Людмила Улицкая: «Недовольные становятся протестующими…»

Она – автор великих романов «Даниэль Штайн, переводчик», «Зеленый шатер», «Лестница Якова», а также и «Казус Кукоцкого», и «Искренне ваш, Шурик», и других, она – лауреат крупнейших российских литературных премий «Русский Букер», дважды лауреат «Большой книги», а также французских, итальянских, австрийских и немецких наград, а еще и офицер Ордена Почетного легиона и кавалер Ордена Искусств и литературы. Она неоднократно номинировалась на Нобелевскую премию. Переводилась на 40 языков, почти все её книги есть и на немецком.

Для меня эта писательница – не просто живой классик современности, не просто одна из самых прославленных, самых читаемых, каждое произведение которой становится событием в мировой литературе. Невероятно умная и отчаянно смелая, она еще из числа тех, кто постоянно творит добро, помогает всем, кто рядом, кто в помощи нуждается. Для меня Людмила Улицкая больше, чем просто автор самых важных текстов, а еще – и совесть нации, голос разума и справедливости.

И, как всегда в трудные времена, хотелось бы донести до наших читателей ее слово.

– Вы только что получили еще две немецкие премии: премию имени Гюнтера Грасса и премию мира имени Ремарка – за то, что Ваши книги «распространяют идеи сохранения мира, гуманизма и затрагивают вопросы прав человека». Что значит для Вас имя Ремарка вообще, а также что означает для Вас премия его имени?

– Во времена моей молодости Ремарк был одним из первых западных писателей, который был переведен в России. Война, описанная Ремарком, сильно отличалась от пафосной картины описания войн тогдашних российских авторов. Это было повествование именно о бесчеловечности, беззаконии войны, ее преступности. Это и было самым ценным и самым важным художественным сообщением Ремарка. Книги его передавали с рук на руки, и это был один из любимых писателей в России. Думаю, что нигде в мире он не пользовались таким успехом. Для меня большая честь получить премию имени Ремарка. 

– В Германии Вас любят и почти все Ваши книги переведены на немецкий. Бывают ли у Вас встречи именно с немецкими читателями? Насколько понимают они реалии советской жизни? Довольны ли Вы работой переводчиков своих книг?

– Все мои книги довольно быстро переводятся на немецкий язык. Конечно, у меня бывали встречи с немецкими читателями. Не все детали советской жизни им известны, но всегда интересны. Что же касается моих немецких переводчиков, о лучших и мечтать нельзя. Первая моя книга по-немецки вышла в 90-х годах, это было второе зарубежное издание. Первым было французское. В Германии моя писательская судьба сложилась необычайно удачно и до сих пор переводы моих книг выходят в Германии. Вместе с Ганной Браунгардт и редактором Кристиной Линкс мы работаем около тридцати лет, и за эти годы стали не только хорошими соавторами, но и близкими друзьями.

– Герой Вашего романа «Даниэль Штайн, переводчик», будучи монахом и священником, выходит за пределы конфессии, и этот сюжет сегодня актуален, как никогда, и для верующих, и для неверующих. Интересно было бы узнать Ваше отношение к сегодняшней РПЦ. А также услышать, что Вы думаете о лишении сана отца Алексея Уминского.

– Я крестилась в двадцатилетнем возрасте, совершенно сознательно, в те годы, когда церковь была гонима. Мое христианство началось не в официальной церкви, а в домовой церкви одного замечательного священника, который вернулся из эмиграции в Россию после войны. И эти встречи больше напоминали встречи первых христиан, чем официальное богослужение в храме. После его смерти было довольно трудно войти в храм.

В России издавна Православная церковь традиционно находится на службе у государства, хотя были такие советские времена, когда от государства шли большие гонения и на священников, и на простых верующих. Сейчас мы наблюдаем полное взаимодействие церкви и государства. Церковь поддержала российское вторжение на Украину, и лишь немногие священники, среди которых и отец Алексей Уминский, отказались поддерживать это вторжение. Но отец Алексей Уминский не один, я знаю еще одного священника, который сейчас служит в Батуми, и уехал он из Москвы именно по этой причине.

С большим сожалением должна признать, что я вышла из официальной церкви. Я там не бываю, а тем более здесь, в Берлине. Но как-то я научилась жить без этой подпорки. Ну а Евангелие, Библия всегда со мной.

