Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

 

Эдуард Якобсон

 

ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

 Часть седьмая  

Болгарский дебют


В конце июля 1968 года всех членов бригады шефмонтажа срочно вызывают в Москву для выезда в Болгарию. Всех, кроме меня. Странно и очень неприятно, но, думаю, ребята справятся и без меня... Генеральный считает, что мои документы где-то застряли, и что в «Союзхимзарубежстрое» разбираются, и скоро всё прояснится. Проходит неделя - другая. Ничего. Я уже перестал недоумевать и начал себе внушать, что нечего ждать и надеяться, видимо, не удастся побывать в Болгарии.

Это было именно то время, когда начала набирать силу «Пражская весна». Первоначально я воспринимал это как идеологические разногласия руководителей братских стран и не придавал им особого значения. Но когда 21 августа в Чехословакии советские войска начали штурмовать Прагу, стало очевидно, что обстановка много сложней. Ещё свежа была память о венгерских событиях 1956 года. Тревожное состояние усиливалось ограниченной информацией, которая была не только скупой, но и односторонней. Теперь уже я начал считать, что именно то, что происходит в социалистическом лагере, имеет и ко мне определенное отношение. Не исключено, что отсутствие вызова напрямую связано с существующим раздраем в «содружестве братских стран».

Никакие другие мысли о причине отсутствия вызова мне даже в голову не приходили. Теперь я уже совсем перестал надеяться, что сумею увидеть в работе свои первые серийные машины ПП-1000-ИМ, смогу узнать, как будет оценена специалистами другой страны наша техника, которая не без моего участия создавалась. Членов своей бригады я вроде бы снабдил всем необходимым для работы и не сомневался в том, что мое отсутствие не повлияет на престиж нашей фирмы и, не посрамив чести страны, ленинградцы достойно продемонстрируют высокий уровень возможностей советских машиностроителей. Но чувство досады, конечно, появилось и не покидало меня. Самое же неприятное было видеть ухмылки некоторых моих коллег, которых я даже не предполагал считать своими недоброжелателями.

Прошел месяц, как уехала моя бригада, и по поступившей информации стало известно, что в Видине, на опытном производстве завода полиамидного волокна уже начат монтаж оборудования, изготовленного на заводе имени Карла Маркса в Ленинграде.

     ... И вот в этот самый момент пришел вызов.

 

*  *  *

Процедура оформления командировки заняла на заводе очень немного времени, но мне нужно было ещё побывать в военкомате и сдать военный билет. Без этого выезд за границу был бы невозможен (к тому времени я уже был военнообязанным). Ещё в 1960 году меня решили переосвидетельствовать и на медкомиссии признали годным. Примерно за год до этого меня сняли с учета в тубдиспансере, где я числился с детства. На медкомиссии были собраны «белобилетники» различных мастей. Выходит, помню, от врачей горбатенький парень, у него спрашивают:

«Как?»

Отвечает:

«Годен, записали – легкая сутулость...».

Ну, думаю, меня-то, пожалуй, не признают, ведь больше двух-трех самых крупных строчек я различить при проверке зрения не мог. Нет, не забраковали - в современной армии зрение не имеет значения. Так вот после этого меня ещё послали без отрыва от производства посещать курсы ДОСААФ. (И здесь опять, уже не первое в моей жизни, совершенно неожиданное пересечение: курсы оказались в подвальном помещении школы в доме 3 на Выборгской улице, в том самом помещении, где ещё в 1946 году я трудился в цехе цветного стекла артели «Ленстройпром». Оказывается, что в подвале был учинен пожар, и артель уже давно была ликвидирована).

Так я тогда стал радистом-телефонистом, о чем пришлось вспомнить при сдаче военного билета. Все эти годы никто мне об этом не напоминал, и это явилось причиной того, что в военкомате моего дела, кажется, так и не нашли, но билет у меня взяли. Правда, потратил я на это почти весь день.

В Москве я пробыл не более двух дней, один из которых почти полностью – в ЦК КПСС, куда должен был явиться для собеседования. Правда, коллективное собеседование, очень похожее на инструктаж, продолжалось не больше 20 минут.

Маршрут международного экспресса Москва — София проходил через Киев, Кишинев, Унгены (на границе с Румынией), Яссы, Бухарест и румынско-болгарскую границу по Дунаю. На такое расстояние я уже давно не ездил поездом. Проезд в командировки в Барнаул и даже в Киев в ЛМО уже не один год оплачивался только самолетом (билет в купейном вагоне стоил тогда почти столько же, что и на самолет).

Некоторые события в пути я помню очень хорошо до настоящего времени, особенно проверки на границах.

В Унгенах пассажирам проводники предложили не выходить из своих купе. На крыше вагона послышался топот сапог. Вдоль путей была выставлена охрана. Через некоторое время с двух сторон в вагон вошли таможенники и пограничники. Начался тщательный и строгий досмотр: поднимали коврики, заглядывали во все места с багажом, да и проверяли сам багаж, открывали почти незаметные дверцы на потолке купе и в коридоре, очень тщательно проверяли документы и интересовались целью поездки. В конце досмотра потребовали предъявить наличные деньги и зафиксировали провозимую сумму в квитанции, которую нужно было хранить до пересечения границы при возвращении. За это время железнодорожники успели произвести замену колесных пар с переходом на европейскую колею.

На румынской стороне пограничный контроль не носил такой жесткий характер и ограничивался, как мне казалось, в основном достаточно внимательной паспортной проверкой.

В Бухаресте поезд стоял минут тридцать. Я вышел из вагона. Хотел посмотреть хотя бы на привокзальную площадь, но меня привлекла русская речь. Женщина с тревогой расспрашивала проводника о том, как отразились события в Чехословакии на свободу перемещения (она, возможно, собиралась ехать в Союз или ждала кого-то).

На болгарской границе прибывших пассажиров встречала значительно более дружелюбная обстановка, чем при предыдущих пограничных досмотрах.

Двое суток с лишним в дороге дали мне возможность хорошо отдохнуть после продолжительной нервотрепки. Я спокойно мог о многом подумать и продумать план своих первых действий при прибытии на место.

 

*  *  *

Только я вышел из вагона и успел ступить на платформу вокзала в Софии, как меня окликнул по фамилии стоявший прямо против дверей молодой человек. Чуть позже я вспомнил рекомендацию инструкции в ЦК КПСС, как поступать в том случае, если встречающий задержится. (Не могу удержаться, чтобы вкратце её не изложить. Это было ещё в 1963 году при выезде в Румынию. Рекомендация звучала примерно так: «Если задержится встречающий, не отходите далеко от вагона. Поставьте свой багаж на платформу и не опасайтесь за него. Не зажимайте его между ног. Это будет воспринято окружающими несколько диковато, что непристойно для советского гражданина. Ничего с вашим багажом не случится...» К счастью, воспользоваться этой рекомендацией не пришлось — встречающий, сотрудник торгпредства, не опоздал. После взаимных приветствий и по пути к машине я ему рассказал об инструкции. Он посмеялся и говорит:

«Сегодня ночью взломали наш служебный гараж и хорошо подчистили, а чемодан – это мелочь, которую могут увести прямо из-под носа и без взлома».

Хорошо, что он не опоздал. Это было в Румынии).

Болгарским языком я не владел, а встретивший меня болгарин не очень владел русским языком, но мы достаточно хорошо понимали друг друга. После взаимных приветствий он мне разъяснил, что в советское торгпредство мы не успеем до конца рабочего дня и поэтому поедем устраиваться в гостинице. На трамвае мы проехали всего несколько остановок и вскоре уже входили в отель «Сердика», где для меня был забронирован номер. Вот тут-то я и спохватился, что в Москве меня не удосужились снабдить болгарскими левами, о чём я и поведал Петко (кажется, так звали моего сопровождающего). Он мне обменял небольшую сумму с таким расчетом, чтобы я смог поужинать, и мы расстались до утра.

Уже стемнело, когда я вышел посмотреть вечернюю столицу. Ещё по пути с вокзала я понял, что «Сердика» находится в центре. Пройдя пару кварталов, я увидел яркую витрину ресторана «Москва», куда  и решил зайти. Зашел – и первое мое ощущение было, что я дома, что я никуда и не уезжал. Живой голос (почти Эдиты Пьехи) громко и задорно исполнял весьма популярную тогда у нас песенку:

«Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед –

в нашем доме поселился замечательный сосед...».

Хорошо поужинав, я вышел. Был теплый вечер. На улице было достаточно людно, но обращало на себя внимание то, что люди  в основной своей массе никуда не спешили. После нашей городской суеты это казалось чем-то необычным. Настроение у меня было приподнятое. Я не торопясь вернулся в отель. Под впечатлением новизны я долго не мог уснуть.

Торгпредство СССР было совсем недалеко от гостиницы. Мы с Петко утром следующего дня были там уже минут через пятнадцать. Он представил меня секретарю и удалился. Позже он проводил меня на вокзал и посадил в поезд на Видин. Больше я с ним никогда не встречался. Ещё на заводе, а потом и в Москве меня ознакомили с тем, что я буду получать в рублях и в болгарских левах. На заводе мой оклад сохранялся, но выплачивать его будут моей жене в пределах 80%, а остальные 20% пойдут на депонент. В Болгарии – примерно также, только меньшую часть будут выдавать в сертификатах Внешторга, которые можно будет отоваривать в Ленинграде в специальных магазинах. (Точных сумм я не помню, но думаю, что не намного ошибусь, если скажу, что общая сумма в левах была близка к двум моим рублевым окладам). С деньгами понятно, а вот со всем остальным я решил разбираться после ознакомления на месте. Наш куратор Константин Васильевич Сипатов (должность у меня в памяти не сохранилась) даже не пытался ввести меня в курс событий. Чувствовалось, что он не очень владеет ситуацией. Позже я понял, что он вообще не очень компетентен в вопросах монтажа и строительства. С руководителями торгпредства мне общаться почти не довелось (за исключением обстоятельств, о которых поведаю позже). Куратор (так я и буду называть в дальнейшем К.В.Сипатова) свел меня в бухгалтерию, где мне выдали сентябрьскую зарплату авансом (обычно выдавали в конце текущего месяца) и познакомил с магазином при торгпредстве, где можно было за левы покупать советские продукты, многие из которых тогда в Ленинграде приобрести уже давно было практически невозможно (красная икра, сервелат, шпроты, баночная сельдь, шоколадные конфеты и т.п., а также водка «Столичная» экспортного разлива). Услугами магазина мы в дальнейшем периодически пользовались. Вечером в спальном вагоне прямого поезда София — Видин я выехал к месту назначения.

*  *  *

Утром шестого сентября 1968 года я наконец получил возможность увидеть город Видин, с которым более двух лет у меня многое уже было связано. Я по-разному представлял его себе, но кроме того, что он расположен на берегу Дуная, мне ничего не было известно. Да и Дунай я представлял себе совсем не таким, каким он оказался на самом деле — это был далеко не «Голубой Дунай», воспетый Штраусом, но об этом позже.

Никаких опасений проспать в поезде свою станцию у меня не возникало: Видин – конечный пункт железнодорожного пути на стыке границ трех государств. Это северо-западный угол Болгарии. (Позже я узнал, что некоторые болгары называли его «наш Магадан», в смысле географической отдаленности от центра, а не печальной известности). Это совсем не крупный, в нашем понимании, город с богатейшей историей. Было время, когда он являлся пограничным форпостом римской империи, следы чего сохранились до наших дней в его окрестностях и в том числе в небольшом городке Белоградчике, расположенном в очень живописном гористом месте.

