Как я нес голову Сталина

или Последняя жертва культа личности

Эта история произошла давно, в сентябре 1955 года.

Как-то утром меня вызвал заведующий институтской мастерской:

– Сегодняшний день работай как обычно, а завтра выходи на работу к девяти вечера. Работа – особая! – Заведующий многозначительно поднял указательный палец. – Что надо делать – тебе расскажут. Сбор – в вестибюле института. Понял?

Конечно, я понял, чего тут не понять?

Вечером следующего дня я уже был в вестибюле. Здесь собрались заведующий мастерской, институтские вахтеры, два сантехника и еще пара мужиков, которых я раньше не знал. Ровно в двадцать один час к нам четкой офицерской походкой подошел завхоз института Фельдман. Войну он закончил майором, но и теперь продолжал носить сапоги и армейские галифе. Правда, пиджак на нем был уже штатский.

– Товарищи! – командирским голосом обратился завхоз к собравшимся. – Двадцатый съезд партии развенчал культ личности товарища Сталина. Нам поручена ответственная задача: выкорчевать остатки культа из нашего института – вынести скульптуру товарища Сталина из актового зала. Всё понятно?

– Ничего не понятно! – возразил Иван Карпович, самый пожилой из вахтеров. – Я памятник товарищу Сталину не ставил, я его и снимать не буду. Х-ня всё это!

Фельдман и бровью не повел:

– Ивана Карповича от работы отстранить. Запиши ему прогул, – скомандовал он заведующему мастерскими.

Затем мы поднялись в ярко освещенный актовый зал, пододвинули к скульптуре Сталина, стоящей справа от сцены, стремянки и обвязали вождя народов веревками. Один из сантехников зубилом стал отрубать подошвы сапог Сталина от постамента. Наконец, фигура вождя закачалась на веревках. Мы с трудом ее приподняли, – скульптура оказалась тяжеленькой, сдвинули с постамента и аккуратно уложили на специально подготовленные носилки.

Фельдман лично, никому не доверяя, привязал скульптуру к носилкам, отступил на шаг, полюбовался проделанной работой: «Порядок!»

Наверное, мало кому пришлось видеть фигуру Сталина лежащей. В сапогах и полувоенном кителе с трубкой в правой руке бывший вождь выглядел странно: вероятно, от непривычного ракурса ноздри казались непомерно раздутыми, а профиль носа напоминал клюв хищной птицы.

Фельдман расставил носильщиков и, пятясь перед нашей процессией, двинулся к выходу из зала. Мы напряглись, подняли носилки и медленно последовали за завхозом, вышли из зала и повернули к лестнице, ведущий в вестибюль.

– Спускаться – осторожно! Носилки не раскачивать! Идти не в ногу! – отрывисто командовал завхоз.

Мы спустились на первый лестничный марш, осторожно развернулись на второй, и в этот самый момент носилки резко качнулись. Тут и произошло непоправимое: голова товарища Сталина отделилась от короткой шеи и словно шар скатилась с наклонившихся носилок.

Всё это я видел, как в замедленной киносъемке: голова Сталина ударилась о каменную ступень, чуть-чуть подскочила и, словно ею целились, попала Фельдману в левую ногу. Завхоз охнул, схватился за колено и медленно осел на ступеньки.

Как скомандовал сидящий на лестнице постанывающий майор, мы вынесли скульптуру на хозяйственный двор института, а потом я, как самый молодой, сбегал за головой товарища Сталина.

Через неделю Фельдман на костылях с загипсованной ногой вышел на работу – голова вождя раздробила ему колено. Иван Карпович, глядя на ковыляющего завхоза, мрачно заметил:

– Говорил же: не ставил, не снимай! А теперь наш Фельдман оказался последней жертвой культа личности.

Вспомнил и записал Борис Вайнблат