архитектор Ван Моливан, хоть и учился у Ле Корбюзье, был верен традициям кхмерской культуры, поэтому центральный фонтан украшен королевскими кобрами, там и тут разбросаны небольшие пагоды. В центральной части города – величественный Национальный музей Камбоджи, к югу от него на бергу Меконга – Королевский дворец. Вдоль радиальных улиц – деревья с благоухающими разноцветными соцветиями. Почти на всех заборах цветут бугенвиллии. На одном из перекрёстков установлен Монумент независимости, недалеко от него находилась вилла корпункта.

Сейчас Камбоджа превратилась в очень востребованное туристическое место. На строительство и на всю политику страны мощное влияние оказывает Китай. Собственно, китайцы бросились туда сразу, как только были изгнаны красные кхмеры. Но сейчас их экспансия многократно возросла, к изрядному неудовольствию местных. Город полностью преобразился, кругом высотные дома и отели. Почищен Ангкор-Ват – древний храмовый комплекс в джунглях, который периодически зарастает зеленью и плесенью во влажном тропическом климате. Сиануквиль – главный порт Камбоджи на берегу Сиамского залива – неуклонно расширяется. Cюда уже заходят круизные лайнеры.

Наша жизнь в Пномпене началась с подбора местного персонала для корпункта и других организационных дел. Первое, что сделал Женя, – нанял себе преподавателя кхмерского языка. Потом появилась повариха. Она оказалась такой образованной, что я начала комплексовать. «Мадам, вы не говорите по-французски? – спросила она через переводчика по-французски

– Нет? Ну ладно, тогда будем общаться на английском», – снизошла она.

Познакомились с шофёром. Мы называли его Ху Ейн. Для русского уха это звучало совершенно неблагозвучно. В итоге его уволили и наняли китайца Ли. Он отлично знал город и вообще всю страну.

Через пару недель Женя решил поехать в провинцию. МИД был извещён, и ему дали сопровождение – УАЗик с автоматчиками. Куда бы ни пришлось ехать, путь всегда лежал через джунгли, а там было ещё много полпотовских вооружённых банд.

Вернулся Женя очень довольный с интересной информацией и соответствующими отснятыми оператором кадрами. Передача материала в Москву представляла собой целую операцию. Во-первых, я должна была напечатать в нескольких экземплярах всё написанное «начальником» (т.е. месье Кочановым) от руки. Дальше кинооператор извлекал из своей профессиональной японской видеокамеры тех, ещё доцифровых времён, кассеты с отснятым материалом, всё это тщательно упаковывалось и отвозилось в аэропорт к ближайшему московскому рейсу. Пакет вручали лично командиру воздушного судна и сразу же сообщали по телефону в Москву, что материал отправлен. А в Москве соответствующие курьеры доставляли его в редакцию корреспондентской сети.

И так было во всех странах. Не то что теперь, когда практически всё передается в реальном времени через интернет.

Но, к сожалению, эта поездка имела для Жени два неприятных последствия.

Где-то дней через десять я просыпаюсь ночью от того, что подо мной ходуном ходит кровать. Смотрю на Женю, у него дикий озноб, стакан невозможно поднести ко рту, так клацают зубы. Не знаю, что делать, а он мне: это тропическая лихорадка – болезнь Денге. Не волнуйся, белые люди от неё не умирают. Откуда ты знаешь? Ну, я же заранее все справочники тропических болезней изучил. Питьё, аспирин. Врач из госпиталя: да, Ваш муж поставил себе правильный диагноз. Если начнётся вторая волна лихорадки, не пугайтесь, это один из типичных вариантов течения болезни. Ослабел Женя ужасно, долго приходил в себя… Зато стал настоящим тропическим волком, крещённым джунглями.

О второй неприятности мы узнали, только когда возвратились из Камбоджи домой. Через пару месяцев после поездки в джунгли вызывает Женю к себе посол. В кабинете рядом с ним – самый главный его советник: очень грамотный дипломат, работал и во Франции, и в Китае. Говорят: пожалуйста, напишите нам «справку», как вы себе представляете будущее этой страны, на что мы должны обратить особое внимание. Мы обобщаем материалы для ЦК.

Через какое-то время я эту «справку» напечатала. В посольстве были разочарованы ужасно. Как? Вы считете, что принц Сианук (или его сын) вернётся и будет править? Советник забирает Женю в свой кабинет и объясняет: ты понимаешь, партия и все службы прямо противоположного мнения, все дружно сообщают наверх, что страна ориентируется на социализм. Поэтому, извини, мы такую справку отправить в центр не можем.