 

 Недалеко от Видина, в городе Белоградчик, сохранились

построенные римлянами укрепления и сигнальные посты

 

На месте небольшого пограничного городка Кула, где ещё сохранились руины крепости Кастра-Мартис, раньше располагались древние фракийские и римские поселения. Ещё одна крепостная система Калето расположена вдоль берега Дуная и хорошо сохранилась. В самом городе, на самом берегу Дуная, находилась древнеримская крепость Банония, отдельные фрагменты укреплений которой можно увидить и сейчас. На месте этих укреплений была построена самая мощная и широко известная крепость Баба Вида, значительно сохранившаяся до наших дней. Она была возведена в Х-ХI столетиях и в свое время была важнейшим укреплением на северо-западе Болгарии. Известно, что она восемь месяцев выдерживала осаду византийской армии, после чего была разрушена и отстроена вновь. В конце ХVIII столетия крепость Баба Вида использовалась в качестве арсенала и тюрьмы.

 

 Крепость Баба Вида –

одна из исторических достопримечательностей города Видин

 

Было время, когда Видин был столицей великого болгарского царства, простиравшегося от Черного моря до Адриатики, но в конце XIV столетия он потерял свое значение, подпав под власть Османской империи. В средине 19-го столетия Видин играл немаловажную роль во всех войнах на Балканском полуострове. В этот период турецкие власти использовали Видин как плацдарм для враждебнвых действий против России. В окрестностях города происходили многие вооруженные стычки между турками и русскими, а в русско-турецкой кампании 1887 года именно из Видина Осман-паша двинул свои войска к Плевне, где произошло одно из решающих сражений, завершивших освобождение Болгарии.

Недалеко от Видина, в городе Белоградчик, сохранились построенные римлянaми укрепления и сигнальные посты.

В период оттоманского ига город Видин как крупный политический и торговый центр потерял свое значение. Возрождение национальной культуры в Болгарии активно началось на государственной основе только в конце ХIХ столетия. Вот в такой богатый историческими событиями город и привела меня судьба.

 

*  *  *

На вокзале меня встречала вся наша бригада. Путь от вокзала до гостиницы невелик, но первую, самую общую информацию о наших делах в Видине я успел получить. Оказывается, советских специалистов на объекте много, и большинство из них приехало значительно раньше наших ребят. Кроме завода полиамидного волокна (ЗПВ) в комплекс комбината входят ТЭЦ и шинный завод. Эти предприятия строятся и оснащаются с опережением. ТЭЦ и ЗПВ комплектуются советским технологическим оборудованием, а шинный завод — советским и французским. Общестроительные работы и монтаж оборудования осуществляются болгарской стороной. Проект ЗПВ выполнен болгарской стороной при активном участии и под руководством советского ГИПРОИВа.

Гостиница «Балкан-турист» служила местом временного проживания всех вновь прибывающих специалистов. Для них в городе интенсивно строились новые дома, и многие уже были расселены по квартирам. До нашей группы ещё очередь не дошла. Пока размещались по два человека в номере. Мне сохранялось место в номере с Николаем Шмелевым. Гостиница находится в центре города, до берега Дуная от неё – рукой подать.

 

Отель "Балкан-турист"

 

Утром следующего дня у меня началось знакомство с общим составом группы советских специалистов на ЗПВ, которых в этот период насчитывалось около 20 человек, представлявших поставщиков оборудования. Руководителем группы был назначен сотрудник ВНИИСВа Муравьев (вскоре его заменил Николай Андреевич Хрузин, бывший до этого директором киевского комбината химволокна-П/Я 512). Первое, что меня удивило, так это то, что на утренней планерке руководитель группы не удосужился представить меня группе как вновь прибывшего члена коллектива. Планерка началась с политинформации по материалам советских газет и радио. До обсуждения производственных вопросов дело не дошло. Было объявлено, что по случаю годовщины болгарской революции (9 сентября 1944 года — победа Отечественного фронта) организуется экскурсия на черноморское побережье. На этом планерка закончилась. Оказывается, такие планерки проводятся ежедневно, и каждый член группы в обязательном порядке в свою очередь должен выступить с информационным сообщением по текущим международным событиям (с приходом Хрузина это постепенно заглохло). После планерки мои ребята познакомили меня с Муравьевым, и я попросил, чтобы он меня представил болгарам, с которыми предстоит работать. Из разговора у меня сложилось впечатление, что сам Муравьев не очень представляет, с кем я должен общаться.

Весь этот день я знакомился с обстановкой. Монтажные работы велись только на опытном производстве. Наши машины в значительной степени уже были смонтированы, но в цехах далеко ещё не всё было готово. Для пробных испытаний наших машин требовалось, чтобы функционировали все коммуникации, кондиционеры, вентиляционные системы, чтобы были в полной готовности насосные и фильерные мастерские, печи подогрева и многое другое.

Кроме того ещё продолжались разные строительно-отделочные работы во вспомогательных помещениях и в бытовках и, что самое неприятное, в машинных залах, где находилось технологическое оборудование в частично или полностью собраном виде. В советских условиях при совмещении работ машины укрывались. Члены моей бригады об этом заявляли, реакции не последовало. Правда, болгарские строители работали очень аккуратно и старались не навредить. Терпимо.

Но одна вещь повергла меня в ужас. В помещении, где стоят наши приемно-намоточные машины, пол был покрыт прямоугольными плитками из обожженной кислотостойкой керамики. Представьте себе верхнюю горбушку «кирпичика» формового хлеба разных оттенков поджаристости – это почти булыжная мостовая. Мало того, что это уродство, так это ещё и недопустимо из самих условий работы в этом помещении. На опытном производстве был предусмотрен напольный транспорт, и возить по такому полу нагруженные «ёлочки» с наработанными бобинами не только физически тяжело, но и пагубно для свежей намотки. Да и людям ходить по такому полу не очень, мягко говоря, приятно Об этом я тут же доложил Муравьеву, но его реакция меня удивила: он сослался на то, что всё согласовано с ГИПРОИВом.

Так прошел первый мой день на ЗПВ. С опытным производством всё было ясно. Одновременно с этим у меня начало складываться впечатление, что с руководителем группы советских специалистов по ЗПВ мне на взаимопонимание рассчитывать сложно.

 

*  *  *

Утром восьмого сентября большой автобус, набитый до отказа советскими специалистами, выехал из Видина на восток. Если мне не изменяет память, с нами ехали и две мамы с детьми дошкольного возраста. Это меня заинтересовало в том плане, что нас предупредили в самом начале о недопустимости пребывания в Болгарии членов семей (к этому я ещё вернусь).

Обычно я люблю путешествовать по заранее изученному маршруту. На этот же раз я совершенно был не подготовлен и даже не имел карты Болгарии. Мои записи того времени за давностью не сохранились. Мои воспоминания носят отрывочный, эпизодический характер. Помню только, что поездка через всю Болгарию была очень своеобразной в том плане, что она совершенно не была связана с памятными местами и туристическими достопримечательностями. Мне приоткрылась Болгария своей повседневной, обычной и предпраздничной жизнью. Кроме того, компактное пребывание в поездке значительной части группы советских специалистов дало мне возможность немножко присмотреться к этим людям и составить для себя об отдельных из них определенное представление. С некоторыми я познакомился в дороге.

Вскоре после выезда в салоне автобуса начал распространяться запах анисовых капель. Первое впечатление было, что кто-то принимает лекарство. Но мне разъяснили, что на заднем сидении шинники распивают «мастику». Ну, думаю, докатились, неужели нормальной водки в Болгарии нет! Оказалось, что «Мастика“ – это национальный болгарский очень крепкий (свыше 47%) алкогольный напиток, отличающийся не только ароматом, но и тем, что при охлаждении он приобретает желеобразную кристаллическую структуру.

Из Софии в Видин в первый раз я ехал ночью поездом и, естественно, ничего по дороге не мог видеть. Сейчас же мы пересекали горный хребет Стара-Планина совсе другим путем, и живописность дороги завораживала. Серпантин петлял по крутому, заросшему лесом склону. С одной стороны дороги - глубокий обрыв, и из окна автобуса видны только верхушки деревьев, выраставшие из ущелья. Небольшой мостик через вытекающий в расщелине ручей – и дорога круто поворачивала по противоположному склону ущелья чуть ли не в обратную сторону. Скорость движения ограниченна. Делали остановки у родников с чистейшей холодной водой. И вот так – весь подъём на высоту почти 1,5 километра до перевала Петрохан. Дорога такая, что, бывало, в зимнее время, в непогоду перевал закрывали, и движение по трассе останавливалось. На Петрохане было организовано место для отдыха. В кафе было наготове горячее молоко и свежая брынза.

Софию мы миновали, и дальше наш маршрут проходил через Казанлык по краю долины роз. В город Сливен мы приехали поздно вечером. До цели нашего путешествия оставалось не более четвертой части маршрута. Ночлег нам предстоял в кемпинге, но, как оказалось, там не ожидали такой большой группы. Спальных мест даже в палатках на всех не хватило. Моя группа оказалась самая нерасторопная, поэтому мы, и ещё двое-трое к нам примкнувших, решили провести ночь в холле за столами. Расположились и стали играть в карты. К нам подсел дежурный по кемпингу:

- Откуда вы, братушки? Куда путь держите?

Завязалась дружелюбная беседа. Он очень сокрушался, что не имеет возможности устроить нам удобный отдых. Извиняясь и очень смущаясь, он сказал, что мог бы предложить нам ночлег, но ему не очень удобно это делать, так как там не комфортные условия. Действительно, комфортом там и не пахло. В большом чердачном помещении на невысоком помосте, напоминающем нары, были подготовлены спальные места для, как он называл, странников. Это были тощие матрасы с подушками и грубошерстными одеялами. Таких мест было много (хватило бы на весь наш автобус). На некотрых, кажется, уже спали люди — в полумраке было не рассмотреть. Мы с благодарностью приняли это предложение, успокоив болгарина тем, что советские люди не избалованны и привычны ко всему.

Рано утром, перекусив в ближайше сладкарнице, мы выехали дальше. Всюду, где мы только ни проезжали, царило праздничное оживление. Погода стояла превосходная. На улицах было полно народу, и это никак не было связано с какой-то официальной демонстрацией, с формальным торжеством, с какими-то обязательствами. Чувствовалось, что люди радовались жизни. Может быть, мне тогда это только казалось, я и сам, особенно в первые дни пребывания в Болгарии, находился в состоянии определенной степени эйфории. (Позже я обратил внимание, что действительно на все массовые праздничные мероприятия народ выходил с неподдельным энтузиазмом, с удовольствием демонстрируя свои успехи и достижения). Мы походили по Варне, посетили Несебр (у меня осталось впечатление, что я побывал в древней Греции), но наибольшее удовольствие мы все получили от купания, благо сезон еще не закончился. Поселились мы в недорогой гостинице рядом с пляжем и имели удовольствие наблюдать все достопримечательности международного курорта. Правда, только наблюдать. Предлагаемые туристам развлечения не очень-то были нам доступны. Так, ресторан «Пиратский корабль» мы осмотрели только снаружи. Наиболее приемлемым оказалось посещение одного из ночных баров. Нас привлекла не только доступная цена, но и интригующая реклама. Бар был расположен на склоне горы достаточно высоко над пляжем. Расположившись за столиками, мы имели возможность видеть не только происходящее на сцене, но и ночной курорт. Кстати, особого оживления не наблюдалось, несмотря на праздник, видимо, в связи с резким похолоданием. Мы, ориентируясь на сохранявшуюся в последние дни теплую погоду, никак этого не ожидали. Все были одеты очень легко и вскоре почувствовали, что долго нам не высидеть. Нас удерживало ожидание пикантных сцен (ну как же в ночном баре и без стриптиза?), а на сцене цирковые представления с акробатами и клоунадой чередовались с обычной эстрадой. Поддерживаемые напитками, включая горячий кофе, мы долго крепились, но холодный ветер нас всё-таки одолел, и мы покинули ночной бар, не дождавшись самого интересного (хотя, возможно, его так и не было).

