Наши соседи – курды

Юрий Кротов (Вупперталь)

Готовя материалы по проблеме стартапов, я познакомился с молодыми курдами, проживающими и работающими в Германии. Мне показалось интересным рассказать читателям «Партнёра» о некоторых моментах их биографий и о взглядах этих ребят.

Юрий Кротов: В фейсбуке ты называешь себя Курди Гунди. Это настоящее имя?

Мазлум Алтекин: Нет, ну что ты! Это – шутки ради. Курди – значит «курдский», Гунди – «деревенский». То есть «курдская деревенщина». А зовут меня Мазлум Алтекин. Мне – 27 лет, братьям – 28 и 23 года.

Чем вы занимаетесь в Германии кроме работы над стартапом?

Я – студент юридического факультета. Один из моих братьев – инженер-строитель, другой – инженер-экономист. Все мы имеем достаточно знаний в области IT.

Вы из Турции? Когда уехали и почему?

Мы – типичные беженцы, уехавшие из-за политических преследований в 1993 году. Ты знаешь, какие обороты набирают сегодня в Турции репрессии – против оппозиционеров, инакомыслящих, этнических и религиозных групп, не устраивающих власть. А в 1993-м всё было еще хуже. Например, в турецком уголовном кодексе есть статья, наказывающая за пользование нетурецкой письменностью – буквами, которых нет в турецком алфавите. Многие курдские имена содержат буквы «w» и «x», которых нет в турецком алфавите, и за это грозит наказание. Наши родители хотели дать нам курдские имена – это было проблемой. Из-за языковых недоразумений мой отец не раз оказывался в тюрьме, где подвергался пыткам.

Даже пыткам?!

Мы жили в маленькой деревне. Политическая ситуация в Турции изначально очень сложная, но политические организации есть только в городах. В нашей деревне был сельский совет – группа людей, которая занималась проблемами самой деревни. Мой отец был активистом в этой группе. Он занимался исключительно житейскими вопросами: например, улаживал ссоры между соседями. Так вот, мой отец настаивал на том, чтобы дать своим детям курдские имена. Он пытался разговаривать по-курдски. Моя мама совсем не говорит по-турецки. И этого было достаточно, чтобы подвергнуться политическим преследованиям.

Где именно вы жили?

На юго-востоке Турции, примерно в 50 км от границы с Сирией.

Это там, где сейчас теракты?

Да, там было несколько акций ИГИЛ.

Только ИГИЛ? Говорят и о терактах, организованных курдами …

Это верно. Курдские террористы совершали атаки. И не только в этом районе.

Как ты относишься к радикальным курдским организациям?

Ничего хорошего в них нет. Радикализм исключает возможность пойти навстречу друг другу. Одна агрессия порождает ответную. Был план мирного урегулирования, над которым турецкое правительство работало вместе с РПК (Рабочей партией курдов). Правительство первым отказалось от этого плана, поскольку избиратели сочли его слишком мирным, а правительство стало терять свою популярность. Власти вернулись к радикальной риторике, чтобы возвратить голоса избирателей «правой» ориентации. В 2015 году Эрдоган отказался от мирных методов, эскалация напряженности пошла вверх, и на юго-востоке страны началась гражданская война. При этом президент получил много голосов от сторонников Партии националистического движения (ПНД), и с тех пор ситуация неуклонно ухудшается. Эрдоган исламизирует страну, фактически превращая ее в халифат. А это очень опасно, ведь в Турции тысячу лет соседствуют множество религий, культур, народов.

В интервью, которое я недавно проводил, один турецкий парень высказал такую мысль: независимое государство курдов – нормальная идея, но только в этом случае курды должны переселиться в него все. Как ты к этому относишься?

Курды сейчас не стремятся к созданию собственного государства. Если в Турции мы получим равные права, возможность разговаривать на своем языке, жить в своей культурной среде, то какие еще преимущества нам может дать отдельное государство? Мы видим, как в мире стираются границы, люди получают возможность жить там, где хотят. Это вообще-то хорошо. Но равные права для всех, увы … до этого Востоку – Турции, Сирии, Ираку, Ирану – еще очень далеко.

Как много курдов проживает в Германии?

В Германии самый большой «эксклав» курдов. В немецких массмедиа говорят, что турки – самое многочисленное меньшинство в стране, но при этом не учитывают, что примерно половина этого меньшинства составляют курды, которых и до последней волны миграции было около миллиона. А в последние два года их численность еще возросла.

Как относятся турки и курды друг к другу в Германии?

Эти отношения, как в зеркале, отражают события в Турции. Радикалы есть с обеих сторон. Как только случается обострение в Турции, радикалы начинают проводить акции в Германии, как со стороны РПК, так и со стороны сторонников Эрдогана.

Как «Серые волки»?

