В лифте с писателем, мэром и снежным леопардом

Авторские колонки

Майя Беленькая (Мюнхен)

В этом году компания Аэрофлот назвала один из своих лайнеров «Боинг 737-800» именем Чингиза Айтматова*. Почему-то именно сейчас это показалось мне не случайным. И я вспомнила одну историю. Мюнхенскую...

Ежели кто не в курсе – раскрываю тайну.В мюнхенском Доме литераторов – очень «задумчивый» лифт. К цокольному этажу (Erdgeschoss) он просто подползает: по-видимому, задумывается, стоит ли на таких «несерьезных» этажах делать остановку. Не лучше ли мчаться ввысь: к литературным и прочим духовным свершениям. Например, на третий этаж, где обычно проходят разнообразные творческие встречи. Собственно, в связи с такой перспективой и металась я несколько лет назад по этому самому «эрдгешоссу» в надежде, что когда-нибудь избалованный интеллигенцией подъемник всё-таки притормозит там, где надо. Лестницы в Literaturhaus предназначены только для неспешного подъема. А я опаздывала.

Чингиз Айтматов (сейчас уже, к сожалению, ушедший), великий Чингиз, как говорила наша университетская преподавательница советской литературы, через пару минут должен был представлять немецкому читателю свою новую книгу «Снежный барс». Интеллектуальная баварская элита творчество Айтматова знает хорошо (благо цюрихское издательство Unionsverlag в течение многих лет знакомит немцев с его книгами) и такие вещи не пропускает. И мне не хотелось пропускать. Наш Чингиз!

В общем, пока я нажимала всякие кнопки и растерянно смотрела по сторонам, рядышком возник еще один претендент на цивилизованный и скоростной подъем. Симпатичный, между прочим, мужчина. С усами.

«Что? Не работает?– поинтересовался он. – Ничего, сейчас починим».

«Вот это Германия! – подумала я. – Мастер без вызова приходит!» И отступила от лифта, предоставив возможность моему спасителю выполнять свой профессиональный долг. Тот улыбнулся (сейчас, мол, всё будет в порядке), еще какую-то кнопку нажал, и, действительно, лифт распахнул перед нами свои двери. Правда, чудо длилось недолго. Между первым и вторым этажом мы застряли. И мастер, отвечая на мой вопросительный и даже слегка возмущенный взгляд ( по-немецки я в то время почти совсем не говорила), опять улыбнулся и протянул мне руку: «Gruess Gott!» И лишь в этот момент я поняла, что в Баварии только такая раззява, как я, могла не узнать этого обаятельного господина. «Здрасьте»,– позабыв всё на свете и практически потеряв дар даже моей примитивной немецкой речи, ляпнула я, пожимая руку обер-бургомистру Мюнхена Кристиану Удэ. И зачем-то добавила, правда уже по-немецки: «Ich bin russische Journalistin». «In Muenchen? Gut!» – заулыбался мэр, еще раз пожав мою испуганную лапку.

Ах, какую блистательную возможность для интервью я упустила! Мне бы воспользоваться нестандартной ситуацией и вопросы всякие важные задать или уж хотя бы фотоаппарат достать (раз сказать всё равно ничего не могу), а я затаилась и всё прокручивала в голове абсолютную невозможность такой ситуации дома. Например, – в лифте с Собяниным. И без охраны. Фантастика!

И ситуация продолжала оставаться таковой. Наконец-то лифт снова решил поработать, однако опять недолго. На втором этаже двери открылись и в кабину вошел замечательный (когда-то говорили «советский») писатель, в это время еще и посол Киргизии в странах Бенилюкса, Чингиз Айтматов. «Herzlich Willkommen! (в смысле «Добро пожаловать!») – узнал знаменитого прозаика Кристиан Удэ. А я из-за его спины опять мяукнула: «Здрасьте!»

Так мы и вывалились втроем на вожделенном третьем этаже, где нас (их) поджидали настоящие журналисты. Не теряющие дар речи и не забывающие про фотоаппараты. Защелкали камеры: тут и я вспомнила про свою «мыльницу».

Когда-то я очень любила книжки Чингиза Айтматова. А кто из читающей братии не любил?! Среди общесоветского гимна труду и оптимизму так странно и обособленно жили его книги. Далекие, как любимые им волки, верблюд или вот нынешний снежный барс, от забот социалистического реализма... Печальные... Горькие... И мифологичные. Книги – притчи.

А потом всё куда-то подевалось. «Перемен мы ждем, перемен»,– не просто так пророчествовал Виктор Цой. Накрыла с головой неумолимая перестроечная волна – кого в море унесла, кого на берег еле живым выбросила, кого-то в дальние страны отправила. Во всех смыслах. И вот, пожалуйста, Чингиз Айтматов стал сначала Чрезвычайным и Полномочным Послом Советского Союза в странах Бенилюкса. А потом, уже в силу известных обстоятельств, – послом Киргизии там же. В общем-то ничего страшного – посол и посол. Прецеденты бывали и покруче. Грибоедов, Тютчев опять же...