Ну, нет так нет. Каково же им было, когда Сианук всё-таки вернулся. Семья принца была по тем временам очень просвещённой. При дворе был театр и балетная школа. Лучших учениц отправляли в Ленинград в училище имени Вагановой. Оказалось, что наша повариха, мадам Салин, тоже работала при дворе и знала некоторых из этих девушек. При Пол Поте все они трудились на рисовых полях, многие умирали от невыносимых условий и голода. Поверить в это не составляет труда, особенно когда видишь мемориалы из черепов замученных. Такие мемориалы после изгнания Пол Пота появились во многих городах Камбоджи.

Самое тяжёлое время в тропиках для людей из северных стран – с середины марта до середины мая. Круглые сутки 40-45 градусов. Даже кондиционеры не выдерживают. Кхмеры в это время непрерывно делают лёд. И хотя к вилле корпункта вёл очень толстый и хорошо спрятанный кабель, они сумели его найти и подключить к нему больше своих холодильников, чем он смог выдержать. Кабель перегорел!

С этого момента ни о каком нормальном электроснабжении не могло быть и речи. Пришлось включить резервный генератор на заднем дворе, куда выходили окна двух спален. Грохот днём и ночью, и всё равно недостаточное охлаждение помещения – это был просто ад. Военные советники, чтоб немного облегчить нашу жизнь, возили нас на вертолёте купаться в Индийском океане. Это было, конечно, здорово, но не безопасно. В одну из таких поездок засевшие в джунглях полпотовцы обстреляли вертолет и ранили торгового представителя прямо в мягкое место. 

Пришлось купания в океане отменить. Я начала тихо умирать. И тогда меня просто отправили в Москву. Только через месяц, когда из Сингапура привезли и установили новый кабель, я смогла вернуться. Жене же, с его невероятным запасом прочности, удалось с большим трудом всё это пережить. (37-40 градусов жары круглосуточно).

Надо сказать, что в этой колонии к нам относились с нескрываемым подозрением. Поведение Жени как-то не укладывалось в их представления о норме. За нами всё время следили и отправляли регулярно в Москву рапорты, т.е. доносы. Это всё в Гостелерадио собирали, и по нашем возвращении начальник первого отдела торжественно вручил Жене солидную папку. И что самое удивительное, о неблагонадёжности Кочанова писал и лично посол. Ни за что бы не поверила, если бы не видела сама. Понять их, наверное, можно: тогда была установка ограничивать, насколько это возможно, контакты советских людей с иностранцами. При этом ключевое слово для выезжающмх за рубеж было «провокация». А к нам на корпункт регулярно приезжали почти все индокитайские корреспонденты из большинства европейских стран и из Америки. Женя им рассказывал о стране и многое показывал.

В общем он как-то всё время выходил из-под контроля. Это, конечно, нервировало, особенно офицера безопасности. Однажды он дико напугал мою маму. Да, нам разрешили её пригласить. И вот она на какое-то время осталась на вилле одна. Вдруг прибегает офицер безопасности и кричит на неё: «Где Кочанов? Мы ведь объявили, что «снег идёт»». Она, перепуганная, спрашивает: «Как снег? Разве здесь бывает такое?» Мы возвращаемся домой, а она чуть не плачет. Женя долго смеялся. Оказывается, это такой шифр, означает большую угрозу терактов и провокаций. 

Но вернёмся к коллегам-журналистам из западных СМИ. Их первый вопрос всегда был о положении страны сегодня (тогда) и, конечно, о политике государства. Ответ Кочанов начинал с шутки: дескать, что можно говорить об их политике, если даже Меконг (одна из самых больших рек Индокитая, на развилке между Меконгом и его притоком Тонлесабом стоит Пномпень) два раза в год меняет направление своего течения!

И в самом деле, когда начинается сезон дождей и река наполняется, течение идёт в сторону небольшой реки Тонлесап, которая впадает в одноименное озеро. В результате водоём переполняется, широко разливаясь. А в сухой сезон паводок на Меконге спадает, и вода из Тонлесапа устремляется снова в Меконг. В это время проводится большой праздник «возвращения вод». На берегу устраивают трибуны, и народ наблюдает, как разукрашенные гондолы с 7-10 гребцами соревнуются между собой. Всё красочно и очень живо. Репортаж для телевидения у Кочанова получился отличный. Но из-за жары высидеть там долго было невозможно.

Шёл 1989 год. В один прекрасный вечер приезжают на виллу корпункта два кхмера: Женин преподаватель кхмерского языка и Пок Понсомать, наш, так сказать, менеджер. Хорошо, что Кочанов ещё не успел принять свою законную в тропиках вечернюю дозу виски. Выходят они втроём в сад, и я какое-то время остаюсь в неведении. Оказывается, из венгерского посольства пошёл слух, что Венгрия открыла границу с Австрией, и уже много немцев из ГДР рванули туда и были пропущены через границу на Запад.

