Мама рассказывала, как голодали в начале двадцатых годов (до НЭПа), свежи в памяти были и периоды «карточного» снабжения в начале тридцатых, но понимать это мы начали понемногу только в сентябре 1941 года. Тут уже стало совершенно очевидно, что Ленинград отрезан от страны. Но мы не могли себе представить, что нам еще предстоит.

С наступлением первых морозов во многих ленинградских домах подача воды прекратилась. Замерзшие и лопнувшие трубы просто отключались.

Топили мы только днем. Дрова надо было экономить. За ночь всё тепло уходило, и в комнате был виден пар от дыхания. Как правило, мы спали закутавшись, как только можно и  даже часто  в шапках-ушанках.

 Трудно было поверить своим глазам. У меня в руках был пригласительный билет на Новогодний праздник. В конце декабря 1941 года, в самый тяжелый период, когда казалось, что ничего хорошего ожидать уже нельзя, у меня вдруг оказался в руках пригласительный билет.

Человеку не дано помнить всё, но есть такие события, которые забыть невозможно. Чем больше они отдаляются, тем чаще они дают о себе знать. Прошло уже семьдесят лет, и у меня появилась возможность не держать эту память при себе, а поделиться с читающими эти строки.

Скопившийся за зиму толстый слой плотного снега на открытых солнцу местах начал активно таять, вскрывая грязные слои нечистот. Угроза эпидемий нарастала, и это все прекрасно понимали.

Первый учебный год военного периода закончился. В плане обучения по школьной программе его трудно назвать «учебным». По крайней мере это относится к моей школе № 78 Петроградского района. Во всяком случае для меня этот год можно было бы вполне назвать «школой выживания». Я даже толком и не помню, сколько классов я закончил до войны.

Как мы завершили наши сборы в дорогу, где было место сбора  и как мы добирались на вокзал – не помню. Нам предстояло ехать к Ладожскому озеру. Езды-то до него от Финляндского вокзала всего час с небольшим, но мы добрались только через двое или трое суток.

Старокузнецк того времени выглядел, мне казалось, как населенный пункт старинного, дореволюционного характера. Таким он и был до конца двадцатых годов, число жителей не превышало пяти тыся

Первое, что мы увидели, вернувшись в Ленинград, так это то, что многие раны военного времени интенсивно залечиваются. На стройках трудится много немцев-военнопленных. Транспорт функционирует, но очень перегружен. Жизнь кипит.