Прошлое - родина души человека (Генрих Гейне)

Логин

Пароль или логин неверны

Введите ваш E-Mail, который вы задавали при регистрации, и мы вышлем вам новый пароль.



 При помощи аккаунта в соцсетях


Темы


Воспоминания

Михаил Гаузнер

 

ДОЛГИ НУЖНО ОТДАВАТЬ

 

Впервые прочитав роман «Анна Каренина»  в юности, я в силу возраста и жизненного опыта (вернее – полного его отсутствия) не мог понять глубину и психологизм этого шедевра русской литературы, оценить  муки одинокой женской души. Потом не перечитывал роман много лет, самоуверенно считая, что достаточно с ним знаком.

Будучи уже совсем взрослым, с десятилетним семейным стажем, я посмотрел фильм, поставленный по этому замечательному роману. Увлекла прекрасная игра Татьяны Самойловой, Василия Ланового и других исполнителей, и я стал совершенно по-новому воспринимать характеры и поступки героев романа.

И вдруг во время сеанса мой психологический настрой был неожиданно сбит одним из эпизодов – игрой на лужайке в крокет. Стало стыдно, но я забыл о переживаниях героев и ничего не смог с собой поделать: увидев  в руках одетого в щегольской белый костюм Юрия Яковлева (в роли Стивы Облонского) молоток на длинной ручке с цилиндром на конце, мысленно закричал: «Так вот что это было такое! Вот как им играют!».

В памяти всплыли тяжёлые военные годы. Эвакуировавшись из Одессы вместе с коллективом завода, где работал отец, наша семья оказалась в небольшом поволжском городке. Вместе с несколькими десятками других работников завода нас разместили в зале местного музея. Зима 1941 года была очень суровой, зал не отапливался, все спали на полу. Я простудился и заболел крупозным двусторонним воспалением лёгких.  Лекарств практически не было, а те немногие, что были, не помогали. Матери сказали, что есть местный врач, старый и очень опытный, и если он не спасёт сына, то надежды нет.

Поздно вечером по полученному приблизительному адресу она с трудом нашла на окраине города деревянный домик и стала стучать. Открыла пожилая женщина, сказала, что доктор болен, не принимает, и закрыла дверь. На обледенелом крыльце мать  в отчаянии опустилась на колени и начала молиться. Впоследствии  она не могла себе объяснить, кому и как она молилась, и не помнила, как долго это продолжалось. Через какое-то время жена доктора открыла дверь и сказала: «Поднимитесь и ждите». Вышел старенький врач, закутанный поверх пальто в шерстяной платок, и пошёл с матерью. Он меня спас…

Ради больного ребёнка семью разместили в отдельной комнатке расположенного  на окраине городка небольшого домика. Но отапливать её было нечем, в углах и у окон постоянно был иней. Стало ясно, что там я не выздоровею.

Потом нас подселили к семье Чебановых. Ефим Иванович работал в леспромхозе, занимался разделкой леса, его жена была уборщицей, сын Павлик воевал. Они делились с подселёнными к ним чужими людьми, чем могли. Если оказывалось, что у нас закончились получаемые по карточкам продукты, хозяйка говорила: «Рима (имя Рива она категорически не принимала), вот сварила супишко  немудренький, отведайте горячего» и с нарочитой сухостью добавляла: «Не голодными же вам сидеть, не по - людски это».

Дом был двухэтажным, сложенным из массивных деревянных брусьев.  Большая русская печь обогревала обе комнаты квартиры, в том числе и ту, где жила  наша семья. Было достаточно тепло, и появилась надежда на моё выздоровление.

Я заново учился ходить, держась за стены. Отца не видел по несколько дней – тот работал, не считаясь со временем, иногда сутками не покидая цех. Мать, кроме основной работы, выращивала на выделенном нам клочке земли  картошку, запаривала ботву (а если удавалось достать – и отходы из заводской столовой) и  кормила ими поросёнка. В прежней жизни  признанной одесской красавице  не пришло бы в голову заниматься чем-то подобным, но надо было как-то выживать…

Ефим Иванович, приходя поздно вечером с работы, тихонько стучался к нам  в комнату и спрашивал меня: «Не спишь? Как дела? Много сегодня ходил?». Когда я поправился, Ефим Иванович усаживал меня к себе на колени,  расспрашивал о том, как прошёл день, не обижают ли ребята во дворе, рассказывал о своей работе. Наверное, общаясь со мной, он вспоминал своего Павлика.

Местные мальчишки  поначалу приняли меня не очень приветливо. Кто такие евреи, они не знали, – в их городке таких отродясь не бывало, – но какую-то чужеродность чувствовали. Только со временем я постепенно смог почти на равных принимать участие в их шумных и весёлых играх. Не всё получалось, но я очень старался не отставать, не ныл, не ябедничал, а главное – рассказывал им всякие истории, запомнившиеся или придуманные. Так я стал «своим», за меня  заступались перед ребятами с другой улицы, не давая в обиду.

