Украинский патриархат и большая часть украинской интеллигенции – поэты, художники, музыканты, писатели – были уничтожены на Соловках. ... Откуда вылезают все эти нелюди в черных и коричневых рубашках, наслаждаясь властью убивать и мучить людей, причём часто своих же соратников по партии?

Я всегда в Париже экономила на проезде и спускалась в метро только тогда, когда уже не в состоянии была двигаться. И через несколько лет я знала не только туристические места, но и многие подворотни, так как часто сворачивала на привлекавшие внимание улочки или просто шла наугад. После наступления темноты приходилось изучать карту под фонарями, выискивать ближайшую станцию метро или приставать к прохожим.

Я любила само слово «дорога». В нём живет неожиданность, которая притягивает, обещание волшебства, призыв довериться своим шагам в неизведанное, протянуть руку своей судьбе.

Перед войной муж Натальи Ивановны был направлен в Финляндию и назад не вернулся. Но через много лет, в 1946 году, идя по Тверской, она узнала мужа в шедшем ей навстречу человеке. Она не подошла, не окликнула его. «Я хотела, чтобы он помнил меня молодой и счастливой». В самом начале войны одна из первых бомб попала в ее дом. Разбросанные вещи она собирала по всей улице. Да и все непростые военные годы оставили свой отпечаток...

Основатель Федерации подводного спорта Украины (а в те времена не было  достаточно аквалангов, ласт и гидрокостюмов), он четыре года был председателем Федерации. Но через 50 лет он не услышал даже своей фамилии. Чуда не произошло, никто не позвонил, не извинился. Морской музей в Одессе сгорел, а в нём хранился  бортовой журнал шхуны «Зея», носовые звезды с монитора «Ударный», герб и пулемет с эсминца «Фрунзе». А ведь это всё задерживая дыхание, только с маской и ножом на ноге было обследовано, изучено и поднято.

Всю жизнь мы хранили нашу дружбу одноклассников. Мы взрослели, выходили замуж, растили детей и внуков, расставались временно и навсегда, но именно наша дружба, сотканная из доверия, поддержки и понимания, сохраняла наше детство и юность. Она не давала нам глупеть и превращаться в брюзгливых, недовольных старушек.

Мы знали каждое дерево. Сейчас кое-где сохранились эти великаны. Деревья слышали и сохранили в себе не только звуки сцены, а лица людей, сидевших на скамейках, ходивших по этим аллеям. Сохранились вечерние поцелуи влюбленных, шум болельщиков футбола на близком стадионе «Динамо». В советские праздники на этом стадионе мы маршировали в красивых красных купальниках с красными флагами или с обручами, увитыми цветами, или в школьных формах с книгами в руках. Казалось – нет войны, впереди только счастье.

Страшное место. Прекрасное место. Место, ставшее вечным пристанищем для тысяч заключенных, для тысяч невиновных и убитых на этой земле. До сих пор сохранились здания, казематы, подземные камеры и лабиринты с надписями, сделанными    подручными острыми предметами на стенах. Многое сохранилось до сих пор, оберегается, реставрируется, восстанавливается.

Позже, много читая о Мессинге, я думала о том, каких трудов стоило ему удерживать в себе эти информационные потоки, сигналы из прошлого, из будущего, начиная с мельчайших деталей и движений. Как он слышал мысли – достойные, нечистоплотные, тупые, злобные, чистые и зловонные? В какой форме они доходили до него от таких разных людей? А как события будущего проецировались в настоящем – сильно искажаясь? Как он привязывал их к годам, цифрам? Как предсказание влияло на сами события? Что менялось в связке причин и следствий?

Всю жизнь мы пытаемся выяснить отношения со своим прошлым и настоящим, задаем вопросы будущему и сами на них отвечаем. Невидимые, драгоценные нити пронизывают пространство и время, и разные, казалось бы, жизни идут навстречу друг другу, завязывая судьбы нерасторжимыми узлами. Кто и из чего плетет эти нити? Немного солнечного света, немного звездной пыли, музыки, чуточку фантазии и... пригоршня надежды. Почему это так важно для меня? Ведь можно же просто взять жизнь как подарок и не мучиться вопросами, на которые всё равно нет ответа!