На обратном пути, при остановке в небольшом городке к нам подошел статный пожилой мужчина.

«Услышав русскую речь, не могу пройти мимо» — произнес он на чистом русском языке. – «Разрешите представиться — полковник Курбатов, белогвардеец».

При этом его слово «белогвардеец» прозвучало в такой же интонации, как у и нас в те времена «красногвардеец» - достаточно гордо. Мы разговорились. Он родом из Самары. Белоэмигрант. В Болгарии уже почти 50 лет. Давно уже обзавелся семьей. Дети. Внуки. Хозяйство. С родными в России связь прервалась ещё в годы гражданской войны, и уже давно он не пытается её восстановить, опасаясь причинить им неприятности. Да и не уверен, что родня сохранилась, ещё и вряд ли помнят его. Чувствовалось, что, разговаривая с нами, он отводит душу и делится наболевшей тоской по родине.

«Очень хотелось бы побывать, – говорит он, – но теперь уже, видно, не выйдет...».

На такой грустной ноте мы и расстались.

 

*  *  *

Постепенно я познакомился с болгарскими специалистами, с которыми я мог и должен был общаться в процессе работы. Мы присмотрелись друг к другу и установили достаточно приемлемый метод общения для взаимопонимания. Довольно быстро разобрались с некоторыми лингвистическими особенностями наших родственных языков.

Параллельно я не пожалел времени для изучения строительной площадки комбината. Оказалось, что решение о строительстве было принято почти одновременно с началом интесивного развития производства химволокон в СССР. На намытом берегу Дуная в окрестностях Видина на площади в 80 гектаров начало осуществляться сооружение гигантского (по масштабам Болгарии) предприятия с максимальной производительностью 14500 тонн полиамидной нити в год (около 40 тонн в сутки!) и 1,2 миллиона автомобильных шин в год, а также ТЭЦ. Это 6,5 тысяч рабочих мест только на ЗПВ, а всего около 10 000.

Население Видина в этот период составляло немногим больше 42-х тысяч человек. Таким образом предполагалось обеспечить работой население окрестных сел, молодежь из которых уже начала разбегаться (население Видинского округа в 1968 году составляло 176000 человек). Успешно функционирующее промышленное производство уже не в состоянии было обеспечить достаточную занятость, хотя к началу строительства комбината в Видине уже работали такие предприятия, как завод питательных насосов, поставлявший свою продукцию на экспорт, фарфоровая фабрика, производившая большой ассортимент столовой посуды, табачная фабрика, сигареты «Шипка» которой пользовались большой популярностью в СССР.

Особое место занимали предприятия перерабатывающей промышленности, в том числе плодоконсервное производство и виноделие, использовавшие местную сельскохозяйственную продукцию. Крупнейшим производителем вина «Гымза», широко известного за пределами Болгарии, уже тогда был видинский винпром (сравнительно недавно на многих винных прилавках Германии можно было ещё видеть это вино, но под названием «Кадарка», а последние уже года полтора-два продукция видинского винпрома исчезла). Сельскохозяйственное предприятие в селе Гымзово в окрестностях Видина специализировалось на выращивании винограда этого сорта, и не зря они (село и виноград) имели одинаковое название. Кроме того виноград Гымза выращивался практически в каждом частном хозяйстве видинского округа, и любители-виноделы имели в своих погребах большие бочки этого вина и хороший запас ракии. Каждый индивидуальный винодел пользовался своей технологией и очень гордился особенностями производимых им напитков. Многие прихватывали «домоджан» (оплетенная бутылка) на работу и в обеденный перерыв запивали своей гымзой домашнюю снедь, при этом приветливо угощали. (Вина пили много, но пьяных болгар я не встречал).

Конечно, я всё это узнавал по мере расширения контактов со своими болгарскими друзьми и коллегами по работе, знакомясь с условиями жизни и с городом. Практически все, с кем мне довелось общаться, имели родственников на селе, да и сами они не отрывались от земли, вкладывая в неё значительную часть своего труда и пользуясь его щедрыми плодами, благодаря ещё, конечно, и благоприятным климатическим условиям.

 

Панорама завода полиамидного волокна в городе Видин.  

На переднем плане – главная проходная, левее – опытное производство,

ещё левее – химический цех, многоэтажное здание – заводоуправление,

ещё левей – часть основного производства.

Шинный завод и ТЭЦ – справа, за пределами фотографии.

Прямо за территорией — Дунай.

 

*  *  *

Не откладывая в долгий ящик, мы всей нашей бригадой провели рейд по складам, где находилось наше оборудование для основного производства. Условия его хранения были ужасные. Всё находилось под открытым небом. Многие ящики с технологическими деталями и электрооборудованием стояли в воде, гидрозащита некоторых упаковок была повреждена.

Пришлось созвать комиссию и заактировать имевшие место нарушения правил хранения... Был поставлен вопрос о проведении более полной ревизии и переконсервации важнейшей части оборудования. (Правда, полностью добиться этого не удалось, но даже то, что было сделано, в дальнейшем сыграло определенную роль).

Собрав информацию о наиболее вероятном времени готовности к пусконаладочным работам на опытном производстве, я пришел к выводу, что комплексные приёмосдаточные испытания технологического оборудования могут быть завершены уже в самом начале 1969 года, т.е. к тому времени, когда сроки наших командировок уже будут на исходе. В очередной приезд куратора в Видин я попытался с ним разобраться, чем должна завершиться наша деятельность в Болгарии, учитывая, что и сейчас уже в работе образовалась пауза из-за неготовности общецехового оборудования опытного производства. Он пообещал доложить руководству. А пока суд да дело мы проводили занятия по изучению особенностей нашего оборудования. Практически все, кому предстояло эксплуатировать наши машины, проходили стажировку на разных предприятиях в Союзе, но она носила, как мне казалось, весьма поверхностный характер. Во всяком случае к детальному изучению устройств важнейших аппаратов и механизмов будущие эксплуатационники всех уровней относились с большим интересом.

 

Инженер Райно Мецов (в центре) знакомится

с ходом ревизии коробок скоростей привода дозирующих насосов,

которую проводит перед установкой на место наш техник

Николай Шмелев (слева)

 

    Мы не только демонстрировали всё в натуре, но и подробно поясняли особенности устройств с помощью сответствующих рабочих чертежей и инструкций по эксплуатации. Вся наша документация была на русском языке, поэтому по просьбе болгарских специалистов в некоторые инструкции я вносил дополнения, поясняющие терминологию и приводил соответствующие ссылки на болгарские стандарты. В частности, это относилось к инструкциям по смазке и смазочным материалам.

Обычно зарубежные фирмы таких подробных материалов просто так не выдают, а свою технику сопровождают, как правило, только монтажными схемами. В отличие от этого, у нас секретов никаких не существовало. Больше того: мы не чувствовали, что мы в другой стране, и старались вести себя так, как принято с коллегами в одном общем деле. Меня даже несколько смущало повышенное к нам внимание. Бывало, что нас приглашали просто побеседовать или по случаю какого-нибудь торжественного мероприятия.

Знакомства наши постепенно расширялись. Группа советских специалистов на ЗПВ состояла из примерно такой же бригады киевского завода «Ленинская кузня», поставившего оборудование для химического цеха, нескольких человек с заводов текстильного машиностроения и постепенно пополнялась другими специалистами из разных городов СССР.

На опытном производстве нашей бригаде была выделена одна из комнат в зоне расположения бытовок. Помещение не шибко комфортное, но достаточно удобное для работы. У каждого члена нашей бригады был свой рабочий стол. Здесь же мы хранили наш рабочий комплект документации, приборы, различный инструмент, материалы и даже некоторое количество разнообразных мелких, но очень важных деталей, которые мы использовали как наглядное пособие.

 

*  *  *

Спустя примерно месяц после моего приезда всей нашей бригаде было предоставлено постоянное жильё, и мы переселились из отеля в полностью оборудованные квартиры. Всем была дана возможность выбора. Двое предпочли двенадцатиэтажный дом ближе к берегу Дуная. Остальные, и я в том числе, выбрали квартиры в новом, сравнительно небольшом доме своеобразной этажности — каждая последующая квартира была смещена по высоте на половину высоты этажа с укороченными лестничными маршами по сторонам квадратного проема. Новым для нас было и наличие в доме домофона, правда, мы им практически не пользовались. Наш дом назывался «Блок Роза». Расположен он был почти на выезде из города недалеко от основной магистрали в сторону города Лом и дальше – на Софию. В этом же направлении, примерно в 2-3 километрах от нашего квартала, начиналась территория комбината. Напротив комбината, через шоссе, находилась лесопарковая зона. Там часто можно было встретить гуляющих на воле фазанов.

Утром каждого рабочего дня за нами приезжал автобус. Жили советские и французские специалисты компактно в одном микрорайоне и, как правило, садились в автобус все вместе.

Правда, французы ездили чаще на своих машинах и по своему расписанию. Служебным автобусом можно было пользоваться и в обеденный перерыв, но чаще мы оставались и обедали в заводской столовой. Болгарская кухня в основном всем нашим пришлась по вкусу, но кто хотел, готовил себе дома. С продуктами – никаких проблем. Характерно только, что сметана не считалась традиционным продуктом и в магазинах не бывала. Мы выходили из положения просто: закупали на молокозаводе сливки и делали её сами. Главным снабженцем у нас был Миша Панченков.

Приближались холода, и появились две проблемы: одежда и отопление. Вся наша компания приехала летом и налегке, а в Видине купить одежду оказалось совсем не просто. Я, например, ходил в магазин недели три, чтобы купить пару рубашек с длинными рукавами. Дошло до того, что продавщица, только увидев меня на входе, опережала мой вопрос:

«Няма топла риза, няма!».

Помог мне Никола Димов. У него были связи на городской базе, куда с его помощью и удалось проникнуть. Купленные там прекрасные шерстяные рубашки я носил,наверное, ещё лет десять после возвращения в Ленинград (оказывается, и в Болгарии без блата сложно). А вот приобрести пальто мне удалось только в Софии. Позже я выяснил, что многое из одежды целесообразно шить на заказ. При этом срочный заказ выполнялся за два-три дня, а при обычной срочности – за неделю, в этом случае стоимость заказа была примерно на уровне покупки в магазине, но с более высоким качеством.

С отоплением оказалось не сложней. Нам в каждую квартиру привезли по нафтовой (нефтяной) печке, которая, как самовар, подключалась к дымоходу. Нужно было только освоить заливку солярки и регулировку горения. Большим удобством являлось то, что в каждом из домов в полуподвальном этаже были индивидуальные кладовки, где можно было хранить многое, включая канистры с соляркой. К неудобству нафтового отопления относилось то, что печка занимала часть жилой площади, её использование было возможно только в одной комнате и при этом сопряжено с не очень приятными запахами. Хорошо, что отопительный сезон в Болгарии не очень продолжительный. Никто из моей группы не мог похвастаться своими бытовыми условиями в Ленинграде, поэтому предоставленное нам жильё мы считали очень хорошим. Но, как позже выяснилось, имели место и недостатки, которые мы со временем почувствовали.

