Закон есть закон

Ночь перед Рождеством – та ещё ночь. Это ещё Гоголь подметил.

Мотя шёл домой, когда все магазины закрылись, и была ещё не ночь, но уже и не день. И приключилась с Мотей вещь необыкновенная – нашёл Мотя бумажку, на которой синим по голубому были выведены цифры 20. Можно было бы сказать – лежала в лучах заката, но день был тусклый, солнце было за тремя покрывалами туч, и двадцатка лежала просто так, не в лучах.

Моте и раньше случалось находить деньги – он был сутулым, ходил, уткнувшись носом в землю, а ещё был заядлый грибник, то есть человек наблюдательный и зоркий.

Найти двадцатку именно в Рождество – это что-то особенное. Мотя заявился домой в приподнятом настроении и пребывал в нём до тех пор, пока не решил расширить свой кругозор, чего делать явно не следовало. Ещё Соломон в «Екклисиасте» предупреждал: во многой мудрости много печали.

А расширил свой кругозор Мотя вот в чём: его дёрнул чёрт и дёрнул за то место, в котором мирно дремала любознательность. Мотя набрал в поисковике слова «что делать, если что-нибудь нашёл».

О, ужас! Оказывается в Германии можно не возвращать находку, если её стоимость не превышает 10 евро. Всё, что свыше, надо нести в полицию или в бюро находок.

Мотя вообразил, как он в самый сочельник тащится в полицию и сдаёт двадцатку под расписку. Дурку, может быть, сразу и не вызовут, но на карандаш возьмут.

В законе написано, что если потерявший ценности в течение какого-то времени не объявится, то находка будет передана обратно счастливчику, который эти ценности нашёл.

Мотя представил, как он второй раз потащится в полицию уже не сдавать, а получать двадцатку. Интересно, а издержки по хранению ему в этом случае оплатить не придётся?

Высчитывать, какую сумму от двадцати евро составит его процент, если потерявший всё-таки объявится, Мотя не стал. Настроение и без этого упало, так сказать, до нуля по Цельсию (32 по Фаренгейту).

Не мог этот раззява потерять две десятки, а не двадцатку одной бумажкой! Тогда с совестью можно было бы как-то договориться. А так – Мотя не находил себе места. Он был, конечно, трусоват, но не до такой же степени, чтобы вообразить, будто какие-то скрытые камеры сняли его в сумерках в момент находки.

Нет, тут было другое. Мотя был законопослушен. Двадцатка уже не струилась спокойным голубым сиянием, она жгла глаголом.

Напрашивается фраза: Мотя перебирал в уме варианты. Но какие тут варианты? Вариантов не было.

Подбросить двадцатку на то место, где она лежала? От этой идеи веяло названием романа Достоевского про князя Мышкина.

Оставить всё, как есть?

Мотя страдал. В сторону столика, где лежала чёртова купюра, он старался не смотреть.

Чтобы развеяться, взял кроссворд. 15 по горизонтали: «Монах, член Ордена Святого Игнатия». Да чёрт его знает, что это за монах. Кроссворд не помогал отвлечься.

И тут бог послала Моте соседа, Илью Семёныча.

Личные качества Ильи Семёныча к этой истории отношения не имеют, но два слова о нём справедливости ради надо сказать – вдруг о нём ещё когда-нибудь зайдёт речь, и тогда не надо будет повторяться.

Так вот, Илья Семёныч был человек, которого природа щедро наделила всеми достоинствами, недодав только двух – красоты и ума. При этом он был настолько гармоничен, что недостаток одного у него непостижимым образом компенсировался недостатком другого.

Ещё Илья Семёныч очень любил актёра Евстигнеева и говорил о себе: у меня с Евстигнеевым много общего - он тоже был талантлив, любил женщин и выпить.

По части «выпить» Мотя признавал, что Илья Семёныч мог потягаться с Евстигнеевым, особенно в том сегменте этого дарования, который называется «выпить на халяву», а вот в номинациях «талант» и «женщины» позиции актёра, по мнению Моти, были предпочтительнее.

Но в этот раз Илья Семёныч сделал Моте вечер.

На Мотю снизошло вдохновение. Он в один момент нашёл решение. Семёныч, - сказал Мотя, - ни о чём меня не спрашивай, только разменяй мне, пожалуйста, двадцатку.

Сосед полез в карман, вытащил две десятки и протянул Моте.

Они выпили за праздник, покалякали о том о сём, в том числе об артисте Евстигнееве, и Семёныч ушёл восвояси.

В душе у Моти наступила гармония. Он придвинул кроссворд, прочёл снова вопрос пятнадцать по горизонтали «Монах, член Ордена Святого Игнатия» и твёрдой рукой вписал: «иезуит».

Не зря в «Екклесиасте» говорится: всему своё время, и время всякой вещи под небом. Умён был Соломон.

Читайте также: Поездка в руский магазин

dlt_comment?

dlt_comment_hinweis