Мозаика судеб. Инна Генс

Инна Генс: мы жили, как считали правильным

Наброски к этому тексту я начала писать давно, еще в 2012 году. Потом какие-то кусочки опубликовала в Новой газете. Но все прошедшие с того времени тяжелые годы вспоминала и героиню своих заметок, и невероятные истории, связанные с судьбой этой удивительной женщины. И наше короткое знакомство, и общение – тоже для меня подарок судьбы.  Ценю очень. Поэтому и делюсь…  

Все началось с интереснейшей выставки в еврейском музее столицы Баварии. Называлась она совсем просто: «Евреи 45-90», но концепция этой замечательной экспозиции оказалась гораздо сложнее ее названия. Что естественно, поскольку попытка рассказать о двух мощных миграционных потоках в Германию (кто знал, что будет еще третий, еще более масштабный) – задача мега-серьезная.

Первый из этих потоков, послевоенный, очень сложный в психологическом плане, привел десятки тысяч евреев из восточной Европы в страну, где как раз до войны, начиная с 1933 года, антисемитизм стал основой государственной политики.

Ну уж а история второго потока, возникшего после 91-го года, когда было принято решение принимать русскоязычных евреев из стран бывшего СССР на базе закона «о мерах оказания гуманитарной помощи принятым беженцам», хорошо известна всем, кто сейчас читает эту статью.

Создатели выставки попытались понять истоки и причины этих мощных движений, вникнуть в побуждения людей, решившихся на такой сложный шаг. Почувствовать их боль, их разочарования, их надежды, их сложную самоидентификацию. А главное – сделать это деликатно и нешаблонно.

 Двадцать три человека, жители Мюнхена, представили музею привезённые из дома часто самые обыкновенные вещи (советское лекарство, грелка, книжка, чашка с блюдцем, пластинка...), которые связаны с очень личными воспоминаниями. Эти простые предметы стали экспонатами выставки и, концептуально организованные, создали уникальную атмосферу нашей бывшей, во многом дорогой нам жизни. А ещё эти 23 человека рассказали о причинах своей миграции с востока на запад, о сложностях собственного выбора, об ожиданиях и фрустрациях на новой родине и, конечно, о своем восприятии родины бывшей.

В общем, они поделились своей жизнью. Это дорогого стоит...

Один из таких рассказов и стал тем самым открытием, о котором я писала в преамбуле к этому тексту.

С большого экрана необыкновенно красивая, правда, уже не очень молодая женщина рассказывала о своем отце, знаменитом коллекционере, человеке ярком, благородном, талантливом...  Я замерла.

Об уникальном собрании искусствоведа, библиофила, выдающегося эстонского коллекционера Юлиуса Генсса я много раз слышала в России. Я знала о трагической судьбе его коллекции, часть которой была разграблена гитлеровцами, оккупировавшими Эстонию, где до эвакуации жили Генссы. Тогда Адольф Розенберг, прекрасно знавший, какое богатейшее собрание картин, гравюр, книг принадлежит Юлиусу Генссу, приказал отправить его библиотеку в Германию.  Скульптуры и картины погибли при бомбежке Таллина.  А собрание книг позже вернулось в Россию, но не было, как это у нас принято, возвращено их владельцу, а стало основой фондов минских библиотек. В общем, человеческие судьбы, судьбы истории, судьба этой уникальной коллекции сплелись в один трагический клубок.

И еще я читала книжку дочери Юлиуса Генсса Инны - искусствоведа, специалиста по японскому кино, знатоку живописи и литературы. «Дома и миражи» называлась эта блистательная книга.

Все это пронеслось в моем сознании буквально в доли секунды. И я поняла, что на экране – та самая Инна Генс.

Племянница Инны Юльевны, дочка ее брата, Юлия Генс, ныне живущая в Мюнхене, несколько лет назад привезла сюда чудом сохранившуюся часть коллекции своего дедушки. Юля и рассказала мне историю спасения этого собрания. Во время войны, когда коллекцией завладел Розенберг, одну из драгоценных папок вынес из штаба нацистов эстонский профессор. В ней оказалась часть из собранной Генссом коллекции графики еврейских художников. Россия, Франция, Америка, Балтия, Белоруссия – почти весь мир представлен на этих чудом выживших листочках. После войны они были переданы Юлиусу Генссу, а потом эта великолепная графика уже ненасильственно, а добровольно (в этом-то и есть трагический парадокс истории), оказалась в Германии, на выставке «Евреи 45-90».