 

*  *  *

Готовность цехового и вспомогательного оборудования опытного производства близилась к завершению. Мы время не теряли и по мере подключения тех или иных коммуникаций проводили контрольные испытания соответствующих систем. Провели пробный разогрев системы теплоносителя на машинах ПП-1000-ИМ4 и ПП-600-И8, проверили всю арматуру и работу контрольно-измерительных приборов. Сдали системы теплносителя под теплоизоляционные работы.

Электрооборудование и все механизмы опробованы на холостом ходу и прошли нормативную обкатку, выведены на рабочий режим и подготовлены к наладке под технологической нагрузкой. На крутильно - вытяжной машине устранили мелкие неполадки, и она тоже была уже готова к дальнейшим операциям под заправкой. Вся технологическая цепочка оборудования кордной и текстильной нитей была практически полностью подготовлена для начала освоения.

К этому времени группа советских специалистов пополнилась эксплуатационниками: прядильщиками, намотчицами, крутильщицами, мотальщицами и ткачихами, которые должны были выступать в роли наставников. Кроме того приехали ещё и технологи, лаборанты, контролеры, практически представители полного штата производства. Даже на роли главных механика и технолога, соответственно Новиков – из Киева и Вереня – из Чернигова. Ну и, конечно, появился руководитель рангом выше. Вместо Муравьева группу специалистов на ЗПВ возглавил бывший директор киевского комбината  Николай Андреевич Хрузин.

Наконец наступил долгожданный день. Загрузили крошку и всю систему кордной машины от бункера до плавильного аппарата промыли азотом. Крошка пошла в зону плавления, разогретую до 275 градусов. Прогнали в слитки первый, окисленный, полиамид и подготовили формование.

Кондиционеры работают. Все вспомогательные системы готовы.

Как правило, я всегда стремился все эти операции проводить во второй половине дня, ближе к вечеру, с таким расчетом, чтобы первую нить получить ночью. Но здесь так не получилось.

Затянулось. Рано утром, ещё не успели прогнать щетину, а народ уже начал собираться. Слух о получении первой капроновой нитки на опытном производстве распространился молниеносно. Началось с того, что щетину быстро разобрали на сувениры. Некоторые даже умудрялись позже делать из нее кукол и белых медведей. Вокруг царило радостное возбуждение,  переросшее в бурный восторг, когда была заправлена нить и началась намотка первой бобины. У намоточной части машины было не протолкаться. Все хотели своими глазами увидеть, как со скоростью 550 метров в минуту увеличивается толщина слоя намотки. Общее ликование достигло апогея, когда произошла перезаправка нити, началась новая наработка, а снятая полновесная бобина пошла по рукам. Это был первый болгарский капрон.

Убедившись, что всё идет нормально, мы без лишнего шума удалились и через некоторое время удобно расположились в ресторане, чтобы всей нашей питерской группой отметить успешное завершение очередного этапа. Наше скромное застолье вскоре было нарушено примкнувшими к нам несколькими нашими знакомыми болгарами, а чуть позже и значительным пополнением. Столы были сдвинуты, и развернулся пир горой... В такой обстановке радости и веселья я себя помню только, кажется, в далеком раннем детстве. Тут и пели, и плясали, и поздравляли друг друга. Меня тогда, уже не в первый раз, приятно удивило то, что всё это происходило так искренне, дружески и демократично, как в наших советских условиях мною никогда не наблюдалось. Никакого чинопочитания: здесь все были равны, от рабочего до генерального директора.

Освоение кордной линии прошло сравнительно быстро. Уже через пару недель после получения первой намотки была получена и первая кордная ткань. Но именно тут нам стала известна пародоксальная ситуация – на расположенном здесь же шинном заводе осваивалась технология производства шин с использованием вискозного корда, а переход на капроновый корд французами не предусматривался. Болгарская кордная ткань пошла на экспорт, в основном в СССР.

Освоение линиии производства текстильного ассортимента заняло значительно больше времени, что обуславливалось отработкой технологии нескольких видов комплексных нитей.

Весь комплекс работ на опытном производстве был завершен в конце 1969 года. В январе 1970 года опытное производство ЗПВ в городе Видин было принято государственной комиссией.

*  *  *

    Периодически, вдвоём или втроём, мы ездили в магазин торгпредства за советскими продуктами. В одну из таких поездок мне с помощью нашего куратора удалось познакомиться с контрактом и я, как ни пытался, не смог обнаружить там каких-либо требований, определяющих порядок и условия технической помощи поставщиков оборудования. Куратор предложил мне письменно представить свои соображения. При очередной встрече я передал в торгпредство докладную записку, где изложил своё видение окончания нашей деятельности и поставил вопрос о сроках нашего пребывания в Болгарии.

Там прозвучало примерно следующее:

– срок командировки бригады специалистов ЛМО им. Карла Маркса истекает в феврале-марте 1969 года. К этому времени миссия бригады по шеф-монтажу и пусконаладочным работам на опытном производстве завершается, и оборудование ЛМО будет передано по акту болгарской стороне под надзор служб эксплуатации для отработки и освоения технологических процессов. После этого бригада ЛМО отбывает к месту своей основной работы.

– техническая помощь по оборудованию ЛМО на основном производстве может быть возобновлена к моменту завершения строительной готовности главного корпуса по новым командировкам (или продлением действующих), срок которых должен быть, с учетом повышенных объемов работ на главном корпусе ЗПВ, продолжительностью не менее, чем на 12 месяцев (из опыта моей работы на аналогичных объектах).

Там же я дал описание того, чем должна завершиться наша техническая помощь на основном производстве ЗПВ.

Естественно, я предварительно согласовал всё это со своим генеральным директором и обсудил с Н.А.Хрузиным. Жаль, что я не догадался сделать это раньше. Через некоторое время мне стало известно, что наше пребывание прервано не будет, и оно продлевается до завершения работ на главном корпусе, при этом принимаются действия по оформлению приезда в Болгарию членов наших семей.

Позже наш куратор сообщил, что вопрос завершения работ не обсуждался и будет рассмотрен дополнительно по ходу работ.

 

*  *  *

Наша загрузка на опытном производстве снизилась, и мы получили возможность больше уделять внимание оборудованию для главного корпуса. Как я уже отмечал, условия хранения на открытых складах оставляли желать лучшего. Нам удалось добиться перевозки ряда ящиков с электрооборудованием под крышу помещения склада капролактама, где были выделены небольшие участки площади  для организации проведения ревизии. Первые результаты были весьма печальны: во многих шкафах изоляция проводов была повреждена грызунами, имела место коррозия. Спасение оборудования стало основной нашей задачей, и здесь пришлось столкнуться с непреодолимыми препятствиями.

Строительные работы шли по всем технологическим корпусам, а вспомогательных помещений было мало, или они ещё совершенно не годились для промежуточного хранения. Вольно или невольно пришлось, в нарушение наших же требований, начинать монтаж прядильных машин, совмещая это со строительством здания.

Здание прядильного цеха представляло собой бетонную коробку размером приблизительно 120 на 42 метров и высотой 20 метров с этажными перекрытиями в зоне машинных залов на высоте 4,8м., 7,5м.(частично) и 12,0м... В то время ещё не было окон, дверей, и на плоской крыше из бетонных плит не было водосборников и кровли с гидроизоляцией. В крыше были оставлены открытые монтажные проемы. С восточной стороны к прядильному цеху и его буферной зоне примыкал одноэтажный корпус блока текстильных цехов, ткацкого цеха и цеха упаковки и складирования готовой продукции. В верхних этажах, над буферной зоной, размещались печи подогрева фильерных комплектов и прядильных насосов, фильерные и насосные мастерские, электро-слесарные участки и другие вспомогательные службы. В северном и южном крыльях прядильного и других цехов были предусмотрены административные, лабораторные и бытовые помещения. Почти по всей длине западного фасада на первом этаже здания предусматривались изолированные помещения для размещения машинных преобразовательных установок прядильных машин кордного и шелкового потоков. Выше, в длинном зале, почти по всему западному фасаду, находились насосные установки теплоносителя и трубная помашинная разводка с системами КИПиА, а ещё выше размещались кондиционеры.

    Таким образом весь внутренний объём здания цеха, предназначенный под прядильные машины, занимал изолированное пространство, что обусловлено технологическим процессом. На первом этаже в зоне намоточных машин должна обеспечиваться температура +18 градусов и постоянная влажность, а в зоне формования должны были соблюдаться строго организованные воздушые потоки. Это обуславливало необходимость «шлюзования» на входах в рабочую зону цеха. Так подробно мне пришлось описать всё то, что предстояло соорудить в совершенно почти пустой бетонной коробке, каким был прядильный цех в начале 1969 года.

 

Башенный кран использовался для подачи в зону монтажа металлоконструкций и крупногабаритного оборудования машин ПП-1000-ИМ и ПП-600-И56.

 

 

На фотографии видна часть западного фасада прядильного цеха на первой стадии начала монтажа оборудования. На переднем плане пять котлов для разогрева органического телоносителя – ВОТ. Башенный кран был установлен для монтажа котлов ВОТ, и его весьма рационально было использовать для подъема и загрузки через крышу наиболее громоздких частей прядильных машин с целью последующего их размещения по этажам в зонах монтажа. Так, в частности, были подняты на отметку 12,00м. 54 шестикубовых бункера, 36 вентиляторов, металлоконструкции площадок, балки перекрытий зоны формовочных частей всех машин и многое другое.

Именно на этом этапе мне довелось познакомиться с техническим руководителем монтажного участка на ЗПВ - Симеоном Върбановым и коллективами его двух бригад. Это были специалисты широкого профиля, с большим опытом работы на ряде важнейших объектов Народной Болгарии, промышленность которой в те годы получила мощнейший импульс развития. Одну из его бригад возглавлял Господин (это его имя) Йорданов, будущий дважды Герой Соцтруда Болгарии.

Другой бригадир, его однофамилец – Иван Йорданов. На счету Симеона Вырбанова и его коллективов работы на АЭС, монтаж 50-тонных колонн синтеза метанола и работы на многих других химических и энергетических объектах, включая сооружение в Видине теплотрассы от ТЭЦ к химкорпусу ЗПВ и монтаж оборудования в этом цехе. Последняя их работа перед нашим оборудованием были котлы ВОТ, насосные установки и коммуникации теплоносителя прядильного цеха. В основном нам довелось работать с бригадой Ивана Йорданова.

*  *  *

Накануне новогодних праздников, в конце декабря 2013 года, я получил электронное письмо от Михаила Гольдштейна, администратора интернет-сайта «Воспоминания», размещенного на портале очень популярного в Германии русскоязычного журнала «Партнер». В письме он сообщал, что  меня разыскивает Симеон Върбанов из Болгарии, с которым у меня прервалась связь более 35 лет тому назад.

На меня это письмо навеяло новую волну воспоминаний.

Самым же удивительным оказалось то, что именно в это время я уже начал готовить материал к этой своей очередной, седьмой части цикла «Пересечения» (это уже не первое в моей жизни ничем не объяснимое совпадение). Конечно, я тут же связался по интернету с Симеоном, и наша встреча на видеосвязи была очень трогательной и сердечной. Оказалось, что он несколько лет пытался меня найти в Петербурге, но тщетно. Совершенно случайно его младшая дочь наткнулась на мои публикации в интернете на сайте «Воспоминания»,  и с её помощью связь быстро была восстановлена.

