Login

Passwort oder Login falsch

Geben Sie Ihre E-Mail an, die Sie bei der Registrierung angegeben haben und wir senden Ihnen ein neues Passwort zu.



 Mit dem Konto aus den sozialen Netzwerken


Zeitschrift "Partner"

Zeitschrift
Geschichte >> Geschichte Europas
Partner №1 (196) 2014

Когда начался ХХ век

Грета Ионкис (Кёльн)

 

 

«ХХ век начался в 1914 году»

Анна Ахматова

 

Мы сидели на террасе облюбованного нами кафе при Музее восточной культуры за традиционным яблочным пирогом, неспешно прихлебывая жасминовый чай. Осеннее солнышко золотило верхушки деревьев. Сквозь кусты зеленело небольшое озерко, у берега хлопотали утки, по аллеям носились велосипедисты и юнцы на скейтбордах, старик выгуливал двух пожилых собак. И вдруг мой друг Владимир Порудоминский раздумчиво сказал: «А ведь мы приближаемся к новому 14-му году. Своего рода юбилей. Не написать ли тебе об этом в твой «Партнёр»? Тема больно хороша, можно разгуляться». – «И в самом деле, участники 1914-го от нас на расстоянии одного рукопожатия, как ты выражаешься. Мой дед был солдатом царской армии, а отец моего мужа, участник Брусиловского прорыва, дослужился до унтер-офицера, даром что еврей».

 

Неужели переменилась человеческая природа

Сто лет назад подзабытая ныне английская писательница Вирджиния Вулф, интерес к которой оживился после выхода пьесы американца Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?» (1962), назвала точную дату перемен, предощущение которых носилось в воздухе: «Где-то в декабре 1910 года человеческая природа переменилась». А что же происходило в декабре? В Лондоне открылась выставка импрессионистов и постимпрессионистов, полотна Ван Гога, Гогена, Сезанна, Матисса, Пикассо-кубиста ошеломили публику. Начались гастроли русского балета (Дягилевские сезоны), на которых зазвучала современная музыка: Стравинский, Дебюсси, Равель и блеснули декорациями и костюмами русские мирискусники. Состоялась премьера «Вишнёвого сада», вышел перевод «Братьев Карамазовых». Вирджиния Вулф, глава «психологической школы» модернистского романа, проявила большую проницательность, разглядев в этих явлениях контуры тех стилевых сдвигов, которые произойдут в искусстве ХХ века, но при этом ограничила масштабы перемен, замкнув их в эстетические рамки.

 

Но позволяли ли эти новации столь смело говорить о перемене в человеческой природе? Отец психоанализа Зигмунд Фрейд, идеи которого уже начали победное шествие, отвечал однозначно: человеческая природа неизменна! И в самом деле, человек не менялся, менялась жизнь, менялись представления о человеке, а под влиянием научно-технической революции его собственное понимание мира тоже трансформировалось.

 

Век социальных потрясений

Самым сокрушительным из общественных потрясений стала Первая мировая война. Мир шел к катастрофе, как во сне. На сломе веков, в порубежный, пограничный период всё еще ощущалось очарование Findesiecle. Да, уже тянуло прелью увядания. Ощущалась некая «усталость культуры», неясное томление по новизне. Да, уже проблескивали зарницы, предвестницы будущих гроз, поговаривали о милитаризации Германии. Но уж чего никак не ждали, так это войны: позвольте, мы ведь – царство Разума, цивилизованная Европа!

 

И вдруг в июле 1914 года эта эпоха кончилась, словно провели демаркационную линию между двумя мирами. Подобно страшной природной катастрофе, война расколола надвое картину времени, подчистую срыла вековые рубежи, свалила высоченные вехи – тронулось всё, что прежде считалось незыблемым. Многонациональная Европа напоминала кипящий котел, извергавший пары национализма и ура-патриотизма. Наступил величайший умственный разброд. «Агонией европейской души» назвал это состояние французский поэт Поль Валери. Прежде всего он отметил гибель прежних верований: «Качка на корабле была так сильна, что даже наиболее расчетливо подвешенные светильники в конце концов опрокинулись». Свое эссе он назвал «Кризис духа». Александр Блок высказался еще определенней: «Крушение гуманизма».

