Евгений Кочанов (Бонн)

Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
"Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою..."
А. Галич

Как-то не очень складывается ставший уже почти привычным облик «арабской весны», одержавшей относительно бескровные победы в Тунисе и Египте. О Ливии я писал в прошлой статье; мало что изменилось, гражданская война приняла затяжной характер, причем возможности диктатора Каддафи с каждым днем сокращаются, возможности же повстанцев возрастают. Соответственно, возрастают и перспективы кардинального изменения режима, да и всего государственного устройства Ливии. Ясно, что экзотической «Джамахирии», режиму «народовластия», подвластному никем не избираемому и никому, на самом деле не подвластному, «лидеру ливийской революции» Каддафи наступает конец.

Что будет – либо привычная для других арабских стран «джумхурия», «республика», либо королевство во главе с представителем полузабытой, но неизменно уважаемой династии сенуситов, либо совсем уж что-то новое, невиданное в арабском мире – полноценное демократическое государство, подобного которому там никогда и не было? Предвижу резкие возражения – речь, дескать, идет лишь о демократии европейского, западного образца. А ведь других-то действующих моделей нет, что бы ни сочиняли, всё возвращается к каноническому уже Кодексу Наполеона, на котором построены сотни конституций состоявшихся, не слишком состоявшихся и вовсе нежизнеспособных «независимых» государств.

«Аналитики» российских сайтов дружно утверждают – это всё из-за нефти. Хочет, дескать, Запад ею овладеть, и никаких других причин операции НАТО быть не может. А что, до начала восстания, Ливия поставляла нефть кому-то другому? Или шантажировала Запад возможным повышением цен? Допустим, НАТО взяло бы контроль над всеми ливийскими месторождениями. Дешевле нефть от этого не станет, дороже – вполне возможно. Ведь ту же тухловато-марксистскую версию уже десятки раз излагали и относительно американской операции в Ираке… Нефть оттуда идет по тем же ценам (либо сопоставимым), что и из Саудовской Аравии или из России. Добывающие компании получают, конечно, свои дополнительные доходы, но в Ираке американских компаний – ничтожное меньшинство…

У Сирии никаких особенных богатств нет – есть лишь своеобразное геостратегическое положение, дающее этой стране совершенно уникальное, можно сказать, ключевое положение на Ближнем Востоке. И там уже на протяжении месяцев происходят волнения, жестокое подавление которых привело ко многим сотням жертв. Режим Башара Асада неустанно повторяет, что восстание, охватившее уже полсотни городов, инспирируется из-за рубежа, что в демонстрациях участвует не население, а «немногочисленные банды исламистов-салафистов», которых надо подавлять, подавлять, подавлять… И пытается-таки подавлять, что вызывает в стране лишь озлобление и, соответственно, дальнейший рост противников режима. Что же за оппозиция в Сирии, о которой столько противоречивых суждений раздается и в соседнем Израиле, и в Европе, и в России? Чего она добивается, почему требует свержения режима Асада? И наконец, каковы могут быть последствия неизбежного, на мой взгляд, краха режима? Для начала попробуем разобраться, что же такое Сирия, и что такое современная Сирия, многонациональная и многоконфессиональная страна, население которой увлеченно пользуется Интернетом со всеми, как сокрушаются защитники режима, трагическими последствиями: скайпом, твиттером, фэйсбуком – и что еще будет впоследствии.

Молодое поколение любой арабской, да и вообще любой страны уже давно не верит тому, что впаривает им официальное телевидение. Где-то думают: во главе-то не дураки, сами поймут, что пора всё менять. Нет же, не меняют, собственное благополучие так часто бывает важней благосостояния государства. Таково неизбежное следствие авторитарной политики, везде и всегда отрицающей наличие в той или иной стране гражданского общества, которое единственно может выбирать и эффективно контролировать власть, в идеале сводя ее до функций менеджера. «Менеджер» Хафез Асад, отец нынешнего «менеджера», возглавил этот режим в 1970 году и единолично правил страной почти три десятка лет. Вся промышленность была национализирована в соответствии с идеологией партии Арабского социалистического возрождения (БААС), которая и поныне остается «правящей», а по сути, единственной политической партией Сирии. «Социалистические» преобразования, окрашенные агрессивным арабским национализмом, ни к чему хорошему не привели. И утеряв последнее подобие реального экономического значения, Сирия превратилась в своего рода «передаточное звено» между агрессивно настроенным Ираном и террористическими антиизраильскими организациями – мало кто вспоминает, что наряду с ХАМАСом и Хезболлой есть еще не менее десятка других, не заботящихся о своем «политическом лице».