 

 

Симеон Върбанов,

Видин ЗПВ 1969 год

 

Многое изменилось за прошедшие годы. Симеон на фотографии 1969 года совсем ещё молодой. Я помню, как он лихо отплясывал на наших общих вечеринках. Сейчас мы выглядим уже совсем не так. Многих же наших товарищей по работе уже нет. Первым трагически ушел из жизни болгарин электрик Александр Камарашки, работавший в тесном контакте с нашими Кошминым и Пчелкиным. Скончались Стоян Ефтимов — начальник производства, Святослав Зеленски — начальник цеха горячей вытяжки, Гошо Бажинов, Васко Филипов... Ничего не известно, кроме того, что он в Софии, о Саше Колеве (технолог прядильного цеха) и о его маленьком сынишке Стоянчике, родившемся 23 апреля1969 года. Никола Спасов (чичо), участвовавший в освоении производства штапеля на ЗПВ, переехал в Свиштов на строительство целлюлозного комбината и остался там работать. Где наши добрые друзья: Райно Мецов, Борислав Пърнев...? За давностью забылись уже многие имена, но сохранилось общее тёплое чувство искренних дружеских отношений, памятью о которых я не могу не поделиться со всеми, читающими эти строки. Если кто-то из потомков моих болгарских друзей сумеет прочитать мои воспоминания, то очень хотелось бы, чтобы и они почувствовали на нашем примере, как общие цели и заинтересованность в общем деле могут сближать совершенно разных людей.

*  *  *

Почти все мои заготовки по организации и проведению монтажа наших машин претерпели значительные изменения. В основном это касалось прядильного цеха. Первые наши прикидочные замеры строительных элементов показали значительные отклонения по размерам в сетке колонн здания. Это повлекло за собой необходимость составления карты фактических размеров строительной части в планах каждого этажа по горизонтали и по вертикальным осям. Результаты замеров показали необходимость индивидуально для каждой машины корректировать расположение металлоконструкций третьего этажа (отметка 7,5 м.), согласовывая их с проемами на строительных перекрытиях здания и фудаментами на первом этаже. От этого зависело успешное сопряжение фрагментов формовочной и намоточной машин, расположенных по этажам. Оно должно было быть выполнено для каждой машины с точностью в пределах всего нескольких миллиметров.

 

 

Механик

Веселин Вълчев

 

Не могу не отметить, с каким вниманием отнеслись к этим первым шагам монтажа болгарские руководители. Начальник производства Ефтимов и начальник цеха Димов вместе с механиком Вылчевым, балансируя по двутавровым балкам над бетонным перекрытием почти на трехметровой высоте, производили вместе с монтажниками и геодезистом необходимые замеры. Строительные погрешности пришлось компенсировать за счет некоторых изменений в расположении машин, что в свою очередь потребовало смещения в ряде случаев осей подвесного транспорта, подвески коробов вентиляции и светильников. В некоторых случаях это затронуло напольную трубную разводку для электрокабелей и даже отдельные фундаменты. Хорошо, что многое удалось вовремя скорректировать и больших затрат не потребовалось. Были, конечно, и другие неприятности, связанные со строительной частью, но и они были благополучно преодолены. В основном же монтаж наших машин проходил чётко и слаженно. Правда, иногда, особенно в первый период, мы с Симеоном Върбановым расходились во взглядах на ведение работ. Ему важны были объемы, а я не мог согласиться с этим в ущерб сохранности оборудования в условиях строительных работ. На первой стадии нашего знакомства он делал вид, что не понимает русскую речь, не понимает меня («аз не разбирам»), но его лукавые глаза выдавали его. Ближе узнав друг друга, мы прекрасно оба стали всё понимать, хотя каждый говорил на своём языке.

Усилия, затраченные на уточнения привязки основных осей расположения машин в здании цеха, принесли двойной эффект: участники работ ознакомились с системой взаимного расположения и сочленения основных частей оборудования, а это, в свою очередь, исключило вероятность принципиальных огрехов и ускорило процесс монтажа.

 Бригада ленинградского машиностроительного объединения

имени Карла Маркса в начальной стадии монтажа первой машины

ПП-1000-ИМ на ЗПВ (март 1969 года).

Слева направо: Иван Гамилов, Лев Кошмин, Михаил Панченков, Николай Шмелёв, Виктор Пчёлкин, Эдуард Якобсон

 

Работы на главном корпусе постепенно разворачивались по всему фронту, в прядильном цехе и в цехе горячей вытяжки. Темпы их нарастали несмотря на весьма неблагоприятные условия: без надежной крыши над головой и в продуваемом насквозь здании.Трудные были условия для работы. Строителям и монтажникам, имевшим дело с холодным металлом, не позавидуешь. Нам ещё было вполне терпимо. Спасибо руководству ЗПВ за теплую спецодежду. Нас здорово выручали полушубки на меху. Без них было бы не очень уютно. Оконные и дверные проёмы стояли пустыми, за исключением нескольких бытовок, которые были оборудованы остеклением окон и дверями и использовались как временные конторки. В одной из таких бытовок, где мы разместились на главном корпусе, было сыро и холодно от промерзших за зиму бетонных стен. Правда, находились мы там мало – только в том случае, когда нужно было работать с документацией или позвонить по телефону. Но всё налаживалось, и стало совсем хорошо, когда нам выдали электрообогреватель и подключили его, как и телефон, по временной схеме. Многие приходили к нам погреться. Но на дворе уже пахло весной.

С некоторым опереженим шел монтаж кордных машин, но начиналась работа и на участке машин ПП-600-И56. Примерно в это же время уже было начато изготовление фундаментов в цехе горячей вытяжки под наши машины. Таким образом сфера нашей деятельности значительно расширилась. Приходилось успевать всюду, а это не опытное производство, здесь расстояния побольше.

 Западный фасад прядильного цеха основного производства ЗПВ

 

Как я уже отмечал, бытовки размещались с южной и северной сторон корпуса прядильного цеха, и эти части здания имели обычные шестиэтажные фасады. Наша конторка находилась на четвертом этаже с северной стороны, и из нашего окна просматривался велотрек, а за ним – и городские дома. Бытовые помещения размещались вдоль коридора, выходившего в обоих его концах на площадки лестничных клеток, к одной из которых, ближе к западному фасаду, примыкал колодец для лифта. Невольно в памяти всплыли связанные с этим местом трагические события, унесшие две человеческих жизни. Однажды на дне этого колодца было обнаружено тело упавшего туда одного из строительных рабочих. Второй несчастный случай со смертельным исходом произошел по явной халатности: на человека, выходившего из подъезда, упала металлическая тачка, небрежно установленная на площадке строительного подъемника. Имели место, к сожалению, и другие случаи. Всё это, на мой взгляд, явилось следствием совмещения строительных и монтажных работ и, главное, недостаточного внимания к соблюдению требований техники безопасности.

 

*  *  *

Два-три раза в месяц (не считая экстренных случаев) я связывался по телефону со своим генеральным директором, Александром Кондратьевичем Степановым. Обычно я докладывал о ходе работ и советовался, как поступать в случаях тех или иных просьб болгарской стороны. В частности, он мне рекомендовал обратить внимание на формирование заказов на запасные части к нашим машинам. По возможности  стабилизировать номенклатуру с ориентацией на включение в заявки только того, что невозможно (или крайне нецелесообразно) изготовливать на предприятиях Болгарии. Забегая вперед, скажу, что многое у меня получилось. Как помню, мне удалось организовать реставрацию таких ответственных деталей, как прядильные диски и фрикционные цилиндры на стекольном заводе (как это ни странно – там, где делали банки для консервной промышленности) в городе Сливен, хотя до этого пришлось объездить чуть ли не треть Болгарии. Большим достижением можно считать организацию изготовления на порцелановой (фарфоровой) фабрике в Видине глазков нитеводителя повышенной твердости, что полностью исключило необходимость поставки их нашей фирмой (в Ленинграде они изготавливались по кооперации на заводе «Светлана»).

В одном из сеансов связи А.К.Степанов проинформировал меня, что начато оформление документов на выезд в Болгарию семей членов нашей бригады. При этом был согласован вопрос об отзыве Шмелева и о приезде вместо него мастера Виктора Федотова как специалиста более высокого уровня, с учетом приближающегося периода увеличения объема наладочных работ. Кроме того мы согласовали вопрос о формировании дополнительной бригады шефмонтажа на штапельный агрегат, к изготовлению которого завод уже приступил по новому заказ-наряду.

Создавался этот агрегат в СКТБ МХВ уже после моего отъезда и я, да и члены моей бригады, имели о нем очень слабое представление. Завершение его поставки в Болгарию ожидалось на первый квартал 1970 года. В состав агрегата входили: шпулерник из нескольких секций, рассчитанных на установку нескольких сотен бобин с прядильных машин, вытяжной стан с обогреваемыми мобильтермом (Mobiltherm) роликами, гофрировочная машина, аппарат термофиксации, две резательные машины, пневматический транспортер и пресс для формирования кип. Позже выяснилось, что в этом обрудовании имели место некоторые особенности, которые были ещё недостаточно изучены даже самими разработчиками. Кажется, это был самый первый экземпляр, и он требовал проведения ещё некоторых доработок, в которых мне невольно пришлось всё же принимать участие...

 

*  *  *

Численность советских специалистов на ЗПВ постепенно росла. Многие из будущего персонала работников предприятия прошли подготовку в стажировках на родственных предприятиях в СССР, но, видимо, этого было недостаточно. Скорее всего в порядке подстраховки были заявлены в качестве наставников и консультантов специалисты всех профилей и уровней, включая контролеров ОТК, специалистов по фильерам и прядильным насосам и т.д., вплоть до уровня главного механика и главного технолога. Здесь мне довелось встретиться с моим старыми знакомыми ещё по Чернигову Иваном Арсиенко, по Барнаулу Юрием Негашевым, по Киеву Георгием Новиковым. Кроме того были специалисты из Житомира, Щекино и других городов, имевших отношение к промышленности химических волокон. В общей сложности на ЗПВ трудились по меньшей мере четыре десятка советских специалистов. Вместе с семьями эта часть «русской колонии», наверное, переваливала за сто человек. Приезд семей нашей группы заметно пополнил этот состав.

    Лето уже было в разгаре, когда мне довелось встречать поезд Москва — София, которым прибыли в Болгарию мои. Прошел почти год с того дня, как мы расстались. Сынишка Дима, которому пошел пятый год, только после напоминаний о бесконечных приключениях маленького чертёнка (моя импровизация) вспомнил наши вечерние собеседования и начал по-настоящему опять признавать меня папой.

У жены и ребят началась совсем другая жизнь. Новая обстановка. Новые условия. Новые знакомства. Наши друзья нас поздравляли и искренне все были рады за нас.

 

Моя жена Катя с детьми,

Димой и Тамарой

 

Не прошло и двух недель, как в Видине были полностью укомплетованы наши семьи, и наши болгарские друзья сделали им прекрасный подарок — путевки на базу отдыха в городок Мичурин на Черном море. Отклонить такой знак внимания было невозможно, да и никому это даже не пришло в голову. Да и как можно было упустить возможность отправить детей на пару недель на болгарское черноморье! В те времена для основной массы рядовых советских людей это было практически недоступно. Выезжать же нужно было на следующий день рано утром – путь не ближний, через всю Болгарию, с северо-запада на юго-восток, почти к турецкой границе. Сборы были недолги. Поехали.