И я потихонечку пошла вдоль стен, рассматривая маленькие, действительно каким-то божьим провидением сохранившиеся листочки, ставшие метафорой судьбы еврейского народа. И юмор, и боль, и горечь, и стойкость великого народа Книги – все в этих крохотных художественных свидетельствах времени сплелось воедино.

 Блистательный Шагал (работы «Цирк», «Лев»); печальный Артур Кольник с его чудными гравюрами: «Продавщица цветов», «Мать», где перед нами целый мир уставшей, натруженной, вечной женщины – матери... Взгляд, обращенный в себя, впалая грудь, большой живот – и все равно – ощущение великого и трагического женского предназначения. Среди вновь открытых для меня имен – прекрасный Анджей Рубинрот (чего стоит только одна его жанровая картинка «Человек с цветами»); очень ценимый в Америке Исаак Фриндлендер, с его знаменитыми видами еврейских кварталов Нью-Йорка; погибшая в Аушвице Рахель Маркус. Не могла я отойти от ее удивительных литографий...

И потом всех знакомых еще уговаривала: пойдите на выставку, посмотрите на мир глазами этих талантливых мастеров! Остановитесь возле эротических работ Моисея Когана или около чудных портретов французского художника Бенна; обратите внимание на иллюстрации Льва Зака; вздохните, ощутив трагическую безнадежность гравюр Исаака Шорра; насладитесь тончайшим штрихом Збера Зильберберга – художника многопланового и невероятно одаренного... Тоже  погибшего  в Освенциме.  

И это все – в одном собрании, судьба которого стала метафорой судьбы многих евреев из нашей не очень счастливой родины.

Уезжая из Таллина в эвакуацию, Юлиус Генcс сумел взять с собой несколько экспонатов из своей коллекции. Не всё удалось сохранить: в тяжелые военные годы пришлось продать картину Сомова, книги с иллюстрациями Дюрера – семью надо было чем-то кормить. Но кое-что не пропало. В частности, факсимильное издание Дармштадской Агады (в кожаном переплете, с медными застежками, изданное в 30-х годах в Германии) и написанный им самим свиток "Песнь песней" Соломона. Как рассказала Инна Генс, «отец нашёл дома пергамент, купленный для переплетов; сам сделал очень красивые титульные листы, а потом писал текст, оставляя место для виньеток и иллюстраций. Их выполнил друг отца – один из лучших эстонских живописцев – Адо Ваббе». И Дармштадскую Агаду, и свиток – эти бесценные экспонаты – тоже можно было увидеть на выставке в Еврейском музее.

А с самой Инной Генс мне удалось поговорить в доме ее любимой племянницы Юли.

Хрупкая маленькая женщина с внимательными умными глазами вышла на улицу, чтобы встретить неведомую ей журналистку. И все в ее облике, в ее поведении, в ее манере сидеть, общаться – звучало для меня строчками Окуджавы - «Совесть, Благородство и Достоинство – вот оно святое наше воинство...».

И уж если Окуджаву вспоминать, - есть у него чудесное стихотворение, начинающееся словами – «по прихоти судьбы – разносчицы даров – в прекрасный день мне откровенья были…». Тот самый случай. Разносчица даров в тот вечер благоволила мне: я слушала, затаив дыхание.

Отец Инны Генс, коллекционер Юлиус Генсс, в 1911 году (больше, чем сто лет назад!) почти три семестра учился на архитектурном факультете Мюнхенского технического университета. Именно здесь он и начал собирать свою коллекцию. И именно в это время в столице Баварии жила одна незаурядная девочка. Юная Лиля Брик занималась лепкой в мюнхенских мастерских, и, как всегда, пользовалась невероятным успехом. Среди ее почитателей и знакомых Юлиус Генсс не числился...  И он тогда не мог знать, что его будущая любимая дочка свяжет свою жизнь с последней семьей Лили Брик. Инна выйдет замуж за пасынка Лилечки - Василия Васильевича Катаняна. Замечательного кинорежиссера, умницу, тончайшего, благороднейшего человека. Дом их станет символом гостеприимства. Видимо по наследству. Потому что именно таким был дом самой Лили Брик.  Там познакомились Майя Плисецкая и Родион Щедрин. Там ощущал себя абсолютно родным человеком опальный Сергей Параджанов.  Там бывали Луи Арагон и Эльза Триоле. Да что перечислять... Самые талантливые, самые яркие люди считали за честь оказаться в доме Лили Брик.