 

Война унесла жизни 10 миллионов человек, а 19 миллионов превратила в калек. Рухнули три империи: Российская, Австро-Венгерская и германский Второй рейх. Оттоманская империя распалась. Война оказалась чревата революциями. Их терновый венец увенчал Россию. Шестая часть нашей планеты погрузилась в хаос братоубийственной Гражданской войны, а затем на 70 лет попала под железную пяту тоталитаризма.

 

Каким виделся «Август четырнадцатого» А.И.Солженицыну

Первый из четырех Узлов, образующих хроникально-историческую эпопею «Красное колесо», посвящен катастрофе Восточно-Прусской операции двух русских армий, выступивших против германцев с целью отвлечь их от западного фронта и тем спасти Францию. Солженицын проследил все перипетии происходившего здесь с 4 августа по 2 сентября, включая окружение русских войск и самоубийство генерала Самсонова. «Август четырнадцатого» явился прологом к эпопее о погибели Российской империи, и начало ее падения писатель увидел именно в 14-м году.

 

Мне показались важными мысли Алексея Фёдоровича Лосева, нашего философа-энциклопедиста, о том, что Солженицын выше Толстого тем, что у него есть чувство всемирного катастрофизма, которого нет в «Войне и мире». «Мережковский в книге «Толстой и Достоевский» пишет, что Толстой гениален в изображении страстей тела, а Достоевский – в изображении страстей души и ума. А вот это уже я, Лосев, говорю: Солженицын гениально изображает страсти социальные. И в этом ему, конечно, помогает его время, такое ужасное». Социальные страсти, развязанные Первой мировой войной, и впрямь изменили облик мира в ХХ столетии.

 

Искусство, рожденное войной

«Когда грохочут пушки, музы молчат». Этот расхожий афоризм в ХХ веке себя не оправдал. В огне войны родилась у англичан «поэзия траншей». «Окопные поэты» (Сассун, Оуэн, Сорли) сказали о войне суровую правду, и в этом они оказались близки французу Анри Барбюсу, роман которого «Огонь» был воспринят как «удар железного молота правды по всей той массе лжи, лицемерия, жестокости, грязи и крови, которые в общем зовутся войной». (Горький)

 

Поэты не молчали. В России набатом звучал голос молодого Маяковского. Во Франции с резким осуждением войны выступили «унанимисты» и «дадаисты». Аполлинер заклеймил войну как «каннибальский пир Валтасара».

 

Единственный «изм», рожденный в Германии, экспрессионизм, в котором было всё «слишком»: разорванный синтаксис, алогизм и языковой хаос, казалось, и возник, чтобы выразить потрясения и страдания, вызванные войной. «Драма крика» – такое определение закрепилось за пьесами экспрессионистов. Самая известная картина Э.Мунка так и называется – «Крик». Холсты, рисунки, плакаты немецких художников Маке, Кирхнера, Нольде, Дикса, Гросса вопили на языке живописи и графики. Поэзия Гейма и Тракля, творчество Кафки явили миру боль «отчужденного» человека.

 

Слово идеологу течения Герману Бару: «Никогда еще не было эпохи, потрясенной таким отчаянием и ужасом смерти. Никогда мир не был так нем как могила. Никогда человек не был так мал. Никогда ещё ему не было так жутко. Никогда радость не была так далека, а свобода так мертва. Вся эпоха становится одним криком: человек взывал к своей душе. Искусство тоже кричит о помощи... Это и есть экспрессионизм».

 

 «Сумерки человечества» – так назвали экспрессионисты свою поэтическую антологию, вышедшую в 1919 году под эгидой журнала «Штурм». Название это – прямое эхо уже известной к этому времени книги Фридриха Ницше «Сумерки кумиров». Да и «Закат Европы» Освальда Шпенглера, этот реквием Западу, появился в 1919 году. Переклички очевидны. Роднит философов и поэтов-экспрессионистов отчаяние, ощущение вселенского мрака.