Через день или два наш куратор сообщил, что меня и Хрузина срочно вызывает в Софию руководство торгпредства СССР. Николай Андреевич не поехал, сказавшись больным (мне показалось, что он был в приличном подпитии). Утром я был в торгпредстве. Мне предложили немного подождать в приёмной. Это «немного» продолжалось не менее трех часов. Какие-то люди с очень озабоченными лицами входили в кабинет и выходили, искоса посматривая на меня. Прошел и куратор, не взглянув на меня. А я всё сидел. Секретарша не могла мне назвать причину вызова, и в какое время мне следует явиться. На все мои вопросы был однозначный ответ - «ждите».

Наконец вызвали. В кабинете было три человека. Одним из них был куратор. Мне указали на стул, равноудаленый от находившихся в кабинете, и встречен я был вопросом: «где Хрузин?»,

«...ну, с ним мы разберемся особо».

А дальше собеседование приняло форму разборки, очень напомнившей мне заседания «тройки» в годы репрессий. Мне ставилось в вину злоупотребление, нечестность, непорядочность, вымогательство и многое другое (только что не дошло до обвинения в шпионаже в пользу английской и японской разведок). И всё это с целью получения путевок в Мичурин. Все мои попытки объяснить ситуацию были тщетны, мне не давали даже рта открыть. В заключении прозвучало, что «таких» надо отправлять восвояси с соответствующей характеристикой. (Меня долго мучил вопрос: кто и с какой целью сообщил в торгпредство, и как это было преподнесено? Из этого явно было одно: в нашей среде были доносчики-информаторы. Несколько позже это подтвердилось).

Вся наша женская компания и дети благополучно вернулись и были очень довольны поездкой. Моя личная жизнь начала входить в нормальное русло. Теперь на обед я уже ездил домой, и вечерами мне было совсем уже не тоскливо. Да и появились домашние дела, которые мне раньше даже не приходили в голову. Оказалось, что в магазине можно было купить любое мясо (свинину, баранину, говядину), а вот птицу можно было купить только на рынке и то только живьём. Резать курицу на улице я постеснялся, а в домашних условиях единственным подходящим местом была только душевая кабинка, заменявшая нам ванную комнату, чем я и воспользовался. Крови было на полу, на стенах и на мне больше, чем после сражения на Куликовом поле, но зато под душем замыть все последствия было несложно.

Наш Дима имел обыкновение находить места, где легко можно было разбить коленки или основательно вымазаться. Бывало, что его нужно было отмывать довольно часто. Под душем это было не очень удобно, поэтому мы упростили себе задачу, используя стиральную машину «Рига», естественно, не включая её. Этот метод мы использовали и в холодное время года, т.к. в душевой кабинке бетонные стены никогда не прогревались. Вообще вопрос отопления для нас был необычным и поэтому вызывал определенные сложности. А вообще-то жаловаться на бытовые условия было нельзя, особенно нам, всю жизнь прожившим в коммунальной квартире. Таких удобств мы в Ленинграде не имели.

Моя Катя быстро включилась в общественную работу и активно участвовала во всех мероприятиях, особенно с детьми. Лето было в разгаре. По выходным дням мы большими компаниями выезжали на природу. Километров в двенадцати от города было прекрасное для этого место — Божурица. Путь туда проходил мимо высоких холмов, на склонах которых вдоль дороги были виноградники, плантации томатов и кукурузы. В лощине между холмами протекала небольшая речушка, перегороженная высокой плотиной, за которой образовалось большое озеро. С другой стороны бурлящий водосброс через трубу в плотине бил мощным потоком в небольшой бетонный ковш, из которого вода вытекала спокойно. В жаркую погоду здесь было очень хорошо.

Однажды Диме очень захотелось опробовать этот своеобразный «джакузи». Я, стоя в горловине ковша по грудь в воде, придерживал надувной круг, в котором Дима бултыхался в турбулентном потоке... Внезапно Дима выскользнул из круга и скрылся под водой. Я бросился за ним, схватил и вытолкнул на поверхность, но в этот миг мы оказались в водовороте... до дна мне не достать, руки заняты... Катя загорала на кромке ковша и вдруг заметила, что мы исчезли. Одним прыжком, не раздумывая, она бросилась в водоворот и вытолкнула нас на мелководье. Мы не успели даже испугаться, а ведь могло кончиться всё очень плохо. Всё произошло в считанные секунды, но запомнилось на всю жизнь.

В другой раз мы наблюдали там сильнейший град и его последствия. На обратном пути из Божурицы на месте зеленых кустов виноградника мы увидели лес из голых палок, чем-то напоминавший то, что осталось в зоне падения тунгусского метеорита.

*  *  *

Вторая половина 1969 года была самым напряженным временем нашей работы на основном производстве. Монтаж кордных и шёлковых машин разворачивался по всем этажам и по всему корпусу прядильного цеха. В цехе горячей вытяжки полным ходом шла сборка крутильно-вытяжных машин, конструктивно выполненных в классических (на то время) решениях. Несмотря на то, что эти машины значительно меньше любой прядильной машины, трудоемкость их сборки на месте установки может почти сравниваться со стендовой сборкой на заводе-изготовителе. Здесь очень важны аккуратность и внимательность. Особенно это касается несущей части машины. Практически все элементы остова не обладают взаимозаменяемостью. Они строго замаркированы и никакие отступления недопустимы. Кроме того достаточно высоки требования к точности выверки фундаментов и остова машины. Отклонения сверх предельно допустимых могут привести к тому, что регулирующие устройства не смогут обеспечить качественную сборку, и это отразится на работоспособности машины. На этом участке работал вместе с монтажниками Виктор Федотов, и практически никаких проблем здесь не возникало.

В прядильном цехе было сложней в том плане, что по ходу монтажа приходилось решать вопросы, связанные с сопряжением не только частей самих машин, но и стыковки со смежным оборудованием с кабельной разводкой, с привязкой системы пневмотранспорта, систем орошения и удаления паров низкомолекулярных соединений капролактама, с испытанем трубопроводных систем, установки капсюляции и многое другое. Так, в частности, оказалось, что в машинном зале преобразовательных установок в проекте забыли предусмотреть покрытие, исключающее пылеобразование, пришлось добиваться его введения. Всё это не могло не отразиться на планомерной загрузке бригады монтажников, руководимой Иваном Йордановым. Он так организовывал действия бригады, переставляя людей с одного участка на другой, что работа не прекращалась. 

Бригада Ивана Йорданова в прядильном цехе ЗПВ в городе Видин.

В центре Иван Йорданов, левей-Симеон Върбанов, правей-я.

Сидящие расположились на формовочных устройствах

машины ПП-600-И56, установленных на площадке с отметкой 7,5 м.

 

Все работы выполнялись на высоком профессиональном уровне. Одно только меня удивляло – несколько вольное толкование требований техники безопасности. Однажды я обратил внимание Симеона Върбанова, что один из сварщиков работает без спецодежды и с голыми ногами. Ответ прозвучал своеобразно:

«Ничего, он у меня расписался...».

В бригадах Симеона за всё время нашей работы, к счастью, никаких происшествий не наблюдалось. Очень трудно спустя столько лет вспомнить все подробности сооружения видинского завода полиамидного волокна. Чаще всего всплывают в памяти всякие экстравагантные ситуации. В частности, был один такой случай. Прошел сильный дождь. Кровля прядильного цеха уже была закрыта, и единственную возможность сброса воды обеспечивали трубы ливневки, расположенные внутри цеха. И вот именно в том месте, где была уже размещена значительная часть оборудования, напором воды сорвало заглушку. Вода начала фонтанировать в районе отметки 4,8 метра и заливать находившиеся там и ниже наши машины. Причина же оказалась весьма банальной: стояки ливневки были врезаны под полом первого этажа в коллектор, выходивший за пределы цеха, а там он попросту был засыпан землей — его забыли подсоединить к канализационной системе. На советских предприятиях бывало ещё и не то. Темпы работ в Болгарии были не ниже, а может быть, даже выше советских на аналогичных предприятиях. Во всяком случае, уже в первом квартале 1970 года, спустя всего год, как начались работы, главный корпус начал становиться похожим на промышленное предприятие, а не только на стройку. 23-го февраля 1970 года был начат пробный разогрев первой кордной машины, а через неделю были успешно завершены испытания систем обогрева всех шести машин ПП-1000-ИМ. С удовлетворением хочу отметить, что благополучно разрешился и поднятый мной вопрос о полах в зоне обслуживания намоточных машин. Проект был изменен, и вместо кислотостойких плиток полы выполнялись шлифованными мозаичными, а непосредственно вдоль машин настилался линолеум. Во второй половине марта приступили к обкатке механической части первой кордной машины, и к концу месяца она была уже принята под заправку, а к средине апреля была заправлена полностью. Началась первая промышленная наработка болгарской капроновой кордной нити метрического номера 10,7.

 

Первая промышленная машина ПП-1000-ИМ, изготовленная в 1967 году на ленинградском машиностроительном объединении имени Карла Маркса (промышленный образец зарегистрирован с приоритетом от декабря 1966 г. по авторскому свидетельству СССР No381)

 

К этому времени опытное производство уже было принято государственной комиссией, и наша деятельность там полностью прекратилась. Опытное производство явилось «кузницей национальных кадров», и на основное производство пришли уже хорошо подготовленные специалисты, уверенно бравшиеся за свою работу.

 

Визуальный контроль качества намотки. Слева направо: И.Арсиенко, В.Федотов, Н.Вереня и др.   

Советским специалистам на кордном участке уже больше стала отводиться роль не наставников, а наблюдателей и контролеров качества продукции. Основное же внимание переключилось на подготовку оборудования для производства нитей текстильного ассортимента, а также на вспомогательные службы и участки.

Не могу не отметить одну очень характерную черту, подмеченную мной в период работы в Болгарии: партийные руководители не вмешивались в хозяйственную деятельность. Во всяком случае я ни разу не наблюдал на производственных совещаниях выступлений партийных боссов, в отличие от того, с чем я постоянно сталкивался в Союзе. Тем не менее партийные руководители несомненно и явно контролировали ход строительства этого, одного из крупнейших, предприятия химической индустрии, каким являлся комбинат в Видине. О значимости этого объекта для страны свидетельствует посещение его главой государства, Тодором Живковым.

 

Генеральный секретарь ЦК БКП Тодор Живков на ЗПВ 17.06.1970 г.

На переднем плане: Стоян Ефтимов, Тодор Живков и Никола Димов.

 

*  *  *

В этот период на моем родном предприятии произошла смена руководства. Ушел, как принято говорить, на заслуженный отдых Александр Кондратьевич Степанов, и генеральным директором объединения стал Глеб Александрович Голубев, ранее бывший директором СКТБ МХВ. Это меня совсем не порадовало. Таких, как были у меня со Степановым, хороших, доверительных, отношений установить с новым генеральным будет совсем не легко. Он совсем другой человек (мы знакомы были уже много лет). Но это не меняло дело.Теперь на связь я выходил с ним, и от него я узнал, что штапельный агрегат готов и уже отгружен, что группа шефмонтажа сформирована и скоро выедет.

Оборудование агрегата вскоре поступило, и в средине мая мне пришлось заняться монтажом шпулярника. Работа эта мелочная и очень нудная, а монтажникам нужны были объемы. Они рвались к установке основных машин, но у меня отсутствовало желание влезать не в свои дела. К счастью, вскоре приехала группа наших шефов, в составе которой были инженеры Тариэл Матинов и Виктор Алексеев и техники Котляр и Дмитриев. (Меня это несколько удивило — мы вшестером справлялись почти с сорока машинами, тогда как штапельный агрегат по объему и сложности работ не превышал и одной прядильной машины).