Но литература – как форма существования – то поприще, где, казалось, бог улыбнулся Айтматову, – вдруг перестала быть главной. Да и мы, что греха таить, в общем-то позабыли «великого Чингиза», выныривая из-под захлестывающей волны, в свежей и очищающей влаге которой все-таки много было грязи и пены.

И вдруг – этот самый «Снежный барс». В России, кстати, книжка вышла под другим названием – «Когда падают горы (Вечная невеста)». Осталась, осталась у Айтматова эта привязанность к мифологическому освоению мира. И миф о «вечной невесте», сотни лет ищущей в горах своего жениха и продолжающей, несмотря на всё мировое зло, верить в любовь, миф, который слышал Айтматов еще мальчиком в родном кишлаке Шекер (тогда шаманы зажигали костры и звали вернуться вечную невесту), становится в новой книге некой духовной тоникой, к которой, собственно, всё и тяготеет. Потому что конкретная жизнь всегда трагична и, в общем-то, обречена (как неизбежно обречены два главных героя романа: журналист Арсен Саманчин и снежный леопард Жаабарс, изгои и праведники), а надежда и ценность бытия именно в том, что историю о вечной любви люди передают из поколения в поколения, из века в век. Значит, не всё еще потеряно. Во всяком случае, именно так говорил об этом сам Чингиз Торекулович на презентации книги в мюнхенском Доме литераторов.

Между прочим, название для немецкого издания предложил многолетний переводчик и друг Айтматова, замечательный писатель, славист, общественный деятель Фридрих Хитцер. Работал над переводом с большим вдохновением и точку последнюю успел поставить. Только книжку увидеть не успел.

В январе 2007-го не стало Фридриха Хитцера. Невосполнимая потеря не только для немецкой литературы, но для всей мировой культуры в целом. А для русской – особенно. Фридрих Хитцер очень любил Россию. А уж Айтматова знал как никто. И название-то придумал не случайно. Как рассказал Чингиз Торекулович, Хитцер считал, что «Снежный барс» звучит эффектнее и привлекательнее для немецкого читателя. Мне-то кажется, что дело еще и в другом. Когда Айтматова спросили, откуда он так хорошо знает и чувствует снежного барса, да и других своих абсолютно очеловеченных животных, он ответил неожиданно и точно. «Это моя природа, мой интеллект, мое воображение...» На презентации Айтматов даже пошутил, что и в Москве у него есть свой зверь – кремлевская сова. Живет себе эта мудрая птица в кремлевской башне, смотрит за всем, думает, переживает... («Может, и в лифте с другими кремлевскими обитателями ездит...», – хотелось мне добавить.) А писатель... он эту птицу чувствует и знает. Мир – через призму другого живого существа. Не только интеллектуально, но и впрямую физически. Может быть, поэтому и вынесен в заголовок «снежный барс», один из самых благородных горных зверей, хищник, никогда не нападающий на человека; одинокий и выброшенный из этого мира, alter ego журналиста Арсена, да, в общем-то, в какой-то степени alter ego самого писателя... (Между прочим, немцы есть немцы. Под это дело в холле Literaturhaus распространяли плакаты и буклеты о вымирающей популяции владыки гор – снежного леопарда. И предлагали финансово поддержать новый экологический проект спасения последних снежных барсов на земле.) Очень конкретно отнеслись они к новой книге Чингиза Айтматова. Думаю, что и сам бы он против такой конкретики не возражал. Потому что в основе всех его книг – попытка вернуть человека к главным ценностям. Попытка достучаться... Попытка приблизить мир к единству и гармонии. Не случайно с таким воодушевлением говорил Айтматов с немецкими читателями, не случайно называл Германию своей второй литературной родиной, не случайно был невероятно взволнован тем, как представил его собравшимся обер-бургомистр Мюнхена. Кристиан Удэ рассказал о творчестве Айтматова настолько свободно, заинтересованно и профессионально, что действительно, как пошутил сам писатель, «уже ради этой речи стоило приехать в Мюнхен».

Потому что он увидел здесь понимание. Ментальность иная, язык иной, а вечные вопросы для всех одни. Все равно в «одном лифте» все вместе едем. И застреваем вместе тоже. И мэры (любые, хоть некоторые об этом пока не догадываются), и, страшно сказать, президенты, и журналисты, и снежные леопарды, и писатели, и охотники, и волчица Акбара, и арабские принцы, и жители горного аула, и (вот уж не думала, что придется об этом говорить, настолько это само собой разумелось) украинцы, и русские... И выбираться нам тоже надо вместе. И – ехать дальше. Или лететь... В одном «боинге». По возможности понимая и уважая друг друга…

   *Этот материал автор прислала в редакцию за неделю до трагической гибели малазийского Боинга. Ни редакция, ни автор даже представить себе не могли, как страшно прозвучит метафора про боинг, в котором мы летим все вместе. И нам очень больно и трудно вообще говорить про метафоры, когда погибло столько ни в чем не повинных людей. Только об одном мы можем думать: нельзя, чтобы в мире случались такие трагедии. Нельзя... Скорбим, переживаем и очень надеемся, что это нигде и никогда не повторится.