Сегодня в России насчитывают миллионы христиан. А счет их по-настоящему идет на десятки. И нескольких настоящих христиан мне довелось в жизни встретить. Могу точно сказать, что знала трех-четырех уже умерших христиан и трех-четырех ныне живущих – не больше.

– Настоящей христианкой была Ваша подруга Наталья Горбаневская, поэт и правозащитница, участница демонстрации семерых, вышедших с протестом против ввода войск в Чехословакию на Красную площадь 25 августа 1968 года. Что бы она сказала, Ваша Наташа, посмотрев на дела нашей родины сегодня? А что бы она сказала о таких сильных женщинах, как Женя Беркович, Светлана Петрийчук, Лилия Чанышнва, Саша Скочиленко, Юлия Навальная…

– Наташа ничего бы не сказала, она бы вышла на площадь с плакатом и села бы в тюрьму. В России женщины всегда в общественной жизни смелее мужчин. Ну, во всяком случае, очень часто.

– Два года Вы живете в Берлине и следите за российскими делами издалека. Изменит ли гибель Алексея Навального что-то в умонастроениях российского общества? 

– Я видела похороны Навального и последующее трехдневное посещение толпами людей места его захоронения. Таких стихийных многолюдных похорон не было никогда. Даже когда хоронили академика Сахарова, народу было гораздо меньше. Мне кажется, что сами по себе эти похороны уже говорят о том, что в лице Навального огромное количество людей потеряли своего возможного лидера и свою надежду.

– Да, многие в те дни говорили о том, что с этой расползающейся во все стороны войной надежды уже вообще не остается нигде. И что дальше всё будет только хуже…

– Вся история человечества – история борьбы со злом. До сих пор эта борьба не окончена, она идет с переменным успехом, и от нас с вами тоже немного зависит, чтобы зло не победило. Однако то, что в России «закручивают гайки», очевидно. Спецслужбы в России отличные, можно ими гордиться. Если бы так хорошо работала промышленность и сельское хозяйство, отлично жилось бы в стране.

– Если можно, упомяну свой опыт. 16 февраля я оказалась в Петербурге, а 17-го утром пошла к Соловецкому камню – мемориалу памяти узников ГУЛАГа, чтобы положить цветы к портрету Навального. Там я была задержана омоновцами и вместе с другими пришедшими к мемориалу людьми, отсидев два часа в автозаке, провела потом сутки в отделении милиции, это называется ИВС, как я теперь знаю. Это я к тому, чтобы сказать, до чего прекрасные люди сидели там вместе со мной. И потом похороны Навального, о которых говорили Вы… И от всего этого начинало казаться, что надежда есть… Будет ли когда-нибудь прекрасная Россия будущего?

– То, что вы называете Россией будущего, существовало и существует. В самые душные времена советской власти люди читали запрещенные книги, которые несли информацию и о западном мире, и о злодеяниях советской власти на всех ее этапах. Всегда были умные и мужественные люди, которые не боялись говорить правду и несли за это наказания. Правда стоит дорого.

– Часто стала повторяться ситуация, о которой, если можно, я расскажу. Подобное случалось уже с Линор Горалик, с Кириллом Серебренниковым… Только что с Татьяной Вольтской. Она, прекрасный поэт, корреспондент Радио Свобода, уехала из России в начале марта 2022-го, живет пока в Тбилиси, признана в РФ иноагентом. Международный комитет женщин-писателей ПЕН-клуба пригласил ее в числе лучших поэтов к участию в мероприятии, посвященном борьбе за мир. Она согласилась. А потом пришло второе письмо, где было сказано, что поскольку украинцы выдвинули на это чтение своих поэтов, то ПЕН-Клуб уже не может допустить её участия. Татьяна с первого дня войны была за Украину, она пострадала от режима Путина… Как понять реакцию ПЕН-Клуба?

– Ситуация кажется мне непристойной и глупой. Весь мир заражен явлением, которое называют «политкорректностью» – эта увертливая позиция говорить либо часть правды, либо не всю правду, чтобы кого-то не обидеть. Правда – очень сильная и острая вещь. Ее надо говорить. Называть вещи своими именами, а не юлить. И позиция Международного ПЕНа кажется мне просто трусливой.