Эта традиция перешла в достойные руки. Не случайно, лучший друг семьи Инны Генс и Василия Катаняна Эльдар Рязанов часто вспоминал атмосферу этого талантливого дома и роскошные кулинарные таланты Инны. Телятина, которую она приготовит в день их свадьбы с Васей Катаняном, останется одним из самых ярких кулинарных впечатлений Рязанова.

Когда я напомнила Инне Юльевне об этой знаменитой истории, она рассмеялась как-то очень легко и молодо: «Не верьте Рязанову. Он обжора». А потом вздохнула, все еще улыбаясь собственным воспоминаниям: «Но, вообще-то, это самый наш лучший друг... Замечательный друг».

Еще бы нам этого не знать. Почти в каждом рязановском фильме присутствует фамилия Катанян. Вспомните: в великой «Иронии судьбы» робкий Лукашин спрашивает свою возлюбленную, предложившую не звать гостей на Новый год: «А Катаняны?

«Обойдутся», - жестко отвечает барышня, одним этим словом зародив у зрителей сомнения в правильности лукашинского выбора.

(Между прочим, еще о связях и совпадениях. Именно «Ирония судьбы», абсолютно культовый фильм, практически символ советской эпохи – для многих не самого плохого времени в жизни - в режиме нон-стоп демонстрировал на открытии выставки «Евреи – 45-90».)

И как красиво закольцевались все эти связи.

Инна Юльевна Генс-Катанян стала своей на Кутузовском проспекте в квартире Лили Брик в Москве, а роскошное собрание графики ее отца получило, похоже, постоянную прописку в городе Мюнхене...

А еще мы с Инной Юльевной говорили о политике. Куда же без нее.

- Нет у меня особых надежд, - так сказала она в еще вполне вегетарианском 2012-ом году. - Впрочем, мы никогда не были диссидентами. Жили, как считали правильным, стараясь не обращать внимания на эту власть и не участвовать в политических акциях.»

 - А кто, – засмеялась племянница Инны Юльевны, – бегал к Белому дому? Кто бутерброды защитникам делал? Кто переживает по сей день по поводу отсутствия нормального демократического общества? Кто беспокоится за судьбы России? Кто на выборы ходил только недавно? Умирала, а говорила – я свой голос просто так не отдам.

Инна Юльевна улыбнулась:

 «А как же иначе. Мы же граждане своей страны...»

Может быть поэтому, когда я спросила Инну Юльевну, что будет с ценнейшим архивом Брик-Катанян, сохраненным ею в доме Лили Брик, она спокойно, без ложных сантиментов ответила: «Конечно, я завещала все государству». России, которую она любила несмотря ни на что.

Я уходила из этого дома. Милая женщина смотрела мне вслед. Гражданка своей страны. Помнящая своего отца. Сохранившая все, что могла. Юная и невероятно красивая, несмотря на свои 84. Мужественная.

 - Врач мне сказал – после инфаркта лететь нельзя.

Ну мало ли чего нельзя. Я ему ответила: «Если я не долечу – значит не долечу. А если долечу – значит все хорошо». И полетела. Как видите – жива.

И я, вечно спрашивающая у мудрых людей – как научиться мужеству, как заставить себя поверить в то, что мы со всем справимся, что все будет хорошо, - конечно же, не удержалась, пристала с этой темой к Инне Юльевне. И она опять засмеялась. И сказала с обезоруживающей простотой:

«Конечно, все будет хорошо. Я и сейчас так думаю.»

P. S. В сентябре 2014-го года Инны Генс не стало.  Через год в ноябре 2015-го покинул этот мир Эльдар Рязанов. Не знаю, что сказали бы они, видя трагическое развитие событий, которые начали зарождаться в годы перед самым их уходом. Впрочем, семена дракона были посеяны давно, и мы все это понимали. Но как же хотелось верить, что все будет хорошо… И как же нам всем важно было услышать эту надежду в фильмах Эльдара Александровича, в настроении Инны Юльевны. Берегли они нас. Улучшали нашу жизнь, как могли. Будем помнить…

Майя Беленькая (Мюнхен)

Читайте также:

1. Тема любви в творчестве Маяковского. Журнал «Партнёр», № 10 / 2024. Автор Г. Калихман
2. Владимир Маяковский: поэтическая «белка» в любовной лодке. Журнал «Партнёр», № 7 / 2013. Автор Г. Ионкис
3. Памяти Эльдара Рязанова. Журнал «Партнёр», № 1 / 2016. Автор А. Сигалов
4. Не уезжай, поезд воспоминаний… Журнал «Партнёр», № 11 / 2024. Автор М. Беленькая