В одну из самых любимых игр – футбол играть стало неинтересно. Старый мяч давно порвался, починить его не удавалось, пришлось набить покрышку тряпками, а с таким мячом какая игра? Сильно ударишь – больно, и всё равно толку мало, не летит. А другие командные игры, без азарта и понятных правил, дворовой народ не вдохновляли.

И тут произошло событие, последствия которого объясняют название этого рассказа. Один из ребят принёс диковинный молоток в виде деревянного цилиндра-«бочонка» на длинной ручке и сказал, что мать купила его в магазине на центральной улице. Как этот предмет использовать, поначалу было непонятно.

То ли кто-то подсказал, то ли смекалка сработала, но вскоре стало ясно – с его помощью можно ударять по небольшому твёрдому предмету и, отбирая его друг у друга, забивать в цель! Не отдавая себе отчёта, ребята  придумали подобие хоккея на земле (разумеется, не зная ни этого слова, ни правил игры – откуда мальчишкам военных лет это знать?). Организовали подобие ворот, из чего-то соорудили мяч. Теперь осталось решить главную задачу – приобрести такие молотки всем, кто хочет участвовать в этой увлекательной игре.

Результат  моего обращения к матери с такой просьбой можно было легко предугадать. Выяснив цель приобретения необычной игрушки и представив возможные пугающие последствия её использования, мать категорически отказалась дать мне деньги, считая это вполне достаточным для обеспечения безопасности сына. Но она не могла представить себе последующего развития событий.

Расстроенный, чуть не плача (мешало только твёрдо усвоенное выражение отца  «Мужчины не плачут, мужчины огорчаются»),  представил себе, как все будут играть, а я…

Забился в  тёмный угол прихожей. Там  меня заметил Ефим Иванович, быстро выяснил причину и предложил свой вариант решения проблемы: «Мать не запретила тебе играть этим молотком? – Нет, только денег не дала. – Тогда сделаем так. Я тебе одолжу три рубля (именно столько стоил вожделенный молоток), а ты вернёшь их мне из первых заработанных тобой денег. Устраивает?». Конечно, я с радостью согласился.

Наутро мы все отправились в центр и купили молотки. Когда мать пришла с работы и увидела всю дворовую ораву, азартно размахивающую молотками, она пришла в ужас. Но попытка обвинить сына в неповиновении не удалась: «А ты мне играть не запрещала! – Но ведь денег я на это не дала? – Нет. – Где же ты их взял? – Их одолжил Ефим Иванович до моей первой зарплаты».

Это было для неё полной неожиданностью. Но поняв, что для меня очень важно не быть маменькиным сыночком, матери пришлось смириться. Впоследствии ей приходилось не раз опасаться за сына по значительно более серьёзным поводам…

Прошло десять лет. Семья вернулась в Одессу, я окончил школу,  поступил в институт, получил первую стипендию и, как было принято в их семье, отдал её матери. Она взяла деньги, поздравила меня, улыбнулась и спросила: «А ты помнишь свой долг?  Ведь это твоя первая получка».

Увлечённый новой для меня студенческой жизнью, я не сразу сообразил, о чём напомнила мать.  Вспомнив, загорелся этой идеей, взял сохранившийся у неё адрес Ефима Ивановича, написал ему подробное письмо о событиях, происшедших в нашей семье после отъезда, напомнил о займе и вложил в конверт три рубля. Конечно, это был формальный возврат долга, и только повод для повторения благодарности.

В ответном письме Ефим Иванович поздравил меня с началом взрослой жизни. Написал, что Павлик погиб на фронте, он и жена продолжают  трудиться и иногда по-доброму вспоминают Риму Моисеевну  и нашу семью.

Действительно, бывают в жизни необъяснимые вещи. Невозможно было предположить, что на втором году страшной войны, когда страна выживала из последних сил, в промтоварном магазине небольшого поволжского городка вдруг  появятся приспособления, которые были придуманы в XIX веке для элитарной игры английских аристократов.

Молоток, увиденный на экране в руках элегантного Стивы Облонского, помог мне в очередной раз вспомнить о том, что я усвоил на всю жизнь ещё юношей: любые долги, даже самые символические, нужно отдавать. А о более серьёзных – денежных, гражданских, родительских, наконец, просто человеческих –  и говорить нечего, среди порядочных людей такое просто не обсуждается – ДОЛГИ НУЖНО ОТДАВАТЬ.

 





<< Назад | Прочтено: 523 | Автор: Гаузнер М. |



Комментарии (0)
  • Редакция не несет ответственности за содержание блогов и за используемые в блогах картинки и фотографии.
    Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора.


    Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи портала.

    Войти >>

Удалить комментарий?


Внимание: Все ответы на этот комментарий, будут также удалены!

Авторы