 

Вновь прибывшие* слева направо

(через одного): Алексеев*, Гамилов, Дмитриев*, Пчелкин, Матинов*, я и Котляр*.

 

Поучаствовать же в работах с агрегатом мне всё же немного пришлось. Общими усилиями мы доработали конструкцию погружного насоса для мобильтерма. Здесь нам большую помощь оказал Никола Спасов Николов, которого все звали «чичо» (по русски-«дядя»).

Примерно в то же самое время всплыла и у нас крупная неприятность. Когда поставили на обкатку первую машину ПП-600-И56, то обнаружили, что новые шпули из плотного картона загрязняют рабочую поверхность фрикционных цилиндров.

Открыли другой ящик, третий, четвертый ... Оказывается, все шпули к работе не пригодны. Связываюсь с Ленинградом. Замену могут обеспечить только через несколько месяцев (заготовки для них изготавливались по кооперации на заводе слоистых пластиков, а там нужен новый, внеплановый, заказ). Катастрофа! Ждать получения замены никак нельзя. Единственный выход – это попытаться исправить. Время не ждет. Попробовали применить для этого механизм мотки. Получилось. Нашли пустующее помещение и организовали там работу. В течение двух недель зачищали и облагораживали поверхности шпуль. Работая по очереди и наглотавшись пыли, исправили около 2000 шпуль. Проблема была ликвидирована. Всё это пришлось делать без лишнего шума, чтобы репутация фирмы и наша не пострадали. Оказалось, что на заводе, перед упаковкой, кому-то пришло в голову улучшить товарный вид шпуль, и с благословения начальника ОТК покрасили их, не посоветовавшись с нами.

Хотели как лучше...

*  *  *

    С осени 1969 года мои поездки в Софию участились. Наша дочь Тамара начала учебный год в пятом классе школы при посольстве СССР в Болгарии. Она впервые оказалась вне домашней обстановки и осваивалась в условиях интерната с большим трудом. Как правило, мы ездили в выходные дни поездом, но иногда пользовались и групповыми поездками на заводском автобусе. Автобусные поездки организовывались для посещения интерната и для покупок. Как правило, в таких поездках принимали участие главным образом женщины. В

основном это были мамы, но были и бездетные, т.е. такие, которых влекли свои интересы. Бывая в Софии, я пару раз встречался с нашим куратором. Пытаясь обсуждать с ним текущие вопросы и перспективу, я преследовал цель выяснить, что мне готовится по результатам прошлогоднего «собеседования» с руководителями торгпредства и, между прочим, отметил, что идет второй год, как я не отдыхал. «Отдыхай», – говорит, – «Согласуй с Хрузиным и отдыхай».

Больше я к этому вопросу не возвращался. Дочка благополучно перешла в шестой класс и с большой группой интернатских ребят и со своими подругами с удовольствием поехала в Варну, в пионерский лагерь. В продолжение летних каникул она наконец вернулась к нам, и мы после большого перерыва зажили полной семьей.

О своем отдыхе я не забыл, но расставаться с детьми и женой мне не хотелось. И тут (опять-таки совпадение) Георгий Новиков, механик из Киева, большой любитель новых впечатлений, ищет себе компанию для поездки на море, в Мичурин (теперь он называется Царево). Там освобождаются два домика на базе отдыха комбината, и он уже все вопросы отрегулировал. Мы с радостью согласились. Меня очень устраивало, что всю организацию поездки Георгий взял на себя. Ему даже удалось заказать такси и согласовать с группой, возвращавшейся в Видин, обратный прогон.

Маленький дощатый домик, где хватило места только для четырех кроватей и маленького столика, стал нашим пристанищем на пару недель. А если точней, то этой крышей над головой мы пользовались только для ночлега. Всё это время мы практически жили на пляже.

Увидев его, я уже ничего больше не хотел. Да и что ещё нужно человеку для настоящего отдыха? Как будто циркулем очерченная лагуна с прозрачной водой, окантованная подковой золотистого песка, заканчивающаяся скалистыми мысами, далеко вдающимися в море, образовывала свой, как бы замкнутый, мир и создавало ощущение полностью изолированного пространства. Кроме того прекрасная солнечная погода с легким, умеренно теплым ветерком делали обстановку максимально комфортной. Народу на пляже всегда было очень мало, и это придавало пляжу особую прелесть. Разве можно было всё это сравнивать с ленинградскими пригородными, мало-мальски цивилизованными пляжами, где, как правило, в пригожий день трудно было найти на песке свободное от тел местечко, а чтобы окунуться в мутной воде Финского залива, нужно было преодолеть полосы сухого камыша, мокрых водорослей и пены неизестного происхождения, а также не менее ста метров по мелководью!

Здесь же всем нам, а особенно нашим ребятам, было прекрасно... Но всё кончается, и нам пришло время возвращаться.

 

 

В селе Шипка. Дочка Тамара и

Георгий Новиков

 

Обратный путь имел фрагменты прогулочного характера. Наш водитель не торопился, и мы с ночевкой остановились в районе памятных событий русско-турецкой войны 1877-1878 годов в селе Шипка, в частном доме, где хозяева — совершенно не знакомая  нам болгарская семья – очень радушно нас приняла. (На фотографии – наша дочка Тамара и Георгий Новиков у входа во двор дома наших гостеприимных хоозяев, перед ними, вне кадра, огромное дерево грецкого ореха). Конечно, мы не упустили возможность осмотреть памятники сражений, побывать в мемориальном храме и в памятнике Свободы-Шипка, где у символического саркофага в почетном карауле стоят высеченные из мрамора скульптурные изображения русского солдата и болгарского ополченца.


 

Шипка. Памятник-пантеон

 

Помню, что к этому известному памятнику пришлось преодолевать подъем в 800 ступенй. В этом, видимо, тоже была своеобразная символика. Побывали мы и в городе Плевен. Запомнилось мне и ещё одно, вроде бы ничем не примечательное, событие. Наш водитель был, оказывается, лихачем. Он решил прокатить нас «с ветерком» и на одном из участков пути выехал какими-то окольными путями на прямую, как стрела, бетонную дорогу, переходящую справа и слева в широкое ровное поле. Старенький РАФик разогнался так, что, казалось, он собирается взлететь. Стайка поднявшихся с поля птиц шарахнулась в испуге в сторону, но одна, замешкавшись, ударилась о лобовое стекло машины, оставив на нём мокрый след с прилипшим пухом. Вот так мы мчались несколько километров. Других таких дорог на нашем маршруте больше, к счастью, не попадалось, и доехали мы благополучно.

 

*  *  *

На первом этаже одного из новых домов, поблизости от нашего блока «Роза», в распоряжение советских специалистов было выделено большое помещение под своеобразный клуб. Там обычно проводились занятия с детьми и организовывались различные общественные мероприятия. На одном из таких мероприятий обсуждался вопрос подготовки к 100-летию со дня рождения вождя мирового пролетариата, принимались соответствующие обязательства и распределялись поручения, соответствующие духу времени. Всё это делалось как обычно в добровольно-принудительном порядке. Каждый из советских специалистов обязан был демонстрировать свою политическую зрелость. Всем ИТР, в том числе и мне, досталось участие в агитбригадах. Каждому члену агитбригады предстояло выступать с докладами о жизни и деятельности В.И.Ленина. Материалы для выступлений обещали нам прислать из консульства, и вскоре они были доставлены. Это был готовый обширный доклад, страниц так на десять убористого машинописного текста. Мне довелось выступать в коллективах нескольких учебных заведений и предприятий. Запомнилось мне первое выступление в одном из крупных сельскохозяйственных кооперативов. Дело было зимой, и дорога была неблизкая. Я, да и мои спутники, изрядно продрогли. Руководство кооператива радушно пригласило нас погреться и перекусить. Рюмка горячей сладкой ракии пришлась в самую пору. Закусывали мы жареными птичками, которых я принял за цыплят, но как выяснилось позже, это были лесные голуби. Я перед выступлением немного волновался, так как не очень был уверен в том, как меня поймут и воспримут сельские жители. Но когда мы пришли в клуб, где собралось очень много народа, я растерялся. Я обнаружил, что прочитать текст не могу: волнение и отвратительный экземпляр (наверно, седьмой лист машинописной закладки), в сочетании с не очень хорошим освещением и моим плохим зрением ввергли меня чуть ли не в паническое состояние. Но выпитая ракия очень помогла. Я сумел взять себя в руки и собраться с мыслями. Выход из положения возник спонтанно и получил развитие по ходу моего выступления. Читать я даже не пытался. Моя импровизация строилась на том, что мне было хорошо знакомо. Это был рассказ о Петрограде — Ленинграде времен февральской и октябрьской революций, о Керенском, о приезде Ленина на Финляндский вокзал и о его выступлении с броневика, об апрельских тезисах, о выступлении с балкона дома Кшесинской... В клубе стояла полная тишина. Я не был уверен, что меня понимают, и старался говорить медленно и простыми фразами, но сомнения быстро рассеились. Люди слушали меня с интересом. Постепенно я плавно перешел к рассказу о достопримечательностях Ленинграда и его культурных ценностях, о промышленности и, конечно, о своем заводе...

В дальнейшем все свои доклады я строил только по этому принципу. Юбилейные мероприятия прошли, как принято было тогда говорить, на высоком идейном и политическом уровне. Завершилась деятельность агитбригады тем, что всем участникам кампании были вручены персональные памятные знаки «100-летие В.И.Ленина». (Возвратившись в Ленинград, я свой знак сдал в заводской музей).

*  *  *

    Как уже было сказано раньше, периодически руководство ЗПВ выделяло автобус для групповой поездки в Софию с целью посещения детей, учившихся и живших в школе-интернате советского консульства. Как правило, не занятые родителями места не пустовали, и в группу включались свободные от работы специалисты или неработающие члены их семей, желающие побывать в столице. По приезде в Софию часть народа обычно сходила с автобуса в центре, ближе к магазинам, а те, кто стремился скорее к детям, не выходил до школы. На дорогу от Видина до Софии в те времена уходило не меньше шести часов. Самый неприятный участок пути был в районе перевала Петрохан. Там очень часто бывали такие туманы, что машины вынуждены были двигаться по серпантину на уровне скорости пешехода. Таким образом,  выезд в обратном направлении назначался не позднее 16:00, а время пребывания в Софии ограничивалось тремя часами. Что можно было успеть за это время?

Но, между тем, произошло событие, которое резко повлияло на взаимоотношения в коллективе советских специалистов. Обычно наш куратор приезжал в Видин в порядке инспекции или, как мне казалось, просто для порядка. В этот же раз он собрал общее собрание по только одному, но весьма, как он сказал, щепетильному вопросу. При этом он попросил, чтобы кроме специалистов в собрании приняли участие и все взрослые члены семей, а это примерно 150 человек.

