Встреча на могиле поэта

Инна Жванецкая (Штутгарт)

У меня всегда была духовная потребность приехать в Италию и поклониться теням ушедших великих скульпторов, художников, композиторов; поблагодарить и современных мастеров искусства, если придется с ними встретиться. Одному из великих режиссеров Италии, Федерико Феллини, я посвятила свой марш для духового оркестра. В 1990, в год написания моего марша, он был жив, и, будь я проворнее, могла бы устроить эту встречу, услышать слово Маэстро о моем опусе. Эта несостоявшаяся встреча до сих пор будоражит мое воображение.

Пока что удалось побывать в Венеции, за что я благодарна судьбе. Прямо с вокзала я отправилась в Сан-Микеле, на остров-кладбище. Здесь давно покоятся наши соотечественники, иммигранты первой волны, слава и гордость русского искусства: Игорь Стравинский и Сергей Дягилев. Вот уже десять лет спит тут вечным сном и Иосиф Бродский. Ранним утром 24-го мая, в день рождения Бродского, я оказалась у его могилы. Давно меня туда тянуло, а тут повод представился: в Москве вышла моя книжка «Крик Бродского», и я решила на его 65-летие сделать подарок через него — себе.

Приближаясь к участку, издали заметила женщину, убиравшую могилу. Наверное, жена, подумалось, а кто же еще? Подойдя ближе, увидела миловидную темноволосую женщину в спортивном костюме и решила, что это работница кладбища. Подошла и вдруг услышала русское:

«Здравствуйте!»

— Здравствуйте! Вы работаете тут?

— Официально? — спросила я удивленно.

— Да нет, прихожу к нему как к другу.

— Вы были близко знакомы? — почему-то обрадовалась я. 

— Я прихожу к нему, — тут она помолчала, — потому что меня душа тянет.

Людмила (так зовут эту женщину) меня озадачила: бескорыстно отдает время, силы, любовь Поэту, который и ответить никак не может. Или он как-то отвечает? Как знать? — А жена? Жена приходит?

— За шесть лет, что я здесь, ни разу ее не видела, а со всеми его друзьями я здесь на могиле перезнакомилась.

Мы помолчали. Могила выглядела красиво: пышные розовые цветы, знакомый портрет поэта.

— Вам нравится эта фотография?

Я сама выбрала ее. По-моему, очень удачная.

С фотографии смотрело печально-бродское лицо, было в нем какое-то предощущение. Видимо, не случайно, одно из поздних стихотворений он начал так: «Век скоро кончится, но раньше кончусь я...» Предчувствовал. И напророчил: он умер 28 января 1996 года.

— Вы сразу нашли дорогу?

— Да нет, вначале забрела не туда, — призналась я. 

— Стравинский и Дягилев, они в одной стороне, а Бродский — в другой. Он ведь некрещеный, — добавила Людмила.

Тут подошла приятельница Людмилы, Наташа, и обе они в один голос спросили:

А вы кем приходитесь ему?

— Я ответила, что мы не были знакомы, и увидела разочарование на их лицах, пришлось признаться, что я — музыкант, пишу музыку, и вышел сборник моих романсов на его стихи. Я приехала, чтобы показать Ему «нашу» работу. Протянула им томик. Там было восемь стихотворений, а в девятом романсе повторялось только имя — Мария: его мама — Мария, жена — Мария и дочь — Анна-Мария.

Людмила заторопилась на работу и, уходя, попросила:

— Приходите к часу дня ко мне. Наташа знает, куда. Договоритесь с ней о месте встречи.

Пока мы с Наташей, не спеша, покидали кладбище, она обратила мое внимание на три вида деревьев, которые растут на острове: лавр, дуб и лиственница. Они имеют свойство укореняться и не дают воде размыть могилу. Но их усилий не хватает, и весной приходится приносить сюда землю. Людмила на свои деньги покупает и тащит ее сюда тоннами. Она ведь не только к Бродскому, она еще и к Дягилеву, и к Стравинскому захаживает.

— А цветы на могиле? А огромные розы?

— Цветы она везла сюда даже из Одессы.

— ???

— Людмила — одесситка. Там у нее дочери, она помогает им, как только может.

Встретившись с Наташей в урочный час, мы идем на работу к Людмиле и приходим в небольшой ресторанчик. Ресторан держит итальянка Мария (опять Мария!). Людмила служит официанткой, а на самом деле — «за всех»: и судомойка, и добытчица недорогих продуктов, и советчица хозяйки. За всё про всё получает 100 долларов в неделю.

— Это что ж, Вы ещё меня и обедом кормить собираетесь? — воспротивилась я, когда Людмила принесла первое. В ответ я слышала лишь одно:

— Вы кушайте!

Наташа, видя моё замешательство, обронила:

— Людмила добрая, она монахиням старым педикюр делает, бесплатно, конечно.

— А как иначе, — вмешалась Людмила, услыхав, о чем речь (хозяйка не оставляла ее ни на минуту в покое). — Они ведь такие беспомощные, слабенькие.

Как я ни сопротивлялась, накормила меня Людмила бесплатно.

А после работы она отправилась показывать мне город. Выяснилось, что иногда она для приработка выступает в роли гида, ее приглашают к русским, приезжающим вне группы, индивидуально.

— Слава Богу, с Вами не нужно быть при параде, на шпильках,- смеется Людмила.

По ее настоянию мы оказываемся в хорошем кафе напротив известного фонтана.

— Не вздохов фонтан, а вдохов, — поправляет она меня. — Почему все говорят «вздохов»?

Мы тянем из рюмок горький итальянский вермут, а на дне — маслина. Людмила рассказывает сокровенное о своей семье, о дочках. На мой вопрос, а есть ли «тот, кто», отвечает с естественной прямотой:

— Я 25 лет была одна, зато теперь — итальянец! Фигура — прямо скульптура! Аполлон!

Меня тянет и тянет задать вопрос, что Людмила находит для себя, приходя на остров Сан-Микеле, отдавая свою любовь людям, которых никогда не видела. Тут она возьми и скажи:

— Если не я, то кто же? Это ведь история России,- а потом так медленно-медленно, раздумчиво-раздумчиво:

— Понимаете, когда у меня самой тяжело душе, я прихожу туда, подхожу и говорю:

— Ребята, мне сейчас так плохо...Поговорите со мной, пожалуйста! — и, верите? — отпускает. Ухожу оттуда уже совсем другая. Вы верите? — Верю тебе, Людмила! Ты меня слышишь? Верю!