В стратегическом отношении Сирия – это не только «передаточное звено», это еще и «слабое звено». Падет режим – оттуда придется убираться и руководству ХАМАСа, и многим другим. Нарушится система поставок вооружений Хезболле, да и само ее существование будет поставлено под сомнение. Более того, волнения в Сирии могут перекинуться в соседний Иран, с уже абсолютно непредсказуемыми последствиями. Услышал разумное и вполне предсказуемое возражение: а что, если после стольких лет «арабского социализма» и подавления суннитского большинства к власти придут исламские радикалы и объявят войну Израилю? Что ж, я писал уже об этом: сирийская армия, как и любая другая арабская армия, как и любая армия любого авторитарного режима, готова лишь к действиям против собственного мирного населения. Да и то не всегда – вспомним недавние события в Египте. Если же воевать за «святое дело уничтожения Израиля» – то только для того, чтобы побыстрее сдаться в плен. Зря, вероятно, поспешил Барак Обама в своей «программной речи» увязать «арабскую весну» со скорейшим решением «палестинской проблемы» на основе принципа двух государств для двух народов и в границах 1967 года. С чисто региональной точки зрения, это, по сути дела, поощрение (если не откровенная легитимизация) усилий Сирии и поддерживаемых ею террористических организаций отвоевать занятые Израилем в 1967 году Голанские высоты. Впрочем, террористы тоже не гурьбой ринутся на явно самоубийственное предприятие, как бы их ни поддерживали сирийские спецслужбы. Вероятно, не надо забывать, что и «папа» Хафез, и его сын Башар, в прошлом врач-офтальмолог, практиковавший в Америке, относятся к относительно немногочисленной в арабском мире секте алавитов (нусайритов), дальнему ответвлению шиитского толка ислама, которое чуть ли не всеми мусульманскими теологами признается еретическим. Надо же – они и христианские праздники отмечают, и шариат у них какой-то свой!

Разве что в Ливане еще есть алавиты, но в Сирии их чуть ли не 16 процентов населения. Обычно говорят – 10%, но это старые сведения, полувековой давности. Конечно же, папа Хафез наполнил и армейскую верхушку, и руководство спецслужб (а их, по имеющимся данным, в Сирии 17, самых разных) своими единоверцами. И уж конечно, выражая преданность вождю, люди, желавшие сделать карьеру, охотно меняли веру. Едва ли навсегда…

В Сирии не трудно объявить себя потомком воинов Александра Македонского либо римского центуриона, «который, вы знаете…» Но нет в Сирии потомков безрассудно отважных воинов, они только зарождаются, только начинают проявлять себя. Как и в других странах арабского мира, как и во всем мире. Это вовсе не всемирный джихад, как пытаются уверять нас политики, очень уж близкие к властям предержащим.

Посмотрите на протестное движение в Сирии, на его требования. Реформы (экономические и политические), демократия настоящая, а не «суверенная», как уже устоялось в нашем политическом болоте, резкий поворот к «западной» модели общества. Что это – требования радикальных исламистов?

В 1982 году Хафез Асад жесточайшим образом подавил мятеж «Братьев-мусульман» в Хаме, уничтожив десятки тысяч человек, и действовавших, и «потенциальных» повстанцев. Центр их влияния постепенно переместился в Халеб (Алеппо), крупнейший город в Сирии. Там же, вероятно, квартирует и руководство «Братства». К моменту написания этой статьи каких-либо волнений, демонстраций в этом городе замечено не было.

С другой стороны, нет в Сирии и четко выраженной, политически обозначенной оппозиционной структуры, о чем пишут многие наблюдатели. Так ведь ни в Тунисе, ни в Египте, ни в Ливии ее тоже нет, движение изначально чисто протестное, и политическую направленность этому движению пытается придать тот, кто, как ему кажется, перехватил безликую инициативу. Даже в относительно мирном Тунисе идет уже четвертая или пятая попытка примирить непримиримых. И, вероятно, повсеместно прозевавшие момент исламисты будут пытаться захватить свой участок будущего политического поля. На самом же деле, в мусульманских странах могут, должны даже исламисты быть представлены в политике, как, к примеру, католические или протестантские партии в Европе! Но не экстремисты, не «джихадисты», которых в любой стране, даже в фундаменталистско-ваххабитской Саудовской Аравии, считают маргиналами, а то и вообще людьми «вне закона». Законы – одно, применение законов – другое. В этом принципиальное отличие между странами демократическими и странами, где правят диктаторы или изображающие их ничтожества. Можно сколько угодно говорить о том, что Башар Асад – глубоко интеллигентный человек, принимавший клятву Гиппократа, что он всего лишь заложник всесильных спецслужб, созданных его папашей. Человек, спокойно смотрящий на убийство сотен сограждан, объявляющий их «иностранными наймитами», устраивающий кровавые провокации против соседнего Израиля с одной только целью – переключить внимание, отвлечь его от того, что происходит внутри самой Сирии, – такой человек обречен. Я не могу сказать, когда наступит его конец, но он неизбежен. Чем раньше, тем лучше и для Сирии, и для Ближнего Востока, и для всего мира.

Впереди еще – жаркое лето.