Да. Например, марш курдских активистов из Люксембурга в Страсбург был мирным, пока его не атаковали «Серые волки». Они, кстати, активны в Рурской области.

На чьей стороне курды в противостоянии Эрдогана и Гюлена?

Гюлен – это вторая сторона Эрдогана. Они выросли в одном лагере, лагере радикального ислама, который вознамерились политизировать и превратить в государственный аппарат. Каждый видел это по-своему. Эрдоган оказался успешнее, он смог закрепиться в государственных структурах. Гюлен занялся воспитанием людей в духе радикального ислама через сети учебных заведений, и его люди постепенно проникали в государственные, особенно в силовые, структуры. Эрдоган и Гюлен – это те, кого в Германии называют Brustbrüder – очень близкие друзья – и многими вещами они вначале занимались вместе. Но потом началась «внутривидовая» борьба.

Турок, о котором я упоминал, – республиканец, и он называл Гюлена и Эрдогана «dieselbeScheiße». Но и сторонником движения курдов его не назовешь. У меня возникло впечатление, что сейчас в Турции все против всех …

Да, что-то в этом роде. И этому есть историческое объяснение. Когда распалась Османская империя, турки опасались, что страна будет распадаться и дальше, что она вовсе исчезнет. Ататюрк со своими политическими приверженцами попробовал организовать Турцию в духе французского национального государства таким образом, чтобы оставшиеся регионы держались вместе на почве радикального национализма. Они говорили: теперь есть одно государство, один народ, одна религия, один язык. Всё должно было быть унифицированным, для того чтобы то, что осталось, не распалось окончательно. И эта доктрина провозглашалась в турецком государстве более ста лет в школах и вузах: «Турция – единственное, что у нас есть, только Турция. Нет других народов, нет других языков». Но это не соответствует действительности и изначально не соответствовало. В тот момент было естественным, что при таком количестве этносов нужно искать компромиссы, но далеко не все это принимали. Это объясняет, почему стороны настолько «окаменели» в своих воззрениях и почему группировки настолько радикальны. Каждый считает свою позицию абсолютно правильной. Правые движения по сей день твердят: «Турция – одно государство, один народ» и т.д. Свободы вероисповедания они тоже особо не придерживались. Другие этносы, как мы, курды, которых угнетали, утверждали: «Мы не позволим с собой так поступать». Так что нынешняя политическая ситуация сложилась исторически. Это многое объясняет, но ничего не оправдывает. Ошибки прошлого должны стать уроком.

Напрашиваются ассоциации с Советским Союзом. В нем тоже было много народов и много религий, но всё сводилось к формуле «советский народ». Надолго ли этого хватило? Народы по сей день вынуждены бороться за свой суверенитет. Как ты думаешь, сколько будет Турция находиться в сегодняшнем состоянии?

Это состояние нежизнеспособно. Такое напряжение в обществе чревато взрывом и разрушением до основания, как, например, в Сирии, Ираке … Сегодня смотрю на всё это и думаю: как могло дело дойти до этого?

А как ты лично видишь ситуацию в Сирии? И какова, по-твоему, роль России в этой истории?

Всё страшно запутанно, при этом каждая сторона трактует всё очень просто и очень односторонне. Запад видит в Асаде персонификацию дьявола: он единолично послужил причиной конфликта. От друзей я знаю, что в России существует пропаганда противоположного толка. Но ни одна сторона конфликта не предприняла ничего серьезного для его разрешения. Вначале были народные протесты. Затем, еще на ранней стадии, были люди, которые хотели радикализировать эти протесты, чтобы развалить государственный аппарат, поддерживали группировки, которые были готовы за это бороться. Со стороны Запада, Турции, Саудовской Аравии, Катара в конфликт закачивались огромные средства: каждый поддерживал того, кого считал «своим». Запад долго закрывал глаза на реальность и слишком поздно понял, что за оружие в этом регионе взялись не люди умеренных взглядов, а радикальные исламисты. С другой стороны, и Россия приняла одностороннюю позицию: «Мы не видим другого решения проблемы, кроме предложенного нами». Курдское население, которое участвует в конфликте, говорило еще до начала войны: «Мы не хотим войны. Мы хотим, чтобы народы жили вместе в мире, мы не допустим, чтобы исламисты учили нас, как нам жить». Вот и пришлось курдам тоже взяться за оружие. Все стороны конфликта виноваты. Никто из них серьезно не искал пути к согласию.

P.S. Считается, что «Серые волки», турецкая молодежная организация ультраправых националистов, находится в оппозиции правящей турецкой партии. Но вот министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу выступил с балкона генконсульства в Гамбурге перед турецкой диаспорой и приветствовал аудиторию символическим жестом «волков» (у «наших» бандитов из лихих 90-х был аналогичный жест и называли его «распальцовка»). Публика и свита министра на балконе «слились в экстазе».