Я заорал так, что слышно было на правом фланге растянувшейся на добрых полкилометра шеренги. Что-что, а голос у меня есть. Петь только им нельзя. А кричать и выступать можно. 

Прошёл год. Карьера моя совершенно неожиданно сделала оказавшийся впоследствии небесполезным виток. Поясню. В силу разных технических и организационных обстоятельств пребывание некоторых начальников цехов на своих постах продолжительностью на заводе не отличалось.  

В условиях секретности информацию о каких-либо дрязгах по поводу тех или иных изделий получаешь, только участвуя в раз- или отработке. 

Никогда за всю свою каръеру во взаимоотношениях с ними (зказчиками) я не испытывал проблем, хотя люди они были абсолютно разные, и без конфликтов, подчас серьёзных, обходиться не могло. 

В 1970 году мне исполнялось 35 и жил я, как в песне пелось: «Раньше думай о Родине, а потом о себе», то есть, как последний дурак. Причём, за весьма скромное вознаграждение. Взять один только квартирный вопрос!

За время учёбы в школе и институте я, будучи там вечным комсоргом или членом какого нибудь бюро, приобрёл такую устойчивую аллергию к общественной работе, что по прибытии в Донецк зарёкся к ней прикасаться. Никогда я ни на какие выборные должности не напрашивался, но как-то так получалось, что, спонтанно, всегда на них оказывался. 

Как бы это на первый взгляд ни противоречило логике, но для меня конверсия началась с сохранения производства боеприпасов.

Случайно или нет, но такие типы почти всегда выступают в категории «Молодец против овец». Самое главное для любого диктатора – держать подданных в состоянии перманентного страха, для чего необходимо периодически устраивать показательную порку.

...И с первых дней – проблемы. Осваивали производство боевой части морской крылатой ракеты 4Г35. Технология ничего общего с привычной снарядной не имеет, а рисовали её снарядники, так как общие машиностроители допуска по второй форме не имели...

Голос у товарища Ворошилова был слабенький, в глазах – испуг, от всей фигуры веяло беспомощностью. Разочарованию моему не было предела. Героика буквально вдолбленного в сознание с младенчества образа была развеяна вмиг.