Наш куратор, Константин Васильевич Сипатов, преподнес свою информацию в чисто дипломатическом духе. Он сообщил, что в торгпредство поступила анонимка. Её автор доводит до сведения руководства представительства, что некоторые из советских граждан, находящихся в Видине, занимаются валютными махинациями (так называли в те времена обмен денежных знаков). В анонимном письме, он сказал, указаны фамилии этих граждан и из какой они группы, а также и другие некоторые подробности. Но это всё раскрывать куратор не стал, сославшись на то, что анонимная информация не подлежит рассмотрению и, тем более, разглашению. Руководство торгпредства никак не реагирует на такого рода послания, но не может не обратить внимание на нездоровую обстановку в среде коллектива советских граждан в Видине. При этом куратор отметил, что, судя по всему, в видинской колонии есть злопыхатели, или попросту доносчики, и призвал не давать повода для дискриминации коллектива или отдельных его членов, быть бдительными. Возможно, он хотел по-доброму предупредить нас, а получилось так, что он посеял у людей недоверие друг к другу, подозрительнось и даже некоторую враждебность. Даже во взаимоотношениях в женской части нашей маленькой группы ленинградцев возникла некоторая отчужденность. У меня ещё раньше (когда вызывали «на ковер») было предположение, что мы все находимся «под колпаком», а теперь оно переросло в уверенность. Лучше бы Сипатов не приезжал...

*  *  *

В средине августа 1970 года на одной из сторонок первой машины ПП-600-И56 получены первые бобины капроновой нити метрического No100 (10 текс). Монтаж остальных машин этого типа на основном производстве к этому времени уже был близок к завершению.

 

Завершающая стадия

производства капроновой

кордной ткани

в ткацком цехе ЗПВ

 

К этому времени уже все кордные прядильные машины были смонтированы. Четыре из них находились под полной загрузкой. Кордная нить, пройдя горячую вытяжку на наших же машинах КВ-300-И, затем крутку, отделку и перемотку, обеспечивала выпуск кордной ткани более чем на 60% проектной мощности ткацкого цеха ЗПВ. Видинская капроновая кордная ткань в рулонах в промышленных объемах начала поступать на предприятия шинной промышленности Болгарии и СССР.

Процесс освоения производства волокна  текстильного ассортимента был сложнее. Только в конце сентября была осуществлена заправка всех рабочих мест первой машины. Имели место некоторые неполадки, ошибки, отсутствие качественной крошки и, самое главное, на этих машинах было 56 рабочих мест, на которых заправка шла в две нити, а это значительно более трудоемко.

В начале октября была подготовлена и вторая машина ПП-600-56. Наша миссия по оказанию технической помощи в монтаже машин подходила к концу. Осталось только уточнить потери в оборудовании, возникшие при нарушении условий хранения на складах ЗПВ, и согласовать их воспроизводство. Во второй половине октября я начал подготовку к отъезду и поставил в известность Хрузина и торгпредство, что дальнейшее пребывание нашей группы считаю нецелесообразным. Через пару дней я получил официальное согласие с предложением продлить пребывание ещё на некоторое время Виктора Федотова и Льва Кошмина. Обо всём этом я проинформировал руководство своей фирмы.

На ЗПВ полным ходом шла подготовка к приемке в эксплуатацию, которая планировалась на начало ноября. У меня отсутствовало желание задерживаться на это торжество. Билеты до Ленинграда были заказаны на четвертое ноября. В этот день исполнялось ровно два года и два месяца, как я приехал в Болгарию. Я уезжал полностью удовлетворенный работой всего нашего коллектива. Мы сделали всё, что от нас зависело, и расставались с Болгарией с чувством исполненного долга перед нашими друзьями, нашей фирмой, нашей страной.

 

*  *  *

Очень приятно было сознавать, что в развитие химической промышленности дружественной страны мы внесли и свой небольшой вклад. Всё это происходило в годы интенсивной индустриализации страны. С помощью Советского Союза строились крупные металлургические предприятия, такие как Кремиковский комбинат под Софией, заводы в Пернике, в районе Пловдива, в Керджали..., нефтеперерабатывающие и химические предприятия в Бургасе, Плевене, Стара-Загоре, Димитровграде, Свиштове..., машиностроительные, судостроительные, приборостроительные и другие заводы во многих городах и населенных пунктах, где кроме местной не существовало раньше никакой промышленности. Всё это требовало развития энергетики. Высокими темпами организовано было строительство электростанций. Сооружаются мощные тепловые электростанции в Восточно-Марицком угольно-электроэнергетическом комплексе, в Варне, АЭС в Козлодуе, и многие местного значения, в том числе ТЭЦ в Видине.

Создание крупных земледельческих трудовых кооперативных (ТКЗХ), государственных (ГЗХ) и иных специализированных хозяйств послужило основой для индустриализации производства сельхозпродукции, для широкого применения орошаемого земледелия и сооружения тепличных хозяйств, площади которых измерялись гектарами. Ленинградцы всё это хорошо ощущали и помнят по прилавкам магазинов, которые, особенно в сезон, в значительной степени были заполнены болгарским перцем (чушками), помидорами, виноградом и вином.

Нынешнее поколение этого не видело и не знает. В частности, меня удивляет, когда ошибочно называют сладкий испанский крупноплодный перец «болгарским», а это совсем не то (кто пробовал настоящие маринованные «чушки», не спутают их вкус с другими кулинарными деликатесами из перца). Ну, а название вина «Гымза» вообще уже давно многими забыто.

Восстановление моих контактов со старым болгарским другом Симеоном Варбановым (Върбановым) многое освежило в моей памяти. Естественно, меня интересовали судьбы товарищей по работе на ЗПВ, нашего оборудования, города Видина, а так же общая обстановка в стране. Мне интересно было это для сравнения России в стадии реставрации так называемого «капитализма» с тем, что происходило в Болгарии в этот же период и при вступлении в ЕЭС. У меня сложилось впечатление, что в этом историческом отрезке, в моем дилетантском понимании, было много общего, правда, с некоторыми специфическими отдельными различиями. Общими были, в первую очередь, грабительские методы приватизации с присвоением природных ресурсов и ведущих отраслей промышленности предприимчивыми дельцами из партийной «элиты». Различие же заключалось в основном в том, что в Болгарии крупное сельскохозяйственное производство прекратило свое существование с пересмотром границ и размеров угодий при раздроблении и возврате их ещё сохранившимся бывшим владельцам. Промышленное же производство не могло выдержать конкуренции с крупными европейскими монополиями. Не имея инвестиций, возможно, и желания у новых владельцах модернизации своих предприятий, оно просто разрушалось.

Самое же главное заключалось в том, что Евросоюзом, куда так стремились болгарские политики, выдвигались различные ограничительные требования. В частности это касалось энергетики. Так, Болгария вынуждена была закрыть четыре из шести энергоблоков на АЭС в Козлодуе (станция обеспечивала 45% необходимой стране электроэнергии) и прекратить строительство АЭС Белене по российскому проекту. На мой вопрос — «Что происходит?» – Симеон с горечью отвечает: «Болгария поставлена на колени, Кремиковцы, Перник, Бургас и многие другие крупные и мелкие предприятия не работают,  народ борется за выживание...».

Он не может спокойно говорить о том, что сделали с Болгарией, которая за годы социалистического строительства из отсталой превратилась в индустриально-аграрное государство с высоким уровнем образования и культуры. А тут всё рухнуло. Полный развал.

Премьер-министр Болгарии Бойко Борисов в ноябре 2010 года заявил по телевидению:

«Если мы успеем сделать хоть одну сотую того, что построил для Болгарии Тодор Живков, и что было сделано за эти годы, это стало бы огромным успехом правительства. Тот факт, что через 20 лет после его ухода из власти никто его не забывает, показывает, как много он сделал. Мы уже 20 лет приватизируем то, что было сделано тогда».

Через двадцать с лишним лет после ухода БКП из власти и через десять лет после смерти Тодора Живкова 51% болгарских граждан всё ещё испытывает ностальгию по эпохе социализма. Неудивительно.

Безработица вынудила почти два с половиной миллиона болгар искать заработки и лучшую жизнь в других странах. Это около четверти населения страны. (По данным статистики, на июнь 2013 года в Болгарии насчитывалось всего 6981642 человека, из них больше 2 миллионов – пенсионеры).

Население Видина, достигавшее 95 тысяч, сократилось до 25 тысяч человек. Завод полиамидного волокна, ещё работавший до 2000 года, перестал существовать. Всё оборудование (включая наши, уже прошедшие модернизацию, машины) пошло в металлолом. Корпуса стоят пустые, а рядом с бывшим заводоуправлением строится католическая кирха (!?). На шинном заводе работает всего около 100 человек, выпуская небольшими партиями шины для тракторов. Не работает насосный завод, продукция которого пользовалась спросом и за рубежом. Прекратили свое существование порцелановая и мебельная фабрики. Нет уже Винпрома и ряда других производств.

 

 

Мост "Новая Европа"

 

Единственным достижением является мост через Дунай, законченый строительством 14 июня 2012 года. Этот мост существенно улучшил автотранспортное сообщение Центральной и Западной Европы с Болгарией, Грецией и Западной Турцией в обход Сербии, не входящей в Европейский Союз и Шенгенскую зону. Мосту присвоено имя «Новая Европа». С вводом его в эксплуатацию отпала необходимость в паромной переправе, соединявшей ранее румынский город Калафат и Видин. Но этот мост к улучшению условий жизни простых людей в Болгарии не привел.

Невольно возникают ассоциации с событиями настоящего времени на Украине, так упорно стремящейся в ЕЭС. Пример Болгарии очень наглядный. Можно кивнуть и на Россию, где промышленность в загоне и обстановка похожа на ту, что создана в Болгарии, но Россию выручают нефть и газ, которых в Болгарии нет. А что будет, если ещё осуществится желание Запада лишить Болгарию возможности получения газа по «Южному потоку»?

Вот так выглядит один из уголков Новой Европы! Сорок лет тому назад всё, о чём мне поведал сейчас Симеон Върбанов и что я извлек из интернета о событиях в Болгарии, даже в страшном сне не могло присниться.

 

*  *  *

День отъезда из Видина я вспоминаю с большим трудом. Я всегда не очень любил участвовать в каких-либо коллективных мероприятиях, а тут мне деваться было некуда. От дружеских пожеланий, кучи подарков и выпитого вина я вконец растерялся и сам не знаю, как ещё не забыл на вокзале извлечь из толпы провожавших и усадить в вагон жену и детей. На вокзале в городе Враца поезд стоял всего несколько минут, но и здесь нам довелось испытать ещё раз чувство искренней симпатии, проявленную к нам нашими друзьями.

Проводить нас пришла вся бригада Ивана Йорданова. Их теплые слова и пожелания заглушил только стук колес уже набиравшего скорость поезда. В торгпредстве после оформления необходимых документов я встретился с нашим куратором. Он поблагодарил меня за работу, пожелал счастливого пути и в заключение сказал: «Кто старое вспомнит, тому глаз вон». Я понял, что это относится к тому «собеседованию», которое состоялось полтора года тому назад, после выезда наших женщин и детей на море, в Мичурин.

Шестого ноября 1970 года мы прибыли в Москву. Из-за праздников я вынужден был задержаться, а жена с детьми, пробыв в Москве пару дней, выехала домой в Ленинград.

Спустя несколько месяцев я был приглашен в генеральное консульство Болгарии в Москве, где в торжественной обстановке мне и большой группе советских специалистов были вручены правительственные награды. Орден «Народная республика Болгария» я бережно храню как одну из самых почетных наград.

Я лет десять поддерживал контакты с болгарскими друзьями. Некоторые из них приезжали в Ленинград и были моими гостями. Приезжал и Симеон Върбанов, которому я очень благодарен за восстановление связи и за ту помощь, которую он оказал мне в подготовке этого материала.

Работа в Болгарии сохранилась в моей памяти как один из самых светлых периодов моей жизни.

                                                                                                        Июль 2014 года

 







<< Назад | Прочтено: 646 | Автор: Якобсон Э. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы