Для кого пишут писатели-эмигранты? Для таких же эмигрантов, как они сами? Для тех, чьи жизненные перипетии вдохновляют рассказчика, чьи приключения раззадоривают сатирика, а переживания обращаются в лирические поэтические строки? Причем рассказчик, сатирик и лирик – то, конечно, те же эмигранты, но частенько вся эта троица воплощена в одном лице, что привносит особую пряность в эмигрантские жанры – начинаешь читать фарс, а влетаешь в финале в мелодраму или героическую комедию. Ах, эта эмигрантская жизнь! Ты подвиг, ты – приключение и ты же – недоразумение...

И бабочки под стеклом, в больших плоских коробках взлетали... Бабочки.... Плавные круги, и вдруг изломы их пoлётa – зубцы, шпили, купoлa, кружeвa – прeкрacный aжурный гoрoд вcтaвaл из тумaнa. И нaш бухгaлтeр рacтвoрялcя в этoй гaрмoнии. Пoтoму чтo этoт гoрoд был в нём. И бaбoчки любили eгo зa этo.

He кaждoму дaнo увидeть cвoй гoрoд.

Армия

Начну я мой рассказ - быль, связанный с темой, вынесенной в заголовок, с описания судьбы двух моих двоюродных дядей Мирона и Михаила, сыновей Давида, одного из родных братьев моего дедушки Пинхуса.

 Эпопея с возвращением нашей семьи из эвакуации домой в Москву началась осенью 1943 года. Еще шла кровопролитная Великая Отечественная война. Ещё гибли тысячи солдат, изгоняя фашистскую нечисть с временно оккупированных территорий, возвращались на пепелища жители освобождённых земель. Наша семья продолжала жить в приютившей нас Удмуртии.

... Это произошло в маленьком городке Погребище, недалеко от Белой Церкви. Главарём банды был какой-то Зелёный (долго не знали, истинная ли это его фамилия)...

Эти воспоминания  посвящены тем, кто выбрал    для себя сложный путь эмиграции.

У простых людей слово "перестройка" до сих пор вызывает дрожь в коленках и негативные воспоминания. Помимо глобальных изменений в экономике и мировой политике этот период, так или иначе, отразился на каждой отдельно взятой семье, которой «повезло» жить в условиях перестройки, ускорения, плюрализма.

В Российской империи изоляция евреев обеспечивалась печально известной чертой оседлости, больше напоминавшей зону для прокаженных. Зону, где евреям запрещалось владение землей, и поэтому весьма скудными были возможности самообеспечения хлебом насущным.

Фейерверк на берегу мирного Рейна обернулся подобием реквиема. В этой связи острой болью поразила мысль, по-видимому давно гнездившаяся в подсознании - почему я нахожусь на этих живописных берегах?