Они попросили Женю съездить в гостиницу Монором, где проживала большая группа американцев, и узнать, правда ли это. Американцам доверяли больше. Мы сразу позвонили Джиму Харту, нашему доброму знакомому ещё по Бангладеш, и, несмотря на комендатский час, поехали к нему. Он нам эту информацию подтвердил.

Мы вернулись на виллу корпункта, где нас дожидались оба кхмера, и сообщили им результат нашей поездки. Они распрощались, и больше мы их никогда не видели. Только в 2006-м году, находясь проездом в Швейцарии, во кантоне Санкт-Галлен, мы случайно наткнулись в местной телефонной книге на имя одного из них. Женя позвонил, его жена ответила по-французски: да, у них всё в порядке, трое детей, а сам Пок сейчас по каким-то делам во Франции. Мы очень хорошо запомнили этот эпизод, потому что именно летом 1989-го года, ещё до падения Берлинской стены, благодаря Венгрии, которая открыла границу с Австрией, началась азиатская эмиграция на Запад.

Как проходил процесс подготовки теле- и радиорепортажей? Волка ноги кормят. Эта пословица как нельзя лучше описывает будни самостоятельно работающих журналистов. Вначале корреспондент много читает, затем общается с различными местными, которые могут дать интересную информацию, потом едет с кинооператором на выбранные объекты. Ну, а затем приходит время садиться писать текст. Кочанов это делал по вечерам. Писал от руки сразу несколько материалов и к двум часам ночи, когда треть бутылки джина Бифитер была выпита (с тоником), ложился спать. Секретарь, т.е. я, просыпалась рано утром и садилась за пишущую машинку.

Печатать было интересно, я всегда изумлялись, откуда у него столько цифр, имён и неизвестных мне обстоятельств. Его собственный рекорд памяти был побит, когда мне пришлось перепечатывать имя одной индийской богини, которое занимало целую строчку. Проверяла 29 раз, и всё равно он обнаружил ошибку. Бывало, что и спорила с ним, когда он в своих репортажах уж очень настаивал на своём, отличном от партийного, мнении.

Иногда он несколько дней подряд ходил по саду, ездил в бассейн, общался с друзьями, сидел с ними в различных кафешках и, как мне казалось, ничего не делал. Я начинала задавать острые вопросы. Успокойся, я думаю, – отвечал он. И вот в одном репортаже о выводе вьетнамских войск, которые воевали с Камбоджей и фактически изгнали красных кхмеров, он в конце сказал: «Теперь путь для возвращения в страну принца Сианука открыт.»

Я приезжаю в бассейн посольства, а там по всей территории из динамиков по Маяку из Москвы голосом Жени несутся эти слова. Потом они появляются и в телерепортаже. Таким образом ему всё же удалось довести до центра собственное мнение. Неприятностей было много, плюс в Москву ушла телега о несоответствии корреспондента установкам партии.

Тем не менее, у Жени появился один друг в русской колонии. Встречи с ним походили на шпионский детектив. Насколько раз в месяц сторож приносил нам из почтового ящика записку. В первой такой записке написано было: встречаемся там то, во сколько-то. И всё. 

Поехали. Нас проводят в маленький кондиционированный зальчик. А там – только один посетитель. Это был один из главных советников посла, который имел право выезжать за пределы посольства, никого не ставя в известность.

Они с Женей быстро нашли общий язык. Он тоже был убеждён, что принц вернётся править страной. К тому же ему понравилось, как Женя на собраниях начальников загранучреждений отстаивал своё независимое мнение. А я впервые в жизни, благодаря ему, попробовала и черепаховый суп, и черепаховое жаркое. Да, это были деликатесы... но, если честно, куринно-ананасовый суп, который готовила наша мадам Салин, нравился мне больше. Я и сейчас его часто готовлю. 

Елена Кочанова (Дюссельдорф)

Читайте также:

1. Под зонтиком его интеллекта. Вспоминая с любовью Евгения Кочанова. Журнал «Партнёр», № 3 / 2024. Автор Е. Кочанова
2. Забытое путешествие. Вспоминая о Евгении Евтушенко. Журнал «Партнёр», № 5 / 2017. Автор Е. Кочанов
3. Камбоджа. Храмы в джунглях. Журнал «Партнёр», №10 / 2022. Автор Ф. Патрунов
4. На горизонте – Азия. Журнал «Партнёр», № 2 / 2015. Автор Е. Ободовская