 

«Потерянное поколение» заговорило

Пятнадцать лет понадобилось участникам войны, молодым писателям Ричарду Олдингтону, Эрнсту Хемингуэю и Эриху Марии Ремарку, чтобы осмыслить то, что происходило в окопах, куда они шагнули чуть ли не со школьной скамьи. В 1929 году одновременно вышли их романы «Смерть героя», «Прощай, оружие!» и «На Западном фронте без перемен», в которых каждый рассказал о судьбе своих сверстников, погибших или настолько травмированных войной, что приспособиться к послевоенной жизни они не смогли. Навеки восемнадцатилетние... С легкой руки американской писательницы Гертруды Стайн их стали называть «потерянным поколением».

 

Романы англичанина, американца и немца отчасти автобиографичны, начисто лишены патетики, война предстает в них как индивидуальное переживание рядового солдата, вчерашнего школьника или студента.

 

Хемингуэй приобрел мировую известность, и не было в нашей стране интеллигентного дома, где со стены на нас не глядел бы бородатый Хем в свитере грубой вязки. Менее известен был Олдингтон, о романах которого я писала кандидатскую. Естественно, я пристально вчитывалась в роман Ремарка «На Западном фронте без перемен». Сравнения напрашивались сами собой. Его герой Пауль Боймер был помоложе «моего» Джорджа Уинтерборна, но их роднил фронтовой опыт. Три года на передовой, несколько пережитых им газовых атак дали Паулю все основания считать, что апокалипсис наступил. Пауль знает, что он и все, кто рядом, кто позади, кто против них – все превратились в опасных зверей. «Мы утратили всякое чувство близости друг к другу...» У Боймера, похоронившего многих одноклассников (их класс в полном составе был брошен на фронт), рождаются крамольные мысли: «В течение нескольких лет мы видим высшую цель в том, чтобы убивать себе подобных. Чей-то приказ превратил французов, англичан, русских в наших врагов».

 

Пауль погибнет, как и герой романа Олдингтона, в один из последних дней войны, о котором в сводках сообщалось буднично: «На Западном фронте без перемен».

 

Антивоенное звучание романа Ремарка было настолько сильным, что некоторые члены Нобелевского комитета намеревались присудить ему премию мира. Намерения не увенчались успехом, но фильм, снятый в Голливуде по этому роману, получил «Оскара».

 

Самые значимые последствия 1914-го

Прямо или косвенно, но Первая мировая война проторила дорогу двум тоталитарным режимам: сталинскому и гитлеровскому, которые задушили ростки демократии в России и Германии, сделали террор главным элементом системы и принесли неисчислимые страдания собственным народам. Советская Россия была превращена в огромный ГУЛАГ. Нацистская Германия ввергла мир в пучину Второй мировой войны, число жертв которой не поддается исчислению. Впервые в истории полное уничтожение – Холокост был уготован еврейскому народу.

 

Мое поколение, пройдя страшные испытания, пережив многие утраты, вступило в новый ХХI век. В преддверии нового 14-го – 2014-го года – мне остается лишь обратиться к читателю с известным напутствием: «Люди, будьте бдительны!»




<< Zurück | №1 (196) 2014 | Gelesen: 740 | Autor: Ионкис Г. |

Teilen:




Kommentare (0)
  • Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
    Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich


    Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.

    Zur Anmeldung >>

dlt_comment?


dlt_comment_hinweis

Top 20

Блокада Ленинграда. Новый взгляд

Gelesen: 67034
Autor: Коцюбинский Д.

Маргарет Тэтчер. Жизнь и политика

Gelesen: 16816
Autor: Калихман Г.

Австро-Венгрия

Gelesen: 2366
Autor: Парасюк И.

ОТКУДА ПРИСКАКАЛИ УЛАНЫ

Gelesen: 1779
Autor: Вагизова В.

История войны для «чайников»

Gelesen: 1368
Autor: Мучник С.

Под ударами двух агрессоров

Gelesen: 1297
Autor: Нордштейн М.