– Про книжный мир России. Невозможно пересчитать все закрытия, запреты, аресты, обыски в издательствах, объявления писателей «иноагентами», «экстремистами», нежелательными элементами. Я собрала сейчас список всех писателей-иноагентов и популяризаторов науки– иноагентов, это, для примера, Ася Казанцева, Екатерина Шульман, Леонид Гозман, Александр Баунов, Ирина Флиге с книгой о Сандармохе... Собрала список и изумилась. Во-первых, это лучшие авторы, во-вторых, список так велик, что я не могу его здесь даже привести, он займет много места. И как жить в таких условиях книгоиздателям, авторам, да и читателям тоже? Вишенкой на торте стала история с внесением в реестр «экстремистов и террористов» Бориса Акунина и присвоение статуса иноагента Вам. Что же делать в таких нежизнеутверждающих условиях? 

– Улыбаться. Всю молодость мы читали «запрещенные» книги, философские, художественные, даже научные. Читать дальше.

Понимаете, всё то, что мы сейчас переживаем, уже было. Сто лет тому назад русская культура разделилась на два рукава: уехавших и оставшихся. То, что происходит сейчас, несколько напоминает это, хотя таких ярких фигур, какие были сто лет назад, я сегодня не вижу, но что имеем, то имеем. Сорокин, Пелевин, в конце концов Улицкая будут писать где-то за границей. И наши соотечественники будут читать наши книжки. Так же как мы читали в свое время привезенные в чемоданах из-за границы сочинения Набокова. Ну вот такая наша судьба, видимо. А запреты… Я к этому совершенно спокойно отношусь. Меня это никак не травмирует. Идет нормальный процесс изгнания одной культуры и становления другой культуры. Посмотрим, что предъявит нового нам другая культура. Насколько я знаю, в-основном все-таки очень многие яркие фигуры и писательского, и художнического русского мира покинули Россию. Посмотрим. Понимаете, режим сегодняшний в России достаточно крепкий, но не вечный.

– Томас Манн – яркий пример в мировой истории того, как писатель может не поддерживать правителей своей страны и при этом быть представителем ее великой культуры. Томас Манн из Америки говорил немцам о Холокосте. А в 45-м году немцы сказали, что они ничего не знали об этом. Напрасно ли трудился Томас Манн? Или все-таки был смысл в его отстаивании чести и достоинства немецкой культуры? Вы чувствуете себя Томасом Манном в эмиграции?

– Нет, Томасом Манном я себя не чувствую. Я себя чувствую Люсей Улицкой, и это не всегда бывает комфортно.

– «Зеленый шатер» – роман о советских диссидентах. Можете ли Вы сравнить сегодняшних инакомыслящих и тогдашних борцов с режимом. Кому было тяжелее, когда жить было опаснее?

– У каждого времени свои правила, свои опасности и свои страхи. Тогда было гораздо опаснее просто по той причине, что протестующих тогда было меньше, хотя недовольных очень много. А сегодня многие недовольные становятся протестующими. Это дает надежды на будущее.

– Что за чехарда происходит сегодня в России с историей? Нам словно пытаются всучить новую версию русской истории, переписанную в соответствии с интересами правителей…

– Эта чехарда происходит в России всегда. Учебники истории переписываются если не каждый год, то раз в пять лет. Это известно – кто владеет прошлым, тот владеет настоящим, кто владеет настоящим, тот владеет будущим. Вот начальство наше и пытается всучить нам подправленное на свой манер прошлое. И не устает менять учебники. Ну, надо же им в конце концов чем-то заниматься и свою зарплату оправдывать. Но дело в том, что не они пишут историю. И что занятно – мы не знаем, что обо всех них будет написано через 50 лет.

– Что помогает Вам сохранять душевное равновесие и спокойствие духа в наши сложные времена?

– Работаю понемногу. Я проживаю сейчас неплохие времена – главное, они последние. Есть ощущение очень ценного времени, никогда такого чувства раньше не испытывала.

– Что Вы сказали, когда узнали о том, что в первую пятницу марта обезумевший, по-моему, совсем Минюст РФ присвоил Вам статус иноагента?

– Да ничего я не сказала. Только огорчилась, что теперь, видимо, никогда не смогу вернуться домой, к моим книжкам, чашкам и картинкам.

P.S.: С 01.03.2024 власти РФ считают Людмилу Евгеньевну Улицкую иноагентом

Наталья Ухова (Бохум)

Фото Юлии Добровольской

Читайтетакже:

1. Время читать. «Истории с биографией» Людмилы Улицкой. Журнал «Партнёр», № 3 / 2023. Автор Н. Ухова
2. Время читать. Интервью с Людмилой Улицкой . Журнал «Партнёр», № 5/ 2022. Автор Н. Ухова